Психолог — мудрец, знающий о жизни больше других, и его миссия — указывать истинный путь страдающим, запутавшимся людям советами и наставлениями.

Бачков И. В.

В12 Введение в профессию «психолог»: Учеб. пособие / В. И. Бачков, И. Б. Гриншпун, Н. С. Пряжников; Под ред. И. Б. Гриншпуна. — 3-е изд., стер. — М.: Издатель­ство Московского психолого-социального института; Воронеж: Издательство НПО «МОДЭК», 2004. — 464 с. (Серия «Библиотека психолога»). ISBN 5-89502-596-Х (МПСИ) ISBN 5-89395-614-1 (НПО «МОДЭК») В предлагаемом учебном пособии в доступной форме дается пред­ставление о психологии как науке, излагаются ключевые моменты профессиональной деятельности психолога-исследователя и психо­лога-практика, обсуждаются основы организации работы психологов во взаимодействии со смежными специалистами, рассматриваются вопросы профессионального становления студента-психолога и со­вершенствования специалиста-психолога по окончании вуза, даются полезные советы студентам и преподавателям по организации учеб­но-профессиональной деятельности.

Пособие адресовано студентам и преподавателям психологических факультетов и широкому кругу читателей, интересующихся психоло­гией.

УДК 159.9.01 ББК 88.4

£38026

ISBN 5-89502-596-Х (МПСИ)

ISBN 5-89395-614-1 (НПО «МОДЭК»)

© ИЗДАТЕЛЬСКИЙ ДОМ

Российской академии образования (РАО), 2002, 2003

«МОДЭК», 2002, 2003

 

Введение Во «Введение...»

Здравствуйте, уважаемый Читатель.

Мы, три очень разных человека, достаточно давно жи­вущие в мире психологии и оттого — возможно, не без основания — считающие себя профессиональными пси­хологами, предлагаем Вам войти в этот мир — такой, ка­ким мы его видим, прикоснуться к необычной профессии, которую Вы, быть может, для себя избрали или, по край­ней мере, о которой размышляете.

То, что вы прочтете — плод совместных усилий. Но это не означает, что мы всегда думаем по тому или иному по­воду одно и то же. Пусть это вас не смущает: психология как наука и практика сама не намного старше нас, вместе взятых; кроме того, как вы увидите, это особая наука и осо­бая практика; как и в любой области, связанной с челове­ческим бытием, здесь нет бесспорного, а то, что кажется очевидным, — чаще всего самое непонятное, как говорил классик французской психологии (и блистательный прак­тик) Пьер Жане. Некоторая разница во взглядах авторов, на наш взгляд, вполне естественна: уж где-где, а в психо­логии, слава Богу, еще далеко до «единственно верных», «окончательно истинных», «монолитных и непоколеби­мых» представлений, тем более, когда речь идет о профес­сиональном самоопределении самих психологов, ибо суть самоопределения — это свобода, а значит и неодинако­вость, уникальность выборов смысла своего пребывания в психологии. Заметим, что отказ от идеи «окончательной истины» связан еще и с идеей личностного и профессио­нального развития, которое часто и основано на переос­мыслении и дальнейшем совершенствовании собствен­ных взглядов и позиций.

Поэтому мы приглашаем Вас не к слушанью, а к разго­вору — насколько нам его удастся сделать для Вас интерес­ным. Перефразируя слова другого классика психологии (и тоже блистательного практика) швейцарца Карл*а Юнга

психолог для того, с кем он работает, может быть уподоб­лен проводнику на незнакомой местности — не столько потому, что он лучше знает местность, сколько потому, что он представляет, как на ней ориентироваться. Поста­раемся быть таковыми для Вас.

Представимся

Николай Сергеевич Пряжников — профессор Москов­ского государственного университета, специалист в обла­сти психологии труда и профориентации, единственный из коллектива авторов — доктор наук. Если какие-то мыс­ли в книге покажутся Вам слишком уж заумно изложенны­ми, знайте, что это — именно его мысли.

