Три типа приема и передачи информации

 

...Не может не быть позорным бессилие помочь себе словом, так как пользование словом более свойственно человеческой природе, чем пользование телом.

Аристотель

 

Для чего человек говорит? Для чего ему дан аппарат, который уме­ет производить речевой поток или текст? Для того, чтобы передавать информацию. Передача информации — универсальное назначение лю­бой речи. Язык устроен таким образом, что за потоком звуков или букв стоит некоторый смысл. Набор (даже речевых) звуков, за которым не стоит смысл, не является ни речью, ни текстом. А является текстом только то, за чем стоит смысл, передаваемый, с одной стороны, и понятый, с другой стороны. Более того, если текст понятен передающему (говоря­щему) и непонятен принимающему (слушающему или читающему), то он тоже, в строгом смысле слова, текстом не является. Например, "Anawasifu watoto wa wageni wangu" (cyax.) — "Он хвалит детей моих гостей" — для многих русскоязычных людей не является текстом, по­тому что он непонятен и не может быть понятен, так как им неизвестен язык суахили, на котором он написан. Языковая способность (competence) дана человеку для познания естественного языка и коммуникации на этом языке. Сама структура естественного языка, а это структура зна­ковая (естественный язык — это семиотическая система), для передачи информации как таковой является оптимальной. Человек использует естественный язык с двумя целями: не только передать информацию, но еще и понять мир. Следовательно, язык существует также как средство познания. Что такое познание? Познание может быть терминологичес­ки определено как прием информации (хотя это и неточный аналог). В этом случае можно сказать, что естественный язык дан человеку для приема и передачи информации. Однако функции приема и передачи информации принадлежат мышлению. Именно мышление занимается исключительно приемом, переработкой и передачей информации. В та­ком понимании язык и мышление начинают восприниматься как еди­ная сущность. На протяжении долгого времени лингвистика как наука в известной степени отождествляла эти понятия. Опубликовано множе­ство книг и статей, в названии которых одновременно присутствуют слова язык и мышление, а в самом тексте доказывается двуединая сущ­ность этого объекта (в частности, знаменитая книга основателя веду­щей лингвистической концепции XX века — теории трансформацион­ных порождающих грамматик — Н. Хомского, которая так и называет­ся: "Язык и мышление", являющаяся фундаментальной для развития со­временной науки о языке; см. гл. "Демонстрация по аналогии").

Естественный язык долгое время считался идеальной моделью для мыслительной функции. Интеллектуальная деятельность и язык проецируются друг на друга и создают единую сущность — это идея, за кото­рую лингвистика держалась до самых последних лет.

Когда говорят "идеальная модель" (или "идеальный аппарат"), разумно задать вопрос: "А с чем ее сравнивают, чтобы сделать заключе­ние о том, что она самая лучшая?" Ведь обычно для признания преиму­щества некоторого объекта его сравнивают с другими объектами. Та­кова обычная практика получения результата через сравнение. Этот привычный способ оценки объектов окружающего мира, тем не менее, ока­зывается не единственным, и наука XX века подошла к пониманию того, что существуют такие объекты, идеальная сущность которых не долж­на доказываться через сравнение. Дело не в том, что "идеальность" этих объектов недоказуема, а просто восприятие их как идеальных должно лежать в основе теории, входить в ее аксиоматику. Эта мысль от­нюдь не лингвистического происхождения, это концептуальное заво­евание естественных наук.

Интересно, что на бытовом уровне это положение многим понят­но. Приведем достоверный пример. Один молодой человек посмотрел фильм Анджея Вайды "Пепел", в котором снималась замечательная польская актриса Беата Тышкевич, обладавшая замечательной кра­сотой, и решил поделиться своими впечатлениями с другом:

— Я вчера посмотрел фильм и увидел самую красивую женщину в мире.

— А ты что, со всеми сравнивал? Как ты можешь говорить, что она самая красивая женщина в мире, если основную массу женщин ты про­сто не видел?

— Она — самая красивая, потому что красивее быть невозможно. Зачем сравнивать?

Подобные рассуждения неформальны и недоказуемы, их можно не принимать, но их методологическая правомерность апробирована сегодняшней наукой. На основе постулатов такого типа уже достигнуто немало научных результатов.

