Профессиональные деформации персонала

Сущность профессиональной деформации личности. Люди в течение многих лет и даже десятилетий осваивают какую-либо профессию. При этом одни из них так и остаются дилетантами, а другие становятся профессионалами. У них появляются особые способности и умения. Например, опытные текстильщики могут различать более 80 оттенков только черного цвета, а дегустаторы кофе обязаны хранить в памяти 1200 разных характеристик этого напитка. Разумеется, в обычной жизни простым людям эти навыки абсолютно не нужны, но в узкой специальности они необходимы. У профессионалов формируются особый взгляд на вещи, уникальные профессиональные перцепция, мировоззрение и самосознание.

Это дается не просто, но существование в строго определенном мире профессии требует жертв. Узкие специалисты (а настоящий специалист всегда может быть только «узким») должны тренировать одну свою способность за счет других. Профессия в конечном итоге захватывает человека, «оккупирует» его личность. Если использовать меткое выражение Гумбольдта, можно сказать, что профессия овладевает человеком, «захватывая» при этом не только его сугубо субъектные качества — специальные способности, но и личностные свойства. При этом человек становится «рабом» своих профессиональных знаний об окружающем мире. В английском языке термин «профессиональная деформация» переводится как «профессиональная оккупация». Как справедливо пишет Е. А. Климов, «профессия — это судьба, жизненный путь человека... это и образ жизни, и образ мыслей, и стереотипы восприятия мира, и социальный тип человека»¹.

В общей сфере жизнедеятельности каждый человек обязан строго различать разные подпространства — работу, с одной стороны, и жизнь с ее противоречивыми запросами и требованиями — с другой. На службе надо проявлять одну часть своей индивидуальности, но в жизни, семье, быту — другую. И «трудоголики» несчастны, и дилетанты неполноценны.

Духовно богатый человек должен быть способен психологически грамотно делать переходы из одной сферы в другую. В деятельности надо квалифицированно проявлять только узкопрофессиональные качества как субъекта труда, а в жизни — личностные. Если на службе прокурор должен быть строгим и принципиальным обвинителем, то в жизни — прощающим другом и заботливым защитником своих детей. Покидая учреждение, человек обязан «оставить» там рабочие качества и настроения, взгляды и умения.

Климов Е. А. Психология профессионала. М., 1996. С. 372.

Конечно, подобные перестройки психического аппарата требуют определенного времени, энергии, эмоциональных затрат и, конечно, общей культуры. Если люди в быту, клубном общении продолжают вести себя не как гармоничные личности, а лишь как представители определенной профессии, тогда говорят о профессиональной деформации. Такие люди смешивают сферы своей жизнедеятельности и продолжают говорить в семье о работе, а на службе — о погоде и футболе, косметике и телепередачах.

От профессиональной деформации страдают и сами ее носители, и окружающие. Многие менеджеры хорошо знают и другую сторону этого явления. Они давно убедились в том, как трудно и подчас невозможно организовать надежное взаимодействие и эффективную коммуникацию между специалистами разных профессиональных цехов и служб. Они демонстрируют разные подходы и требования к общей проблеме, говорят на разных языках, настаивают на своих специфических видениях задачи.

Представителей каких профессий чаще всего поражает этот недуг? Известны разные типологии профессий. Одна из них классифицирует специальности по предмету труда: «человек — техника», «человек — природа», «человек — знак» и пр. Доказано, что наиболее подвержены деформации профессии типа «человек — человек». К ним относятся многие виды работ, например сфера обслуживания, управленцы, менеджеры и др. Но чаще от нее страдают специалисты профессии «человек — ненормальный человек». Именно таким специалистам свойственны наиболее глубокие негативные поражения личности.