Игорь Викторович Бачков — кандидат психологических наук, заведующий лабораторией Московского психоло­го-педагогического института, специалист в области пси­хологии самосознания, автор оригинальных психологиче­ских тренинговых программ и ведущий тренингов; кроме того, автор научно-художественных книг по психологии для малышей и школьников. В связи с чем является чле­ном Союза писателей. Так что если какие-то части книги будут существенно хуже других в стилистическом и худо­жественном отношении, то знайте, написал их именно он. Игорь Борисович Гриншпун — доцент кафедры психоло­гии развития Московского педагогического государствен­ного университета, зав. кафедрой практической психоло­гии Московского психолого-социального института. По­скольку он несколько старше вышеназванных соавторов и уже четверть века занимается преподаванием психологии, то ему принадлежат (помимо самой идеи совместного на­писания этой книги) наиболее занудные фрагменты.

Пусть извинят нас те, кто уже в некоторой степени всерьез интересовался психологией, но мы будем исхо­дить из того, что Вы, Читатель, еще недостаточно в ней ис­кушены или даже почти несведущи (отчего, кстати, будем сначала стараться следовать стилю научно-популярному). Поэтому, кстати, в книге Вы встретите вставки с краткими комментариями к некоторым встречающимся в тексте фа­милиям исследователей — в тех случаях, если нет поясне­ний непосредственно в тексте. Разумеется, мы не могли прокомментировать все персоналии — это расширило бы объем книги до немыслимых размеров — и избрали те, что

Сразу предупредим, что в тексте вставок мы будем пользоваться некоторыми сокращениями, а именно: АН СССР — Академия наук СССР, ныне Российская академия наук (РАН). АПН — Академия педагогических наук. Теперь она называется Рос­сийской академией образования (РАО).

АПСН — Академия педагогиче­ских и социальных наук. МГУ — Московский государст­венный университет им. М. В. Ломоносова. ЛГУ — Ленинградский государст­венный университет. МПГУ — Московский педагоги­ческий государственный универ­ситет.

имеют ближайшее отноше­ние к психологии, во-пер­вых, и непосредственное от­ношение к нашему разгово­ру, во-вторых. Вставки бу­дут иметь вот такой вид:

Как показывает практи­ка, многие студенты-перво­курсники представляют себе профессиональную психо­логию весьма приблизитель­но, основываясь на своего рода мифах, порожденных обыденными мнениями, слухами, телепередачами типа сеансов А. Кашпиров-ского или А. Чумака, имид­жем и высказываниями пси­хологов, приглашенных на

передачи типа «Про это» или «Я сама» (где они, по сути, вы­ступают как популяризаторы), псевдопсихологическими книгами типа «Как привязать к себе мужчину» и т. п.

Остановимся на некоторых из этих мифах немного по­дробнее. Это важно, ибо, извините за назидательность, выбор профессии — один из серьезнейших жизненных выборов; его случайность и недостаточная осмысленность потенциально трагичны.

Итак — мифы о психологии и психологах.

1. Психология — наука, все знающая о человеке и его душе, а психолог, овладевший этой наукой, — чело­век, «видящий людей насквозь».

2. Психолог — человек, от природы наделенный особы­ми способностями к общению с другими и понима­нию других.

3. Психолог — человек, умеющий управлять поведени­ем, чувствами, мыслями других, специально этому обученный и владеющий соответствующими техника­ми (например, гипнозом).

4. Психолог — человек, досконально знающий самого себя и владеющий собой в любых обстоятельствах.

5. Психолог — мудрец, знающий о жизни больше других, и его миссия — указывать истинный путь страдающим, запутавшимся людям советами и наставлениями.

Вообще говоря, за каждым из этих мифов стоит неко­торая реальность, они имеют под собой некое основание; но реальность эта воспринимается преувеличенно, обре­тает ложные оттенки, отчего становится иллюзорной и «искушающей», ведя по пути иногда опасному не только для себя, но и для других (о чем в дальнейшем будет специ­альный разговор).

Посмотрим на эти мифы внимательнее. Итак:

1. Психология — наука, все знающая о человеке и его душе, а психолог, овладевший этой наукой, — человек, «видящий людей насквозь».

Действительно, термин «психология» означает «наука о душе», «учение одуше» или, если угодно, «душеведение». Однако никакое абсолютно полное знание о душе (как, впрочем, и о других объектах) принципиально невозмож­но — возможно лишь движение к этому знанию; между тем душа, которую — в отличие от объектов и явлений приро­ды — невозможно непосредственно увидеть, пощупать, измерить, оказывается особо сложным объектом для изу­чения, настолько, что, как говорят, Альберт Эйнштейн, познакомившись и поговорив с великим швейцарским психологом Жаном Пиаже, воскликнул: «Насколько про­сто то, чем занимаюсь я, по сравнению с тем, чем занимае­тесь Вы!». По иным версиям, его слова звучали так: «Теоре­тическая физика — это детская игра по сравнению с тайнами детской игры!». Другой вариант: «Господи, насколько психология сложнее физики!».

