Протоизвестняковый, или медный, век оружия

 

Вначале отмечу, что наш век поднял вопрос, который вызвал ожесточенные споры, поставив в тупик Грота и многих других полвека назад, до того как была изобретена фосфорная бронза. Это была технология отвердевания (не закалки) меди и ее сплавов. Все знали, что эти металлы использовались для разрезания самых неподатливых веществ: гранита, сиенита, порфира, базальта и, возможно, диорита [84] древними египтянами, ассирийцами, троянцами и перуанцами. Но никто не знал, как это происходило. Некоторые пытались разрубить этот узел, просто отрицая реальность этих фактов. Что не можешь объяснить – отрицай, таково правило многих ученых.

Эту проблему устранила пушка Учатиуса [85], которую долго считали сделанной из сплава «Stahl‑bronce» [86]и которая оказалась в результате просто бронзой, укрепленной давлением.

На антропологическом конгрессе в Лайбахе [87](27–29 июля 1878 года) граф Вурмбрандт из Петтау выставил различные литые предметы, два наконечника копий и листообразное лезвие из яркой бронзы (бронзы Доуриса), украшенные спиралями, чтобы имитировать древнее оружие. Будучи обработанными под давлением, они стали настолько твердыми, что могли резать обычный металл.

Опять же на антропологическом конгрессе в Зальцбурге (8 августа 1881 года) доктор Отто Тишер из Кенигсберга повторил старый эксперимент, показав, как мягкая медь и бронза становятся прочнее под воздействием «opus mallei» (простое отбивание молотком). Более того, таким образом сплющенный металл мог резать и обрабатывать обычный мягкий металл без участия железа или стали. Тишер представил два бронзовых блюда, на которых бронзовыми же штампами были пробиты отверстия различной формы. Отбивание, прокатка, простукивание и прессовка меди для ее упрочнения хорошо известны современным и, вне всякого сомнения, были известны древним мастерам. Найти, вернее, заново найти предстоит теперь лишь степень сжатия.

Можно сомневаться, знали ли в Древнем Египте и Перу наш современный процесс гидравлического прессования, простейшей формой которого является водопад. Но они применяли силу самым эффективным образом. Самые твердые камни разрезались, и из них делались обелиски; затем в прорези вставлялись клинья из высушенной в печи древесины, как правило – сикомора; последние, разбухая от воды, разламывали камень. И вряд ли можно отрицать, что народ, который умел перевозить камни весом по 887 тонн [88] по холмистой местности от Эль‑Суана (Ассуана) до Фив на расстояние 130 миль, мог и механическую компрессию довести до высочайшего уровня.

Бюффон («Естественная история», статья «Cuivre» [89]), верил в существование «утраченных технологий». Россиньоль рассказывает о «trempe que les anciens donnerent au cuivre» [90]; он упоминает, что химик Жофрей, работавший на графа де Кайла, преуспел в укреплении меди и в придании ей тончайшего лезвия; но тайна эта не была разглашена. Монж, академик, придерживается мнения, что медь отвердевала в результате закалки и постепенного воздушного охлаждения.

В 1862 году Дэвид Уилсон, вслед за Проклом и Цецесом, объявил «утерянной технологией» улучшения структуры меди и придания ей твердости вставку в медное оружие железного или стального лезвия. Маркхэм предполагает, что древние перуанцы упрочняли свою медь оловом или кремнием [91]; он ошибочно считает, что олово в этой части Южной Америки встречается редко.

Современные археологические открытия позволяют заявить, что мы должны вставить между так называемыми каменным и бронзовым веками век чистой меди. Первым металлом, насколько нам известно, был золотой песок, который мыли египтяне; и, как доказал Шампольон, иероглифом для обозначения «нуб» (золота) является миска, над которой растянута ткань, сквозь которую фильтруется вода [92].

Рассказ об открытии стекла сидонцами в песках Белуса [93], сказка, несущая le charme des origines [94], повествует, как я уже сказал, о том, как кусок рудоносного металла, случайно брошенный в огонь в хижине дикаря, привел к появлению одной из самых прогрессивных технологий. И вскоре «двуногое без перьев», как Мулкибер и Маммона Милтона:

 

Обшарил все и нечестивыми руками

Полез в утробу матушки‑Земли

Сокровища искать.

 

Использование меди в древности в Южной Европе определенно доказана, как мы уже убедились. Применение покрытия металлом дерева или камня было известно еще в дни Гесиода (880–850? гг. до н. э.):

 

Медь для вооружения и оружие имели они,

а также и медь для домов.

Из меди они ковали свои произведения,

когда ничего не было известно о черном железе [95].

