Постструктуралізм і семіотика як літературознавчі школи

Постструктурализм — философское направление, методология культурного анализа. Был распространён в 1970-е и 1980-е годы.

Основание постструктурализма связывают с политической нестабильностью конца 1960-х, разочаровании в науке и социальном прогрессе. Поэтому, несмотря на то, что сходные идеи ранее высказывали американские и немецкие философы, течение было наиболее распространено во Франции.

К представителям постструктурализма относят Э. Морена, Ж. Бодрийяра, Ж. Делёза, Ф. Гваттари, Ф. Лаку-Лабарта, Ж.-Л. Нанси, С. Кофман, Ж. Деррида, Р. Барта, Ю. Кристеву, Ж. Лакана, М. Фуко, П. Бурдьё, К. Касториадиса, Э. Сиксу, Р. Жирара (Франция), Ф. Джеймисона, Дж. Батлер, К. Акер (США), Дж. Агамбена, Дж. Ваттимо (Италия), Х. Блюменберга (Германия), Ш. Муфф, Л. Иригарай (Бельгия) и др.

Само слово «постструктурализм» связано с названием другого философского течения — структурализма, из которого постструктурализм вырос и который он преодолевал. Помимо этого термина предлагались и другие — «антиструктурализм», «неоструктурализм», «параструктурализм», «гиперструктурализм», «ультраструктурализм», «суперструктурализм».

Постструктуралисты обвиняли своих предшественников в догматичности. Они признавали существование структур, но были уверены в их децентрализованности и в том, что «главное в структуре — то, что выводит за её пределы»[1].

, построение новых практик чтения.

Рубеж, отделяющий структурализм от П., — события весны и лета 1968 г. Этот период характеризуется обострением чувствительности интеллектуала к социальным противоречиям. Падает престиж науки, не сумевшей ни предсказать, ни объяснить социальные катаклизмы.

«П. возник, — пишет Н. С. Автономова, — из осмысления известной сентенции периода майских событий: «Структуры не выходят на улицы». Коль скоро нечто важное, однако, совершается (кто-то строит баррикады и оспаривает существующий порядок), значит, самое главное в структуре — не структура, а то, что выводит за ее пределы. [...] За рамки структуры как закона сообразности выходят случай, шанс, событие, свобода; за рамки структуры как логического построения выходят аффекты, тело, жест; за рамки структуры как нейтрального, объективного, познавательного выходят власть, отношения господства и подчинения. [...] Среди ориентаций внутри П. особенно важны две — с акцентом на текстовую реальность и с акцентом на политическую реальность. Девиз одной — «вне текста нет ничего» (вариант: «нет ничего, кроме текста» — Деррида), другой — «все в конечном счете — политика» (Делез)».

Само обилие закавыченных понятий в предыдущей цитате ясно показывает последовательное стремление П. к обновлению не только методов и объектов исследования, но и самого метаязыка. В научной обиход вводятся слова и понятия, существовавшие до этого лишь в обыденной речи, но при этом им придается новый смысл, дополняющий и одновременно ограничивающий прежний.

В своем сопротивлении гегелевскому наследию постструктуралисты опираются прежде всего на Ф. Ницше и М. Хайдеггера. Первый привлекает их тем, что он отверг системный способ мышления Гегеля, противопоставив ему мышление в форме небольших фрагментов

П. в целом находится в русле идей Ницше и Хайдеггера. Главными его методологическими принципами выступают плюрализм и релятивизм, в соответствии с которыми предлагаемая П. картина мира лишена единства и целостности. Мир распадается на множество фрагментов, или островов, архипелага, между которыми нет сколько-нибудь устойчивых связей. У Ли-отара мир состоит из «фрагментов языковой материи».

Текст является открытым и незавершенным, для него характерны избыток, безмерность и бесконечность во всем. В его создании важное значение имеет игровое начало. Барт указывает на «игру письма против смысла». Деррида говорит об «игре текста против смысла». Лиотар размышляет о «языковых играх». Текст представляет собой множественность, разнородность, многомерность, полисемию и полифонию.

