Профилактика и коррекция детской лживости.

Что касается детской лжи, то для искоренения ее не требуется каких-то спешных мероприятий. Ложь исчезнет сама собой вместе с общим развитием и ростом ребенка. Все дело воспитателей в данном случае будет состоять в том, чтобы помогать правильному и всестороннему развитию ребенка.

Ложь возникает вследствие желания продолжить или повторить, какое либо запрещенное удовольствие. Поэтому, самая решительная мера против лжи, есть воздержание от каких бы то ни было запрещений, предоставление полной и безусловной свободы детям. Тогда у детей не было бы ни малейшего повода лгать. Но такая свобода не может быть предоставлена детям вследствие непонимания окружающих явлений. Дитя, не сдерживаемое никакими запрещениями, причинит большой вред и себе, и другим, оно легко может упасть, поранить себя, испортить себе зрение, обжечься и т.д. В период неразумия детей необходимо руководить ими и вместе налагать запрещения на некоторые их действия. Запрещения влекут за собой нарушения их и ложь. Следовательно, нужно изыскивать меры против лжи, исходя из мысли о неизбежности запрещений.

 

· Запреты следует регулировать.

Первое, на что в этом случае приходится обратить внимание, - это необходимость значительного уменьшения числа запрещений, обыкновенно налагаемых на детей. Само собою, разумеется, что запрещать ребенку можно только те действия, которые ни в каком случае не могут быть допущены, как явно вредные для ребенка и для других лиц. Количество таких действий, при правильной постановке воспитания, не будет значительным, потому что, из обстановки, ребенок, тогда будет устранено все излишнее, вызывающее запрещения: в детской, в которой ребенок проводит свое время, должны находиться лишь такие вещи, до которых дитя могло бы дотрагиваться, брать в руки, ронять, которыми оно не могло бы порезаться, придавить себя и т.д. Порядок жизни должен быть строго рассчитан применительно к потребностям ребенка, так чтобы не было серьезных поводов к недовольству им. Все органические потребности ребенка должны быть своевременно и сполна удовлетворяемы. Ребенок, таким образом, будет чувствовать себя в детской довольным, веселым и свободным, запрещения не будут тяготить над ним, задерживая его движения.

 

· Запреты требуют серьезного отношения взрослых.

На самом деле бывает не так: запрещения делаются слишком легко и щедро, тогда как на них должно быть очень скупым. Запрещая что-либо ребенку, родители предварительно не обдумывают запрещения по существу. Запрещения налагаются обыкновенно по частным поводам и обстоятельствам, последствия запрещения не предусматриваются и не взвешиваются. Между тем, при каждом поводе, вызывающем запрещение, нужно тщательно обдумать; нельзя ли обойтись без него? Запрещение есть неизбежное зло, которого чем меньше, тем лучше. Чем больше запрещений, тем больше нарушений запрещений, тем больше лжи. Нужно помнить, что цель родителей - воспитать человека самодеятельного, искреннего, с собственным почином, а не лукавого выполнителя приказаний, постоянно готового увильнуть от ответственности, ссылаясь на давление со стороны. На детей же, ради удобства взрослых, обрушивается целая уйма запрещений, по крайней мере, раз в 20 больше следуемого. Распространяться об этом известном явлении нет нужды.

Запрещения даны, хотя бы в самом малом числе. Нужно ждать их нарушения и, как средства сокрытия преступления, лжи. Что тут делать? Нужно, прежде всего, соблюдать два общих требования от всех, по возможности, запрещений; чтобы цель их, т.е. смысл, была понятна детям и чтобы запрещения отличались постоянством. Смысл всяких запрещений и вообще приказаний непременно нужно объяснять: воспитывают разумное существо и не по началам военной дисциплины. Если нельзя объяснить смысла запрещения сполна, то нужно объяснить его хотя бы приблизительно, применительно к возрасту и разумению ребенка. Второе свойство запрещений - постоянство - понятно: изо дня в день следующие запрещения и их отмены самая губительная вещь для правильного развития воли и характера дитяти. Если запрещение дается после зрелого обдумывания, то оно не может быть скоро отменено.

 

· Ложь — источник амбивалентных чувств ребенка.