Их дома, инструменты и оружие

Сияют латунью – в моем же доме темное железо ожидает.

 

Медные листы также использовались и при настилке полов, как мы знаем из трагедии Софокла «Эдип‑царь», где упоминается «медный порог». Так, во дворце Алкиноя (Одиссея. VII. 75) стеньги порог были медными, колонны и балки – серебряными, а двери и подставки для дров – золотыми.

Та же самая практика продолжалась и во время бронзового периода, как доказал доктор Шлиман, когда исследовал Таламос, прикрепленный к сокровищнице Минья в Орхомене. Набушаднеззар в «стандартной надписи» объявляет, что он устелил медью полы и колонны вавилонской твердыни, и есть подозрения, что золото и серебро устилали четвертый и седьмой этажи храма Белуса, в народе – Вавилонской башни.

Не оставляет сомнений в важности меди [96]и Лукреций.

Даже в дни расцвета своей роскоши Рим, как Этрурия, продолжал использовать медь (или бронзу?) для склеписта, или ножа для жертвоприношений. Основывая город, они вспахивали землю куском меди. Верховный жрец и жрецы Юпитера использовали ножницы из того же материала, даже, как сабинские жрецы, сами стриглись ножами из меди. Священный щит – Анциле – тоже был сделан из меди.

Поуп, как и другие авторы того времени, переводил «copper» («медь») и «bronze» («бронза») как «brass» («латунь» – сплав меди с цинком); в староанглийском «природная латунь» противопоставлялась «желтой меди» (cuivre jaune).

Моисею велят сделать пять латунных [97]раструбов‑подставок для шестов (Исх., 26: 37), а Веселиил и Аголиав, художники молота и наковальни, работали по латуни (Исх., 31: 4).

Мы читаем о «стране, чей камень – железо, и из этих холмов вы можете выкапывать латунь (9). Джоб говорит нам: «Наверняка там есть серебряная жила и место для золота, где они его очищают. Из земли добывается железо, а из камня выплавляется латунь [98].

Гирам из Тира был «искусен во всех работах по латуни» (отливка и ковка) для Храма Соломона, который датируется примерно двумя столетиями позже Троянской войны (1200 г. до н. э.). У Эзры (VIII, 27) в тексте встречается «два сосуда из чистой меди, изысканные, словно золотые»; а на полях написано «желтая или сверкающая латунь». Да и сейчас старое слово еще не забыто – мы говорим «латунная пушка».

«В медный век, – нефилософски замечает Шлегель (Философия истории, секция II), – преступление и беспорядок достигли своих высот: насилие характеризовало грубых и гигантских Титанов. Руки их были медными, а инструменты и орудия – латунными или бронзовыми».

Я бы, в общем, переводил, вслед за доктром Шлиманом и мистером Глэдстоуном гомеровскую χαλκός, как «медь», а не «бронзу», в основном по той причине, что первая – ковкая и блестящая, а вот сплав этими свойствами не обладает. Существуют ковкие сплавы [99]и сплавы, которые блестят (например, медь Дауна), но к обычной бронзе это не относится, и ни один поэт не назвал бы блеск характерным ее свойством.

Чистая же, однако, медь использовалась повсеместно лишь в тех краях, где не было олова, чтобы сделать бронзу, и цинка, чтобы сделать латунь; отдельные экземпляры могут свидетельствовать только о временной нехватке. Так, у медного века были определенные географические области. М. де Пульски и М. Катенак («Materiaux…») датировали определенный медный век между неолитом и веком бронзовым. Доктор Джон Эванс считает, что производство из меди обязано своим происхождением либо нехватке олова, либо предпочтению меди для узкоспециальных целей. Но эти образцы медных инструментов и т. д. не являются переходными.

Естественная руда использовалась во многих регионах Северной Америки. Кельты различного вида из Мхау в Центральной Индии были проанализированы доктором Перси, который не обнаружил в них олова. Телль‑Сифр в Южной Вавилонии и остров Термия в Греческом архипелаге предоставили нам множество подобных предметов. Их находят исключительно в Дании, Швеции, Австрии и Венгрии, Франции, Италии и Швейцарии. Я отмечал использование чистого металла в кранногах Штирии. Кажется, они преобладали в Истрии: в Реппен‑Таборе под Триестом, на предполагаемом поле боя с римлянами, в котором решилась судьба полуострова (178 г. до н. э.), был найден замечательный наконечник копья из чистой меди восьми с половиной дюймов в длину; сейчас он находится в Гражданском музее. То же самое касается и Далмации: в Спалато и других местах я видел топоры из чистого металла. А недавно мы получили свидетельства о том, что и древняя Лузитания, как и Ирландия, находилась в таких же условиях.