Общество в П. предстает аморфным и атомизированным, лишенным внутренней структуры, единства и целостности, для его характеристики Лиотар использует метафоры облака и архипелага, между островами-сообществами которого имеются гл. обр. пространственные связи

По мнению Лиотара, Сартр был последним «большим интеллектуалом», верившим в некое «справедливое дело», за которое стоит бороться. Сегодня для подобных иллюзий не осталось никаких оснований. Новый образ интеллектуала рисует Фуко, полностью принимающий происходящие изменения в социальном статусе интеллектуалов. Он выступает против прежнего «универсального интеллектуала», который размышляет о судьбах мира, пророчествует, составляет законы, оценивает и осуждает, заседает в суде над историей. Фуко предлагает тип «специфического интеллектуала», роль которого заключается не в том, чтобы говорить др. людям, что они должны делать. Интеллектуалом является конкретный человек, который никого ничему не учит, никому не читает мораль, а просто лечит больного, занимается исследованиями, пишет книгу или сочиняет музыку. Он погружен в настоящее и не думает о будущем.

В целом П. представляет собой кризисное состояние философии переходной эпохи постмодерна.

рода надстройку над целым рядом наук, оперирующих понятием знака. Несмотря на формальную институционализацию семиотики (существуют семиотическая ассоциация, журналы, регулярно проводятся конференции и т.д.), статус ее как единой науки до сих пор остается дискуссионным. Так, интересы семиотики распространяются на человеческую коммуникацию (в том числе при помощи естественного языка), общение животных, информационные и социальные процессы, функционирование и развитие культуры, все виды искусства (включая художественную литературу), метаболизм и многое другое.

Идея создания науки о знаках возникла почти одновременно и независимо у нескольких ученых. Основателем семиотики считается американский логик, философ и естествоиспытатель Ч.Пирс (1839–1914), который и предложил ее название. Пирс дал определение знака, первоначальную классификацию знаков (индексы, иконы, символы), установил задачи и рамки новой науки. Семиотические идеи Пирса, изложенные в очень нетрадиционной и тяжелой для восприятия форме, да к тому же в далеких от круга чтения ученых-гуманитариев изданиях, получили известность лишь в 1930-х годах, когда их развил в своем фундаментальном труде другой американский философ – Ч.Моррис, который, кроме всего прочего, определил и структуру самой семиотики. Дальнейшее развитие подход Пирса получил в работах таких логиков и философов, как Р.Карнап, А.Тарский и др.

Несколько позднее швейцарский лингвист Ф. де Соссюр (1857–1913) сформулировал основы семиологии, или науки о знаках. Знаменитый Курс общей лингвистики (курс лекций) был издан его учениками уже после смерти ученого в 1916. Термин “семиология” и сейчас используется в некоторых традициях (прежде всего французской) как синоним семиотики.

Несмотря на общую идею необходимости создания науки о знаках, представления о ее сущности (в частности у Пирса и Соссюра) значительно различались. Пирс представлял ее как “универсальную алгебру отношений”, т.е. скорее как раздел математики. Соссюр же говорил о семиологии как науке психологической, некоторой надстройке прежде всего над гуманитарными науками.

Семиотика разделяется на три основных области: синтактику (или синтаксис), семантику и прагматику. Синтактика изучает отношения между знаками и их составляющими (речь идет в первую очередь об означающих). Семантика изучает отношение между означающим и означаемым. Прагматика изучает отношение между знаком и его пользователями.

В Тарту центром семиотики стала кафедра русской литературы, на которой работали М.Ю.Лотман, З.Г.Минц, И.А.Чернов и др. В 1964 здесь вышел первый сборник Трудов по знаковым системам, и в этом же году состоялась первая Летняя школа по вторичным знаковым системам, объединившая два центра, а также ученых из других городов. В течение десяти лет было проведено пять Летних школ. Школы в 1964, 1966 и 1968 прошли в Кяэрику на спортивной базе Тартуского университета, школы в 1970 и 1974 году – в Тарту, причем последняя официально называлась Всесоюзным симпозиумом по вторичным моделирующим системам. Значительно позднее – в 1986 – состоялась еще одна, последняя школа. Во второй Летней школе (1966) принимал участие Р.О.Якобсон.