Ложь, как состояние раздвоенности, неприятна детям и на первых порах они чувствуют эту неприятность очень живо. Девочка трех-четырех лет находила частое употребление зубной щетки очень скучным, и однажды, когда мать спросила ее, чистила ли она зубы, ответила «да», хотя это была неправда. Мать, по обыкновению, поверила ей, но совесть сейчас же упрекнула девочку в том, что она обманула доверие матери, и она немедленно побежала в свою комнату, чтобы исполнить обязанность, которая была ей так неприятна. После этого инцидента девочка перестала обманывать мать.

Вот этого-то червячка, шевелящегося в детской душе при каждой лжи и обмане, и не нужно усыплять; напротив, его нужно возбуждать, беспокоить. Мягко и осторожно выяснять причины детской тревоги и напряженного состояния и любвеобильно и кротко приходить к нему на помощь. [ Фромм А. Азбука для родителей. М., 1994,с.72]

Желаемую вещь, если возможно, нужно дать ребенку, хотя бы не в постоянное, а лишь во временное пользование, и даже под надзором взрослого. Это значительно успокоит ребенка, и он скоро вернет ее, поиграв некоторое время. Потом матери нужно показать ребенку не словами, а делом, как ей будет неприятно, если ребенок будет ее обманывать и лгать ей, что ей, напротив, доставит удовольствие, если дитя, нарушив какое-либо ее запрещение, открыто сознается в этом, что нарушение запрещения есть грех менее тяжкий, нежели сокрытие нарушения и ложь. Сердечные отношения матери к детям, господствующие в нормальной семье, любовь и доверие детей к матери и неизбежное довольно сильное неприятное чувство детей при первых опытах лжи задержать возникновение этого губительного порока в детях — лживости.

Особенно чуткими, проницательными и в то же время мягкими и нужными следует быть взрослым в отношениях к детям в случаях маленьких нравственных кризисов, сильных искушений, предстоящих детям. Ребенку нравится чужая вещь, и он страстно желает приобрести ее; ему очень хочется пойти гулять туда, куда его не пускают; ему предстоят неприятная и несколько утомительная работа. У ребенка неизбежно возникнет борьба между обязанностью, долгом и удовольствием, оно будет колебаться, мучиться. Нужно поддержать его, не оставлять его одного его собственным силам в этот роковой критический момент не стоит быть безучастными, холодными зрителями в начавшейся борьбе. Борьба и все дело, могут показаться мелкими, ничтожными, но для малых, слабых детских сил они велики. Нужно войти в положение ребенка, обласкать его, облегчить горечь отказа от манящего соблазнительного удовольствия, утешить и подкрепить его силы обращением внимания на приятность победы над препятствием, на силу и святость своего обещания, на возможность смотреть открыто и смело в глаза матери и отцу, так как ничего тайного и постыдного не сделано.

 

· Нужно поддерживать неприятные эмоции ребенка, возникшие у него при первых опытах лжи

Нужно поддерживать неприятное чувство детей при первых опытах лжи, а потому быть осмотрительными в тех случаях, когда дети близки к лжи, но еще прямо не лгут. Здесь разумеются случаи детской хитрости, нередко остроумные и вызывающее одобрение родителей, между тем как это дело довольно опасное для правдивости ребенка. Одна мать (Свентицкая) сообщает в своем дневнике: девочка моя, по третьему году, хитрит. Недавно просилась постоять в столовой во время нашего завтрака, что ей запрещается, и обещала стоять смирно, ничего не просить. Я позволила. Она постояла немного и говорит: «Мама, ты; не дашь хлебца мне?» — «Ведь ты обещала не просить?»—«Я не, прошу, я только говорю, что ты не дашь хлебца...» — «Не дам». Немного погодя, опять говорит: «Мама, ты не дашь сахару?» — Ей не позволяется быть в той комнате, в которой мы обедаем или чай пьем, а ей хочется. Что-же она делает? Она входит в комнату и заявляет: «Я пришла маму поцеловать». Поцелует, а в это время быстро оглядит весь стол и все, что на нем, и уйдет. Минуты чрез три является опять и кричит: «А папу-то и забыла поцеловать!» Затем еще приходит иногда поцеловать «щечку», потом «забыла другую» и т.д., пока не выгонишь.

Другое дитя, желая выпросить конфет или получить что-либо другое приятное, говорит: «для маленького братца».