Итак, бывают априори идеальные структуры. В случае когда мы говорим о естественном языке, это не структура, а класс структур (т.е. множество), которые для определенной цели (коммуникативной) изна­чально воспринимаются как идеальные. Этот класс структур — все ес­тественные языки, существующие на нашей планете. Важно понять, что не бывает языков более сложных и менее сложных, более выразитель­ных и менее выразительных, не бывает языков лучших и худших — на любом естественном языке можно выразить самую глубокую мысль. (Это научно обоснованное положение, в частности, лишает расистскую кон­цепцию теоретического фундамента.) Другое дело, что языки значитель­но отличаются своей структурой: одни усложнены в блоке лексики, дру­гие — в блоке грамматики. Если в одном языке (например, английском) для обозначения некоторого объекта существует термин, а в другом язы­ке (например, языке папуасов) термина нет, то это не значит, что нельзя выразить данное значение, — оно будет выражено описательно многи­ми словами, объясняющими смысл этого термина, но мысль все равно будет доведена до слушателя достаточно адекватно.

Признавая естественные языки изначально идеальными коммуникативными структурами, тем не менее разумно задаться вопросом, все­гда ли прием и передача информации как функции мыслительной деятельности происходят средствами естественного языка, или у человека существуют еще и другие возможности. (Имеется в виду, конечно, не семиотическая система BL, так как она сопровождает речь, т.е. естественный язык.)

Оказывается, что прием и передача информации могут быть осуществлены, кроме ЕЯ, как минимум еще двумя способами, соответствую­щими двум интеллектуальным возможностям человека: образному мыш­лению и сенсорике. Образное мышление — восприятие мира в виде кар­тинки. Художественное полотно или скульптура — это тоже текст (прав­да, особого свойства), несущий немалую информационную нагрузку. Мышление зрительными образами знакомо каждому человеку, напри­мер, когда он вспоминает эпизод из своей жизни не расчлененный сло­весно, а зафиксированный сознанием в виде фотографии.

Под сенсорикой понимается биоэнергетический способ обмена информацией, при котором человек ничего не говорит и ничего не демонстрирует (он, вообще, может быть ненаблюдаем), но при этом передает информацию, и она воспринимается коммуникантами.

Таким образом, при более глубоком анализе становится очевидным, что от природы люди наделены тремя разными формами мышления: ЕЯ, образным мышлением и сенсорным мышлением.

Как работает естественный язык в своей речевой, коммуникатив­ной функции, мы наблюдаем постоянно: выстраивается линейно упоря­доченный текст, где за одним словом следует другое, каждое из слов имеет свое значение, вместе создавая суммарный смысл (правда, эта сум­ма условная, она не является результатом простого сложения всех со­ставляющих элементов).

Как функционирует образное мышление, на котором основано, в частности, изобразительное искусство? Восприятие мира осуществля­ется нерасчлененно, а единой картинкой. Живописное полотно как ли­нейный текст читать невозможно, его нельзя расчленить на элементы, оно воспринимается целиком. Человек не получает больше информации при переходе, скажем, от левой части картины к правой, но он по­лучает все больше информации, продолжительно рассматривая все по­лотно. Значит, по сравнению с естественным языком это принципиально иная форма восприятия. Нерасчлененные картины могут в некоторых видах искусства образовывать линейную последовательность (ки­нематограф, комиксы и др.), но важно понять, что элементами такой последовательности всегда являются комплексные, совокупные образы.

Надо сказать, что есть люди, которые наделены образным мышле­нием в гораздо большей степени, чем другие. Ребенок подчас удивляет своих родителей непривычной реакцией на обычные вопросы.

— Как ты себя чувствуешь?

— Я тебе сейчас нарисую.

 

— Тебе нравится эта собачка?

— Я сейчас слеплю.

 

— Что тебе папа сегодня подарил?

— Ой, я тебе покажу.