Разумеется, существует множество теоретических трудностей в определении понятий «норма» и «патология». В человекознании эта проблема решается давно. Существуют разные подходы к определению критериев норм. Мы не будем здесь подробно останавливаться на теоретических проблемах нормирования и типологии человека, достаточно лишь отметить, что эти критерии определяются разными авторами прежде всего в зависимости от профессионального интереса людей. Именно профессиональные потребности и цели деятельности являются теми факторами, которые определяют качественное содержание того или иного критерия нормирования, классификации типов людей, понимания специфического содержания нормы и патологии.

Юристы дискутируют о точности содержания своих правовых критериев «нормальности» человека. Врачи обсуждают свое понимание оценок, необходимых в их узкоспециальных областях диагностики, терапии, фармакологии и т. п. Педагоги выдвигают свои разные по содержанию критерии нормальности и анормальности подопечных — педагогической запущенности, «трудности» и т. п. Особенно болезненно и остро эта проблема стоит в специальных областях педагогики — тифло-, олигофрено-, сурдопедагогике, исправительно-трудовой педагогике и т. п. Достаточно часто обсуждается вопросы нормы и патологии в психологии и психиатрии.

Во многих областях человеческой деятельности существуют определенные критерии анормальности людей, которые используются в целях профессионального отбора, диагностики, обучения. Всем этим вопросам посвящена обширная литература. В нашем случае вполне достаточно отметить, что субъекту профессиональной деятельности типа «человек — человек» приходится иметь дело с двумя объектами:

♦ нормальный, обычный, средний, типичный, обыкновенный человек;

♦ «ненормальный», необычный, уникальный, нетипичный, выдающийся, отличный от других человек.

Два этих случая принципиально различны в психологическом смысле влияния объекта деятельности на сознание работника. Если для первого случая, видимо, не приходиться говорить о негативном влиянии предмета труда на личность специалиста, то для второго это наиболее типично. В первом случае нет особой разницы между работником и предметом его труда. Поэтому результаты обратного влияния не особенно заметны из-за близости по суЕ1еству объекта и субъекта, из-за их одинаковой «нормальности». Но во втором случае профессионал вынужден иметь дело с необычным предметом труда. Предмет его труда необычен в том смысле, что он не похож на субъекта, по каким-то признакам, критериям отличается от личности самого деятеля.

Содержание критериев, признаков различий зависит от сферы деятельности, от ее специфики. Например, это может быть возрастной признак, когда педагог воспитывает ребенка, который значительно младше него. При этом он обязан иметь хорошо развитые эмпатические способности, чтобы уметь жить по логике ребенка. Если он хочет быть не просто «урокодателем», а именно учителем, то должен учитывать особенности психики детского возраста — уметь в течение рабочего времени смотреть на мир глазами ребенка, «влезть» в душу ученика и какую-то часть своего времени прожить его жизнью. Хороший учитель периодически возвращается из своего «нормального» взрослого состояния в детство.

Такое перевоплощение не проходит бесследно. Как показывает общественная практика, педагогическая деятельность, необходимость или благо постоянно общаться с молодежью не дает стареть педагогам, позволяет им сохранить душевную молодость, задор, активное отношение к жизни. Вместе с тем в педагогической работе есть «подводные камни», приводящие к профессиональной деформации личности. Это, например, устойчивая привычка к морализированию, наставительному тону, характерные для некоторых педагогов даже в нерабочих ситуациях. Замечено, в частности, что многие педагоги и в обычном общении, в бытовых разговорах используют больше пауз в монологе, чем другие люди. Они как бы и в жизни продолжают читать лекции, давать уроки, наставления, даже если общаются со взрослыми. Все это — следствие профессиональной привычки: перенос приобретенных в профессии способов общения в другие, непроизводственные сферы, ситуации жизни.

