Res mancipi и res пес mancipi

Для понимания этого — центрального в римском праве — деле­ния вещей следует иметь в виду, что правовая форма принимает во внимание только индивидуальное волеизъявление, даже если оно в действительности выражает интерес группы. Объект юридического а^та воспринимается как принадлежащий распорядителю, как мате­риальное воплощение его воли, так что сам акт указывает на полно­мочие субъекта и может выражать идею принадлежности. Если воз­можность вовлечения вещи в гражданский оборот связана с индиви­дуальной деятельностью лица, то независимо от того, кому принад­лежит вещь в статическом плане, ее обладателем в обороте (где пра­во и фиксирует момент принадлежности) будет считаться тот, кто сформировал саму вещь, сделав ее такой, чтобы она вообще могла быть учтена как объект волеизъявления.

Термин "res mancipi" несет в себе указание на критерий этого деления вещей — их подверженность mancipium, древнему ритуалу с использованием медного бруска и весов (per aes et libram), который в классическую эпоху стал называться "mancipatio".

Это деление вещей имеет то значение, что при отчуждении res mancipi для перехода собственности (dominium ex hire Quiritium) требуется применение специальных торжественных процедур: ман-ципации (mancipatio) или уступки вещи перед магистратом (in hire cessio), — тогда как собственность на res пес mancipi переносится вместе с передачей владения — traditio (Gal, 2,19; 22). Связь этого деления вещей с режимом отчуждения проявилась и в том, что Гай (Gal, 1,120) рассматривает его в связи с манципацией.

Полный список res mancipi представлен в постклассическом тексте, приписываемом Ульпиану (Ulp., Reg., 19,1):

Omnes res out mancipii sunt Все вещи являются либо манципи-

aut пес mancipii. Mancipii res руемыми, либо неманципируемыми.

sunt praedia in Italico sob, tarn Манципируемые - это имения на

rustica, qualis est fundus, qu- италийской земле как сельские, как

I ^п,. \ .? поле, так и городские, как дом; а

am urbana, qualis domus: item _m„ ' „ „__„„ „Z..~-.-. \,..~.„„~. ',„

' ^ также права сельских имении, на-

гига praediorum rusticorum, _пример: право прохода, проезда, про-

velut via iter actus aquaeductus: гона скота, водопровода; а также

item servi et quadrupedes, quae рабы и четвероногие, которые при-

dorso collove domantur, velut ручаются под седлом или под яр-

boves muli equi asini. Ceterae mom, например: быки, мулы, лошади,

res пес mancipii sunt. Elefanti ^ослы- Прочие вещи являются неман-

et cameli, quamvis collo dor- Чаруемыми. Слоны и верблюды,

, \.. хотя и приручаются под ярмом или

sove domentur пес mancipi _{под сеа}^ "яеляются неманципи-

sunt, quoniam bestiarum пи- ■ру_гмь1Ми> поскольку они относятся

mero sunt. _K диким животным.

Глава 1. Вещи и классификация вещей

Связь res mancipi с mancipatio, которая тем значимее, что in iure cessio обслуживала отчуждение любых вещей (как mancipi, так и пес mancipi), не должна затемнять того, что само выделение группы res mancipi исторически и логически предшествует ее фиксации по способу отчуждения, который применялся и по отно­шению к свободным людям (Gai., 1,120), не являвшимся res. Ины­ми словами, категорию res mancipi составляют не те объекты, ко­торые требуют манципации для их отчуждения, а, напротив, те веши, которые входят в эту группу, могут быть правильно отчуж-дены только посредством манципации.

Указание на критерий, объединяющий в одну замкнутую ка­тегорию вещи, которые имели большое значение в крестьянском хозяйстве, и те, которые, как лошадь, в античном хозяйстве вооб­ще не использовались, — содержит приведенный текст. Живот­ные, входящие в категорию res mancipi, отличаются тем, что они особым образом приручены: "...хотя они и приручаются под ярмом или под седлом", — замечает автор, когда говорит об исключении из их числа слонов и верблюдов (сюжет, который в "Институциях" Гая также замыкает рассуждение о res manci­pi, — Gai.,2,16).