В рамках Московско-Тартуской школы семиотики объединились две традиции: московская лингвистическая и ленинградская литературоведческая, поскольку именно к последней принадлежали Ю.М.Лотман и З.Г.Минц.В основе московской лингвистической традиции лежали методы структурной лингвистики, кибернетики и информатики (в частности, поэтому одним из основных стало понятие вторичной моделирующей системы). Для Ю.М.Лотмана ключевым стало понятие текста (прежде всего художественного), которое он распространил на описание культуры в целом.Для начального этапа работы Московско-Тартуской школы было характерно чрезвычайное разнообразие охватываемой тематики, при этом было широко представлено исследование “простых” систем: дорожных знаков, карточных игр, гаданий и т.д. Постепенно, однако, интересы членов школы сместились к “сложным” знаковым системам: мифологии, фольклору, литературе и искусству. Основной понятийной категорией, используемой в этих исследованиях, был текст. К семиотическому анализу текстов в самом широком смысле слова относятся, например, исследования основного мифа (Вяч.Вс.Иванов, В.Н.Топоров), фольклорных и авторских текстов (М.И.Лекомцева, Т.М.Николаева, Т.В.Цивьян и др.). Другое направление, связанное с этим понятием, представлено в работах М.Ю.Лотмана. В этом случае речь идет о тексте культуры, а само понятие культуры становится центральным, фактически вытесняя понятие языка.Культура понимается как знаковая система, по существу являющаяся посредником между человеком и окружающим миром. Она выполняет функцию отбора и структурирования информации о внешнем мире. Соответственно, различные культуры могут по-разному производить такой отбор и структурирование.

 

6. Фрейдизм і психологічна літературознавчі школи

Психологическая школа представляли в Западной Европе труды литературоведов (С. Жирарден, Э. Эннекен, В. Вец), а также эстетиков и искусствоведов (В. Вундт, Э. Эльстер, Н. Фолькельт); на рубеже 19—20 вв. Психологическая школа уступает место школам интуитивизма и психоанализа.

В России первым идеи школы изложил А. А. Потебня («Мысль и язык», 1862); в дальнейшем она представлена в работах его учеников (Д. Н. Овсянико-Куликовский; А. Г. Горнфельд, Т. Райнов, М. С. Григорьев и др.) и в журнале «Вопросы философии и психологии» (1899—1918); как целое перестала существовать в 20-е гг. Осваивая наследие Психологическая школа (особенно Потебни), марксистские исследователи критиковали её за абсолютизацию субъективной стороны творчества, утверждение безграничности истолкований художественной идеи и недооценку исторической динамики искусства.

Воплощая свое переживание, поэт освобождается от него. По мысли А. А. Потебни, писатель творит прежде всего для себя; как женщине, у которой случилось горе, нужно выплакаться, так и поэту нужно успокоить свою душу в слове. На первый план в иск-ве выдвигается творч. личность, худож. произведение превращается в мо

дель «души» художника. Тайны иск-ва усматриваются в тайне личности художника, в глубинах его психики, а различия между худож. произведениями объяснялись различием переживаний и тех психологич. типов, к к-рым принадлежали художники

). Отсюда следовало то положение о неисчерпаемости содержания произв., к-рое наиболее яркое выражение нашло у А. А. Потебни. Поскольку содержание вкладывается в произведение читателем, то оно всегда есть процесс и для каждого отд. читателя оно свое и определяется лишь его опытом, профессией, возрастом и т. д. «Сущность, сила... произведения не в том, что разумел под ним автор, а в том, как оно действует на читателя или зрителя, следовательно в неисчерпаемом возможном его содержании...

Осн. задачи изучения иск-ва П. ш. сводила к след.: 1) опираясь на данные историко-биографич. критики, выяснить те психологич. мотивы, к-рые во взаимодействии с окружающей средой породили худож. произведение (т. е. выявить его генезис). В конечном счете, эта задача состояла в определении душевных особенностей личности творца; 2) раскрыть «применение» произведения бесконечным числом его зрителей, читателей, слушателей (т. е. процесс понимания произв.), найти психологич. обоснование различных способов его воздействия.

