Роль образа воланда и его свиты в раскрытии проблем современной реальности

Образ Воланда, его свиты являете всего символом.

В Воланда автор воплотил каждую частицу себя (это можно заметить в мыслях Воланда, в которых несложно угадать мысли писателя). Довольно часто Воланд демонстрирует очень хорошее знание природы человека, умеет раскрывать как духовные мотивы, страсти, так и все то, что связывает человека с жизнью. Все его поразительные идеи, принесены из невообразимого мира, безусловно извлечены из наблюдений самим Булгаковым в его жизни. Все то, что мы наблюдаем в романе, – это лишь игра, в которую Булгаков вовлек читателя.

Насчет внешнего вида Воланда можно сказать, что он одновременно и компромиссный, и вызывающий. Нельзя не упоминать традиционное наличие таких физических недостатков, как разные глаза и брови, кривой рот. В одежде преобладают черные и серые краски. В изображении Воланда новаторство Булгакова безусловно. Булгаков не отбирает его отрицательную силу, а именно силу зла. Как считает Михаил Булгаков, даже наказания «темной силы» дают шанс любому человеку проявить свою доброту, порядочность. Для человека цельного сознание чести не позволит переступить ту черту, за которой скрывается тунеядство, пошлость. Таких Воланд вместе с его свитой готовы уважать. Но те люди, которые не выдержат испытания – получат по заслугам.

 

Воланду, персонажу-символу, Булгаков придавал особое значение. Ведь именно с «Князем тьмы» связан эпиграф ко всему произведению, взятому из «Фауста» Гете: «… так кто же ты, наконец? – Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Воланд – это демоническая фигура, но необычная. Если Демон Зла в отечественной и мировой литературе, как правило, соблазняет, искушает, а затем наказывает свою жертву, то булгаковский Воланд, прежде всего, - разоблачающая и наказывающая сила по отношению к тем, кто пропагандирует несвободу к людям подлым и корыстным, и совершающий благо по отношению к честным и справедливым.
Читатель сталкивается с Воландом уже в первой главе: «… росту был… просто высокого. Что касается зубов, то с левой стороны у него были платиновые коронки, а справой – золотые. Он был в дорогом сером костюме, в заграничных, в цвет костюма, туфлях. Серый берет он лихо заломил на ухо, под мышкой нес трость с черным набалдашником в виде головы пуделя. По виду – лет сорока с лишним. Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой. Словом – иностранец». Портрет Воланда строится на сочетании земного и возвышенного. В нем контрастно совмещаются черты всеведения и неведения. С одной стороны, он видит Берлиоза с Иваном насквозь. С другой – «по мелочам» вытягивает из партнеров улики. Он читает чужие мысли «прямо с листа», как великий музыкант ноты. Воланд критикует бездумный оптимизм Берлиоза. Он пытается объяснить своему собеседнику, что в каждый момент своей жизни ни человек, ни общество в целом не могут предвидеть всех последствий происходящих событий, предугадать свой путь в будущем.
С юмором подается в романе помощник Воланда Бегемот: отсутствие портретных совпадений компенсируется свободой штриха: «Этот бес изображается в виде чудовища со слоновой головой, с хоботом и клыками. Руки у него были человеческого фасона, а громаднейший живот, коротенький хвостик и толстые задние лапы, как у бегемота, напоминали о носимом им имени…». Бегемот – демон сквернословия, побуждающий людей ругаться и божиться почем зря.
Азазелло, один из свиты сатаны, отличается крайней воинственностью. Коровьев-Фагот, он же безымянный рыцарь, способен видеть скрытое и прорицать будущее. Кроме того, он не менее сведущ и в делах загробных, ибо о каждом из гостей на балу знает всю подноготную их земного.
Булгаков не случайно вводит образ Воланда и его свиты в канву повествования. Тем самым он хочет узнать, осталась ли в жителях Москвы нравственная опора, что-то человеческое, способны ли они противостоять соблазну, не поддаваться интригам, сплетням. Именно в этом и заключается мастерство Булгакова как писателя-психолога.
Воланд знает цену всему: невежеству и бездуховности, демагогической рассудочности, страсти к деньгам. Он признает и то, что по-настоящему истинно и ценно – творчество мастера, любовь и достоинство Маргариты, раскаяние Понтия Пилата. У него нет презрительного отношения к людям: «Они – люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было. Человечество любит деньги, из чего бы те не были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или из золота. Ну легкомысленны… ну, что ж… и милосердие иногда стучится в их сердца… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних…».
Булгаковский Воланд не сеет зло, а только обнажает его при свете дня, тайное делая явным. Он даже может простить трусливого человека, например, Понтия Пилата. Исключением в романе является эпизод в цирке, когда Воланд отрывает от тела голову конферансье Жоржа Бенгальского, мешавшего проведению трюков, да и то по просьбе зрителей, пришедших в цирк, вновь ставит голову на место.
Силы зла вообще играют в «Мастере и Маргарите» несколько необычную для них роль. Они не столько сбивают с пути праведного людей добрых и порядочных, сколько выводят на чистую воду и, мало того, наказывают уже состоявшихся грешников, но очень своеобразно избирают меры наказания. Так, Степа Лиходеев, директор варьете, отделывается тем, что ассистенты Воланда зашвыривают его из Москвы в Ялту, откуда он, натерпевшись страху, через несколько дней благополучно возвращается в Москву. А грехов у него целый воз: «…вообще они, - докладывает Коровьев, говоря о Степе во множественном числе, - в последнее время жутко свинячат. Пьянствуют, вступают в связи с женщинами, используя свое положение, ни черта не делают, а и делать ничего не могут, потому что ничего не смыслят в том, что им поручено. Начальству втирают очки».
На протяжении всего романа ни Воланд, ни его помощники никоим образом не влияют на текущие события.
Воланда и его свиту можно было бы считать олицетворением зла, но он мало похож на гонителя добра, так как оказывается милосерднее к героям романа, чем многие окружающие их люди. Он – то вечно существующее зло, которое необходимо для существования добра. С помощью этого персонажа автор обнажает перед нами изнанку внешне пристойной жизни обывателей, заставляет своих героев до конца раскрыть себя в столкновении с необычностью, неожиданностью.