Медный век в определенных местностях был просто временным явлением, отделявшим эпохи рога, кости, зубов и дерева от эпохи металлов, даже несмотря на то, что последний приводил, при должном направлении развития, к всеобщему принятию железа и стали для изготовления мечей и другого оружия. Но у нас нет необходимости разделять эпохи, руководствуясь превратным методом деления, разработанным некоторыми исследователями, которые жадно хватаются за любой повод расширить классификацию. Если уж надо устанавливать какую‑то последовательность, то она будет такова: медь, бронза, латунь. Однако же в большинстве мест остей эти «века» были одновременными, и некоторые народы продолжали использовать чистый металл, даже если олово и цинк валялись у них под ногами.

Венера (♀) алхимиков в семитских языках называлась «нхс» или «нхш», в арабском «нахас», а в иврите «нехошет». Само слово принято считать происходящим от трехбуквенного корня, означающего змею, извивающегося гада, змея морского, то ли потому, что этот металл ядовит, как змея, то ли за его яркость. Таким же образом «дхалав», золото, получило свое название благодаря своему блеску, а серебро, также означавшее деньги («argentum», белизна), было «казаф», «бледным металлом», египетским «белым золотом». Слова «нехошет» и «нахас» оба равным образом применяются к меди, бронзе и латуни; так, похоже, что надо читать «медный змей» как «латунный змей», а «город меди» как «город латуни».

Та же неопределенность касается и греческих, и римских терминов. Слово χαλκός, «медь», принято считать происходящим от χαλάειν, «терять», за то, что он очень легко плавится: я бы предпочел финикийское «хар» или «хал» – ведь именно финикийцы представили медь в Греции. Эллины добывали ее в Эвбее, откуда, из «Медного города» пошла известность «камня» χαλκîτις – «chalcitis» (Плиний. XXXIV, 2). Знали они руду, так же как и η κύπρος, а когда аннексировавшие Кипр в 57 году до н. э. римляне стали разрабатывать шахты, добываемое там, по словам Иосифа Флавия, называлось χαλκός κύπριος. Слово chalcos в основном остается неопределенным, если его смысл не уточняется прилагательными: красный, черный, красно‑коричневый, железно‑серый и т. д. На самом деле, как и «aes», это общее слово для так называемых «основных металлов» (железо, медь, олово, свинец и цинк) – названных так в противопоставление «благородным металлам» – золоту и серебру, к которым следует добавить еще и платину.

Хуже того, слово χαλκεύς – «красная медь» – применялось к кузнечному делу и даже к золотолитейному при дворе Нестора (Одиссея. III, 420, 432), да и к χαλκήïα или – кузнечному делу в принципе. Римское слово «aes», противопоставляемое «cyprium» или «aes cyprium» [100] Плиния (XXXIV, 2, 9), и «smaragdus cyprius», или малахиту, вводит в такое же заблуждение, если только мы не переведем его как «основные металлы». Мы не знаем, как переводить Варрона, там, где он рассказывает о кимвалах на празднике Реи (медь, бронза, латунь?). Здесь он мудро ограничивает сказанное Грецией и Римом.

Следуя Сексту Помпею Фесту, «aerosam appellaverunt antiqui insulam Cuprum quod in ea plurimum aeris nascitur» [101]. Сейчас мы считаем название Священного острова происходящим от «гуиб» (сосна) – по его основной растительности, «ер» (великий) и «ис» (остров), то есть «Гуиберис».

Кипр, скорее всего, являлся не местом добычи, а центром торговли, куда приезжали продавцы из отдаленных мест – например, с острова Сифанос (Сифанто), где была обнаружена и медь, и железо, и свинец. Это общая история островов и архипелагов, лежащих на прямых торговых путях от варварских и опасных берегов, в различных частях великих мировых торговых зон на путях транзита и перевозки. Касситериды тоже служили складами рассыпного олова и медного колчедана из Корнуолла и Девоншира, а приобрели славу места, где их добывают. В Средние века Хормуз, или Ормуз (Армуза), в Персидском заливе служил, а Занзибар до сих пор служит центром импорта, экспорта и обмена – как рынок и огромный порт.

Медная руда встречается в огромном числе мест [102]и в самых больших количествах; она прочнее и эластичнее, чем серебро; это самый крепкий металл после железа и платины; ковкий и в горячем и в холодном виде, так что для него не требуется горна; плавится при температуре средней между точками плавления серебра и золота (119 °f); легко отливается в формах из песка и лекалах. Медь не могла не использоваться с самых ранних веков и продолжает использоваться в наши дни там, где искусство ее отливки развито, пожалуй, сильнее, чем любой другой руды, – например, в Свенси в Южном Уэльсе.

