Хронологические ориентиры (1725—1807)

1725 г. Петр Великий умирает, не успев назначить наследника.

1726 г. Указ о слиянии в целях экономии арифметических (светских) и епархиальных (духовных) школ.

Указ «О кормовых деньгах незаконнорожденным младенцам и их кормильцам».

1727 г. Царский двор возвращается в Москву.

1729 г. Пожар уничтожает Немецкую слободу в Москве.

1730—1740 гг. Правление Анны Иоанновны:

• дворянам разрешено обучать детей на дому, приглашать иностранных учителей; часть дворянских детей получает об­разование за границей;

• архиерейские школы преобразуются в духовные семина­рии, где принудительно обязаны учиться дети духовенства;

• учреждены иноверческие школы.

1730 г. Царский манифест осуждает предшествующие рефор­
мы, предписывает духовенству скрупулезно соблюдать цер­
ковные обряды.

1732 г. Цифирные школы крупных городов (Москва, Смоленск, Казань, Нижний Новгород и др.) преобразованы в гарнизон­ные, они открываются при полках для обучения солдатских детей.

1733 г. Вводится обязательное крещение детей.

1733—1738 гг. Временно прервано обучение в Академическом университете (Санкт-Петербург).

1736 г, Принят закон, ограничивающий служебную повинность дворян и позволяющий одному из сыновей оставаться дома (в поместье).

1739 г. Во всех епархиях приказано открыть семинарии (к 1740 г. число их достигает 17).

Начало 40-х гг. Синод повелевает открыть малые (низшие) школы для детей духовенства при местных церквях.

1741 г. Указ «О непропуске нищих в Санкт-Петербург».

1742 г. Доклад проф. Г. Крафта об особенностях восприятия мира глухими.

1755 г. Открыт Московский университет.

1760 г. Открыт инвалидный дом для офицеров (Казань).

1762 г. Указ Петра III запрещает заточать сумасшедших в мо­
настыри.

Коронация Екатерины II.

1763 г. Опубликован проект И. И. Бецкого «Об учреждении в Москве Воспитательного дома».

1764 г. Секуляризация церковных и монастырских земель, многие монастыри закрываются.

Указ о терпимом отношении к раскольникам. Екатерина II делает себе прививку оспы, чтобы подать при­мер подданным.

Издан «Общий регламент по воспитанию детей обоего по­ла», в основу которого положены идеи Руссо (практического применения не нашел).

Учреждено Воспитательное общество благородных девиц (при Воскресенском Смольном женском монастыре, Санкт-Петербург).

Открыт Воспитательный дом (Москва, И. И. Бецкой). В империи действует 112 гарнизонных школ, 26 семинарий.

1765 г. Указ об открытии в Москве и Новгороде долгаузов (су­масшедших домов).

1766 г. Указ, запрещающий направлять сумасшедших в мона­стыри, опека буйных больных поручается полиции.

1770 г. Открыт второй Воспитательный дом (Санкт-Петербург, И. И. Бецкой).

1773 г. В Петербург по приглашению Екатерины II приезжает Д. Дидро, ему поручают составить программу реформ для России.

1775 г. Учреждено новое административное разделение импе­
рии на 50 губерний и уездов.

Созданы раздельные суды для дворян, граждан, государст­венных крестьян. Крепостные крестьяне остаются в полной зависимости от хозяев.

Законодательный акт «Учреждение для управлений губернией Всероссийской империи» вводит Приказы общественного призрения, им поручается создание народных школ, сирот­ских домов, больниц, богаделен, домов для неизлечимых бо­льных, для умалишенных, работных и смирительных домов. Учреждены сиротские суды.

1776 г. Открыт первый в стране сумасшедший дом (Новгород).
Открыта первая благотворительная больница, при ней пси­
хиатрическое отделение и богадельня для безнадежно боль­
ных (Москва, Екатерининская).

1780 г. Екатерина II посылает ценный подарок аббату Сикару в знак признания его сурдопедагогических успехов. X. Кратценштейн пытается создать аппарат для постановки звуков у глухих.

1782 г. Создан московский Приказ общественного призрения (как показательная модель системы общественного призре­ния для российских губерний).