Воланд грозой проносится над булгаковской Москвой, жестоко карая низость, ложь, подлость, алчность. Особую правдоподобность событиям автор придает, заканчивая роман эпилогом, в котором рассказывает о жизни своих героев в течение нескольких последующих лет. И мы, читая его, отчетливо представляем себе сидящего под липами на Патриарших прудах сотрудника Института истории и философии профессора Ивана Николаевича Понырева, охваченного непреодолимым беспокойством во время весеннего полнолуния.

Сама идея поместить в Москву 30-х годов князя тьмы и его свиту, олицетворяющие те силы, которые не поддаются никаким законам логики, была глубоко новаторской. Воланд появляется в Москве, чтобы “испытать” героев романа, воздать должное Мастеру и Маргарите, сохранившим любовь и верность друг другу, покарать взяточников, лихоимцев, предателей. Суд над ними вершится не по законам добра, они предстанут не перед людским судом. Судьей им будет время, как стало оно судьей для жестокого пятого прокуратора Иудеи Понтия Пилата. По мысли М. А. Булгакова, в сложившейся ситуации со злом бороться следует силами зла, чтобы восстановить справедливость. В этом — трагический гротеск романа. Воланд возвращает Мастеру его роман о Понтии Пилате, который Мастер сжег в приступе отчаяния и страха. Миф о Пилате и Иешуа, воссозданный в книге Мастера, переносит читателя в начальную эру духовной цивилизации человечества, утверждая мысль о том, что противоборство добра со злом — вечно, оно кроется в самих обстоятельствах жизни, в душе человека, способной на возвышенные порывы и порабощенной ложными, преходящими интересами сегодняшнего дня.

Фантастический поворот сюжета позволяет писателю развернуть перед нами целую галерею персонажей весьма неприглядного вида. Внезапная встреча с нечистой силой сдирает маски лицемерия со всех этих берлиозов, латунских, майгелей, никаноров Ивановичей и прочих. Сеанс черной магии, который Воланд со своими помощниками дает в столичном варьете, в буквальном и переносном смысле “обнажает” некоторых зрителей.

Не дьявол страшен автору и его любимым героям. Дьявола, пожалуй, для М. А. Булгакова действительно не существует, •как не существует богочеловека. В его романе живет иная, глубокая вера в человека и человечность, непреложные нравственные законы. Для М. А. Булгакова нравственный закон является частью души человека и не должен зависеть от религиозного ужаса перед грядущим возмездием, проявление которого можно легко усмотреть в бесславной гибели начитанного, но бессовестного атеиста, возглавлявшего МАССОЛИТ.