Когда народы, вооруженные каменным и костяным оружием, принялись за свою примитивную металлургию, они должны были сохранить, не изменяя образ мышления, те же принципы дизайна. Старый кельт, или чекан, сделанный из змеевика или кремня, должен был копироваться и во вновь открытом и постепенно адаптируемом оружии‑орудии из металла; а переход будет столь постепенным, что мы без труда можем проследить процесс развития. Первым металлическим лезвием, возможно, был медный кинжал, сохранивший форму старого деревянного, рогового или каменного; возможно, он был похож на медный нож, найденный в 1851 году в Мемфисе Хекекьян‑беем, и из него впоследствии получился меч. Дерево, камень, медь и бронза, железо и сталь долгое время использовались одновременно, медленно вытесняя одно другое, как мушкет занял место ружья с фитильным замком, а ружье – мушкета. По словам Плиния (VII, 57): «Аристотель предполагает, что скифы, лидийцы, были первыми, кто сумел расплавить медь; а Теофраст, современник Аристотеля, приписывает это искусство Деласу во Фригии. Одни отдают пальму первенства халибам, другие – циклопам». Ахиллес, ученик Хирона (там же, V. 20), на картинах представляется соскребающим «aerugo» [103], или патину, с копья в рану Телефуса; вскоре для лечебного действия диацетата будет применяться открытый позже синий камень (сульфат меди, медный купорос) или халькантит, все еще популярный на Востоке. Павсаний информирует нас, что испанская медь, или медь с Тертессуса, использовалась прежде всего. Древние соглашаются с тем, что Кадмус (не «иностранец», а «старик», «эль‑кадим», или «восточный человек», «эль‑кадми») ввел металлургию в Греции.

У нас есть обширные свидетельства широких разработок и использования меди, именуемой «хомет», народами долины Нила. Руда встречается в Вади‑Хаммамат, в Египетской пустыне, и на так называемом Синайском полуострове. Разработки впервые были открыты (примерно в 3700–3600 гг. до н. э.) восьмым царем Третьей династии, Сефурисом из Мането, Сеноферу («творящий добро») надписей, который захоронен в пирамиде Ми‑тум (Мэйдум) [104]. Подобно тому как пирамиды являются самыми древними постройками, разработки Вади‑Магарах (долина Пещер), возможно, самые старые в мире.

Плита с записью этого фараона, «Великого Бога, Подчинителя, Победителя народов», показывает его держащим пленника за волосы и бьющим схваченного булавой.

Над головой его вырезаны резец и киянка. Сорис, первый фараон Четвертой династии, «Повелитель Верхнего и Нижнего Египта, вечно живой», тоже повергает врага наземь, и над ним те же символы. Они вновь появляются в таблицах Суфиса, Шуфу или Куфу из Таблиц Абидоса и Саккара и Хеопса из Великой пирамиды, а вот у его брата Ну‑Шуфу (Суфиса II) или Хафра (Кепрен) из пирамиды их не хватает.

Разработки не забрасывались до дней Аменемхета из Двенадцатой династии, когда рабочих перевели в Сарабит‑эль‑ Хадим. Здесь толпы шахтеров, охраняемые солдатами, извлекали (как показывают отвалы шлака) «мафку», или «мефку» (этот иероглиф имеет несколько форм) (медь? малахит? [105]бирюзу?), «черный металл» (медь), «зеленые камни» (малахит?), марганец и железо.

Супт и Атор, или Хатор (Венера), Изида чистого света, которая покровительствует стране Мафка, является «богиней меди» и упоминается в таблице. Другие иероглифы содержат имена и титулы правителей, а на фрагментах ваз написано имя Мене‑Птаха, одного из предполагаемых фараонов Исхода.

«Руки» оставили свои следы в виде надписей‑граффити или выцарапываний; и имеются обширные останки жилищ рабов, глубоких вырезов и выдолбленных в скале форм для отливки слитков.

Сарабит‑эль‑Хадим продолжал работать вплоть до Рамсеса IV (Двадцатая династия) – таково было последнее найденное там царское имя; приблизительно его можно датировать 1150 годом до н. э. Агатархид (100 г. до н. э.) свидетельствует, что в древнеегипетских золотых шахтах были найдены медные зубила; из этого он делает вывод, что железо было тогда неизвестно.