Да, знания, накопленные психологией, богаты и мно­гообразны, но далеко не исчерпывающи и часто противо­речивы. В дальнейшем Вы убедитесь, что существует мно­жество психологических теорий (если хотите — много психологии), и потому не нужно ждать от обучения психо­логии «истины в последней инстанции». Вас неизбежно ждут сомнения и поиск, что, согласитесь, совсем неплохо, если стремиться не к пассивному усвоению, а к творческо­му развитию.

Что касается всепроницательности психолога — не стоит ее преувеличивать. Однако многое он действительно

Пиаже Жан (1896-1980) -швейцарский психолог, созда­тель одной из авторитетней­ших теорий интеллектуально­го развития ребенка. Основа­тель Женевской школы гене­тической психологии.

может видеть лучше, чем большая часть тех, кто психоло­гией не занимается — поскольку психолог специально об этом размышляет, это исследует и с этим работает; о чем-то может лучше рассказать — поскольку «знает психо­логические слова», с помощью которых можно обозначить те или иные события, относящиеся к миру психических явлений. Но помните, что любое мнение вероятностно. Психолог, безапелляционно утверждающий, что ему «все ясно» относительно того или иного человека или события, либо непрофессионален, либо неумен, либо «работает на публику» — благо, в силу обсуждаемого мифа, таких воз­можностей предостаточно.

Позже мы поговорим о том, как искушает психолога возможность почувствовать себя «сверхчеловеком», для которого Истина — что-то вроде младшей сестренки, ко­торую можно похлопать по плечу.

2. Психолог — человек, от природы наделенный особыми спо­собностями к общению с другими и пониманию других.

Вообще говоря, вопрос о том, кто чем наделен от при­роды, а что приобретается в течение жизни (воспитывает­ся) — вопрос, извините за банальность, сложный. Дейст­вительно, мы можем говорить о природном (врожденном) компоненте многих индивидуальных особенностей чело­века, например, о свойствах нервной системы, непосред­ственно проявляющихся в быстроте движений, утомляе­мости и др. Однако говорить однозначно о природных основах способности к содержательному общению и эм-патии (сопереживанию) как минимум затруднительно. Во всяком случае, среди практических психологов — в том числе выдающихся, признанных на мировом уровне — люди самые разнообразные по своим «природным дан­ным». Другой разговор, что практическому психологу дей­ствительно важно обладать определенными способностя­ми, о чем речь пойдет в соответствующем разделе, но — за редким исключением (имеются в виду некоторые случаи патологии) — речь не идет о «врожденной неспособно­сти». Способности к общению и пониманию других (ино­гда это называют «компетентность в общении») можно и нужно развивать, и не только в психологе (для чего, кста­ти, существуют соответствующие психологические мето­ды).

3. Психолог — человек, умеющий управлять поведением, чув­ствами, мыслями других, специально этому обученный и владею­щий соответствующими техниками (например, гипнозом).

Действительно, практический психолог владеет неко­торыми способами влияния на поведение других. Собст­венно, речь не идет о гипнозе в распространенном его по­нимании (погружение в глубокий транс с внушением определенных образов и поведения) — это прерогатива медиков, однако в психологии наработаны определенные способы, позволяющие создать ситуацию доверия и доб­рожелательности, смягчения конфликтов; вместе с тем опасения по поводу манипулятивных возможностей пси­хологов, владеющих определенными знаниями о законо­мерностях поведения, также имеют свои основания — лю­бое знание может быть обращено и во благо, и во вред. Само по себе управление поведением — не самоцель. Страшный вариант, когда психолог упивается властью над другим. Искушение властью — еще один вариант искуше­ния «сверхчеловечеством». Другие, также неприятные, ва­рианты, когда влияние на другого используется в корыст­ных и прагматических целях. Характерно, что психологи, проповедующие важность владения техниками такого рода, часто используют терминологию из арсенала воен­ных или борцов, видя в другом непременно противника, которого надо победить — впрочем, чаще всего прикрывая это более гуманными масками. Характерно в этом отно­шении название перевода одной из книг весьма популяр­ного (и не вполне обоснованно считающегося психоло­гом) Д. Карнеги: «Как завоевывать друзей». Друзей — за­воевывать. Жутковато звучит, согласитесь.