Естественная попытка войти с таким ребенком в речевую коммуникацию наталкивается на очевидное преобладание образного мышления над речевым. Этот феномен, с одной стороны, врожденный, а с другой стороны, видимо, ненаследуемый, что доказывается известным фактом: у великих художников редко рождаются дети, просто хорошо рисую­щие. Интересно, что профессиональными художниками-педагогами спо­собности к живописи человека определяются словами: "У него (нее) хороший глаз, он (она) умеет видеть". Что означает "иметь хороший глаз"? Это способность увидеть в картине больше, чем видят другие люди, и способность передать через нерасчлененную структуру информации больше, чем умеют другие. Таким образом, живопись и рисунок — это отнюдь не умение нарисовать, скажем, лошадь. Это — умение выразить сложный, глубокий смысл зримым способом вместо словесного. Это отличие носит, конечно, принципиальный характер. В трилогии "Хрис­тос и Антихрист" Д.С. Мережковский вкладывает в уста Леонардо да Винчи такие слова: "Глаз дает человеку более совершенное знание при­роды, чем ухо. Виденное достовернее слышанного... В словесном опи­сании — только ряд отдельных образов, следующих один за другим; в картине же все образы, все краски являются вместе, сливаясь в одно, подобно звукам в созвучии..." Люди с развитым образным мышлением воспринимают мир иначе, чем люди с преобладанием мыслительной языковой функции.

Говоря о сенсорном мышлении, следует заметить, что сама пробле­ма дискредитирована большим количеством случаев профанации. К сожалению, существует много людей, которые посредством простого жульничества выдают ничто за сенсорное воздействие, и это очень повредило научному исследованию биосенсорики. Тем не менее способ приема и передачи информации без помощи известных науке анализаторов, бе­зусловно, существует.

Основу этого феномена следует искать, видимо, на самом глубо­ком, "клеточном" уровне. Оказывается, что лишенная зачатков нервной системы и каких-либо рецепторов клетка способна демонстрировать явление, которое проявляется в ясновидении, прогностике, ретрос­пекции, — оно получило название "клеточной телепатии". В 1965 году в лаборатории академика В. Казначеева в Новосибирске начались опы­ты по коммуникации между изолированными клетками. Принципиальная схема их очень проста. В два прозрачных, герметически закры­тых кварцевых шара помещаются одинаковые одноклеточные куль­туры. Между ними нет никакого контакта, ни биологического, ни хи­мического, ни физического. Они лишь "видят" друг друга. В первый шар вводится болезнетворный вирус, в результате чего клетки погиба­ют. И тут обнаруживается поразительная вещь: клетки в соседнем шаре тоже заболевают и погибают, хотя возможность случайного переноса вируса исключена. Если у второго шара с погибшей культурой поста­вить третий со здоровыми клетками, последних, в свою очередь, постиг­нет та же участь. В ходе опытов была создана целая линия из 50 шаров, и цепная реакция шаг за шагом охватила ее всю. Этот процесс можно продолжать до бесконечности, но результат будет один и тот же. Воз­никает вопрос: что же является причиной гибели клеток, если матери­альный субъект — вирус — надежно изолирован в первом шаре? Ответ возможен только один: "смертельная" информация. Но тогда как она передается? Ведь у клетки нет оптических рецепторов, чтобы получить ее в прозрачном шаре, а все остальные, известные нам каналы воспри­ятия информации в данном случае исключены. Значит, ее передача мо­жет происходить лишь через биополе, которое генерирует даже отдель­ная клетка, не говоря уже о любом живом организме. "Изучая поведе­ние клеток, механизм их воспроизводства, влияние, которое они ока­зывают друг на друга при отсутствии какого-либо контакта, за ис­ключением "визуального", мы пришли к мысли, проведя тысячи опы­тов, что подлинная природа живых организмов проявляется в их вза­имном влиянии, а не в изолированной жизни, — подчеркивает В. Казначеев. — Мы должны были признать существование биополей. Наши работы подтвердили также гипотезу, согласно которой, помимо живых клеток, существует "космическая" жизнь. Интересно, что наличие по­лей является не только свойством, но и необходимым условием суще­ствования живого человеческого организма: в камере магнитной изоляции человек может находиться не более 30 минут, после чего в мозгу начинаются необратимые изменения. Причина, видимо, кроется в том, что на протяжении четырех миллиардов лет живая материя никогда не находилась в состоянии изоляции от магнитных полей, которые стали необходимым условием ее сохранения и развития.