Из Кеми, «Страны черной земли», – она же Египет – искусство металлургии, несомненно, распространилось на юг, в сердце Африки. Так, путешественники удивляются, когда видят восхитительные и искусные предметы кузнечного ремесла у народов, чье представление об архитектуре ограничивается круглой хижиной из прутьев и глины. Единственная медь в Южной Африке, с которой я лично знаком, – это медь в Каданга, в стране Казембе, где долгое время торговали португальцы. Капитану Кэмерону показывали полный калабас самородков, найденных при прочистке родника. В Угуа он раздобыл «ганду» из Уруа – андреевский крест, с центральными ребрами к ручкам, с диагональю пятнадцать – шестнадцать дюймов, шириной два дюйма и полдюйма толщиной. Весил он два с половиной – три фунта. Местные больше ценят эту «красную медь», чем «белую медь» – так они называют золото. В пантеоне йрубанских абеокута «огун», местный Вулкан или кузнец Велунд, бог кузнецов и оружейников, символизируется гномьим копьем из меди или железа, и ему приносятся, или, по крайней мере, приносились, человеческие жертвы. Барт отмечает медь в Эль‑Хофра (что переводится как «шахты») Вадаи, к югу от Дар‑Фора, а также в странах Кано, Рунга и Бут. Украшения из медной проволоки носят женщины холмов Гурмы, но предполагается, что эта медь поставляется из Ашанти (?). Однако природные богатства Африки еще совершенно неисследованы, а Калифорнию Старого Света – Золотой Берег – мы еще только‑только начинаем разрабатывать. Еще южнее Капитао‑Мор Балтазар Ре‑ бельо де Арагао в 1621–1623 годах обнаружил очень важные медные разработки в Пемба, ныне Бемба, и других районах внутреннего Конго и Бенгуэлла. Еще южнее медную руду предоставляет страна Намаква: природный карбонат, выплавляемый на топливе из коровьих лепешек.

В Азии древние ассирийцы разрабатывали в шахтах как медь, так и свинец и железо, делая из них оружие, инструменты и украшения. Курды и халдены до сих пор извлекают из высот Тиари под Лизаном и в долине Бервари различные минералы – медь, свинец и железо; серебро, а возможно, и золото. Останки древних медеплавилен, небольших и грубой конструкции, встречаются в татарских степях и самых диких уголках Сибири. Дигару Мишмис из Ассама имеют стрелы с медными наконечниками.

Китайцы заявляют, что в старину люди использовали этот металл для вооружения, а в эпоху Цин (300 г. до н. э.) оружие начали делать из железа.

Сэр Джон Девис подтверждает тот факт, что китайские меч и сабля (и то и другое на самом деле слабенькое оружие) делались изначально из меди, но она давно была заменена железом. Доктор Физмайер рассказывает нам, что около 475 года до н. э. царь У послал министру У Цзе Цзуи стальное лезвие, чтобы тот обезглавил себя. По сведениям от Плиния, китайцы экспортировали в Европу железо вместе со своими тканями и кожей; они различали «цзе тунг» (пурпурную медь) и «тинг сунг» (зеленую медь), или бронзу. Предпочитают они «цзе лэ», или природную руду, добываемую в речных руслах Квейчоу и Юннань, – только в последнем добывается знаменитая «белая медь» пе тунг [106], имеющая белый блеск, подобно серебру. Медь они сделали основным материалом для чеканки монет, как и для оружия. Среди их многочисленных амулетов и талисманов есть «денежные мечи», представляющие собой множество древних медных монет с отверстием посередине, нанизанных на металлический стержень, в виде меча с крестовиной. Их развешивают но спальням, чтобы покровительство царей, в чьих владениях были выпущены деньги, отпугивало привидений и злых духов.

Японская медь – самого лучшего качества, используется в качестве стандарта для сравнения. Превосходство этого металла, в котором содержится и золото, позволило прирожденным мастерам‑самоучкам делать отливки, ставшие предметом восхищения и отчаянной зависти европейских художников.

В Нагасаки и Кваши поставляют медь из Вески, Акита и Намбу; в других местах добывается металл менее высокого качества. Насыщенным красным цветом своей поверхности медь обязана тонкой, крепко держащейся пленке из диоксида; в Англии это сумели повторить. Знаменитая са‑ цумская медь, считающаяся лучшей в мире, добывается под контролем государственных чиновников и частным образом не продается. Руду прокаляют в печах для обжига по десять – двадцать дней, плавят в огромных угольных печах и отливают в воду, чтобы получить знаменитые японские слитки. Это граненые стержни; ширина грани их составляет полдюйма, длина – семь – девять дюймов.

Стержни упаковывали в ящики по пикулю весом каждый (в среднем в каждом получалось на сумму от 125 до 133,5 фунта стерлингов), чтобы такой ящик мог нести один человек. Цена этой меди сильно колебалась. Сперва торговля находилась полностью в руках голландцев, которые неплохо наживались на своей монополии. Сохранялся и древний путь японской меди на восточное побережье Индии, особенно в Коромандель. Открытие Японской империи для иностранцев привело к крупным переменам.