И Мастер, главный герой булгаковской книги, создавший роман о Христе и Пилате, тоже далек от религиозности в христианском, каноническом смысле этого слова. Им написана на историческом материале книга огромной психологической выразительности. Этот роман о романе как бы сконцентрировал в себе противоречия, которые обречены решать и подтверждать правоту своих решений всей своей жизнью последующие поколения, каждая мыслящая и страдающая личность.

Мастер в романе не смог одержать победу. Сделав его победителем, М. А. Булгаков нарушил бы законы художественной правды, изменил бы своему чувству реализма. Но разве пессимизмом веет от финальных страниц книги? Не забудем: на земле у Мастера остался ученик, прозревший Иван Понырев, бывший Бездомный; на земле у Мастера остался роман, которому суждена долгая жизнь.

“Мастер и Маргарита” — сложное произведение. О романе уже сказано много, а будет сказано еще больше. Существует множество толкований знаменитого романа. О “Мастере и Маргарите” еще много будут думать, много писать.

“Рукописи не горят”, — произносит один из героев романа. М. А. Булгаков и в самом деле пытался сжечь свою рукопись, но это не принесло ему облегчения. Роман продолжал жить. Мастер помнил его наизусть. Рукопись была восстановлена. После смерти писателя она пришла к нам и скоро обрела читателей во многих странах мира.

 

Воланд многолик, как и подобает дьяволу, и в разговорах с разными людьми надевает разные маски. При этом всеведение сатаны у Воланда вполне сохраняется (он и его люди прекрасно осведомлены как о прошлой, так и о будущей жизни тех, с кем соприкасаются, знают и текст романа Мастера, буквально совпадающего с «евангелием Воланда», тем самым, что было рассказано незадачливым литераторам на Патриарших).

 

24.ЛИТЕРАТУРА РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ и её основные особенности...

Как мы уже говорили ранее, основной причиной, по которой многие авторы предпочли оставить свою страну в период 1917-1940 годов, является приход новой власти, которая на корню душила творчество, заставляя банально превозносить коммунистическую идеологию в глазах российского народа. Некоторые смогли смириться с этим, но многим это не удалось.

Не удивительно, что большинство из русских литераторов, творивших в тот момент за рубежом, далеко не самым лестным образом отзывались о советской власти. Тот же Бунин официально называл Ленина «выродком и нравственным идиотом, который умудрился разорить богатейшее государство в мире и привел к братоубийственной войне».