Преподавателям учебных заведений приходится сталкиваться и с другими критериями различий между собой и объектами своего труда. Они имеют дело с еще не обученными, неспособными, невоспитанными людьми — школьниками, студентами, курсантами и т. п., и в этом плане — с «ненормальными», еще «не окультуренными». Чтобы обучить и воспитать их, педагоги должны часть своей жизни прожить в логике жизни другого — не обученного и не воспитанного. Это обязательное требование профессии, которое дает возможность понять психологические трудности воспитанника в усвоении материала и лучше адаптировать методику своих педагогических воздействий. Такова специфика учебного общения. Во всех этих случаях специалист трудится над человеком, имеющим еще не сформированные сознание и психику.

Сотрудники милиции, пенитенциарных учреждений, юристы работают в условиях общения с преступниками, у которых уже деформированы психика, сознание, мораль. Рецидивисты отличаются от нормальных людей отношением к праву. Они в отличие от милиционеров и юристов неправопослушны, они уже переступили норму закона. Общение с ними, необходимость установления контакта, работа над их перевоспитанием и исправлением также требует учета в своих воздействиях психических и аморальных особенностей подопечных.

Медицинские работники также отличаются от своих «ненормальных» подопечных, но по иному критерию. Они трудятся, общаясь с больным, нездоровым человеком, у которого деформированы либо организм, либо психика. А иногда бывает и то и другое вместе — когда у больного психосоматическое заболевание. И врачи, и медперсонал должны обладать достаточно развитыми эмиатическими умениями, чтобы быть способными лечить не орган, а человека, чтобы составить ясное представление о субъективной картине болезни пациента, его образе жизни и т. п. Данное обязательное требование хорошо понято и закреплено в медицинской деонтологии. Это относится и к деятельности психиатров и психотерапевтов.

Что прежде всего деформируется в психике?

Сначала поражается механизм перцепции, особенно социальной перцепции — восприятия окружающих людей. Например, врачи и в быту по инерции рассматривают людей как потенциальных пациентов, а полицейские проявляют чрезмерную подозрительность к окружающим. Мишенью профессиональной деформации являются и коммуникативные навыки. Люди склонны применять те средства и приемы общения, которые они хорошо усвоили на работе. Например, военнослужащие часто используют специально поставленный командный голос и привычные уставные команды в небоевых ситуациях, а начальники в семье прибегают к приказам и распоряжениям.

Часто профессиональная деформация проявляется в типичных способах принятия решений и реакциях на задачу. Например, телефонистки предпочитают реагировать на разные ситуации максимально быстро, а железнодорожные и авиадиспетчеры — максимально точно. Наиболее ярко влияние профессиональных привычек можно наблюдать в выборе стратегий и тактик поведения в конфликтах.

К общим факторам профессиональной деформации наряду с объективной раздел енностыо социального труда можно отнести и принципиальную ограниченность ресурсов отдельного человека. Это две стороны одной медали.

Ясно, что все внутренние ресурсы человека — анатомические, физиологические, психические — принципиально ограничены, отнюдь не беспредельны. Именно поэтому отдельный субъект не способен быть настоящим специалистом одновременно в двух и более профессиях. У него просто не хватит ни мнемиче-ских, ни когнитивных, ни физических возможностей для того, чтобы в совершенстве овладеть всем тем комплексом знаний, умений и навыков, которого требует любая современная специализация. Именно поэтому любой работник, желающий стать профессионалом, как правило, живет по принципу: «Знай все о немногом и немного обо всем». Иначе он остается дилетантом и верхоглядом.

Идя по пути профессионализации и специализации, человек овладевает языком специальных понятий и терминов, жаргонов. Он обязан постоянно следить за всей новейшей информацией, которая появляется в его ограниченной сфере. Объем этой информации и скорость ее обновления возрастают, физические же ресур-

сы отдельного специалиста остаются постоянными. Все это требует еще большего сужения профессиональных интересов, определенных установок для достижения требуемой глубины познания и усвоения современных специализированных технологий деятельности. Глубина профессиональных знаний и умений отдельного работника всегда прямо пропорциональна узости необходимых способностей. Глубина профессионализма и его одновременная ограниченность всегда взаимосвязаны и обратно пропорциональны.