Одним из первых представителей П. ш. в рус. лит-ведении нужно считать Потебню, к-рый дал систематич. изложение ее идей еще в 1862 (в кн. «Мысль и язык»). В Зап. Европе начало расцвета П. ш. относится к 70—80-м гг. («О драматической литературе» С. Жирардена, 1873; «Научная критика» Э. Эннекена, 1888). В Германии основоположником П. ш. был В. Вец («Шекспир с точки зрения сравнительной истории литературы», т. 1, 1890). В европ. искусствознании крупнейшими представителями П. ш. были В. Вундт, Э. Эльстер, Г. Зибек, И. Фолькельт, Э. Бертрам, Э. Гроссе и др. В России идеи П. ш. разделял журн. «Вопросы философии и психологии» (1889—1918). Первая систематизированная с т. з. психологизма рус. поэтика вышла в 1875 (П. И. Аландский, «Поэзия как предмет науки»). П. ш. в рус. лит-ведении представляла группа учеников Потебни: Д. Овсянико-Куликовский, А. Горнфельд и т.д.

Как целое П. ш. перестала существовать в 20-е гг.; в Зап. Европе она разв ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ШКОЛА в литературоведении (эстетике) (1870-е гг. — нач. 20 в.; В. Вундт, Э. Эннекен; в России — А. А. Потебня), исследовала:

1) психологию творчества, воспринимая душевный облик художника как определяющий источник и прообраз самого произведения;

2) психологию художественного восприятия, акцентируя зависимость содержания произведения от воспринимающего субъекта.илась в школы интуитивизма и психоанализа.

ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКАЯ ШКОЛА,Однако уже с начала 20-х годов XX века под влиянием психоанализа австрийского ученого Зигмунда Фрейда (1856-1939) широкий круг исследователей биографической и психологической критики оказывается в плену революционных взглядов на человеческую психику.

Как известно, Фрейд разработал динамическую психологию как метод терапии неврозов. Однако позже Фрейд применил собственную концепцию при изучении множества вопросов истории цивилизации, включая мифологию, литературу и искусство. Не считая себя литературоведом, Фрейд, тем не менее, оставил любопытные иллюстрации собственного метода, обратившись к творчеству Леонардо да Винчи, Шекспира, Гете, Достоевкого. Разборы «Гамлета», «Макбета», «Сна в летнюю ночь», «Короля Лира», романа «Братья Карамазовы» стали классическими образцами психоаналитического литературоведения.

Но громадное значение Фрейда все же следует искать в теоретических психоаналитических работах. «Толкование сновидений» (1900) стало прорывом в гуманитарных науках XX века, а краткий комментарий Фрейда о воображении в конце 23 лекции «Введения в психоанализ» (1920), заложил фундамент классической психоаналитической концепции в литературоведении.

Понятие бессознательного – центральное для психоаналитической теории.

Психика человека неоднородна. В ней выделяются три сферы: бессознательное (Оно – id), предсознательное (Я -Ego) и сознательное (Свер-Я - Super-Ego). Именно в бессознательном сосредоточены базовые биологические импульсы и желания человека. Основными среди них являются противоположные жизнесозидательные и разрушительные влечения: влечения сексуального характера (Эрос) и влечение к смерти (Танатос). Бессознательное выступает как сила, направленная к принципу удовольствия. Либидо («голод», сексуально-эротическая энергия) принуждает человека стремиться к осуществлению этого принципа. Однако в социокультурном бытии человека этому препятствуют многочисленные запреты. Предсознательное становится своеобразным буфером, или «цензором» стихийных бессознательных влечений. Таким образом, бессознательные желания часто не находят своего удовлетворения, а вытесняются предсознательным, или реализуются в тех формах, которые не являются табуированными (например, в спортивных сотязаниях, играх).

Вытесненные желания могут проникать в сознание и оказываться «явленными» в сновидениях, фантазиях, грезах, описках и оговорках, а также, по первоначальной мысли Фрейда, в неврозах и психозах.