Литерату́ра ру́сского зарубе́жья — ветвь русской литературы, возникшая после 1917 года за пределами СССР и России.
Литература русского зарубежья делится на три периода, соответствующие трём волнам в истории русской эмиграции:
1918—1940 годы — первая волна,
1940—1950-е (или середина 1960-х) годы — вторая волна,
1960 (или середина 1960-х) — 1980-е годы — третья волна.
Социальные и культурные обстоятельства каждой волны оказывали непосредственное влияние на развитие литературы русского зарубежья и её жанров.
Первая волна эмиграции (1918—1940)
После революции 1917 года в связи со сложившейся политической обстановкой из страны отъезжало большое количество граждан, которые стали создавать за рубежом «вторую Россию». Начавшаяся в 1918 году первая волна русской эмиграции была массовым явлением (более двух миллионов эмигрантов) и продолжалась до начала Второй мировой войны и оккупации Парижа. В этот период значительная часть русской интеллигенции (философы, писатели, художники) эмигрировали или были высланы из страны. Одна из наиболее известных акций по высылке интеллигенции вошла в историю под названием «Философский пароход».
Расселение представителей русской эмиграции происходило вокруг следующих основных центров: Константинополь, София, Прага, Берлин, Париж, Харбин, Шанхай. Эмигранты уезжали также в Латинскую Америку, Канаду, Польшу, Скандинавию, США.
Жители Финляндии и прибалтийских государств оказались в положении эмигрантов, не меняя места жительства. Там тоже образовались заметные очаги русской культуры.
Несмотря на отсутствие массового читателя и непростое материальное положение большинства писателей, русская зарубежная литература активно развивалась. Выделялось старшее поколение, которое придерживалось направления «сохранения заветов» (И. Бунин, Д. Мережковский), младшее поколение, ценившее драматический опыт эмиграции (Г. Иванов, «Парижская нота»), «незамеченное поколение», писатели, осваивавшие западные традиции (В. Набоков, Г. Газданов).
Некоторые исследователи считают, что работы писателей первой волны эмиграции имеют большее культурное и литературное значение, чем творчество авторов второй и третьей.
Вторая волна эмиграции (1940—1950-е годы)
В конце Второй мировой войны началась вторая волна эмиграции, которая уже не отличалась такой массовостью, как первая. Значительная её часть состояла из так азываемых«перемещённых лиц» («ди-пи»). Большая часть эмигрировала в Германию и США. Оказавшиеся в тяжёлых условиях эмиграции поэты и писатели посвящали немалую часть своего творчества теме войны, плена, большевистского террора. Среди эмигрировавших авторов — Д. Кленовский, В. Синкевич, Б. Ширяев, Н. Моршен, Н. Нароков, одним из наиболее видных поэтов второй волны критиками считается И. Елагин.
Некоторые исследователи относят к второй волне эмиграции Ю. Иваска, И. Чиннова, Б. Нарциссова, живших в 1920—1930-х годах в прибалтийских государствах, находившихся на окраине литературной жизни русского зарубежья.
Третья волна эмиграции (1960—1980-е годы)
Третья волна связана в большей степени с поколением «шестидесятников» и их не оправдавшимися надеждами на перемены после хрущёвской оттепели. После посещения Н. С. Хрущёвым в 1962 году выставки художников-авангардистов начался период гонений на творческую интеллигенцию и ограничений свобод. В 1966 году был выслан первый писатель — В. Тарсис. Многие деятели науки и культуры стали выезжать из страны после изгнания А. Солженицына в 1974 году, эмигрируя в основном в США, Францию, Германию,Израиль.
Представители третьей волны отличались от «старой эмиграции», часто были склонны к авангарду, постмодернизму, находясь под впечатлением не русской классики, а модной в 1960-х годах американской и латиноамериканской литературы, произведений М. Цветаевой, Б. Пастернака, А. Платонова. Среди крупных представителей третьей волны — А. Солженицын,И. Бродский, С. Довлатов, В. Аксёнов, Г. Владимов, В. Войнович, А. Зиновьев, Ю. Мамлеев, А. Синявский.

В начале 1970-х гг. начался новый исход наших соотечественников за рубеж, получивший название - Третьей волны эмиграции (иногда именуется диссидентской). По сути, она была не столько национальной (т.е. еврейской), сколько сословной (т.е. интеллигентской), и выражала свое самосознание словами «Я выбрал свободу». Третью волну эмиграции можно условно разделить на две группы: а) выезжающих на историческую Родину, главным образом в Израиль, Германию и Грецию; б) диссидентов добровольно или вынужденно покидавших родину.

Национальное движение – выезд немцев, евреев и греков характерен тем, что эти люди быстро теряли связь с Россией, сознательно старались как можно быстрее ассимилироваться.

Анализ диссидентской эмиграции, эмиграции творческой интеллигенции значительно сложнее. Благодаря их помощи удалось широко распропагандировать правозащитное движение в СССР, издать тысячи рукописей, документов, литературных произведений запрещенных в Советском Союзе и сделать их достоянием широких кругов западной общественности. Сотни пресс-конференций, демонстраций, выставок организованных благодаря авторитету и участию представителей Третьей волны эмиграции позволили найти или создать иностранные организации для поддержки российских оппозиций, а также привлечь внимание западной прессы к ее проблемам. В числе выехавших или выдворенных из СССР были такие фигуры как писатели В. Буковский, А. Зиновьев, В. Максимов, А. Солженицын, и другие продолжившие работать на идеологическое разложение коммунистического мировоззрения. Следует вкратце остановиться на наиболее важных изданиях третьей волны эмиграции. В первую очередь это журналы "Континент" и "Вече".

Ежеквартальный литературный журнал "Континент" был основан в 1974 г. и выпускался в собственном издательстве в Берлине. Финансировался журнал известным западногерманским издательством "А.Шпрингер", а с № 66 – издательством "Аверс" (Москва). "Континент" регулярно выходил 4 раза в год, средним тиражом в эмигрантский период – 3000 экз.