Ограниченность возможностей профессионала обусловливает узкоспециальный подход к своему труду. Специалисту приходится рассматривать объект не со всех возможных и нужных позиций, а только в одном, но глубоком аспекте. Профессионал не способен в реальном масштабе времени широко рассматривать человека — своего пациента, клиента, ученика, подзащитного, покупателя и т. п. — как целостный объект во всех его связях и взаимоотношениях с миром. Специалист обязан и может относиться к нему лишь как к предмету своих узких профессиональных интересов и обязанностей.

Поэтому каждый врач может стать настоящим профессионалом только в одной узкой специализации — офтальмологии, кардиологии и т. п. Он рассматривает пациентов лишь в одном известном аспекте. Только подобная ракурсность профессионального взгляда гарантирует глубину и точность диагноза и лечения. Именно поэтому каждый учитель должен быть «предметником», чтобы не быть дилетантом.

Можно привести наиболее явные негативные примеры последствий субъект-предметного подхода в профессиях типа «человек — человек». Ими являются ди-дактогении в педагогике, ятрогении в медицине, обезличивание человека в судебных процессах, бюрократизм чиновников, сугубо функциональный подход к работникам в менеджменте и т. п. Это закономерное следствие субъект-предметных отношений с миром каждого профессионала.

Думается, что само разделение труда на отдельные профессии и специальности диктует жестокую необходимость понимать индивида с точки зрения предмета его сугубо профессиональных интересов. Человек для юриста предстает не в таком ракурсе, как для экономиста, физиолога, социолога, продавца и т. п. Продолжающаяся тенденция к специализации профессиональных миров лишь углубляет пессимизм в отношении скорой возможности создания единой онтологической картины мира, и в том числе человека.

Предмет труда как причина деформации. Субъект, манипулируя предметом, должен очень полно отражать его в сознании, познавать его все глубже и глубже, устанавливать в мышлении и представлениях все новые связи, отношения и свойства. В условиях же разделенного труда профессионал занимается строго определенными специальными объектами. Поэтому и сознание специалистов в рабочее время должно быть заполнено, занято материалами однотипного содержания, причем у каждого профессионала это содержание свое, особенное. В нем отражены все нужные параметры объекта труда. Токарь, например, удерживает в поле своего внимания характеристики металлического объекта: вес, размер, температуру, прочность и т. п.; хирург — параметры органов человека в норме и патологии, их анатомию; педагог — характеристики поведения своего подопечного, актер — образ своего героя, сотрудник пенитенциарного учреждения — поведение лиц, осужденных к лишению свободы за различные преступления, возможные ухищ-

рения правонарушителей. Поэтому особенность предмета трудовой деятельности, с которым постоянно имеет дело специалист, формирует особенное профессиональное сознание последнего.

Каков же психологический механизм влияния объектов деятельности на формирование профессионального сознания субъекта? Каким образом предметные свойства всегда овеществленного объекта деятельности формируют сознание субъекта и деформируют его? Каким образом содержание этих объектов, понятий, знаний о них придает определенную профессиональную форму сознанию субъекта? Можно сказать, что таким общим механизмом является интериоризация вещественных свойств предмета в структуру субъективного образа, понятия, которые наполняют сознание специалиста и придают ему определенное строение. При этом создается адекватный образ предмета труда. Получая информацию об объекте, оперируя с ним, субъект деятельности обязан усваивать необходимые для работы знания именно об этом объекте. Он должен не только «отражать» этот объект в своем сознании, подобно зеркалу, но и фиксировать, консервировать его в сознании, удерживать его в поле внимания, в оперативной и долговременной памяти. Профессионал, долгое время работающий с одними и теми же объектами, отличается от новичка тем, что в его сознании прочно и надежно хранится вся нужная для работы информация об объекте деятельности.