В Европе медь добывалась в больших количествах, и по всему континенту использовался чистый металл, кроме Скандинавии, экземпляры из которой крайне редки. В Дании железный век начался с приходом христианства, а до него были только бронза и камень. Нам ничего не известно об открытии меди в Ирландии. Легенда предполагает, что ее ввел Фири‑болгс [107](люди с сумкой, белги?), или Туатха из Данаана (Дании?).

Эти часто упоминаемые народы, о которых нам известно только их имя, имели связи с народами континента, даже с греками.

Об ирландских способах обработки руд мы можем только догадываться – дробили ли они породу, ломали ли камни, вырабатывали руду или выплавляли. Однако у нас имеется много образцов того, как они отливали. Местные называли металл кельтским словом «ума» или «умма»; или же «дерг умма», красная медь, в противопоставление «бан умма» [108](белой меди), или олову; а затем это слово превратилось в «стан» – явно от «stannum» – «олово». Все еще сохраняются традиции тех медных шахт, что существовали в самом начале; среди чудес, относящихся к Нонниусу (Ирландское археологическое общество), мы находим Лох‑Лейн, ныне Килларни, окруженное четырьмя кругами – из меди, олова, свинца и железа. Позже в окрестностях этого озера, в Северном Атриуме, где в Балликасл есть древняя шахта, и в песчаных частях Южной Ирландии, раскапывали «шахтерские молотки» – так местные называли дробилки.

Этот металл в небольших количествах встречается в Бонмахоне (Уотерфолд); медь и кобальт – в Мукроссе, а серая медная руда – в Корке, Керри, Типперари и Галуэе. В 1855 году по Лебединому морю было отправлено на кораблях около 1157 тонн.

Гренландцы и эскимосы вырезали и выковывали найденные медные самородки без расплавления и делали из них гвозди, наконечники для стрел и другое оружие и инструменты. Макензи (второе путешествие) свидетельствует о том, что чистая медь была широко распространена среди племен, живущих вдоль побережья Арктического моря; их наконечники стрел и копий выковываются «вхолодную», с помощью одного лишь молота. Колумб (четвертое путешествие), перед тем как достигнуть Гондураса, видел на острове Гуанага каноэ с Юкатана, нагруженное товарами, среди которых отмечает «медные топоры и другие искусные предметы, отлитые и спаянные; кованые и литые тигли».

На Гаити (во время первой своей экспедиции) великий адмирал отмечал медные самородки массой по шесть арроб (четвертей).

Когда испанцы впервые попали в провинцию Тупан, они приняли блестящие медные топоры за низкопробные золотые и накупили за бусы около шестисот штук за два дня; Бернал Диас описывает эти предметы как прекрасно отполированные, с причудливыми резными ручками, служащие одинаково и как украшения, и как оружие.

В Северной Америке есть две большие медные области, снабжавшие весь континент [109], – Верхнее озеро и Рио‑Гранде. На первом можно наблюдать начало перехода от камня к металлу.

Руда встречается в лавовых и трапповых горах, высящихся над широким морем свежей воды, в виде твердых блоков: один такой кусок пятидесяти футов в длину, шести футов в глубину и шести футов в среднем в толщину оценивался как весящий восемьдесят тонн. В Медной гавани, Кавунам‑Пойнт, из одной только жилы выработали сорок тысяч фунтов. Самая большая масса в Миннесотской шахте (февраль 1857 г.) заняла у мистера Петерика и сорока рабочих двенадцать месяцев: она была сорока пяти футов в длину, тридцати двух футов в ширину и восемидесяти футов в толщину; состояла она из сорокадвухпроцентной руды и весила от четырехсот двадцати до пятисот тонн. Ковкая и эластичная, представляющая в среднем 3,1 процента природного серебра, она не требовала другого тигля, кроме природного; ее оставалось только отбить до нужной формы безо всякого искусного труда, необходимого для руд Корнуолла и Девона, которые внесли такой большой вклад в богатство Тира. Эти разработки приписывают народу, получившему удобное название «курганостроители»; датируются они II веком, когда и дамнориане из Корнуолла находились на той же стадии цивилизации. «Скальная шахта» предоставила образцы оружия и инструментов, наконечники стрел и копий, ножи и трехгранные, как у старых штыков, лезвия. Крепление формировалось путем расплющивания нижнего конца и частичного загибания (без наложения краев) так, чтобы получался ободок. Профессор Джеймс Д. Батлер («Доисторический Висконсин») скопировал двадцать четыре медных инструмента. «Индейцы» называли этот металл «мископеуалик» (красное железо), противопоставляя его черному железу. Как подтверждают броквильские остатки, этот народ знал, как укреплять медь.