Доказана возможность бесконтактного информационного воздействия человека на жизнедеятельность биологических объектов разного уровня организации: клеток, микроорганизмов, животных и людей. Когда экстрасенс подносит руки к пробирке с одноклеточными организма­ми, в микроскоп бывает видно, как одноклеточные начинают букваль­но метаться вверх-вниз по пробирке и лишь через час возвращаются в прежнее состояние. На основе этого опыта разработан достоверный способ оценки экстрасенсорных способностей людей, с помощью ко­торого легко определяются лжецелители.

При мысленной стимулирующей установке экстрасенса на рост микроорганизмы развиваются в несколько раз интенсивнее, при установке на угнетение жизнедеятельность снижается в среднем на треть. Опыты на животных показывают, что, например, искусственно вызванное вос­паление лап у белых крыс проходит в три раза быстрее, чем у конт­рольных, если в течение двух недель экстрасенс проводит несколько се­ансов лечебного облучения. Поскольку какое-либо внушение или само­внушение в данных экспериментах исключается, единственным факто­ром может быть воздействие биологической энергии, генерируемой че­ловеком и несущей информацию о происходящих в мозгу процессах. Причем, скорее всего, она отлична от всех известных видов энергии, ибо влияет и на неживые объекты. Обращаясь к скептикам, следует ска­зать, что, как советовал известный физиолог Клод Бернар, "когда по­падается факт, противоречащий господствующей теории, нужно при­знать факт и отвергнуть теорию".

Сегодня стало понятно, что биосенсорное воздействие можно моделировать и ему можно научиться. Действительно, существуют цент­ры, которые развивают каждый тип приема и передачи информации, и сенсорику тоже. Сенсорика — это и телекинез, и телепатия, и собствен­но парапсихологические явления. Например, случаи, когда человек, входя в особое состояние, которое называется трансом, видит картину преступления, при котором он не присутствовал, но получил об этом информацию. Каким способом — ни один человек не может объяснить (все объяснения, как правило, малоубедительны). Но важно понять, что не вообще не может, а на естественном языке не может, а нарисо­вать иногда может (это объясняет тот факт, что многие биоэнергетики — прекрасные художники). Это положение дает основание для научной гипотезы. Речь идет о том, что рассмотренные три способа приема и передачи информации находятся в неодинаковом взаимодействии друг с другом. Естественный язык реализуется посредством речевого аппа­рата и слухового анализатора, которые локализованы выше шеи. Об­разное мышление в основном связано со зрительным анализатором, но, кроме того, в канале передачи информации задействованы руки, кото­рые лепят и рисуют. При биосенсорном воздействии анализатором, ви­димо, является все человеческое тело. "Меня как художника прежде все­го привлекает настроение, которое трудно облекается в слова, но кото­рое чувствуют кожей спины", — написал художник-постановщик пье­сы А.П. Чехова "Вишневый сад" в Драматическом театре Санкт-Петер­бурга (1994). Может быть, в этом тексте не следует искать метафору.

Нет никаких оснований предполагать, что информация в этих слу­чаях принимается непосредственно мозгом. Очень распространен спо­соб передачи информации через наложение рук. Локализация участков человеческого тела, которые задействованы в приеме и передаче информации средствами естественного языка, образного мышления и биосенсорики, совершенно неодинакова; при этом образное мышление приближено к естественному языку, а биосенсорика — к образному мышлению. Удаленность же биосенсорики от естественного языка так велика, что одно даже не может быть объяснено через другое.

Научное рассмотрение проблемы соотношения мыслительных ти­пов находится в стадии становления. Этим будет заниматься наука XXI века. Поэтому предлагаемые ниже положения носят в известной мере гипотетический характер.

1. У каждого человека от природы существуют все три типа мышления.

2. У разных людей по отношению друг к другу эти типы распреде­лены в процентном отношении неодинаково.

3. Значительный приоритет одного мыслительного типа у человека приводит к редукции двух других.

Если понаблюдать за людьми, которые профессионально занима­ются, скажем, изобразительным искусством, становится заметно, что многие художники умеют хорошо говорить и даже на нескольких язы­ках, но им это не очень интересно делать. Этим людям, как правило, с трудом даются процедуры строгих логических переходов (они линей­ны!), поэтому в школьные годы они обычно плохо справляются с такой дисциплиной, как алгебра.