Представитель деятельности типа «человек — человек» в рабочее, служебное время вовлекает в процесс идентификации не всякие знания о человеке, а именно те, которые он усвоил в процессе профессионального обучения и которые важны для его деятельности. Например, юристы прежде видят в человеке и его поведении нормативно-правовые аспекты и лишь затем — личностно-индивидуальные, а психологи, психиатры — прежде всего личностные, врачи — медицинские, но никак не правовые.

Взаимодействие субъекта со своим объектом — другим человеком — осуществляется посредством общения и коммуникации. Основным механизмом общения являются процессы идентификации и «разыдентификации» субъекта и объекта. Только в этих случаях возможны полный учет и точная оценка всех индивидуальных особенностей чужой логики. Именно такого индивидуального подхода к человеку требуют современные нормы морали и профессиональной этики многих профессий, связанных с человеком.

Для сохранения собственного «Я», своей нормальности работник обязан уметь и разотождествляться, «открещиваться» от «своего» объекта, чтобы не было эффекта сращивания с ним. Неумение подобного отделения становится признаком и причиной многих профессиональных ошибок. Аналогично и неспособность совершать противоположную метаморфозу — вновь вернуться в логику нормального существования — является признаком и причиной профессиональных деформаций под негативным влиянием объекта своего труда.

Психологическим механизмом влияния человека как специального объекта труда на личность сотрудника являются процессы уподобления, идентификации, эмпатии, заражения, внушения, подражания, срастания, сращивания.

Профессиональные средства и усвоенная технология как факторы деформации. Узкая предметность отношения профессионала к бытию касается не только предмета, но и всех остальных моментов деятельности — средств, способов, операций, целей, планов, программ, методов и т. п. Любой отдельно взятый дея-

|тель никогда не сможет в достаточной степени овладеть всеми имеющимися в арсенале цивилизации средствами труда, в том числе понятийно-мыслительными. Количество усвоенных отдельным человеком средств деятельности всегда меньше тех, которые имеются в культуре в каждый момент времени.

Если рассматривать персональный компьютер как средство деятельности, то станет понятно, что каждый специалист использует только какую-то ограниченную часть потенциальных возможностей этого средства. Журналисту важно использовать его как редактор словесных текстов, а математику-вычислителю — как помощника обработки больших массивов чисел.

На субъекта деятельности оказывают влияние не только предмет труда и условия производства, но и такой общекультурный фактор, как наличие определенного арсенала средств. Качественный и количественный их характер заставляет субъекта приспосабливаться к ним в процессе освоения. Для того чтобы стать профессионалом, человек должен хорошо освоить весь комплекс технических, языковых, понятийных инструментов — орудий своего труда. Подобный процесс присвоения, интериоризации не проходит бесследно. Он не только выделяет человека из мира животных, но и формирует качества человека как субъекта и личности.

Человека от животных отличает прежде всего отношение к средствам деятельности. Если высшие животные и применяют какие-то внешние орудия труда, то это использование носит характер эпизодический, ситуативный. Они не сохраняют после использования ни палку, ни камень, ни что-либо другое. Человек же не только сохраняет, употребляет, но и специально изготавливает все более совершенные средства деятельности. Недаром существует особая отрасль производства — производство средств производства, в том числе понятийно-мыслительных, теоретических, концептуальных, языковых, знаковых средств.

Мы особо хотим подчеркнуть роль таких средств деятельности, как профессиональный язык и язык соответствующей науки, обслуживающей данную профессию как один из мощнейших факторов социализации человека как личности. Усвоение значения и смысла тех или иных профессиональных терминов и понятий не только обогащает личный опыт, но и расширяет его в строго определенном направлении. Знание конкретных профессиональных и научных теорий и концепций об определенных областях бытия — мощный фактор формирования целостного мировоззрения человека, инструмент жизненного самоопределения личности в разных ситуациях.