История журнала "Континент" неотделима от судьбы его главного редактора, известного писателя В.Е.Максимова (Л.А.Самсонов, 1930-1995 г.). Журнал задумывался как инструмент сопротивления советской тоталитарной системе и коммунистической идеологии. Название предложил А.И.Солженицын: авторы журнала как бы говорили от имени целого континента стран Восточной Европы, где господствовал тоталитаризм со своим "Архипелагом" жестокости и насилия. Поэтому с журналом сотрудничали не только диссиденты и эмигранты из СССР (А.И.Солженицын, А.Д.Сахаров, И.А.Бродский, А.Д.Синявский, В.К.Буковский, Н.Коржавин), но и представители других стран, т.н. "социалистического лагеря": Э.Ионеско, М.Джилас, М.Михайлов, К.Густав-Штрем. Однако, надолго объединить авторов с различными убеждениями под эгидой журнала не удалось. Довольно быстро с "Континентом" перестали сотрудничать А.И.Солженицын, посчитавший, что журнал занимает недостаточную русскую и православную позицию, и А.Д.Синявский со своей женой М.В.Розановой, обвинившие журнал в излишнем национализме.

Среди авторов журнала были крупнейшие представители третьей волны: Ю.Алешковский, В.П.Бетаки, В.Н.Войнович, А.А.Галич, А.Т.Гладилин, Н.Е.Горбаневская, С.Д.Довлатов, Н.Коржавин, В.П.Некрасов, С.Соколов.

"Континент" традиционно имел большую читательскую аудиторию в СССР. Среди журналов русской эмиграции он считался центристским, правыми обвинялся в космополитизме, а либеральным диссидентством в непозволительном патриотизме. Несмотря на это он оказал большое влияние на развитие отечественной литературы и культуры.

Независимый русский альманах "Вече" был основан в 1980 г. в Мюнхене представителем второй волны О.А.Красовским и выпускался 4 раза в год. Первоначально до № 17 "Вече" редактировался совместно с эмигрантом третьей волны Е.Вагиным, литературным критиком и публицистом, активно выступавшим в защиту политзаключенных в СССР. Официально "Вече" издавалось "Российским национальным объединением" (РНО).

Альманах выходил под девизом "Возрождение России" с целью дать отпор русофобству и совпатриотизму. В публикациях "Вече" важное место занимали история и современное положение православной церкви, статьи нравственно-религиозного характера. В альманахе публиковались материалы первой и второй эмиграции, дореволюционной публицистики и философии. Были опубликованы статьи И.А.Бунина, Н.И.Ульянова, И.А.Ильина, П.Флоренского, В.В.Шульгина. Большое количество статей появилось о гибели Николая II и его семьи, по истории "белого движения", воспоминаний участников второй мировой войны. Большое внимание уделялось полемике с представителями третьей эмиграции и либеральной частью диссидентского движения. Среди авторов регулярно публиковались А.И.Солженицын, В.Д.Самарин, В.Н.Осипов, В.В.Аксючиц, М.В.Назаров и многие другие.

"Вече" особенно известно тем, что первым на русском языке опубликовало американский PL 86-90 "Закон о порабощенных нациях" от 1952 г., в котором предусматривалось расчленение России и появление на ее территории таких мистических государств, как "Идель-Уралия" и "Казакия".

Одним из сложных и неоднозначных явлений в эмиграции диссидентов является использование и поддержка их западными спецслужбами в борьбе с «советским режимом и коммунистической идеологией». Многие эмигранты искренне любили Россию, верили, что борются за её освобождение от коммунистического рабства, возрождение национальной России. В действительности все оказалось не так. Борьба с коммунизмом была лишь предлогом, пропагандистским поводом для расчленения и уничтожения России. Некоторые эмигранты третьей волны осознали это, поняли, что были «использованы» не во благо, а во вред своей Родины. Яркими примерами такого прозрения могут служить А. Зиновьев, В. Максимов, М. Назаров. Другие из эмигрантов третьей волны, осознав изменение конъектуры, поспешили сменить антисоветскую риторику на антироссийскую. Среди таких выделяются В. Аксенов, В. Буковский, В. Войнович и др. К сожалению, среди эмигрантов третьей волны были и есть люди, не только тонко чувствующие политическую конъектуру, очередной заказ хозяев, но и люди искреннее ненавидящие Россию и все русское – русофобы. Печатная, публицистическая деятельность таких эмигрантов опасна не только для России, но и для общечеловеческих и христианских ценностей.
А.И.Солженицын родился 11 декабря 1918 г. в г. Кисловодске. Рано потерял отца. Будучи студентом дневного отделения физико-математического факультета Ростовского университета, поступил на заочное отделение Московского института философии и литературы. Осенью 1941 г. был призван в армию, окончил годичное офицерское училище и был направлен на фронт. Награжден боевыми орденами. В 1945 г. арестован и осужден за антисоветскую деятельность на 8 лет исправительно-трудовых лагерей. Затем сослан в Казахстан.