1785 г. Жалованная грамота дворянству определяет статус дво­рянина, его права, вольности и привилегии, дворяне осво­бождены от обязательной военной и гражданской службы. «Грамота на права и выгоды городам Российской империи» делит горожан на 6 категорий: владельцы недвижимого имущества; купцы (разделены на три гильдии по размерам капитала); цеховые ремесленники;

посадские, живущие промыслами или работающие на себя; именитые граждане (люди свободных профессий); иногородние и иностранные гости. Открыт смирительный дом (Москва).

1788 г. Манифест о присоединении к России Крыма.

1790 г. Опубликовано «Путешествие из Петербурга в Москву» (А. Н. Радищев). Автор арестован, осужден и сослан в Сибирь.

1792—1796 гг. Опубликован трактат «О человеке, о его смерт­ности и бессмертии» (А. Н. Радищев), содержащий критику сурдопедагогических взглядов Эпе.

1795 г. Третий раздел Польши, Россия получает Курляндию.

1796 г. Создается Ведомство учреждений императрицы Марии (Мариинское), которому поручается кураторство воспита­тельных домов, приютов, богаделен. Со временем Ведомст­во (ВУИМ) становится особой структурой народного просве­щения, здравоохранения, социального обеспечения.

1798 г. Запрещен ввоз в Россию французских книг.

1800 г. Запрещен ввоз в Россию любых иностранных книг.

1801 г. Вступление на престол Александра I. Начало либераль­ных акций, в том числе амнистия политических заключенных, открытие границ, разрешение ввоза иностранных книг.

1802 г. Реорганизация государственного аппарата: учреждено Министерство народного просвещения.

Открыто частное училище для глухих (Рига, Курляндия).

1803 г. Реорганизована система народного просвещения:
введено 6 учебных округов;

установлено 4 вида учебных заведений: приходские учили­ща, уездные училища, губернские гимназии, университеты; принят устав учебных заведений Российской империи.

1804 г. Основан Педагогический институт (Санкт-Петербург).

ОБРЕТЕНИЕ ПРАВА НА ПРИЗРЕНИЕ

1805 г. Открыта школа для глухих (Вильно, Польша; епископ
Непомук-Коссаковский).

Сентябрь 1806 г. Приезд в Россию тифлопедагога Валентина Гаюи.

1806 г. Волею императрицы Марии Федоровны (вдовствующей супруги Павла I) основано первое в России учебное (опыт­ное) училище для воспитания и обучения глухонемых детей (Павловск).

1807 г. Открыта первая школа для слепых (Санкт-Петербург, Гаюи).

^НННЮйШМИ мини

Ц ЦЦ Д «Цивилизация» и «почва»: расколовшееся общество по-разному относится к убогим

Условный рубеж между первым и вторым периодами в отече­ственной истории приходится на годы правления Петра I и про­слеживается весьма отчетливо. Монарх, поставивший своей целью перекроить весь уклад российской общественной жизни на евро­пейский манер, не мог оставить без внимания архаичное отноше­ние подданных к нищим, калекам и убогим. Знакомясь с жизнью северных европейских стран, царь-реформатор осознает необходи­мость организации государственного призрения инвалидов. По во­ле государя старая и новая столицы — Москва и Петербург — спешно обзаводятся богадельнями и лечебными заведениями для убогих и калечных, их почин приказано поддержать всем губерн­ским городам. Повинуясь самодержцу, огромная страна с места в карьер вынужденно принимается по протестантским образцам взращивать деятельную благотворительность, но именно из-за стремительности и чужеродности предпринятые преобразования не находят поддержки у подавляющей части общества. Духовными наследниками, продолжателями дела великого реформатора могли стать исключительно приверженцы нового, иноземного, западного, но таковые составляли менее одного процента населения страны.

Петровские реформы раскололи русское общество, до того ду­ховно и культурно однородное. «Петр ограничил свое преобразо­вание дворянством, — убежден Н. М. Карамзин. — Дотоле, от сохи до престола, россияне сходствовали между собою некоторыми признаками наружности и в обыкновениях, — со времен Петровых высшие степени отделились от нижних, и русский земледелец, ме­щанин, купец увидел немцев в русских дворянах, ко вреду брат­ского, народного единодушия государственных состояний...» [16, с. 163]. Согласно Н. М. Карамзину, «Петр Великий, могущею ру­кою своею преобразив отечество, сделал нас подобными другим европейцам. <...> Связь между умами древних и новейших росси­ян прервалася навеки. <...> С другой стороны, Петр Великий, из­менив многое, не изменил всего коренного русского: для того ли, что не хотел, или для того, что не мог...» [27, с. 145]. В бесповорот-

ЕМт $4ф%'

Ы-^:

■%М--&*.,,.ш

1______.^-^

 

ности разрыва между Русью и Российской империей уверен и А. С. Пушкин: «Связи древнего порядка вещей были прерваны на­веки; воспоминания старины мало-помалу исчезали» [30, с. 273].