Е. А. Климов точно пишет о «тех особых внутренних мирах, которые открыты профессионалам и закрыты непосвященным»:

У стороннего наблюдателя порой просто нет слов — названий для всего того, что существует перед профессионалом. Перед сторонним наблюдателем открывается «пустота» там, где для профессионалов существуют богатые и разнообразные миры впечатлений, материалов для размышлений и практических действий'.

Известно, что все существующие в мире языки можно разделить на естественные и искусственные (включают в себя термины всех частных наук). К искусственным языкам можно отнести и профессиональные языки — жаргоны, на которых реально и постоянно общаются между собой коллеги, но которые еще не

Климов Е. А. Психология профессионала. М., 1996. С.

«узаконены» в официальной науке, не вошли в ее лексикон, но практика уже изобрела очень точные обозначения специфических качеств того особенного предмета, над которым «колдуют» работники-профессионалы.

Если знание естественного языка (русского, английского и т. д.) объединяет представителей одного этноса и служит им средством непрофессионального общения, то владение именно тем или другим искусственным языком разделяет людей по их профессиональным цехам. Процесс усвоения искусственного языка достаточно длителен и требует определенных затрат ресурсов — временных, мне-мических и т. п. Этот язык служит профессионалу средством ориентировки в жизненных ситуациях, фактором формирования мировоззрения личности, ее социализации.

Действительно, сам факт достаточно полного овладения человеком какой-то одной, определенной технологией своего труда является очень мощным источником деформирования всего профессионального мировоззрения деятеля. Известно, что человека легче заново научить какой-то новой технологии, чем заставлять его переучиваться. Примеров этому можно привести множество, но мы ограничимся одним, который описывает известный психотерапевт-«энэлпист» С. Горин: Бывает так, что к вам на прием приходит жена алкоголика. У такой женщины обязательно есть астено-депрессивная невротическая симптоматика, и ясно, что лечить надо в первую очередь эту женщину. Но если на вопрос женщины «Что мне делать?» начнет отвечать традиционно-ориентированный нарколог, он этой симптоматики не заметит и скажет «Ведите сюда мужа, будем лечить его». Это бессмысленный совет, поскольку если бы женщина могла его выполнить, она бы так и поступила. Если такая женщина придет к наркологу — ученику проф. В. В. Макарова, он заметит симптомы, но ответит: «Это проблема не ваша и не моя, а мужа». Возможно, что жена попадет к западно-ориентированному наркологу, и тот решит провести «терапевтическую интервенцию»¹. Ясно, что реакции этих разных профессионалов на одну и ту же ситуацию четко зависят от усвоенных ими врачебных технологий деятельности. Можно гипотетически продолжить этот ряд и представить рекомендации других специалистов и профессионалов, например, если эта женщина обратится к участковому милиционеру («Пишите заявление!»), священнику («Молитесь!»), экстрасенсу,

гадалке, подруге и т. п.

Владея определенной технологией своего труда, профессионал начинает считать ее единственно возможной и верной. Он готов, зарабатывая деньги, «вечно» воспроизводить уже привычные способы работы, привлекать только освоенные средства и процедуры. Одновременно он предпочитает считать себя представителем определенного технологического мировоззрения с известной долей ответственности за качество и количество своей продукции. Это становится особенно заметным при инновационных изменениях технологии.

Однажды уже сформированная и усвоенная человеком технология труда «стремится» к постоянному воспроизводству в самых разных ситуациях. Специалист становится не только агентом технологии, но и ее «рабом».

Нормы профессиональной этики и деонтологии как регуляторы жизнедеятельности личности. Профессионалы вынуждены в труде подчиняться особым предписаниям, специфическим социальным нормам — целям, программам, технологиям, методикам и т. п., причем именно деятельностным. Чисто субъектные ка-

¹ Горин С. Гипноз: техники россыпью. Канск, 1995. С. 124.