Люди, обладающие сильными сенсорными данными, также редко бывают очень разговорчивы: они не испытывают в этом потребности.

4. Все типы мышления развиваемы, врожденное распределение их неявляется постоянным на протяжении жизни, возможна тенденция к смещению. Это распределение — не статичная структура, оно может быть зафиксировано только в единицу времени. Конечно, вся челове­ческая жизнь есть развитие его мыслительных способностей, но это не происходит стихийно. Если не стимулировать развитие, наступает процесс деградации. Более того, любая мыслительная форма подлежит уничтожению при неиспользовании, что хорошо доказывается случаями "Маугли", при которых даже одногодичный выход из человеческой комму­никации не позволяет впоследствии восстановить речь, несмотря на кол­лективные усилия психологов, лингвистов, логопедов, врачей. Пораже­ние наступает в течение короткого времени бездействия: речевая спо­собность оказывается полностью утерянной.

Предположим, человек от природы наделен сильным образным мышлением, но в силу обстоятельств не стимулировал его развитие, например не занимался искусством. (Следует заметить, что не каждый вид искусства способствует развитию образного мышления, например музыка, которая, как и речь, представляет собой линейную структуру; а вот занятия живописью, скульптурой и архитектурой поднимают уро­вень образности восприятия мира.) Его учили языкам и математике, пе­реориентируя на первый мыслительный тип, — редукция образного мышления обязательно произойдет, хотя поначалу он даже иностран­ные языки будет воспринимать образно (запечатлевать в своей памяти тексты как фотографии). Существуют понятия "тренированность орга­на" и "нетренированность органа". Если вы не тренируете какой-то орган, он атрофируется. Нет причин предполагать, что с мышлением дело обстоит по-другому.

Рассмотренная закономерность носит общий характер. Если же мы хотим прогнозировать результат развития одного человека, следует учитывать его врожденное распределение всех трех типов мышления. Например, у двух людей (А и В) оно может быть таким:

 

Вид мышления	Распределение, %
	А	В
Речевое
Образное
Сенсорное

 

В результате неблагоприятного развития у А образное мышление может редуцироваться до ничтожно малых размеров, у В редукция бу­дет меньшей, так как очень высок стартовый процент (80%). Когда мы имеем дело с общими правилами, следует помнить, что они в разной мере справедливы для разных людей: для одного человека это правиль­но, для другого — отчасти правильно, для третьего — может оказаться сомнительным. Наука о человеке (а люди все разные) имеет вероятност­ную природу, и ни одно заключение не может считаться абсолютным.

Можно ли говорить о гармоническом сочетании мыслительных ти­пов человека, например естественного языка и образного мышления у поэтов? В семиотике (науке о знаковых системах) есть положение о том, что гармония достижима только в рамках одной определенной систе­мы, так как только в ней знаки приобретают свое значение; вне конк­ретной системы они бессмысленны. Система должна быть использована предельно эффективно, в этой эффективности — залог гармонии. Это распространенная точка зрения, которая сохраняется прежде всего по­тому, что нет серьезных исследований, которые бы показывали, какой эффект достигается совместной работой нескольких знаковых систем. Например, совмещение спектакля и авторского текста (романа), по ко­торому поставлен спектакль (роман — языковой способ передачи ин­формации, спектакль — преимущественно образный). Дополняют они друг друга или мешают друг другу? Из опыта работы режиссеров изве­стно, что авторский текст (если это художественное произведение) им, как правило, мешает, они создают новое самостоятельное произведе­ние другими средствами. Сама идея аналогии оказывается неправомер­ной. Такие свидетельства говорят о том, что одна знаковая система "ме­шает" другой. Исследования в области таких сложных знаковых сис­тем, как искусство, очень трудоемки, и наука сегодня находится скорее на стадии постановки задач. (Значительным вкладом в данную пробле­му являются работы Ю.М. Лотмана, связанные с культурологией и се­миотикой.)