«Когда на общество повеяла иноземная культура, богатая опы­тами и знаниями, она, встретившись с доморощенными порядками, вступила с ними в борьбу, волнуя русских людей, путая их понятия и привычки, осложняя их жизнь, сообщая ей усиленное и неровное движение. <...> До тех пор русское общество отличалось однород­ностью, цельностью своего нравственно-религиозного состава. При всем различии общественных положений древнерусские люди по своему духовному облику были очень похожи друг на друга, утоляли свои духовные потребности из одних и тех же источников. <...> Они твердили один и тот же катехизис. <...> Такие однообразные изги­бы автоматической совести помогали древнерусским людям хоро­шо понимать друг друга, составлять однородную нравственную массу, устанавливали между ними некоторое духовное согласие во­преки социальной розни и делали сменяющиеся поколения перио­дическим повторением раз установившегося типа. <...> Западное влияние разрушило эту нравственную цельность древнерусского общества. Оно не проникало в народ глубоко, но в верхних его классах, по самому положению своему наиболее открытых для внешних веяний, оно постепенно приобретало господство. Как тре­скается стекло, неравномерно нагреваемое в разных своих частях, так и русское общество, неодинаково проникаясь западным влия­нием во всех своих слоях, раскололось, разделилось на два лагеря: на почитателей родной старины и приверженцев новизны, т. е. ино­земного, западного».

В. О. Ключевский [20, с. 445—446].

Разделение, которое Г. В. Вернадский охарактеризовал как «раскол между верхушкой и низом общества, между «интеллектуа­лами» и «народом» [6, с. 153], сыграло важную, если не решающую роль в изменении отношения государства и общества к людям с физическими и умственными недостатками на протяжении ХУШ-Х1Х столетий.

«Цивилизация» и «почва» (в терминологии В. О. Ключевско­го), «интеллектуалы» и «народ» (по Г. В. Вернадскому), «просве­щение» и «рабство» (по Н. Я. Эйдельману) составили две несоиз­меримые по масштабам части российских подданных.

Весьма малочисленный лагерь «цивилизации» («интеллектуа­лов», «просвещения») объединял образованную и социально активную часть населения. «Цивилизация» закладывалась, поощ­рялась и принудительно насаждалась государством, ее мировоззре­ние складывалось под влиянием европейских просветительских идей, современных достижений западной науки, философии. (По прошествии времени интерес к обучению детей-инвалидов про­явят представители «цивилизации»: монарх и члены его семьи; не­которые высокородные дворяне, получившие европейское образо­вание; иностранцы, состоящие на российской службе; священники действовавших на территории Российской империи протестант­ских и католических приходов.)

 

Взгляды «почвы» формировались под влиянием православия, общинных (традиционных) ценностей, отличались антисобствен­ническими настроениями и стремлением к общинной демократии. Благочестивые пастыри Сергий Радонежский¹, Нил Сорский², Ти­хон Задонский³ с их идеалами терпимости, смирения, жертвенно­сти оказывали благотворное влияние на отношение «почвы» к убогим и немощным. Народ («почва», «рабство») сохранял остатки нищелюбия, подавая милостыню немощным и увечным.

До Петровских реформ отношение власти и населения страны к убогим, калекам и немощным совпадало, в годы лихолетья инва­лиды претерпевали те же невзгоды, что и все остальные, но почти никогда не подвергались сознательным гонениям. Верхи и низы испытывали равное нищелюбие и сочувствие к убогим, нередко проявляя к ним милосердие. Отличало российские «верхи» от за­падной правящей элиты многовековое нежелание использовать свои властные полномочия, дабы обеспечить нуждающимся гаран­тированное призрение. Изменить ситуацию попытался Петр I, од­нако «цивилизаторские попытки императора прошли мимо рус­ского народа; ни одна из них не прохватила вглубь, потому что ни одна из них не была вызвана живою потребностью самого народа» [32, с. 134].