Эта детская лукавость есть шаг ко лжи, это такая наклонная плоскость, по которой чрезвычайно легко скатиться к прямому настоящему обману и настоящей лжи. Дитяти запрещено известное действие, а оно его нарушает, нарушает прямо и решительно, только прикрываясь более или менее остроумным предлогом. Само дитя очень хорошо знает, что это только предлог, и родители хорошо это знают, а между тем допускают нарушение запрещения. Тогда нечего уже и запрещать. Притом и ложь может быть благовидна, прилична, лгун может быть формально правым.

 

· Ложь в основе поступка

Дальнейший шаг к формальной лжи делают дети тогда, когда они фактически нарушают запрещение, обманывают родителей и воспитателей, но не говорят об этом сами, а родители, не зная о нарушении запрещения, не спрашивают о нем дитя. В таких случаях есть фактическая ложь, но еще нет лжи словесной. Может быть, ее и не будет совсем, может быть, у дитяти не хватит духу открыто, в глаза, солгать родителям, когда они спросят об этом. Есть разница в положении: ложь фактическая с умолчанием о содеянном, и ложь словесная, заключающаяся в решительном отрицании факта. Вторая ложь сильнее, полнее и бессовестнее первой; первая ложь свидетельствует за присутствие чувства стыдливости, неловкости от содеянного преступления, за нежелание говорить и вспоминать о том, что было.

Весьма полезно было бы родителям обращать тщательное внимание на такое состояние детей, на фактически обман родителей, при нежелании закрепить его ложью на словах, т.е. отрицанием факта. Не нужно ловить дитя в таких случаях на его недомолвках, путанице, не нужно вынуждать полного и отчетливого изложения дела. Червячок еще шевелится в глубине детского сознания, внутреннее недовольство фактическою ложью есть. Нужно пощадить дитя, нужно нежно дотронуться до его взволнованного чувства, не усиливать горечи состояния, не бередить раны. Доверие не должно быть отнято от дитяти, и родители пусть одобрят дитя за то, что оно, нарушив приказание, не решилось лгать.

· Взрослый должен выражать свое негативное отношение ко лжи

Как скоро что-либо запрещено дитяти, необходимо тщательно следить, чтобы запрещение исполнялось. Если дитя будет лгать, нужно вскрывать его ложь и предупреждать пользование ее результатами. Для чего дитя начинает лгать? Для того, чтобы доставить себе запрещенное удовольствие. Если сделать так, что ложь не приведет к цели — получении удовольствия, то стремление лгать пропадет. Зачем же лгать бесцельно? Нет причин. Но вся беда в том, что ложь очень часто совершается после пользования запрещенным удовольствием, для сокрытия этого беззаконного пользования. Следовательно, нельзя предупредить удовольствие, получаемое посредством лжи. Конечно, раз удовольствие получено, его вернуть невозможно: но если ложь обнаруживается, то это дает воспитателю возможность принять меры против получения дитятей запрещенного удовольствия на будущее время. Нужно будет усвоить настойчивость на выполнение дитятей нарушенного запрещения и бдительность по наблюдению за выполнением его. Отнять у дитяти плоды лжи — дело чрезвычайной важности, так как этим мы обессилим ложь в самом корне. Отнятие плодов лжи в деле борьбы с нею.гораздо важнее, нежели строгие меры, увещания, теоретические разъяснения вреда лжи и т.п. Если мы сделаем ложь бесполезной для детей, то детям не для чего будить лгать. В отношении к детской лжи нужно держаться того золотого правила, которое рекомендует баснописец по отношению к собаке, воровавшей из кухни куски:

— Ее ты меньше бей,

— А краденый кусок ты отнимай у ней.

 

· Следует уменьшить детский страх

Развитие детской лжи обусловливается, главным образом, страхом.[Детская психология. Под ред. Я.Л.Коломинского, Е.А.Панько – Минск, 1988,с. 147] Следовательно, если мы желаем воспрепятствовать развитию детской лжи, то должны уменьшить детский страх, а еще лучше совсем изгнать его из воспитания. Но можно ли обойтись при воспитании детей без страха?

Воспитание без устрашения, конечно, вполне возможно. Летурно в своей книге «Эволюция воспитания» сообщает, что арабы воспитывают своих лошадей без побоев, лаской, и получают прекраснейшие результаты; что между дикими племенами есть такие, которые никогда не наказывают своих детей — и их дети вырастают нисколько не хуже много битых. А воспитывать без побоев, лаской, и значить изгнать из воспитания страх.