«Хрущевская оттепель» открыла Солженицыну путь в большую литературу. В 1962 г. журнал «Новый мир» напечатал его повесть «Один день Ивана Денисовича», в 1963 г. — еще три рассказа, включая «Матренин двор». В 1964 г. Солженицын был представлен на получение Ленинской премии, но не получил ее. Книги «В круге первом» (опубликована в 1968, в полной редакции — в 1978 г.), «Раковый корпус» (1963-66), «Архипелаг ГУЛАГ» (1973-1980) выходили уже в самиздате и за границей. В 1969 г. Солженицына исключили из Союза писателей. Сообщение о присуждении ему Нобелевской премии 1970 года вызвало новую волну репрессий, в 1974 г. писатель был выслан из СССР на долгие 20 лет. В эмиграции Солженицын работал над многотомной исторической эпопеей «Красное колесо», писал автобиографическую прозу («Бодался теленок с дубом», 1975), публицистические статьи. Писатель счел возможным вернуться на Родину в. 1994 г.

Фигура Солженицына заметно выделяется на фоне литературной истории XX века. Этот писатель занял в духовной культуре современной России особое место. Сама его судьба и характер творчества заставляют вспомнить о великом подвижничестве русских писателей прошлых эпох, когда литература в сознании гражданского общества была окружена едва ли не религиозным почитанием. В 1960-е-1980-е гг. именно Солженицын воспринимался в России как воплощение совести нации, как высший нравственный авторитет для современников. Подобная авторитетность в сознании русского человека издавна связывалась с независимостью по отношению к власти и с особым «праведническим» поведением — смелым обличением общественных пороков, готовностью гарантировать правдивость своей «проповеди» собственной биографией, серьезнейшими жертвами, приносимыми во имя торжества истины.

Одним словом, Солженицын относится к тому редкому в XX веке типу писателей, который сложился в русской культуре прежнего века — к типу писателя-проповедника, писателя-пророка. Впрочем, общественный темперамент Солженицына не должен заслонять от нас собственно художественных достоинств его прозы (как это часто происходит в школе, например, с фигурой Н.А.Некрасова). Ни в коем случае нельзя сводить значение творчества Солженицына к открытию и разработке им так называемой «лагерной темы».

Между тем в сознании рядового читателя имя Солженицына связывается обычно именно с этим тематическим комплексом, а достоинства его прозы нередко характеризуются словами «правдивость», «разоблачение тоталитарного насилия», «историческая достоверность». Все названные качества действительно присутствуют в творчестве писателя. Более того, своей повестью «Один день Ивана Денисовича», опубликованным в 1962 г., Солженицын оказал беспрецедентное по силе воздействие на умы и души современников, открыл для большинства из них целый новый мир, а главное — установил в тогда еще «советской» литературе новые критерии подлинности.

Однако художественный мир Солженицына — это не только мир лагерного страдания. Тайно читая его книги (едва ли не самой читаемой из них был «Архипелаг ГУЛАГ»), российские читатели 1960-х-1980-х гг. ужасались и радовались, прозревали и негодовали, соглашались с писателем и отшатывались от него, верили и не верили. Солженицын — вовсе не бытописатель лагерной жизни, но и не публицист-обличитель: обличая, он никогда не забывал о точности и художественной выразительности изображения; воспроизводя жизнь с высокой степенью конкретности, не забывал о важности преподносимого литературой «урока». В писательской индивидуальности Солженицына сплавились дотошность ученого исследователя, высочайшая «педагогическая» техника талантливого учителя — и художественная одаренность, органическое чувство словесной формы. Как не вспомнить в этой связи о том, что будущий писатель одновременно овладевал в студенческие годы профессией учителя математики и навыками литератора.