Не обладающая властными полномочиями, финансовыми сред­ствами, по преимуществу абсолютно бесправная «почва», чья тра­диция все более противоречила писаному закону и не поддер­живалась официальной церковью, участвовать в организованной общественной благотворительности не стремилась. Народ не понял и не принял правительственные инициативы, предпочитая им ни­щелюбие и личное подаяние. Выдвигая из своих рядов отдельных подвижников, «почва» тем не менее оказывалась в стороне от созда­ваемой государством системы призрения западноевропейского типа.

Усилия правительства заменить традицию законом желаемого результата не приносили. Несовершенство оте­чественной юрисдикции, перманентная ревизия нормативных ак­тов, сугубо формальное исполнение закона, а то и полное его игно­рирование чиновниками и начальниками разного ранга, а главное — абсолютное бесправие населения не способствовали улучшению положения калек и убогих. Оно скорее ухудшалось, поскольку, как точно заметил Н. В. Гоголь, «законы вторгнулись I! область, состоящую долго под управлением народных обычаев;

¹ Сергий Радонежский (1314 или 1319—1392) преподобный -- церковный
и государственный деятель, основатель и игумен Троице-Сергиева монасты­
ря. Канонизирован Русской православной церковью.

² Нил Сорский (ок. 1433—1508) преподобный — церковный деятель, идео­
лог и глава нестяжателей. Требовал от монахов следовать евангельскому тезису
«не трудящийся да не ест». Противник церковного землевладения, выступал за
реформу монастырей на началах скитской жизни и личного труда монахов.

³ Тихон Задонский (1724—1783) преподобный — церковный деятель,
иерарх и богослов, крупнейший православный религиозный просветитель
XVIII в. Канонизирован Русской православной церковью.

5—Малофеев. Ч. 1

ЪЛЛфЯ'&Ш

./>.:'-

 

■:;.,...:

:...Л.■-•-^:^*'■•■••■•'•

1'аХ~ &^^::4(>«.б*;г лШ

 

с другой стороны, они вторгнулись в область, долженствующую оставаться вечно под управлением церкви. <...> Как сделать, что­бы гражданскому закону отдано было действительно только то, что должно принадлежать гражданскому закону; чтобы обычаям было возвращено то, что должно оставаться во власти обычаев, и чтобы за церковью вновь утверждено было то, что должно вечно принадлежать церкви? Словом, как возвратить все на свое место?» [8, с. 360].

«Возвратить все на свое место» более не удастся. Впрочем, и принять по царскому указу, тем более создать в одночасье, как мечтал Петр I, те общественные институты призрения, на взращи­вание которых западный христианский мир затратил несколько столетий первого периода эволюции отношения к людям с физи­ческими и умственными недостатками, окажется невозможным.

0 непопулярные реформы

обрывает смерть реформатора

Принявшие власть из рук реформатора «верхи» не поддержали и не развили его начинания в области государственного (светского) призрения. «Ничтожные наследники северного исполина, — писал А. С. Пушкин, — изумленные блеском его величия, с суеверной точ­ностью подражали ему во всем, что только не требовало нового вдохновения. <...> Действия правительства были выше собственной его образованности, и добро производилось не нарочно, между тем как азиатское невежество обитало при дворе» [30, с. 274].

Взошедшую на престол вдову императора проблемы государст­венной благотворительности волновали мало. Из-под пера Екате­рины вышло только одно соответствующее распоряжение — Указ «О кормовых деньгах незаконнорожденным младенцам и их кор­милицам» (1726). Пафос документа направлен против злоупотреб­лений в приютах, где наемные кормилицы подменяли умерших подкидышей своими младенцами, т. е. не сироты спасались за ка­зенный счет, а хитрые служащие пытались украсть у них и у госу­дарства на пропитание собственным чадам. Оттого и указ носил характер карательный, а не стимулирующий развитие богоугодной службы.

Столь же мало, как светское призрение, волновало Екатерину I состояние отечественной науки и образования, правда, духовное завещание мужа она исполнила, открыв в северной столице Ака­демию наук (1725). Ученых для этого благого дела пришлось при­гласить из-за границы, первые 16 академических вакансий заняли один француз, три швейцарца, а прочие — немцы. «Устроившись в столице, они скоро увидели, что в качестве профессоров им там нечего делать. Так как по уставу они должны были читать лекции, а лекций читать было не для кого, то решили и слушателей выпи­сать из Германии. Вызвано было и приехало 8 студентов» [25, т. II, с. 258]. В 1733 г. деятельность Академического университета при­останавливается.