5. Не исключено, что соотношение трех мыслительных типов в известной мере связано с расовыми особенностями, не цивилизационными, а именно расовыми. Разумно предположить, что естественный язык как наиболее ярко выраженная форма мыслительной деятельности есть привилегия белой расы, для которой (это очевидно) речь является приоритетным над всеми остальными способом передачи и приема информации. А так как история человечества последнего тысячелетия в значительной степени "подавлена" культурой белых, то и мысль о том, что естественный язык есть единственная и оптимальная мыслительная сис­тема, получила тотальное распространение. Это связано исключитель­но с культурологическим авторитетом белой расы.

Желтой расе преимущественно свойственно образное мышление, что косвенно доказывается и письменностью (иероглифика представляет собой особый вид рисунков), и специфическим совмещением в культур­ной традиции любого вида искусства (например, поэзии) с визуальным рядом (рисунком). Европейцы сетуют на значительные коммуникатив­ные трудности, связанные с отсутствием взаимопонимания между ними и, скажем, японцами, что препятствует даже контактам в такой универ­сальной сфере, как бизнес. Считается, что японцы очень скрытны и ред­ко делятся сокровенной информацией с иностранцами. А может быть, все дело в том, что привычный для нас речевой способ труден (и стра­нен!) для них, а зримые образы-символы (камни, цветы, жесты), так ха­рактерные на Востоке, не понимаем мы, европейцы?

Малоизученная культура черной расы загадала исследователям не­мало загадок. Например, как на многие сотни километров в непрохо­димых джунглях передается информация от одного племени к другому? Почему вождь всегда экстрасенс? Как аборигены узнают о белых миссионерах много больше того, что те им рассказывают? Можно предпо­ложить, что биосенсорный способ приема и передачи информации ха­рактерен для черной расы более, чем для других. Безусловно, это толь­ко гипотеза, но такая, о которой следует задуматься ученым.

Приоритет неодинаковых типов мышления у разных людей имеет огромное значение для практики общения. Когда вы входите в речевую коммуникацию с другим человеком (приватную, деловую, официаль­ную), следует не только провести сложный психологический анализ его личности, но и составить представление о том, какой тип мышле­ния в нем преобладает, и попытаться "подыграть" ему на этом уров­не. Так как основная коммуникативная позиция — это позиция слу­шающего, говорящий должен подстраиваться под него не только в личностном отношении и в отношении приоритета в аргументации, но и в отношении этого распределения. Представьте себе, что вы си­дите в ресторане за столиком с человеком, который вам нравится и на которого вы хотите произвести впечатление. Вы хотите передать ему свое эмоциональное состояние и в течение всего вечера говорите. А это человек с ярко выраженной сенсорикой, прекрасный приемник, остро чувствующий другого человека без слов[1].

Безусловно, никакой эмоциональной цели, которая вами в этой ситуации поставлена, вы достичь не сможете. Лучше помолчать, глядя друг на друга (в риторике это называется "держать паузу"). Эта процедура очень трудна для людей, наделенных развитым речевым мышлением, но в этом случае паузу все же надо держать, обмениваясь лишь незначи­тельными репликами. А если перед вами художник и вы рассказываете ему о том, как были во Флоренции и любовались "Давидом" Микеланджело и что эта гениальная скульптура собой представляет, а он, буду­чи профессионалом, вообще не понимает, как произведение искусства можно объяснить, то, скорее всего, вы вызовете в своем собеседнике только раздражение! Лучше покажите ему фотографию скульптуры, и ассоциации в его сознании возникнут сами. Два человека, наделенных сильным образным мышлением, могут провести вечер, передавая друг другу рисунки-экспромты, сделанные на салфетках, и получить от та­кого общения большое удовольствие. (В какой-то степени это касается и общения глухонемых. Несмотря на то, что язык глухонемых линеен и является аналогом естественного языка, смысл слов передается не зву­ками, а жестами, принимающими же информацию анализаторами яв­ляются глаза, и поэтому известное смещение в сторону образного мыш­ления можно предположить). Нередко встречаются люди, с трудом пе­реносящие многословие: если их о чем-нибудь попросить пятью слова­ми — они наверняка это сделают, десятью — они подумают, а двадцатью — не сделают вообще. Вы только начинаете говорить и вдруг слы­шите в ответ: "Я все уже понял, не надо продолжать". Если же вы проводите вечер с человеком, обладающим выраженным речевым мышлением, и застенчиво молчите, кивая головой в ответ на его рассказы, — коммуникативная цель также вряд ли будет достигнута.