Совокупность нереализованных и неосознаваемых переживаний и мотивов, вытесненных в бессознательное «цензором» также формируется в комплексы и фиксации, связанные со стадиями психосексуального развития и другими психологическими процессами (Эдипов комплекс, комплекс Электры, комплекс Нарцисса, комплекс неполноценности и др.)

Однако особым образам реализуются бессознательные импульсы в творческой деятельности, в искусстве, науке, религии, во все феномены культуры. Процесс сложных трансформаций бессознательного в сферу сознания, когда либидо преобразуется («возвышается»), называется сублимацией. Искусство становится наиболее эффективной и полной формой реализации бессознательного художника.

Фрейд подчеркивает, что именно сублиматорный механизм отличает художника от невротика. Таким образом, сублимация бессознательных влечений (либидо) и комплексов лежит в основании психоаналитической концепции искусства. Основная задача критика-психоаналитика подобна задаче терапевта-психоаналитика: раскрыть подлинное содержание литературного текста и его воздействие на читателя, переводя элементы художественного мира произведения на язык бессознательных вытесненных желаний.

С точки зрения Фрейда, снови­дение является результатом психологического процесса, харак­теризующегося архаическими способами мышления, в частности смещением, сгущени­ем и замещением, способствующими пере­воду бессознательного, вытесненного желания в явное снови­дение.

Два других элемента работы снови­дения — наглядная и символическая репре­зентация— представляют собой процесс трансформации мыслей в чувственные символы и образы. Пансексуальное толкование символических форм выглядит достаточно упрощенно: продолговатые предметы, вклюенные в художественный мир соотносятся с мужским либидо, вогнутые и полые – с женским.

Кроме того, Фрейд выявляет и особое соединение раз­розненных образов и элементов сновиде­ния и создание единого связного содержа­ния (фабулы, действия).

Все вышесказанное характеризует процессы, приводящие к созданию художественного мира.

произведения. Классическим примером могут стать как работы самого Фрейда, посвященные шекспировским драмам и, в частности «Гамлету», на примере которого он иллюстрирует знаменитый Эдипов комплекс, так и монографии его многочисленных последователей.

В настоящее время фрейдизм продолжает оставаться объектом поклонения, и, одновременно, объектом достаточно жесткой критики. (См. работы Ж.Делеза и Ф.Гваттари)

ЮНГИАНСКОЕ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОЕ ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ

Другим направлением в психоаналитической критике стал подход, связанный с аналитической психологией швейцарского психолога и философа Карла Густава Юнга (1875-1961). Концептуальное решение ключевых психаналитических вопросов у Юнга иное.

КРИТИКА ПАНСЕКСУАЛИЗМА ФРЕЙДА. НОВАЯ КОНЦЕПЦИЯ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО

Юнг не принял фрейдистскую трактовку всех проявлений бессознательного как вытесненных сексуальных желаний. Индивидуальное и субъективное бессознательное в концепции Фрейда замещается на витальную психическую энергию, присущую всем людям. Коллективное бессознательное – безличное психическое содержание, связывающее его носителя с древнейшими психическими формами, названными Юнгом архетипами. Таким образом, бессознательное выходит за рамки медицинско-невротического плана, становясь подлинным основанием человеческого духа. Архетипы инвариантны для представителей всех народов, рас, времен, людей здоровых и психически больных. Одновременно, архетипы, будучи образами-символами не поддаются дешифровке, противостоят сознанию и оказываются невыразимыми в языке. И все же Юнг предлагает описание, толкование и типизацию ряда архетипов. Среди них: самость, мать, младенец, старик, тень, анима и др.

Представляя искусство сферой сакральной, недоступной познанию, Юнг трепетно относился к художественному творчеству, считая его предметом рассмотрения эстетики, а не психологии.

Концепция Юнга оказалась исключительно влиятельна как среди художников (Д.Г.Лоуренс, Дж.Джойс, Г.Гессе), так и среди литературоведов, которые творчески развивают весьма смелые и часто далекие от эмпирической реальности «фантазии об архетипах» Юнга.

Юнгианская концепция, аналитически осмысленная, системно изложенная и весьма видоизмененная звучит отголосками также в классической работе Е.М.Мелетинского «Литературные архетипы» (1994).