Труднее обходиться без мотива устрашения при общественном школьном воспитании, чем при семейном. В школе собирается очень много детей совершенно различных, преподавателям и воспитателям совершенно неизвестных. Учебно-воспитательный персонал школ обыкновенно мал по сравнению с числом учащихся; сердечных отношений, душевной теплоты между учащими и учащимися нет. При таких условиях учителям и воспитателям трудно удержаться от мотива страха в большей или меньшей мере, в той или другой форме.

Совсем иные условия представляет семья. Воспитывающихся в ней очень мало, они постоянно на глазах, каждый шаг их, каждое душевное движение известны; отношения взрослых к детям проникнуты любовью, самым сердечным участием. Родители всегда готовы даже приносить большие или меньшие жертвы ради своих детей. К чему же здесь страх? Очевидно, он в семейном воспитании есть результат какого-то недоразумения.

Главная причина применения чувства страха в семейном воспитании заключается в удобстве и легкости этого средства для воспитателей. Запретить, пригрозить наказанием за нарушение запрещения и наказать — это так просто и легко: Дети, несомненно, будут бояться наказаний, особенно жестоких, и или не будут нарушать запрещений, или будут скрывать их и отчаянно лгать. Без страха дело будет труднее: нужно тщательно следить за детьми, быть терпеливыми в обращении с ними, не довольствоваться их обещаниями, словами, наружным согласием, а проникать в их душу, убеждать, вызывать внутреннее настроение, которое вело бы к соответствующим поступкам. Для такого отношения к детям нужно знание детей, их постоянное наблюдение, терпеливое обхождение с ними, нужно, наконец, время. Разумное воспитание детей в семье требует значительной затраты сил, времени и предполагает знания и постоянное наблюдение детей. Воспитание посредством устрашения ничего этого не требует: постращал и исполнил свою угрозу — вот и все, ни времени не нужно много тратить, ни сил, ни знаний. Поколотить, высечь ребенка — это доступно каждому взрослому, даже самому невежественному. Поэтому, можно наблюдать, как у целых народов, так и в отдельных семьях, что, по мере образования, воспитание посредством страха сокращается все более и более, заменяясь воспитанием посредством любви, доверия, уважения и знания. Ныне есть уже достаточное число семейств, в которых чувство страха, как воспитательное начало, не имеет применения в пределах семьи.

 

· Ребенок должен ценить правдивость и быть мужественным

Одновременно с устранением чувства страха, как основы воспитания, воспитателям нужно заботиться еще о развитии мужества и бодрости в детях. Дело в том, что дети, по слабости своих сил и недостаточности званий об окружающих явлениях, легко становятся добычей страха. Если изгнать из воспитания страх, как основу, то все же останется много страшного для детей, что будет делать их вообще пугливыми, слабыми и вместе склонными к лжи. Лгун, но большей части, в каком-либо отношении слабый человек и лжет по трусости, слабости, лени и т.п. Если мы представим себе существо сильное во всех отношениях, то, размыслив о способе деятельности такого существа, должны будем признать, что ложь ему совершенно чужда, что лицемерить, притворяться, надавать личину ему решительно нет никаких побуждений. Чтобы получить какое-либо желаемое удовольствие, ему не нужно идти к нему окольными путями, вилять, прикидываться; его удовольствия никто у него не отнимет и запретить ему не может. Львы, орлы, могучие властелины обыкновенно не хитрят и тем более не лгут, они могут быть насильниками и мучителями, но не лжецами. Ложь есть спутник физической и нравственной слабости. Поэтому воспитание бодрости и мужества в ребенке есть существенное средство против развитая в нем лживости. При воспитании же бодрости нужно иметь в виду: развитие физической силы и мужества гигиенической обстановкой и рядом соответствующих физических упражнений и развитие нравственно-умственной силы и нравственного мужества. Физическая сила и энергия служат основой нравственной силы и нравственного мужества. Человек начинает жить преимущественно как физическое существо, и первые его страхи, первые радости и печали преимущественно физического характера. В играх с товарищами слабенький терпит от товарищей, в занятиях в разных упражнениях он будет уступать товарищам но недостатку физических сил. Все это заложит основу в его душе для придавленного, приниженного настроения, недоверия к себе, зависти к товарищам и пугливости. А такое настроение и есть прямой источник лжи и враг мужества.