Шахты низовьев Рио‑Гранде снабжали Мексику материалом для оружия и инструментов. По сведениям капитана Р. Бонникасла, этот металл находили в Нью‑Мехико и вулканических скалах Мехоакана (Вальядолид, Новая Испания). В Мексике, как и в Перу, использовали тигли и добавляли к меди бронзу. Металлам покровительствовал бог Кетцалькоатль, ацтекский Тубаль Кан‑бен‑Ламех.

Еще один крупный центр медного века – страна, «где люди добывают золото, как в Бискайском заливе – железо». Перуанская армия [110], где‑то в 300 тысяч человек, набранных из общего населения в 20 миллионов, была вооружена луками и стрелами, дубинками, копьями, дротиками, боевыми топорами (каменными и медными) и мечами‑веслами; народ Анахуака (Мехико) имел луки, копья, дубинки, топоры, ножи и мечи одноручные и двуручные, махкахью‑ итли, усаженные обсидиановыми зубьями.

Доинкское население, аймара, которые добывали золото и серебро, медь и олово, получали сплавы, практически игнорировали железо и сталь, которую называли «келла», как материал для своих «айри» – режущих инструментов. Слово «Анды» принято считать происходящим от слова «анта» из кечуа, означавшего «медь» [111]: природная руда встречалась в местах выше земель для возделывания и изобиловала в мед‑ ноносных песчаниках боливийского Корокоро. Страна Гуау‑ нанчуко, завоеванная девятым Инкой, предоставила прекрасное собрание каменных и медных топоров, зубил, иголок и щипцов. Блас Валера, один из первых авторов, которого все еще часто цитируют, свидетельствует о том, что «анта» использовалась вместо железа и что ее разрабатывали больше, чем другие руды, предпочитая ее золоту («хори») и серебру [112].

Именно из меди делались их ножи, инструменты для работы по дереву, женские булавки («тупи»), зеркала (медь полировали до блеска) и «все их скребки и молотки». Гарсилласо де ла Вега добавляет: «копья, дубинки, лопастные и клиновидные [113]топоры, сделанные из серебра, меди и иногда из золота, «слез солнца», имели острые концы, некоторые укреплялись в огне; также плотницкие топоры, струги и резаки, строительные крючья из меди и трубки для дутья в ярд длиной, применяемые к горшкам из земли или глины, которые носили с места на место. Самородок или подвешенный камушек играл роль молоточка, и медные статуэтки покрывались слоями драгоценного металла».

«Королевские комментарии об инках» повествуют нам о том, что медь служила вместо железа при изготовлении оружия; этот народ высоко ее ценил, поскольку она более полезна, чем золото и серебро; потребность в ней была выше, чем в любом другом металле, и именно ею платили налоги (т. I, с. 25, 43, 38). Мы находим упоминания о медных молотках, наконечниках мехов, стругах, топорах й строительных крючьях (I, с. 102). Сьеза де Леон (гл. XIII) свидетельствует о том, что перуанцы клали в рот покойника кусок золота, серебра или меди. Он упоминает вазы из меди и камня (гл. CIV) и небольшие печи из глины, которые топили углем и раздували огонь с помощью тонкого камыша, а не мехов (там же). Во введении (с. III) отмечается, что перуанцы использовали медные скребки для разглаживания и полировки стен и «ужасное медное оружие в форме звезды». По сведениям Риверо и Чуди (гл. IX), перуанцы не умели обрабатывать медь так же хорошо, как золото или серебро, однако делали идолов, вазы, плиты в ярд длиной с инкрустированными змеями и наконечники для скипетров, украшенные кондороподобными птицами. Домашние вазы инков были сделаны из золота и серебра, меди и камня. Риверо, анализируя перуанское оружие и инструменты (топоры и зубила), находил там от пяти до десяти процентов диоксида кремния; он не смог определить, является ли эта примесь намеренно произведенной или случайно произошедшей. Чуди (1841 г.) обнаружил медное оружие в гробнице в трех лигах от Хуако и установил, что инки пользовались веслами‑мечами и скимитарами. Медный топор, найденный в Хуако (древнее захоронение) в хорошо известной ныне Аника, был связан с пращой и другими примитивными инструментами.