чества человека формируются под влиянием этого типа регуляторов. Но только субъектные качества не полностью характеризуют целостную индивидуальность. Есть и другие свойства, и другие социальные регуляторы, но не деятельности, а поведения. Мы имеем в виду нормы этики и морали.

Существуют разные типы моральных норм, которые регулируют отношения людей в разных сферах. Есть нормы общей морали, предельно универсальные, есть трудовая мораль, нормы которой регулируют поведение человека только в сфере деятельности, и, наконец, профессиональная этика, предельно конкретная, которая определяет трудовое поведение людей только в узкой специальности. Из этики и деонтологии (учения о должном как о требованиях нравственности, которые выступают в форме предписаний) известно, что моральные этические нормы представляют собой очень мощные регуляторы всей жизнедеятельности личности. Это справедливо как для норм общей этики, так и отдельного ее раздела — трудовой морали, которая призвана ориентировать людей в более узкой сфере трудовых взаимоотношений. В еще более узкой области — в профессиональной деятельности — функционируют так называемые нормы профессиональной этики и деонтологии. Особенно велика их роль в тех профессиональных сферах, где имеют дело с людьми.

Для обоснования данного тезиса можно привести примеры из общественной практики. В частности, хорошо известный принцип профессиональной этики медицинских работников — «не навреди» — выполняет функцию «конкретизатора» деятельностных норм и дополнительного основания для принятия решения в ситуации выбора: «Ампутировать или нет?» Сейчас можно сослаться на такие специфические нормы профессиональной этики, которые сформулировали сами специалисты в относительно новой для России отрасли труда. Бойцы недавно созданного спецотряда быстрого реагирования в системе внутренних войск «Витязь» МВД России самостоятельно определили для себя уникальный этический принцип: «Наш выстрел — второй!» (не первый и не третий). Это означает для них некоторое дополнительное основание для принятия решений в экстремальных ситуациях скоротечного огневого контакта с преступниками. Это правило выполняет регулятивную и предписывающую функции.

В каждом подразделении, трудовом коллективе существуют носители разных норм профессиональной этики и общественной морали. Между членами коллектива ведутся споры, дискуссии, обсуждается содержание норм профессиональной морали. Нередко это приводит к конфликтам и социально-психологической борьбе между людьми, по-разному понимающими содержание тех или иных предписывающих требований.

Наиболее типичные разногласия в понимании морально-нравственных норм между представителями одной и той же профессии анализируются в произведениях литературы и искусства. Многие «производственные» романы посвящены решению нравственных проблем. Это обычно споры между положительным героем и отрицательным.

В типовых профессиональных образах находит свое воплощение перечень требований к носителям определенной профессиональной роли. В них отражаются социальные ожидания, запросы и потребности общества в людях определенного склада, причем в них сформулированы требования именно к личностным качествам носителей определенных профессий, а не к их сугубо субъектно-профессио-

нальным знаниям, навыкам, умениям. Врачи, учителя и т. п. должны быть, с точки зрения членов общества, гуманными, добрыми, внимательными, снисходительными к слабостям людей и т. п. В этих произведениях нет перечисления того, что врач должен хорошо разбираться в анатомии, физиологии, терапии, диагностике, фармакологии и т. п. Например, по данным опросов Института Гэллапа, в перечень норм профессиональной этики полицейского должны входить такие признаки, как неподкупность, честность, мужество, справедливость, чувство сострадания, терпимость, умеренность, мудрость, умение держать обещание. При этом население не интересует уровень специальной или боевой подготовки полицейских. Таким образом, моральные нормы, в том числе нормы профессиональной этики, являются одним из главных регуляторов деятельности человека. Носителем же этих норм становится личность. Данные нормы личность черпает из произведений литературы и искусства, из средств массовой информации. Нормы профессиональной этики находят свое выражение в разных формах — в понятиях о профессиональном долге, об идеале специалиста, передаются в ритуалах, обрядах

и клятвах.