Светские учебные заведения заполняли преимущественно дети приказных, а общее число учащихся по стране не превышало 500 человек. В 1732 г. городские цифирные школы преобразовали 1! гарнизонные, с тем чтобы учить в них исключительно солдат­ских детей, которым впоследствии предстояло пополнять полки этих гарнизонов. Безрадостно складывалась ситуация даже в сто­личной университетской гимназии (где русских воспитанников становилось все меньше), в год открытия (1726) она насчитывала 112 учащихся, в 1729 г. — 74, в 1737 г. — всего 19 человек! В 1726 г. многие цифирные школы в целях экономии средств слили с духов­ными епархиальными училищами. Образование становится со­словным и в то же время воспринимается как повинность, в силу чего дворяне требуют определенных послаблений и получают их. Государыня разрешает обучать дворянских отпрысков на дому, приглашать к ним иностранных учителей, отправлять «в науку» за рубеж. Страна не признавала школьное образование ценностью, в подобной ситуации индивидуальное обучение глухих, совершен­ствовавшееся на Западе более сотни лет¹, не могло родиться.

Итак, Екатерина I не испытывала потребности ни в развитии науки, ни в поощрении филантропии, а потому охладевает к за­морской моде и аристократия. Деятельная благотворитель­ность не успела стать частью сословной морали, как то произошло в рассматриваемую историческую эпоху в протестант­ских странах. Православное духовенство также не взрастило в своей среде подвижников, равных новгородскому митрополиту Иову. Его кончина предопределила закрытие монастырских сиро-питательниц и странноприимниц. Указ, запретивший заключать «дураков» в монастыри, отменяется, Синоду велено «не чинить никаких препятствий» к приему сумасшедших и слабоумных от­прысков в монастыри и не ссылаться на петровские указы (1727). От прожектов возвести госпитали для слабоумных и сумасшедших следов не сохранится даже на бумаге.

К моменту смерти Петра I реформы не успели набрать силу, а сторонники западных моделей образования и светской благотво­рительности исчислялись единицами. Подавляющая часть населе­ния, включая привилегированные сословия и духовенство, идею государственного призрения не восприняла. Инициированные Петром I новации в сфере светского организованного призрения после его смерти тихо угасли.

¹ В 1620 г. Боннет публикует учебное пособие по сурдопедагогике (Ис­пания). Со второй половины XVI в. повышенный интерес к проблеме обу­чения глухих проявляет Лондонское королевское общество (Англия). Гол­ландец Амман издает вызвавшие большой интерес в научном мире книги «Говорящий глухой» (1662) и «Диссертацию о речи» (1700). Выходит эссе Беркли «О новой теории зрения» (1709 г., Англия), монография Рафеля «Искусство научить глухого и немого говорить» (1718г., Германия). На протяжении XVII столетия в Испании, Нидерландах, Италии, Германии, Дании, Англии, во Франции накапливается опыт индивидуального обуче­ния глухонемых.

' '"

Л;;.:»»:."¹'*'

• Ч ■:-,•'.':...•■•-,• '•■-*

■:■■■■■■■■::':'^;:-.-м...... ^::

 

Л

.г.'_г1 ч»жу у.;

%А$Ш ■

/;>»,ЛА„;

^^?ьь- ^—^,

 

^!

\Ш «Дурацкие потехи» при дворе

Анны Иоанновны, или Возврат к старине

Российские самодержцы, занимавшие престол в период между кончиной Петра I (1725) и коронацией Екатерины II (1762), почти не оставили следа в истории отечественного светского призрения. В 1728 г. двор, словно демонстрируя возврат к прежнему допетров­скому укладу жизни, на некоторое время переезжает в Москву. Тогда же, по воле случая или по злому умыслу, пожар уничтожил Немец­кую слободу (1729) — источник пагубных, по убеждению москвичей, иноземных влияний. В 1730 г. на российский престол взошла пле­мянница Петра I Анна Иоанновна, и при дворе вновь появились ис­чезнувшие было шуты, сказочники-бахари и дуры. Испытывая особую страсть и любопытство к человеческой инакости, Анна Иоан­новна завела «дурацкие потехи». Как отмечает С. Ф. Платонов, «дво­рец был полон малоумными шутами и комичными уродами, которы­ми любила развлекаться императрица. Для шутовской свадьбы однажды был построен даже ледяной дом на Неве, освещенный из­нутри, и в нем был дан шумный праздник» [26, с. 310].