Нравственное мужество должно быть высшей ценностью

Что касается насаждения в детях нравственного мужества, то нужно сознаться, что заботы об этом весьма слабы в современных семьях. О знаниях детей заботятся много, особенно о знании языков; о детском здоровье хлопочут меньше, оно само собой придет; о развитии нравственного мужества почти совсем не заботятся, даже плохо сознают потребность в нем, его важность для нравственного всестороннего развития детской личности. Это видно из того, что в семьях широко процветает и усердно поощряется свойство, прямо противоположное нравственному мужеству, именно — подлаживание к другим. Оно соединено с более или менее тонкою лестью к окружающим, и потому нравится взрослым.

Когда подлаживается взрослый к другому взрослому и потому лжет, он хорошо знает, что делает, т.е. что он надевает на себя личину. Его личность уже сложилась, взгляды и вкусы определились, и если он отказывается от них, от своей личности, то только временно, пока на глазах. С самим собой он тот же, прежний, и, может быть, даже смеется в душе над тем, к кому подлаживается. Прошла необходимость подлаживания, и он высказывается и действует искренно. Гораздо глубже и вреднее подлаживание влияет на детей.

Их личность еще не сложилась, их вкусы не определились. Подлаживаясь к другим, они гораздо больше проникаются взглядами других, больше поддаются их воздействию, чем взрослые. Та личина, которую дети, часто не отдавая себе в том отчета, надевают на себя, как бы прирастает к ним и мешает правильному складу их собственной своеобразной духовной личности. В личность ребенка властно входит другая, чуждая более или менее, личность, живет в ней и действует. При таком положении дела, очевидно, не до нравственного мужества. Последнее есть не что иное, как выражение своеобразной человеческой личности, ее особенных качеств, вкусов и взглядов при всяких обстоятельствах; подлаживание же есть отказ от собственной личности, на более или менее продолжительное время, более или менее частое, причем к детям прилипает многое от других личностей. Нравственное мужество и подлаживание — взаимно исключающие одно другое свойства.

 

· Ребенок должен спокойно перенести те неприятности, которые последуют за открытым поведением

При воспитании нравственного мужества в детях взрослые должны отказаться от того удовольствия, которое доставляет им подлаживание детей и, напротив, быть готовыми спокойно перенести те неприятности, которые можно испытать в подобных случаях. Дитя легко может заметить непоследовательность в родительских действиях, большее или меньшее отклонение их от тех начал, которые обыкновенно выставляются родителями; оно может заметить некоторое пристрастие и несправедливость родителей и других взрослых в отношении к различным лицам; оно может признавать неправильными разные суждения и мнения родителей. Дети весьма экспансивны. Замечая что-либо, по их мнению, неладное, они, если не боятся вызвать недовольство взрослых, прямо высказываются; не таят в себе затронувшее их впечатление. Очень часто на такие суждения детей родители отвечают выражением своего неудовольствия и нотацией не совать свой нос туда, куда не просят.

Как скоро дети замечают, что результатом их правдивости и чистосердечия бывает неудовольствие родителей и даже, может быть, прямое лишение какого-либо обещанного или привычного удовольствия, они начинают скрывать, задерживать свои порывы чистосердечия и откровенной правдивости, начинают сначала говорить и да и нет, когда нужно сказать да, а потом и прямо нет. Наука подлаживания, притворства и лжи приносит свои плоды, а родители при этом еще нередко любуются гибкостью детского ума, способностью детей выпутываться из затруднительных обстоятельств.

Таким образом, дело отучения детей от лжи находится в тесной связи с развитием правдивости взрослых, с нравственным оздоровлением общественной среды. Встречая в своей жизни, в порядке своей деятельности и отношений, страх и подлаживание, как мотивы поступков, взрослые естественно будут находить эти мотивы неизбежными и в жизни детей. Следовательно, для того, чтобы искоренить ложь у детей, взрослые должны в значительной степени улучшиться сами и улучшить порядки своей жизни. Не нужно забывать, что дети на каждом шагу видят примеры лжи, что во лжи тонут и они, и взрослые. Общественная среда проникнута ложью, показным характером, обманами, притворством. Мы постоянно заботимся о том, чтобы показать себя лучшими, нежели каковы мы на самом деле. Мы вечно притворяемся немножко и слегка обманываем. Мы и самих детей часто обманываем: младенца обманывает кормилица, чтобы его успокоить; дитя обманывает няня, чтобы отклонить его от какого-либо неудобного желания; иногда отец и мать обманывают своих сыновей и дочерей, чтобы не дать им, под благовидньм предлогом, того, что они просят законно, но исполнение чего родителям не совсем удобно; наконец, детей обманывают окружающие взрослые и знакомые, чтобы позабавить их, повеселить и их, и себя. При таком обилии лжи и обмана, допускаемых взрослыми по отношении к детям, как же искоренять у них ложь?