4. Психолог — человек, досконально знающий самого себя и владеющий собой в любых обстоятельствах.

Знать себя «до конца» невозможно. Человек, утвержда­ющий, что познал себя полностью, заблуждается или дела­ет вид. Но стремление к самопознанию, стремление дойти «до оснований, до корней, до сердцевины» для психологов действительно часто характерно (но, заметим, не для всех психологов и не только для психологов). Во всяком случае, часто — и, с нашей точки зрения, справедливо — говорят, что практический психолог должен быть личностно прора­ботан, то есть должен знать собственные стремления, цен­ности, слабости и т. д., дабы в работе с другим человеком

не решать, сам того не ведая, свои неосознаваемые проб­лемы, а именно помогать другому (клиенту).

Вспомните фильм «Сталкер» Андрея Тарковского и братьев Арка­дия и Бориса Стругацких (кстати, настоятельно советуем посмотреть его всем настоящим или будущим психологам, кто этого не сделал): Зона выполняет желания — но не декларируемые, а только истинные, и один из героев — Писатель — не делает решающего шага, ибо понимает, что не знает, чего хочет на самом деле.

Точно так же психолог, не признающийся себе в тех своих стремлениях, которые считает недостойными (на­пример, в скрытой потребности во власти), будет, сам того не замечая, стремиться их удовлетворять, а жертвой окажется клиент (эту проблему и другие, с ней связан­ные, мы тоже обсудим в соответствующем разделе кни­ги). Что же касается владения собой в любой ситуации — это тоже из области «сверхчеловечества»; правда, однако, что в психологии разработаны некоторые методы саморе­гуляции, и владеющий ими (не обязательно психолог) действительно ведет себя увереннее в сложных ситуаци­ях. Кроме того, психолог, профессионально зная, к при­меру, сущность конфликтов различного типа и способы их предупреждения и продуктивного разрешения, оказы­вается более подготовленным к адекватному поведению в подобных случаях.

НЕСКОЛЬКО ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫХ СЛОВ ОТНОСИТЕЛЬНО ПСИХОЛОГИИ

Сначала — о самом термине «психология», встречаю­щемся ныне в нашем обыденном языке достаточно часто для того, чтобы значение его оказалось весьма и весьма не­определенным — а стало быть, нам нужно обозначить его более строго.

Понятие «психология» возникло на рубеже XVI—XVII веков; чаще всего авторство признают за немец­ким богословом Гоклениусом. Этимологически это слово производно от древнегреческих «psyche» {душа) и «logos» {учение, знание, наука). В научно-философский (а не бого­словский) язык его впервые ввел немецкий ученый Хрис­тиан Вольф в XVIII веке, и сейчас наиболее популярный перевод — «наука о душе». (Если в каком-либо пособии — а такие, к сожалению, есть — Вы встретите фразу типа «Психология — наука о душе. Такое определение дали в Древней Греции» — не верьте. Древние греки такого слова вообще не использовали.) Понятие «наука», однако, в со­временном понимании отлично от понятия «учение» — ибо наука предполагает не только глубокое размышление и систематическое изложение мысли, но и особую исследова­тельскую деятельность, построенную на основе специаль­ных методов (позже мы посвятим этому особый раздел).

Развиваясь вначале как одна из философских дисцип­лин, психология затем, восприняв ряд идей эксперимента­льной физиологии, выделилась в самостоятельную науку, ставившую задачей изучение души, которая в то время по­нималась как сознание (а сознание — как то, что человек не­посредственно осознает). Это произошло в конце XIX в., и символической датой рождения психологии как самостояте­льной дисциплины считается 1879 г., когда Вильгельм Вундт открыл при кафедре философии Лейпцигского университе­та лабораторию экспериментальной психологии, а вскоре на ее базе — первый в мире психологический институт, суще­ствующий и поныне. Вскоре аналогичные лаборатории и институты стали открываться в ведущих странах мира (в России, США, Франции, в других городах Германии) — стала складываться так называемая академическая психоло­гия, то есть психология научно-исследовательская, ставив­шая перед собой собственно познавательные задачи.