Рассмотренные примеры речевой коммуникации основаны на неравенстве распределения типов мышления в психике одного человека. Если предварительно (а при невозможности — по ходу беседы) не проанализировать вашего речевого партнера с этой точки зрения, коммуникативный провал неминуем. Это чисто психологический аспект.

 

Часть II

ЦЕЛЕВЫЕ УСТАНОВКИ РЕЧИ

 

Глава 5

РИТУАЛЬНАЯ РЕЧЬ

 

К общественности (особенно государству и культу) мудрец должен относиться дружественно, но сдержанно.

Эпикур

 

В любом речевом акте, как уже говорилось, происходит передача информации. Естественный ответ на вопрос, для чего человек говорит: "Для того, чтобы передать информацию", — является тавтологией, и как любая тавтология, этот ответ неконструктивен. Напрашивается дру­гой вопрос: "А для чего человек передает информацию?" Анализ целе­вых установок речи есть анализ того, почему этот человек передает данную информацию именно этим людям именно в это время.

Попытаемся проанализировать речевое поведение человека с мо­мента, когда он просыпается. Обычно говорят: "Доброе утро!" Или: "Здравствуйте!" Так как человек ничего не делает просто так, каждый его поступок мотивирован, и речевой поступок тоже, следует проана­лизировать, для чего мы здороваемся. Очевидно, что не для осознанно­го пожелания добра (в русской традиции — доброй, т.е. хорошей по­годы) или здоровья ("здравствуйте" — это императив от глагола "здравствовать"), так как мы здороваемся и с теми людьми, к кото­рым относимся недоброжелательно. Рассмотренный смысл не вклады­вается обычно в приветствие. Человек здоровается потому, что так принято, и если он этого не сделает, то вызовет к себе негативное от­ношение со стороны людей, которые его окружают.

В каждой цивилизации в любую историческую единицу времени существует специальная система обрядов (или ритуалов), которые навязывают человеку определенное поведение в определенных условиях. Это система "правил игры", которые приняты среди данной группы людей. (Аналогично, играя в преферанс, следует соблюдать правила, иначе вас выведут из круга.) Все правила, выработанные человечеством, делятся на две группы: 1) законодательство и 2) этикет. Первая группа правил — правила запрещающие, т.е. те, которые накладывают запрет на деятель­ность определенного типа; вторая группа — правила предписывающие, т.е. те, которые рекомендуют в определенной ситуации совершать или не совершать какие-то поступки. Правила законодательства и этикета выработаны человечеством для удобства и регламентации совместного бытия. Почему люди, как члены сообщества, обычно пытаются им следовать? Потому что в противном случае сообщество попытается освободиться от нарушителя (ср. "outlaw" (англ.) — разбойник, этимологичес­ки "out" — "вне", "law" — "закон", т.е. "вне закона"). При невыполне­нии правил законодательства человека из сообщества перемещают и тер­риториально, и духовно в другое человеческое пространство (ссылка, тюрьма и т.д.). При нарушении правил этикета человек никуда физи­чески не перемещается, происходит другой процесс: люди вокруг него исчезают сами. Попробуйте в течение трех или четырех дней ни с кем не поздороваться и вы останетесь в одиночестве. Оказывается, что выход из человеческого пространства, в которое любой индивидуум помещен, для него критичен, это приводит к состоянию глубокой депрессии, нер­вного стресса. Почему? Потому что человек рожден на свет эгоцентриком. Он воспринимает мир как нечто, функционирующее вокруг него. Он в конечном итоге работает только на себя, и как производное от этой деятельности, работает на других. Например, накопление капита­ла человеком осуществляется для того, чтобы стать богатым самому и сделать богатой свою семью, а благодаря этому развивается общество, совершенствуется экономика и т.д. Но можно ли быть эгоцентриком, если вокруг никого нет? Можно ли, вообще, говорить о категории эго­центризма (эгоизма) на острове, где живет один человек? Диалектичес­кое представление о мире приводит к пониманию того, что человек мо­жет быть эгоистом, только если вокруг него есть другие люди. Он "выдвигается" на некотором человеческом пространстве, и если этого про­странства нет, нет и психологической основы для такого выдвижения. И человек с его врожденной эгоистической сущностью как бы теряет почву под ногами, и ему нечего больше делать, потому что вся его деятельность связана с внутренней конкуренцией с другими людьми. Эта конкуренция есть источник его совершенствования и совершенствова­ния всех людей, т.е. каждого по отдельности и всего общества в целом. Таким образом, человек может быть эгоцентриком, только если он член общества. Это парадокс, но парадокс диалектический. Перемещаясь в другое человеческое пространство, он это пространство вокруг себя должен заново формировать. Труд это нелегкий, многолетний и часто неблагодарный. Это одна из причин, по которой эмигрант, как прави­ло, ощущает психологический дискомфорт: оказываясь в другой че­ловеческой среде, ему требуется много времени и сил, чтобы добиться возможности в этой среде выступать как особая личность. Среди на­ших эмигрантов очень распространенной является такая реплика: "Я раньше думал, что лаборатория, в которой я работал в Москве, со­стоит из глупцов и доносчиков, а теперь я по ним почему-то скучаю". Эта фраза означает не переоценку ценностей и вовсе не то, что эти люди спустя какое-то время кажутся лучше, чем казались раньше. Нет, он скучает по тому человеческому пространству, где был сформиро­ван как личность и научился выдвигаться, кого-то опережая. Теперь все надо делать заново, а это очень тяжело. Интуитивное, внутреннее понимание этой драмы (а это, безусловно, драма) заставляет челове­ка играть по тем правилам, которые навязывает ему общество, в ко­тором он родился и вырос. Вне всякого сомнения, человек рождается без знания законодательства и этикета, но он открыт для этого зна­ния, и с первых же дней его жизни родители, педагоги, окружающие учат его этим правилам. Каждый из нас, конечно, владеет ими, но частично, на необходимом для коммуникации уровне.