Любовь императрицы к «дурацким потехам», ее интерес к увечным и чудным людям понятны: калеки и юродивые сопро­вождали Анну Иоанновну на всех этапах ее жизни. Власти царица достигла «в зрелом возрасте, испытав до этого много горя, непри­ятностей и унижений. С детства нелюбимая матерью, она выросла на руках мамок, юродивых и святош, постоянно наполнявших дом царицы Прасковьи Федоровны» [34, с. 44]. Взойдя на трон, Анна Иоанновна в петербургском европейском дворце воссоздала осо­бый дух своего детства и отрочества. По ее приказу в столицу сво­зили «старушек и вдовиц, «бахарок»-сказочниц и чесальщиц пяток на сон грядущий. <...> Шуты-дураки и дуры, уродливые карлы и

-^:

В. И. Якоби. Ледяной дом. Фрагмент

 

■ 3 ч:

:. _г-ум. < ^ -

ОБРЕТЕНИЕ ПРАВА НА ПРИЗРЕНИЕ

карлицы, блаженные и расслабленные, убогие, немые и безногие составляли «комнату» императрицы» [2, с. 107—108]. В день свадьбы (1710) дядя будущей императрицы — Петр I, зная при­страстия племянницы, сделал ей соответствующий подарок. На праздничный стол подали два огромных пирога, которые царь соб­ственноручно разрезал. «Из них выскочили две разряженные кар­лицы и на свадебном столе протанцевали менуэт. <...> Для увесе­ления публики со всей страны было свезено более семидесяти карликов и устроена шутовская свадьба двоих из них» [21, с. 626]. «Все гости, в особенности царь, не могли навеселиться на ковер­канье и ужимки 72 уродцев, хохотали до упаду. У иного были ко­ротенькие ножки и высокий горб, у другого — большое брюхо, у третьего — ноги кривые и вывернутые, как у барсуковой собаки, или огромная голова, или кривой рот и длинные уши, или малень­кие глазки и расплывшееся от жира лицо» [2, с. 81]. Н. И. Косто­маров замечает: «Таких уродов нетрудно было достать, потому что при дворах особ царского рода и знатных господ было в обычае вместе с шутами держать карликов и карлиц» [21, с. 627].

Камер-юнкер Фридрих Берхгольц, встретив в царских покоях Измайловского дворца (1722) полуслепого и грязного бандуриста, пришел в изумление. Озадаченный немец записал в дневник: «Я еще больше удивился, увидев, что у них по комнатам разгулива­ет босиком какая-то старая, слепая, грязная, безобразная и глупая женщина. <...> Я никак не воображал, что герцогиня, которая так долго была в Германии и там жила сообразно своему званию, здесь может терпеть возле себя такую бабу» [2, с. 152].

Ярая противница реформ и ревнительница старины, Анна Иоан-новна попыталась вернуть ее дух. Требовательность же к исполне­нию дворянством государственного долга (в петровском его понима­нии) была не в чести — дворяне получили ряд льгот, включая освобождение своих детей от обязательного обучения и службы в ар­мии. Образованные люди перестали быть нужными государству.

Постатейная запись расходов, пошедших в 1734 г. на содержа­ние двора, представляет собой любопытный документ, во всех ню­ансах отразивший монаршие устремления и приоритеты.

«Потрачено на содержание:

100 000 руб. 260 000 руб. 47 371 руб. 16 006 руб. 4500 руб. 1746 руб. 4876руб.» [36, с. 303].

императорской конюшни

двора

двух Академий (наук и адмиралтейской)

Медицинской канцелярии

геодезистов и школьных учителей

арестантов и ссыльных кормовых

придворную прислугу, певчих, нищих и на

отопление богаделен

Казенных денег на жалованье школьным учителям выделялось немногим более, чем на прокорм преступников: то ли арестанты на Руси перевелись, то ли учителя стоили дешево. Расходы на крайне недорогое отопление богаделен, милостыню нищим вкупе с содер-

жанием почти даровой прислуги сопоставимы с затратами на обес­печение двух уникальных научных заведений Российской импе­рии, в то же время годовое содержание конюшни превысило рас­ходы на образование, науку и благотворительность, вместе взятые. В понимании задач и масштаба социальной помощи Российское государство середины XVIII столетия далеко отошло от евангель­ского идеала христианского подвижничества, от заветов князя Владимира и Феодосия Печерского, но столь же далеко находи­лось оно и от современных ему, т. е. присущих второму периоду, западноевропейских моделей светского призрения.