Интересна сама внутренняя тематическая структура прозы писателя (отчасти совпадающая с той последовательностью, в какой приходили к читателю произведения Солженицына): сначала повесть «Один день Ивана Денисовича» (квинтэссенция «лагерной» темы); затем роман «В круге первом» (жизнь ученых-лагерников в закрытом исследовательском институте — с более «щадящим» режимом и с возможностью общения с умными, интересными коллегами по «интеллигентной» работе); повесть «Раковый корпус» (о борьбе с болезнью бывшего зэка, а теперь ссыльного); рассказ «Матренин двор» (о «вольной» жизни бывшего ссыльного, пусть эта «вольная» деревенская жизнь лишь немногим отличается от условий ссылки).

Как писал один из критиков, Солженицын будто создает своей прозой лестницу между лагерным адом и вольной жизнью, выводит своего героя (а вместе с ним — читателя) из тесной камеры в широкое нестесненное пространство — пространство России и, что особенно важно, пространство истории. Перед читателем открывается большое историческое измерение: одна из главных книг Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» посвящена не столько истории лагерей, сколько всей российской истории XX века. Наконец, самое крупное произведение писателя — эпопея «Красное колесо» — прямо подчинено теме судьбы России, исследует те родовые свойства русского национального характера, которые способствовали сползанию страны в пропасть тоталитаризма.

Солженицын как бы восстанавливает связь времен, ищет истоки общенационального «заболевания» — потому что верит в возможность очищения и возрождения (сам писатель предпочитает негромкое слово «обустройство»). Именно вера — краеугольный камень мировоззрения Солженицына. Он верит в силу правды и праведничества, в силу духа русского человека, верит в общественную значимость искусства. Истоки мировоззренческой позиции писателя — в религиозно-философских учениях той группы русских мыслителей, которые в начале XX века стали участниками философско-публицистических сборников «Вехи» и «Из глубины», в трудах С.Булгакова, С.Франка, Н.Бердяева, Г.Федотова. Писатель убежден в необходимости солидарных, «артельных» усилий в деле восстановления нормальной жизни. Красноречив в этом отношении заголовок одной из его публицистических работ — «Как нам обустроить Россию».

 

25.СОЦИАЛИСТИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ КАК ОСНОВНОЙ МЕТОД...

Социалистический реализм — художественный метод советской литературы.

Социалистический реализм, являясь основным методом советской художественной литературы и литературной критики, требует от художника правдивого, исторически конкретного изображения действительности в её революционном развитии. Метод социалистического реализма помогает писателю содействовать дальнейшему подъёму творческих сил советского народа, преодолению всех трудностей на пути к коммунизму.

«Социалистический реализм требует от писателя правдивого изображения действительности в её революционном развитии и предоставляет ему всесторонние возможности для проявления индивидуальных способностей таланта и творческой инициативы, предполагает богатство и разнообразие художественных средств и стилей, поддерживая новаторство во всех областях творчества», — сказано в Уставе Союза писателей СССР.

Основные черты этого художественного метода наметил ещё в 1905 г. В. И. Ленин в своей исторической работе «Партийная организация и партийная литература», в которой он предвидел создание и расцвет свободной, социалистической литературы в условиях победившего социализма.

Этот метод был впервые воплощён в художественном творчестве А. М. Горького — в его романе «Мать» и других произведениях. В поэзии наиболее яркое выражение социалистического реализма — творчество В. В. Маяковского (поэма «Владимир Ильич Ленин», «Хорошо!», лирика 20-х годов).

Продолжая лучшие творческие традиции литературы прошлого, социалистический реализм вместе с тем представляет собой качественно новый и высший художественный метод, поскольку он определён в своих основных особенностях совершенно новыми общественными отношениями в социалистическом обществе.

Социалистический реализм отражает жизнь реалистически, глубоко, правдиво; он является социалистическим потому, что отражает жизнь в её революционном развитии, т. е. в процессе созидания социалистического общества на пути к коммунизму. Он отличается от предшествующих ему в истории литературы методов тем, что в основе идеала, к которому зовёт в своём творчестве советский писатель, лежит движение к коммунизму под руководством Коммунистической партии. В приветствии ЦК КПСС Второму съезду советских писателей подчёркивалось, что «в, современных условиях метод социалистического реализма требует от писателей понимания задач завершения строительства социализма в нашей стране и постепенного перехода от социализма к коммунизму». Социалистический идеал воплощается в новом типе положительного героя, который создан советской литературой. Его черты определяются прежде всего единством личности и общества, невозможным в предшествующие периоды общественного развития; пафосом коллективного, свободного, творческого, созидательного труда; высоким чувством советского патриотизма — любви к своей социалистической Родине; партийностью, коммунистическим отношением к жизни, воспитанным в советских людях Коммунистической партией.