Известна (Gai., 2,15) контроверза среди классических школ по вопросу о классификации animalia quae collo dorsove domantur — животных, которые приручаются под ярмом или под седлом (дословно: "шеей или спиной"). Учителя сабинианской школы считали, что ослы, мулы, лошади и быки являлись mancipi сразу же, как родились; авторы другой школы полагали, что они стано­вятся mancipi только в том случае, если они приручены; и только если они не могли быть приручены из-за особой дикости (feritas) — применяли формальный критерий, считая, что они становятся mancipi, достигнув того возраста, когда такие животные обычно приручаются. Речь не идет о вопросах практики: в I в. специаль­ному обучению подвергались лишь немногие особи, — юристов занимает проблема классификации. Исходя из видового определе­ния скота, включенного в группу res mancipi, они расходятся в том, насколько формален критерий приручения. Если возмож­ность приручения (domari solent) характеризует сам вид, то дейс­твительное приручение не требуется; если этот критерий прила­гается к каждому животному в отдельности, то молодняк должен быть исключен. Режим принадлежности диких животных (fera) имел свою специфику, поэтому такое качество, как feritas, могло быть упомянуто лишь в том смысле, что приручение слишком строптивых особей представлялось невозможным потенциально, а не практически. Нерва и Прокул не хотят сказать, что res mancipi считаются только те животные, которые актуально приручены,

Раздел VII. Вещное право

они полагают, что из этой категории должна быть исключена та часть, которая обычно и не подвергается специальному обучению. Формальный подход к строптивым особям показывает, что требо­вание действительного приручения авторы этой школы относят лишь к молодым животным, которым такое состояние обычно не свойственно.

"Итак, систематика обеих школ исходит из необходимости учи­тывать особый критерий, отличающий те виды скота, которые составляют категорию res mancipi, — способность животных под­чиняться управлению, быть послушными воле погонщика или на­ездника. Оппозиция "строптивые — послушные" в рассуждении последователей Лабеона не допускает другой интерпретации.

Способность следовать команде хозяина свойственна и рабу. Этот критерий, однако, оказывается лишь одним из проявлений более общего требования к res mancipi, если принять во внимание недвижимость и сельские сервитуты. Для изучаемой категории вещей существенно то, что социальное внимание фиксирует их зависимость от индивидуальной распорядительной воли хозяина — лица, сделавшего их объектом гражданского оборота. Именно хо­зяин наделяет эти вещи общепризнанной экономической функци­ей, формирует их и тем самым выявляет свою власть над объек­том, наличие у себя самого социально значимой индивидуальной воли. Сервитут получает существование, лишь когда он установ­лен, создан как новая хозяйственная функция участка (возможность прохода и проезда, прогона скота, проведения во­ды). Поле (fundus) получает функциональную определенность только в процессе его обработки.

Раз вещь индивидуальным усилием вовлечена в сферу влия­ния одной семейной группы, она может быть в принципе переве­дена и в другую посредством адекватного распорядительного ак­та. При этом претендент на производную связь с такой вещью об­ратится к ее общепризнанному распорядителю: момент индивиду­альной подвластности, необходимый для создания качественно определенной вещи, открывает возможность для дальнейшего нормативного волеизъявления по поводу этой вещи.

Передача роли распорядителя требует особого ритуала, кото­рый бы сделал обмен ролями действительным для социальных единиц, вовлеченных в отношение. В противном случае воля сто­рон останется на уровне оборотной распорядительной активности, а принадлежность вещи в статическом плане не получит соци­ального признания: семейная группа не может усвоить вещь чу­жака. Особый режим отчуждения оказывается адекватным выра­жением специфики этой категории вещей и фиксируется правом.

Глава 1. Вещи и классификация вещей

По мере утверждения индивидуального начала в римском праве различение вещей на res mancipi и res пес mancipi теряет первичное основание и в классическую эпоху подменяется эконо­мическим — res pretiosiores (особо ценные вещи), затем начинает восприниматься как пережиток древнего формализма и офици­ально отменяется в 531 г. (С.7,31,1,5).