В годы правления Анны Иоанновны голод, опустошительные эпидемии и нищенство приобрели угрожающие размеры. С. М. Соло­вьев пишет: «В 1733 г., принимая снова меры против бродяжничест­ва, вспомнили указы Петра Великого, который, вооружаясь против способных к работе тунеядцев, приказывал в то же время строить бо­гадельни для неспособных работать: Сенат приказал построить в Пе­тербурге 17 богаделен при церквях, так чтобы с прежде существовав­шими было 20; в них должно было давать приют четыремстам человекам мужеского и женского пола, помещая по 20 человек в каж­дую богадельню. В 1734 г. голод увеличивал число нищих, и потому разрешено было подавать милостыню. <...> В 1736 г. правительство должно было признаться, что указы против бродяг недействительны; как в Петербурге, так и во всех других городах число нищих увели­чивалось. <...> В начале 1740 г. опять именной указ, что бродящих нищих людей многое число, а в средине года другой с тою же жало­бою. <...> Нужно было принимать меры против народного бедст­вия — повальных болезней. Здесь средства государства были также недостаточны. <...> В 1737 г. Главная полицмейстерская канцелярия представила в Медицинскую канцелярию, что в Пскове в одну неде­лю заболело головною болезнью 355 человек, из которых умерло 8, болезнь все усиливается, а в городе лекарей нет. Медицинская канце­лярия донесла императрице, что у нее лишних докторов и лекарей нет; есть штадт-физикус с лекарем, но и те нужны в Петербурге; в Москве при ратуше есть лекарь...» [36, с. 306—307].

Ростки государственной социальной политики, вызванные к жизни Петровскими реформами, в годы бироновщины зачахли. Власти, ранее запретившие личную помощь нищим и калекам и заявившие об учреждении соответствующих официальных служб и заведений, не стали эти службы развивать и поддерживать. Бо­лее того, государственная установка на искоренение бродяжниче­ства и нищенства¹ формально объясняла нецелесообразность госу-

¹ Указы «О мерах к пресечению бродяжничества нищих и об учреждении для содержания их при церквях богаделен», «О непропуске на заставах в Санкт-Петербург беспаспортных людей, которые приходят просить мило­стыню» (1733), «О прекращении нищенства» (1736), «О мерах к искорене­нию нищенства». Именной, данный Полицмейстерской канцелярии указ «О надзоре со стороны полиции за праздношатающимися по улицам бродя­гами и нищими», именной указ Сенату «О смотрении полиции, чтоб нигде не было нищих и бродящих людей» (1740) [28].

дарственной заботы о приютах и богадельнях: раз исчезнут нищие, незачем держать богоугодные заведения.

Обнищавшее и постоянно обираемое императрицей и ее фаво­ритами население не имело возможности помогать страждущим. Государство же, взяв курс на возврат к старине, ограничилось пре­кращением исполнения ранее принятых на себя обязательств по организации светского призрения.

Духовенству указ 1730 г. предписал строжайшим образом со­блюдать церковные обряды, осудив ранее проводимые реформы. Для обучения детей духовенства создается особая образовательная система: семинарии и низшие школы при местных церквях.

Итак, прошедшее после смерти реформатора сорокалетие мож­но оценить как печальное для дела развития светской благотвори­тельности. Все задуманные государем преобразования остались на бумаге, правительство о них забыло, а россиянам — как «почве», так и «цивилизации» — петровские эксперименты по искоренению традиционных форм милосердия и насаждению регламентирован­ного попечения убогих и калек изначально представлялись козня­ми антихриста. Первая попытка переноса западных моде­лей светской благотворительности на отечественную почву завершилась полным крахом. Падение официального интереса к подготовке специалистов остудило и без того нежаркий пыл соотечественников к образованию, о детях-инвалидах вспоми­нать ни у общества, ни у государства повода не находилось.