Такой образ положительного героя, отличающийся яркими чертами характера и высокими душевными качествами, становится достойным примером и предметом подражания для людей, участвует в создании морального кодекса строителя коммунизма.

Качественно новым в социалистическом реализме является и характер изображения жизненного процесса, основанный на том, что трудности развития советского общества являются трудностями роста, несущими в себе возможности преодоления этих трудностей, победы нового над старым, нарождающегося над отмирающим. Тем самым советский художник получает возможность рисовать сегодняшний день в свете завтрашнего дня, т. е. изображать жизнь в её революционном развитии, победу нового над старым, показывать революционную романтику социалистической действительности (см. Романтизм).

Социалистический реализм во всей полноте воплощает принцип коммунистической партийности в искусстве, поскольку он отражает жизнь освобождённого народа в её развитии, в свете передовых идей, выражающих подлинные интересы народа, в свете идеалов коммунизма.

Коммунистический идеал, новый тип положительного героя, изображение жизни в её революционном развитии на основе победы нового над старым, народность — эти основные особенности социалистического реализма проявляются в бесконечно разнообразных художественных формах, в разнообразии стилей писателей.

Вместе с тем социалистический реализм развивает и традиции критического реализма, разоблачая всё, что мешает развитию нового в жизни, создавая отрицательные образы, типизирующие всё отсталое, отмирающее, враждебное новой, социалистической действительности.

Социалистический реализм позволяет писателю дать жизненно правдивое, глубоко художественное отражение не только современности, но и прошлого. В советской литературе получили широкое распространение исторические романы, поэмы и пр. Правдиво изображая прошлое, писатель — социалистический, реалист — стремится воспитать своих читателей на примере героической жизни народа и его лучших сынов в прошлом, освещает опытом прошлого сегодняшнюю нашу жизнь.

В зависимости от размаха революционного движения и зрелости революционной идеологии социалистический реализм как художественный метод может стать и становится достоянием передовых революционных художников зарубежных стран, обогащая вместе с тем опыт советских писателей.

Понятно, что воплощение принципов социалистического реализма зависит от индивидуальности писателя, его мировоззрения, таланта, культуры, опыта, мастерства писателя, определяющих высоту достигнутого им художественного уровня.

Горький «Мать»

Роман рассказывает не просто о революционной борь­бе, а о том, как в процессе этой борьбы перерождаются люди, как к ним приходит духовное рождение. «Душу воскресшую — не убьют!» — восклицает Ниловна в конце романа, когда ее зверски избивают полицейские и шпики, когда к ней близка смерть. «Мать» — роман о воскрешении человеческой души, казалось бы намертво раздавленной несправедливым строем Жизни. Раскрыть эту тему можно было особенно широко и убедительно именно на примере такого человека, как Ниловна. Она — не только человек угнетенной массы, но еще женщина, на которой по своей темноте вымещает бесчисленные притеснения и обиды ее муж, и к тому же — мать, живущая в вечной тревоге за сына. Хотя ей только сорок лет, она уже чувствует себя старухой. В ранней редакции романа Ниловна была старше, но затем автор «омолодил» ее, желая подчеркнуть, что главное не в том, сколько она прожила лет, а в том, как она их прожила. Она почувствовала себя старухой, не испытав по-настоящему ни детства, ни юности, не ощутив радости «узнавания» мира. Юность приходит к ней, в сущности, после сорока лет, когда перед ней впервые начинают открываться смысл мира, человека, собственной жизни, красота родной земли.

В той или иной форме такое духовное воскрешение переживают многие герои. «Человека надо обновить», — говорит Рыбин и думает о том, как добиться такого обнов­ления. Если грязь появится сверху, ее можно смыть; а «как же изнутри очистить человека»? И вот оказывается, что та самая борьба, которая нередко ожесточает людей, одна способна очистить и обновить их души. «Железный чело­век» Павел Власов постепенно освобождается от излишней суровости и от боязни дат<