 

· Нельзя учить детей лжи

Взрослые даже прямо иногда, а иногда косвенно учат детей лгать. Они прямо приказывают детям, что если придет такой-то или такая-то, или придет кто бы ни было в такой-то час, то говорить, что их нет дома, хотя на самом дел они и дома; что при гостях не нужно дурно отзываться о знакомых, особенно же о самих гостях, хотя непохвальные отзывы и были бы справедливы; что в гостях нельзя жаловаться на недостатки поданной пищи, мебели, порядков, а, напротив, нужно хвалить все; что себя нужно постоянно выказывать умным, добрым, знающим, любезным, хотя бы обстоятельства и были совсем не таковы, чтобы пробуждать в нас указанные настроения. Жизненная, мудрость, которой с пеленок взрослые учат детей, на 9/10 есть ложь и обман, лицемерие и эгоистический расчет. Этим-то высоким добродетелям и учат взрослые детей.

Таким образом, маленький педагогический вопрос о борьбе с детскою ложью крепкими нитями связывается с большими вопросами, касающимися взрослых, именно о нравственном усовершенствовали взрослых и об улучшении порядков их жизни и общественных отношений.

К этим общим замечаниям считаем не лишним прибавить несколько частных.

Не нужно лениться проверять с детьми то, о чем они говорят. Ложь теоретическая и даже сознательная близка ребенку потому, что его восприятия часто не точны, равно как и его речь. Дитя слишком склонно к преувеличенно, к примеси субъективного впечатления к самому факту; оно слишком быстро переходить от предмета к предмету и не замечает с достаточною отчетливостью их отличительных свойств. Для устранения лжи из всех подобных источников, для внушения дитяти надлежащего почтения к истине и разъяснения, как легко, при невнимательности, нарушить ее требования, нужно проверять детские рассказы, описания и суждения и указывать, где и как дитя отклонилось от истины. Дитя рассказывает, что на прогулке в лесу видело чрезвычайно высокое дерево, в 2—3 раза выше вашего дома; пойдем, проверим, действительно ли так высоко дерево. Дитя передает, что встретило на лужайке необычайно красивые цветочки, такой-то формы, цвета, величины; проверим, на сколько правильно описание. Дитя сообщает случай, бывший с одним из товарищей, когда они играли вместе. Спросим других участников и их показаниями проверим точность сообщения факта. Все подобные упражнения будут приучать дитя к точности усвоения и передачи, покажут ему, как много мы искажаем истину по лени, небрежности, по личным пристрастиям и настроению, словом, как близка к нам ложь.

 

· «Святая ложь» в ее высоком нравственном значении

В борьбе с детскою ложью нужно обратить особенное внимание еще на один частный вид лжи — ложь по благородным побуждениям: по любви, жалости, чувству чести и т.п. Ложь, оставаясь ложью по существу, может иметь весьма различное нравственное значение. Один лжет, чтобы доставить себе какое-либо удовольствие или избежать какой-либо неприятности. Своею ложью он никому не вредит, он только обманывает то лицо, которому лжет. Другой лжет, клевеща на товарища, сваливая на него свою вину и даже наслаждаясь его затруднительным положением. Первый вид лжи, конечно, печален, во весьма обыкновенен; второй вид лжи несравненно злокачественнее, вреднее, опаснее, так как легко может вызвать изобличение, а потому и реже. А то бывает ложь ради спасения другого от беды, ложь добродетельная, по нравственным побуждениям. Дети удивляются сильным мальчикам, которые вину слабых принимают на себя и должным сознанием навлекают на себя наказание, или девочкам, которые, будучи любимицами своих родителей или учителей, выручают своих, менее счастливых, подруг в затруднительных случаях. Дети гораздо глубже и лучше чувствуют героизм самопожертвования, чем возвышенность истины. Некоторые дети объявляли, например, что они сказали бы, что их мать ушла, хотя бы она и была дома, если бы они этим могли спасти ей жизнь. Они представляли эту возможность в драматической форме, причем прибавляли, что в таком случае они поступили бы не вполне согласно истине, но сообразно с своими обязанностями; что они не были бы виновны во лжи, если бы при подобных условиях дело шло об их собственной жизни. Некоторые дети полагали, что врач должен обманывать боязливого больного относительно его опасного положения и говорить, что есть надежда на выздоровление, когда он убежден в противном.