ШЩ Ш Светская благотворительность в годы правления Елизаветы: слово и дело

Иго бироновщины удалось преодолеть Елизавете Петровне (1709—1761), взошедшей на престол в 1741г. Основной задачей своей политической деятельности дочь Петра I и Екатерины I про­возгласила возвращение к принципам правления Петра Великого. Внутренняя политика императрицы в целом отличалась стабиль­ностью, тенденцией к реформам в духе «просвещенного абсолю­тизма». При Елизавете «Россия пришла в себя...» [36]. Правда, как об этом пишет Г. В. Вернадский: «Немецкое культурное влияние сменилось на французское. Поочередно французское, английское и немецкое культурное влияние на двор сохранялось до середины XIX столетия» [6, с. 162].

Несмотря на то что в елизаветинский период «нравы смягчают­ся, к человеку начинают относиться с большим уважением и умст­венные интересы начинают находить более доступа в обществе» [36, с. 375], Россия продолжает оставаться страной абсолютизма и кре­постничества. В Первопрестольной, как о том впоследствии запи­шет в дневник Екатерина II, не было ни одного помещичьего дома без пыточных и тюремных помещений для крепостных рабов.

Ко времени вступления Елизаветы Петровны на трон дело ор­ганизации светской благотворительности оставалось в печальном

,;•'■

с*.*;

I 6й«/4Л>

 

состоянии, иллюстрацией чему может служить тяжба между Сена­том и Синодом по поводу оплаты ремонта пришедшего в ветхость первого отечественного госпиталя (1744).

«Медицинская канцелярия донесла Сенату, что в московском госпитале экономическая синодская канцелярия не делает никаких починок, отчего больные претерпевают великое беспокойство, в пользовании больных остановка и невозможность, и больных при­нимать нельзя, потому что в палатах, где лежат больные, и в учени­ческих бурсах окончины и печи очень ветхи, топить их опасно; также и строение, где живут служители, очень ветхо; иное и попадало, а в ином зимою жить нельзя. Синод отписывался, что его Экономи­ческая канцелярия не обязана делать починки в госпитале: указа для этого нет; хотя по указу Петра Великого госпиталь построен из сборов Монастырского приказа, но, чтоб его чинить из сборов того же приказа, приказа не изображено <...> итак, починки госпиталя из доходов синодальных исправлять никак не следует <...> но Сенат приказал <...> то госпиталь исправить надобно непременно из до­ходов Экономической канцелярии в непродолжительном времени, чтобы больным от стужи не помереть, ибо если уже госпиталь стро­ен на деньги Монастырского приказа и содержится на деньги Эко­номической канцелярии, то и чинить его надобно из тех же дохо­дов» [36, с. 371—372].

После Петра Великого первые лица империи долгое время не включались в деятельную благотворительность, перестав при этом следовать правилам милостыни в духе идеалов православного бла­гочестия. По настоянию Елизаветы Петровны Сенат издает указ «О воспрещении увечным ходить в Санкт-Петербург для проше­ния милостыни» (1758). Неужели властям не доставало предшест­вующих запретительных законов, счет коим исчислялся десятка­ми? Оказывается, к написанию очередного рескрипта государыню понудила случайная и неприятная для нее встреча на улице. «Марта 10 дня усмотрено, что одна женщина просила милостыню, у коей все лицо в ранах изрыто и смотреть весьма противно, дабы таким увечным и гнусным отнюдь не допускать здесь в резиден­ции таскаться, и когда впредь усмотрятся, и ежели не имеют про­питания, в богадельни определять; чего ради оныя вновь от Сената стараться мужския и женския построить в Васильевском острову, только не на больших улицах и в таком месте, где бы знатного проезда не было, а о крепком смотрении, чтоб таковых гнусных и увечных отнюдь по городу бродить не допущали, в Полицию под­твердить» [28, т. 15, с. 189-190].

Со времен киевского князя Владимира вплоть до правления Петра I русский властитель считал в порядке вещей принимать по личной потребности либо обряда ради убогих калек в дворцовых палатах. Дочь реформатора православная государыня Елизавета в силу личной брезгливости запрещает «гнусным и увечным» (от­талкивающего вида) людям появляться на главных улицах столи­цы, особенно там, где их могут встретить особо важные персоны.

В 1748 г. Сенат издает указ «О невыдаче паспортов слепым, дряхлым и увечным крестьянам для прохода в Санкт-Петербург и