В конце XIX в. стали возникать и разрабатываться идеи о возможности применения психологических знаний в различных областях практики — в педагогике, медицине, при организации трудовой деятельности, то есть появи­лась прикладная психология, преследующая не собственно познавательные цели (точнее, не только собственно по­знавательные), но предлагающая свои разработки в виде рекомендаций для совершенствования разнообразных сфер человеческой деятельности. В начале XX столетия начала формироваться и иная форма психологии, направ­ленная на помощь людям, попавшим в затруднительную или тяжелую жизненную ситуацию — при выборе профес­сии, при нарушении связей с социумом, при тягостных эмоциональных переживаниях; начала формироваться психологическая практика, предполагающая, что психолог, обладающий соответствующими знаниями и владеющий методами практической работы, выполняет запрос клиен­та на оказание психологической помощи в той или иной форме.

Научно-исследовательская академическая психология, прикладная психология и психологическая практика, разви­вающиеся уже, как видите, на протяжении столетия или более, составляют три основные (теснейшим образом между собой связанные) сферы, в которых может быть занят психо­лог-профессионал. Их мы и будем рассматривать в даль­нейшем.

Смысл нашей книги видится в следующем:

1. Не рассказать все о психологии (что в принципе не­возможно), а помочь вам — будущему специалисту — со­риентироваться в основных психологических проблемах и, быть может, увидеть или наметить пути собственного вашего участия в решении этих проблем.

2. Не просто «очаровать-обольстить» рассказами о том, какая замечательная наука психология (ну, прямо «самая, самая...» и, конечно же, «лучше всех...»), а именно «заинте­ресовать», то есть помочь будущему специалисту найти в психологии свой личностный смысл. Только тогда, когда специалист находит для себя личностный смысл, находит возможность связать лучшие свои помыслы и таланты с профессиональной деятельностью, можно по-настоящему сказать, что он самоопределился как профессионал.

Профессиональное самоопределение может длиться всю жизнь; но как хорошо это было бы сделать еще в сту­денческом возрасте (а может быть, еще и в старших клас­сах общеобразовательной школы, когда еще не совершены многие ошибочные выборы...).

Так что же в действительности представляет професси­ональная психология? И вообще — что такое профессия? Что значит «быть профессионалом»? С этого и начнем.

Часть I

Глава 2

Общее представление о науке

Понятие «наука» достаточно многозначно. Во-первых, под наукой понимают особую сферу чело­веческой деятельности, основная функция которой — выработка знаний о мире, их систематизация, на основе чего возможно построение образа мира (так называемая науч­ная картина мира) и построение способов взаимодействия с миром (научно обоснованная практика). В этом смысле мы используем понятие «наука», говоря, например, о том, что кто-то «занимается научной деятельностью», «увлечен наукой» и т. д.

Во-вторых, под наукой понимается особый способ по­знания мира, отличный, например, от художественного или обыденного познания, то есть от искусства и жизнен­ного опыта (о чем речь ниже). В этом смысле говорят о на­учном подходе, о научности данных, о том, что нечто явля­ется научно установленным и пр.

В-третьих, под наукой имеется в виду сама система зна­ний, полученная в результате исследовательской деятель­ности. В этом смысле мы говорим о так называемой Науке с большой буквы (например, «наука утверждает, что...»), физической науке (то есть о системе знаний, выработан­ных физикой), биологической науке и т. д. «Тело» науки в этом смысле составляют законы — открытые устойчивые связи между явлениями, — формулировка которых позво­ляет описать, объяснить и предсказать явления объектив­ной действительности.

Наконец, в-четвертых, под наукой иногда понимается система учреждений и организаций (Академий, институтов, лабораторий, профессиональных сообществ и т. п.), в рам­ках которой организуется исследовательская деятель­ность, созываются конференции и т. д. В таком значении мы используем термин «наука», говоря, к примеру, о том, что кто-то «занят в сфере науки» или «является работни­ком науки» — по аналогии с тем, что кто-то может быть за­нят в сфере производства или в сфере торговли.

Оставим пока вне разговора это последнее понимание. Речь пойдет прежде всего о науке как об особом способе познания мира.