 

· Правдивость и лживость

Вообще у большинства детей правдивость много зависит от личного расположения или нерасположения. Некоторые дети не признают несправедливости во лжи, сказанной ради родителей или друзей, упрямо настаивая на самой смелой лжи. Мальчики упорно настаивают на лжи в случае предварительного общего условия и уговора, что девочки делают редко. Они легче выдают своих подруг, потому что, все равно, говорят они, «дело обнаружится», «кто-нибудь проболтается». Дети не обманывают учителя, которого любят. Между детьми часто завязывается дружба, сопровождаемая безусловным доверием и скрепляемая молчанием; но и доверие, и молчание исчезают вместе с склонностью. Ко лжи чужим детям, назойливыми и особенно доносчикам, товарищи на совершенно определенные вопросы отказываются отвечать, ссылаясь на незнание. Врагов они часто стараются победить прямо ложью. «Истина для друзей и ложь для врагов» — так исповедуют дети, и это, не особенно вообще нравственное правило столько же распространено в детском мире, как и между взрослыми.

 

· В детстве у человека своя правда и своя ложь

Ко лжи детей по благородным побуждениям нужно относиться с особенной осмотрительностью. Нужно помнить, что дети понимают истину по своему, что у них своя правда и своя ложь, и что они лишь постепенно могут проникаться общечеловеческими идеалами. Если дети отступают от идеала истины взрослых, но не отступают от собственного идеала, это не значит что они лгут. Это значит, что у дитяти и взрослого две мерки истинного, и дитя нельзя обвинять и карать за то, что оно, будучи дитятей, все меряет на свой детский аршин, судит и рядит обо всем, как дитя, а не как взрослый. Иначе и быть не может. Здесь мы встречаемся с законами естества, а не с ложью.

Точно также нужно быть снисходительными, когда мы встречаем у детей зависимость истинности суждений от чувства любви, от расположения или нерасположения к человеку. От такой субъективной примеси в своих суждениях дети могут освободиться только с большой постепенностью, сразу требовать от них объективной истины невозможно. Не забудем, что и взрослые, волею и неволею, сознательно и бессознательно, часто подчиняют, свои суждения влиянию своих симпатических или несимпатических чувствований и настроений к лицам, классам, сословиям, народностям, взглядам, теориям, общественным направлениям и т.п.

 

· Дети требуют внимания и чуткости

Вообще, не следует стремиться как можно быстрее переводить детей от их детских воззрений на ложь и правду к воззрениям взрослых на истинность и с этою целью постоянно привлекать детское внимание к фактам нравственной жизни, обсуждать их и анализировать. Такие усиленные этические расследования легко могут вызвать болезненное этическое самосознание и преждевременную этическую зрелость, могут сделать детей казуистами, которые будут серьезно рассуждать и спорить о великих нравственных силах человека. [Смирнова Е.О. Психология ребенка от рождения до семи лет. – М., 1997,с 240]У некоторых детей совестливость бывает настолько болезненно чувствительна, что к каждому ответу, даже к простому да и нет, такие дети присоединяют ограничение: «я думаю» или «может быть», часто в уме, шепотом, а иногда и громко. Определенного ответа без всякого ограничения нельзя от них получить никакими средствами. Один мальчик, который любил рассказывать волшебные истории, сообщил, что лишь только он оставался один, как сотни раз повторял слово «нет», в слабой надежде, что оно будет отмечено в небесном списке его многих неистинных рассказов, чтобы очистить его в прошлом и будущем и уничтожить его вину. Другой долгое время боялся, как бы ему не упасть мертвым, подобно Анании и Сапфире, за какую-либо возможную и, может быть, несознательную неправдивость. Такое моральное суеверие бывает в большинстве случаев непродолжительно, так как оно чуждо детской природе, и легко проходит само собой. Если же оно оказывается продолжительным, то ведет к моральной софистике и крайней разборчивости в словах.

Итак, что касается лжи, то спешные мероприятия совсем не обязательны для ее искоренения. Ложь при правильном воспитании исчезнет сама, главное, ребенку нужно правильно объяснить, что в жизни можно обходиться и без лжи. Не стоит ставить трудно решаемых задач перед ребенком и большое количество запретов.