Жители Новой Гранады, если верить истории Боллерта, «закаляли» свою медь путем «капания на нее соком растения и затем помещая ее в огонь, где она приобретала золотой цвет», – этот процесс напоминает нам лакировку бычьей желчью по Плинию. В Эквадоре ковали медные кусачки. Чича, они же «муиска», то есть «люди» Боготы, которые знали только золото и не знали меди, олова, свинца и железа, делали оружие и инструменты из твердого дерева и камня. Томас Эубанк из Нью‑Йорка классифицирует две пластины из меди и одну из бронзы, которая была при этом значительно легче двух первых, как «защитные нагрудные пластины». Среди множества «бронзовых» предметов из Перу он нашел четыре из чистой меди. В Чили было множество медных шахт, и их металл считается самым прочным: прут толщиной в три четверти дюйма можно было согнуть и разогнуть сорок восемь раз подряд, пока он наконец не ломался. Главными центрами добычи меди являются Копиапо (что значит «бирюза»), Хуаско, Кокимбо, Аконкагуа и Калео.

Хребет Куче в Гуатакондо, который видно из пустыни Атакама, давшей им атакамиту (гидрохлорокиси меди), говорят, поставлял из той же самой жилы золото, серебро, медь и кокимбит – или белый купорос, именуемый там «пампуа» [114].

Гиллис описывает в числе древностей, найденных возле Великой дороги инков, литой медный топор весом около трех с четвертью фунтов; однако он сомневается, что древние чилийцы работали с этим металлом. Дикие арауканы называли золото «медью». По данным Молина, племя пуэлче извлекало из шахт Пэйена медь, наполовину состоящую из золота; такой же природный сплав находили и в шахтах Кури ко.

Вернемся в Старый Свет. Мы видим, что медные инструменты с египетскими иероглифами отмечены красно‑коричневым цветом [115]; железо и сталь, как и в Ассирии, имеют не серый, а водянисто‑голубой цвет [116].

Этими желтыми инструментами рабочие древности, видимо, резали каменные блоки и вырезали колоссальные статуи. Доктор Джон Форбес из Эдинбурга нашел большое зубило из чистой меди, на котором были следы использования, вместе с деревянным молотком в египетской могиле. Плоский кусок меди, очевидно лезвие ножа, был извлечен на поверхность при бурении на глубину тринадцати футов под поверхностью, на которой стояла статуя Рамсеса II (1400 г. до н. э.) [117].

Аббат Бартелемий подтвердил, к удовлетворению Россиньоля, что оружие греков сперва было медным; что железо появилось где‑то приблизительно во время Троянской войны (около 1200 г. до н. э.) и что после этого «Атор‑Венера» больше не использовался. Улисс (Илиада. I, 4) предлагает Ахиллу все золото и медь, что смог собрать, и Ахилл уносит все золото, красную медь, женщин и железо или сталь.

Нума велел жрецам обрезать волосы медными, а не железными ножницами [118]. Медные вазы и котелки в качестве обстановки гробниц были найдены доктором Шлиманом в Микенах; в музее Варвакейон в Афинах находится семь из этих погребальных урн. Их встречали также в этрусских Корнето, Палестрине; на австрийском Гальштатском [119]кладбище, которое датируется от тех времен, когда железо вошло в обиход, и, очевидно, принадлежит к более позднему периоду, чем микенские.

Индусы чеканили медные деньги, а в прилежащих к Гималаям провинциях, располагающихся по берегам Ганга, встречаются медные изделия древнее греческих. Есть медная монета, на реверсе которой изображена грубая фигура лошади, а на аверсе – человек и надпись древними буддийскими буквами (пали) – Хатрапаса Пагамашаса [120]. Евреи, у которых, как и у этрусков, были медные монеты, использовали этот металл для орудий защиты и нападения. Как и у филистимлян, финикийцев и карфагенян, чьи останки были найдены на Каннской равнине, металл сперва был чистым. «Стальной лук» следует понимать как «медный лук», либо окованный медью, либо (что вероятнее) закаленный таким образом, чтобы приобрести гибкость. Голиаф Гафский (1063 г. до н. э.), рост которого достигал девяти футов шести дюймов, имел щит, поножи, копье с железным наконечником и панцирь из медных чешуек; наконечник копья весил шестьсот, а доспехи – пять тысяч шекелей (320 зерен по тройской системе), или, соответственно, 33,33 и 277,77 фунта [121]. У Давида же был медный шлем.

Иши‑Беноб (1018 г. до н. э.), один из «сыновей великана», носил копье весом в триста шекелей (около шестнадцати с половиной фунтов) из меди. Баффон считает, что вооружение древних азиатов было медным.

Мистер Джон Лэтэм заявляет [122]: «Медь – это металл, предметов из которого, в чистом виде, без сплавов, в Англии найдено не было. Сначала – камень и кость, затем – бронза и сплав меди с оловом, но только не чистая медь. Я не могу понять этого пробела, не могу представить себе металлургическую промышленность, которая начинала бы сразу со сплавов». Но эт