Классификация наук

До сих пор мы говорили о науке вообще; это нам пона­добилось, чтобы определить особенности научного метода познания в его отличии и сходстве с другими и тем самым определить подход к психологии как к науке.

Термином «наука» обозначаются также отдельные от­расли научного знания (одной из них выступает психоло­гия), отличающиеся друг от друга по ряду существенных характеристик. Для того чтобы в дальнейшем определить место психологии в системе наук, рассмотрим это подроб­нее.

Прежде всего, науки различаются по своему объекту. Под объектом той или иной науки понимается та сторона реальности, на изучение которой данная наука направле­на. Часто объект фиксируется в самом названии науки.

Например, геология — наука о Земле, биология — наука о живой природе и др.

Вместе с тем ни одна наука не в состоянии описать свой объект во всей полноте в силу различных причин: познание бесконечно, как бесконечен мир, и ни один объект не может быть описан во всех отношениях; в связи с этим конкретная наука вынужденно ограничивает сфе­ру своих интересов, в противном случае она оказывается в опасности «растечься» на области, которые не в состоя­нии охватить.

Например, биология не занимается рассмотрением строения ато­мов молекул живых организмов или законов правильного мышления человека — живого существа, оставляя это, соответственно, физике и логике или выходя для их обсуждения в «пограничные» науки типа биофизики).

Кроме того, любая наука ограничена в своем подходе к объекту той традицией, в которой она формировалась, тем категориальным (понятийным) аппаратом, тем языком, который в ней сложился, теми средствами анализа и эмпи­рического исследования, которые в ней доминируют, и т. д. (Вынужденная специализация наук представляет се­рьезную проблему в плане построения единой научной картины мира: разность подходов и языков затрудняет возможность обобщения; в связи с этим большую роль иг­рают «пограничные науки»).

В связи с этим от объекта науки отличают ее предмет, то есть то, какими сторонами представлен в науке изучае­мый объект. Если объект существует независимо от науки,

 

то предмет формируется вместе с наукой и фиксируется в ее системе категорий. Разберем это на примере.

Биология — наука о живой природе. Природа существует независи­мо от того, существует ли биология и вообще от того, старается ли кто-то ее изучить, то есть объективно. Биология, однако, изучает лишь то, что считает относящимся к живой природе и ее проявлениям, а это зависит от главенствующих теорий.

Таким образом, объект и предмет науки не совпадают: предмет не фиксирует всех сторон объекта, но может па­радоксальным образом включать то, что в объекте отсут­ствует.

Например, алхимия изучала закономерности трансмутации метал­лов, ныне в большинстве случаев считающейся нереальной.

В определенном отношении можно сказать, что разви­тие науки есть развитие ее предмета. Проблема соотноше­ния объекта и предмета науки — одна из спорных. В лите­ратуре можно встретить мнение, что предмет — это та часть объекта, которая выделяется наукой как специфиче­ская для себя.

Например, человек выступает как объект антропологии, биологии, этнографии, физиологии, логики, психологии и т. д., отражающих в нем свое (предмет). Нам представляется, однако, что здесь речь идет не об объекте науки, но о возможном объекте изучения (так, психология изу­чает не только человека).

Вернемся, однако, к различению наук по принципу объекта. Мы воспользуемся классификацией, предложен­ной Б. М. Кедровым. Кедров выделяет два основных науч­ных объекта: ими выступают природа (органическая и не­органическая) и человек (то есть человеческое общество и мышление). Грань между ними, естественно, условна.

Соответственно особенностям этих объектов выделя­ются естественные науки и гуманитарные; последние по­дразделяются на социальные и философские. Таким обра­зом, выделены три главных раздела научного знания, каж­дый из которых представляет комплекс наук. Кроме трех главных разделов, выделяются крупные разделы, находя­щиеся на стыке главных. Эта классификация представле­на в виде так называемого «треугольника наук».

Мы несколько упростили оригинальную схему, в част­ности, намеренно не включив в нее, пока что, психоло­гию, которой Б. М. Кедров отводит особое место.

Вполне вероятно, что у Вас возник вопрос: отчего нау­ки о человеке оказались отделенными от наук о природе? Да и любая ли наука о человеке должна рассматриваться как гуманитарная? Ведь человек вполне может быть пред­ставлен как природное существо, наделенное физическим телом, в котором происходят многообразные биохимиче­ские процессы.