Заключение.

В данной работе рассмотрена тема: «Ложь как социально-психологический феномен». Анализ лжи как социально-психологического феномена проводился различными философами, мыслителями, учеными и психологами. В их списке которых: Платон, Гегель, Экман, Знаков и другие исследователи феномена лжи.

Проблема лжи - одна из центральных в человеческой жизни. Ложь - противоречивый, многоплановый, крайне запутанный психологический феномен. Строго говоря, ее нельзя считать грехом, ибо всякий грех имеет антитезу - добродетель, - а ложь антитезы не имеет. Потому что правда не является антитезой лжи. Ложь - это Протей нашего бытия, она принимает любые личины и позы, рассыпается в тысячах бликах правдоподобий.

Глубокий анализ лжи был сделан Полом Экманом, он выделил две основные формы лжи: умолчание и искажение. При умолчании лжец скрывает истинную информацию, но также не выдает ложной, а при искажении же лжец взамен истинной информации выдает ложную.

Для того чтоб акт лжи состоялся, Шалютин выделяет социокультурную, микросоциальную, экзистенциональную обусловленности лжи, анализируя которые можно сделать вывод, что мир создает не только беспредельные возможности для лжи, но имеет ложь одним из своих начал. В значительной мере это связано с серией раздвоений, выражающих атрибутивные моменты социокультурного бытия человека. И хотя раздвоение само по себе еще не ложь, они столь близки, что там, где есть развитое раздвоение, ложь не может не иметь места.

Можно утверждать, что обман, ложь, притворство и сокрытие своего истинного я существуют как часть социального мира, в котором мы живем, представляя собой не более чем «естественную» составляющую нашего окружения. И что бы понять его сущность многие ученые пытались разработать классификации, в основе которых лежат различные системы, соответствующие различным формам феномена лжи, с целью глубокого его анализа.

Существуют различные виды лжи, которые были выделены Ю.Щербатых: иллюзия восприятия, самообман, групповой обман, массовый обман и взаимный обман.

Бывает так, что обман происходит при наличии только реципиента, без обманывающего индуктора. В этом случае речь идет об «иллюзиях» восприятия, связанных с особенностью функционирования наших органов чувств, а так же о «самообмане», когда человек сознательно или невольно обманывает сам себя.

Если в обмане участвуют два человека, причина обмана может заключаться в трех звеньях коммуникации: в индукторе, передающем ложное сообщение; в канале передачи информации в самом реципиенте, не правильно воспринимающем информацию.

«Групповой» и «массовый» виды обмана заключаются в том, что один человек обманывает многих или же одна группа людей вводит в заблуждение другую группу.

Существует так же и такой вид обмана, как «взаимный обман» основанный на сильных эмоциональных чувствах, при котором негативные или позитивные чувства искажают взаимное восприятие людьми друг друга, в результате чего объективная оценка становится невозможной.

Обман всегда сопровождается эмоциями, основными из которых являются страх разоблачения, муки совести, восторг надувательства. Эти эмоции могут проявляться в выражении лица, жестах, мимике. Существуют характерные признаки этих эмоций, по которым легко можно уличить лжеца в обмане.

Отсутствие подготовки или неумение придерживаться первоначально избран­ной линии поведения, как правило, дают признаки обмана, заключающиеся не в том, чтоговорит обманщик, а в том, какон это делает. Необходимость обдумывать каждое слово (взвешивать возможности и осторожно выбирать выражения) обна­руживает себя в паузах или в более тонких признаках, таких, например, как напря­жение век и бровей, а также в изменениях жестикуляции. Тщательность подбора слов не всегда является признаком об­мана, хотя порой это и так.

Как правило, человека, пытающегося что-то утаить, выводят на чистую воду не столько проницательные следователи или хитроумные приборы, сколько его собственный страх, который с головой выдает обман.

Отсутствие признаков обмана еще не является доказательством правды; некоторые лжецы не допускают никаких промахов. Но и наличие признаков обмана еще не свидетельствуют о лжи — эти признаки могут быть всего лишь индивидуальными особенностями человека, его типичным поведением. Поэтому выносить суждения нужно, основываясь на изменениях в поведении подозреваемого во лжи.

Было бы неверно сказать, что ложь можно определить по какому-то одному жесту или выражению лица. Нужно иметь ввиду, что многие признаки обмана строятся не на одн