Тип речи, к которому относится приветствие, это речь в соответ­ствии с правилами этикета (не законодательства, конечно, — существу­ет очень мало уголовных статей, по которым судили бы за речь, хотя и существуют: статья за клевету, за оскорбление личности, за доведение до самоубийства). А так как понятие этикета соотносимо с понятиями обряда или ритуала (от лат. ritualis — обрядовый, ritus — религиозный обряд), сама речь называется ритуальной.

Ритуальная речь произносится для того, чтобы не выйти из социу­ма, — и в этом ее целевая установка: "Я помню правила игры и по ним играю". Человек, который отвечает на приветствие, делает то же са­мое. Это обмен знаками принадлежности к одному сообществу, т.е. на­поминание о себе как о члене этого сообщества[2].

Так как кроме фиксации индивида как члена сообщества больше никакой информации приветствие не несет, то, следовательно, тексты типа "Доброе утро" потеряли свое непосредственное значение. Это лингвистическое явление носит название десемантизация. "Sēmasía" (греч.) — значение, смысл (от того же корня происходит и слово "се­мантика" — область лингвистики, изучающая смыслы слов и словес­ных конструкций), "де" — латинская приставка со значением движе­ния в обратном направлении. Десемантизация — это распад, умень­шение или редукция смысла. Десемантизация — процесс, в соответ­ствии с которым определенный текст начинает частично или полнос­тью терять свое значение. Само значение существует, его можно най­ти в толковом словаре, можно восстановить в своем сознании, но в речи (в конкретной речевой коммуникации) оно не проявляется. Говорящий это значение (скажем, пожелание добра в первой половине дня) не передает, а слушающий его не воспринимает.

Процесс десемантизации происходит с любым текстом в одной и той же ситуации: когда он часто произносится. Если текст многократно повторяется, он начинает терять свой смысл, а не увеличивать его. И по одно из немногих универсальных коммуникативных правил, кото­рые практически не знают исключений. Например, плакаты советских лет: "Слава КПСС!", "Народ и партия едины!", "Коммунизм — светлое будущее человечества!". Их много раз видели и много раз глазами читали, тем более что они были написаны большими буквами. Кто и ког­да вдумывался в смысл этих текстов? Они были знаками вне смысла, потому что явление десемантизации в полной мере на них распростра­нилось.

Мы уже говорили о том, что феномен антикультуры в СССР, сопровождавшийся в течение 75 лет тем, что огромное количество лож­ных те