Во многом Вы правы. Разумеется, целый ряд наук о че­ловеке (например, анатомия и физиология человека) яв­ляются естественными. Говоря о гуманитарных науках, мы имеем в виду, что они изучают нечто специфичное именно для человека и не поддающееся (или, скажем осторожнее, трудно поддающееся) тем принципам объяс­нения и познания, которые приняты в науках о природе. Если изменения, происходящие с природными объекта­ми, зависят не от воли самих объектов (воля, как принято считать, присуща только человеку), то человек, по выра­жению С. Л. Рубинштейна, является центром перестройки бытия, то есть субъектом. Камень скатывается с горы не потому, что хочет того — на него действуют внешние силы.

Разумеется, на человека также действуют внешние силы, но его активность определяется не только (и часто не столько) ими, но его внутренней позицией, его ценностя­ми, стремлениями, мировоззрением, видением жизненной перспективы; иными словами, человек — самодетерминиру­ющееся существо, то есть человек сам определяет свою жизнь.

Изучение сообществ животных не дает адекватного понимания жизни человеческого общества (хотя попытки проводить аналогии существовали). Понимание человека как особого явления, по сути своей принципиально отлич­ного от животного, требует и особого подхода к его изуче­нию. Если при изучении природы можно попытаться вос­произвести в лабораторных условиях некоторые ее фраг­менты — в том смысле, что возможно моделирование си­туаций воздействия на объект некоторых внешних факто­ров, и изменения, происходящие с объектом вследствие этого, считать аналогом того, что реально происходит в природе, — то применительно к человеку подобного ока­зывается, как минимум, недостаточно, а в некоторых гу­манитарных науках такое воспроизведение вообще невоз­можно — например, в истории. Если при изучении при­родных явлений уместно «изымать» из природы отдельные фрагменты для исследований, то человек как сложнейшее единое духовно-телесное существо должен в идеале рас­сматриваться во всем многообразии его индивидуального и

общественного бытия — что, разумеется, чрезвычайно сложно, но как направление размышлений и исследова­ний может быть задано.

Таким образом, можно говорить не только о естествен­ных и гуманитарных науках, различаемых по объекту: можно говорить о двух различных подходах, двух способах научного мышления — естественнонаучном и гуманитарном. Как Вы несколько позже увидите, к психологии это имеет самое непосредственное отношение.

Наряду с классификацией наук по объекту возможны другие способы их различения. Например, принято по­дразделение наук на фундаментальные и прикладные.

Фундаментальными (иногда их называют «чистыми») считаются науки, познающие мир безотносительно к тому, насколько возможно практическое использование получаемых знаний.

Прикладные науки, напротив, ориентированы на прак­тику, применяя к ней знания, полученные в фундамента­льных науках, и служат непосредственным нуждам обще­ства.

Итак, мы кратко обсудили, что такое наука и каковы ее основные разновидности. Теперь можно обсудить, что та­кое психология как наука.

Для этого нужно рассмотреть следующие вопросы:

1. Что является объектом и предметом психологии?

2. Каково ее место в системе наук?

3. Какова ее структура?

4. Какими методами она располагает?

Ответы на эти вопросы, собственно, и будут введением в психологию как науку и помогут нам рассмотреть деятель­ность профессионального психолога как ученого-исследо­вателя.

2. Психология как наука Предмет и объект психологии как науки

Что является объектом и предметом психологии? Ка­залось бы, с ответом на этот вопрос сложностей быть не должно, однако это не так.

В дословном переводе, как мы уже говорили, психоло­гия — наука о душе (от греческого psyche — душа и logo учение, наука). Если душа — объект психологии, то мы сталкиваемся с рядом трудноразрешимых проблем.

Во-первых: что такое душа? Если это — некоторая ме­тафора, позволяющая нам объяснить, скажем, человече­скую активность, особенности переживаний, мышления и др., то она не может быть объектом психологии, оказыва­ясь лишь понятием, облегчающим наши рассуждения че­рез апелляцию не вполне понятно к чему. «Почему чело­век мыслит?» — задаемся мы вопросом и отвечаем: «Пото­му что у него есть душа»; а могли бы сказать: «Так захотела природа» или просто: «Так получилось». В этом случае «душа» выступила бы как объяснительный принцип (все равно нуждающийся в дополнительном обсуждении), но не как объект науки.

Подойдем к этому с другой стороны и зададимся во­просом: а существует ли душа как реальность? Ведь лишь признание ее объективности может сделать ее объектом науки.

Ответа на этот вопрос, как вы понимаете, нет. Сущест­вование души несомненно для одних и условно для других. Скажем так: если душа существует, то непосредственно увидеть, «ухватить», измерить ее невозможно; невозмож­но и экспериментировать с ней. В этом — одна из специ­фических особенностей психологии как науки: если в ре­лигии или искусстве можно рассуждать о душе без всяких оговорок, то наука, указывая на ее существование как са­мостоятельной реальности, должна это существование до­казать или обосновать. А душа, повторим, эмпирически неуловима: мы можем наблюдать поведение, слушать и фиксировать речь, анализировать продукты творчества, оценивать успешность деятельности и т. д. — но все это не душа, а в лучшем случае проявления.

Если вместо «душа» мы будем говорить «психика» (имея при этом в виду особую форму отражения мира, присущую высокоорганизованным существам), то поло­жение в этом отношении существенно не изменится: пси­хика также «ускользает» от непосредственного исследова­ния, как и душа, и доказать ее существование как самосто­ятельной реальности так же сложно.

Можно попытаться подойти к вопросу об объекте пси­хологии иначе, оценить, что именно — неорганическая, органическая природа, общество, мышление (см. «треуго­льник наук») может выступить в качестве такового; однако

оказывается, что без обсуждения того, что такое «душа» или «психика», ответ невозможен — нужно иметь крите­рии «одушевленности» (и, кстати, существуют мыслители, считающие одушевленным весь мир!)

Казалось бы, вывод неутешителен. Означает ли ска­занное, что у психологии нет объекта, или же, что почти то же самое, этот объект предельно неопределен?

По-видимому, не совсем так. Ведь для нас несомненно (или, как говорят, «нам

Петровский Артур Владимирович — доктор психологических наук, про­фессор, академик РАО, долгие годы был ее президентом. Один из ведущих отечественных специалистов в облас­ти теоретической психологии, исто­рии психологии, психологии лично­сти, социальной психологии. Автор и редактор многих учебников по психо­логии.

дано»), что в нас живут образы, чувства, пережи­вания; что есть некото­рая особенная реаль­ность, отличная от той, которую мы восприни­маем как внешнюю.

Воспользуемся обра­зом А. В. Петровского; есть солнце — и есть моя мысль о солнце; есть пережива­ние радости при появлении солнца, да и то, как я вижу солнце — образ солнца во мне — это ведь не само солнце, а нечто особенное. Есть я, человек, и есть мое представле­ние о самом себе, мое отношение к самому себе.

Во мне живут желания, чувства, эмоции, побуждающие меня к деятельности; я могу представить себе то, чего ни­когда не видел; я могу вспомнить то, что давно уже исчезло из моей жизни. Иными словами, есть мир (в том числе и другие люди, и я сам), и есть то, как этот мир живет во мне и других людях — в образах, мыслях, отношениях, то есть мир психических явлений, субъективная реальность.(Это не означает, что психология изучает только индивидуальную психическую реальность — хотя первоначально именно она составляла предмет психологии. Несколько позже вы узна­ете, в частности, о социальной психологии и др.)

Все это, повторим, для нас достаточно очевидно; а коль скоро эта субъективная реальность существует, то можно попытаться понять, что она собой представляет, как возникает, развивается, умирает, в чем проявляется, что определяет ее существование и как это происходит. Субъективная реальность у каждого своя, если же предпо­ложить, что она формируется по единым основным прин­ципам, то можно постараться их обнаружить, то есть открыть закономерности, которым следует ее развитие и су­ществование.

Быть может, для анализа этой реальности достаточно взгляда «внутрь себя»? Одно время психологи примерно так и полагали, пытаясь понять психические явления че­рез специально организованное самонаблюдение (инт­роспекцию) и отчеты о его результатах, — то есть психоло­ги пытались наблюдать за собственными переживаниями, образами, мыслями, их взаимосвязью, соединением, по­явлением, исчезновением. На этом пути были получены важные данные, но оказалось, что этого недостаточно — ведь в самом себе наблюдать и оценить можно лишь