Альбус Дамблдор о сказке «Фонтан феи Фортуны»

 

«Фонтан феи Фортуны» неизменно пользуется успехом у читателей. Именно по этой сказке был поставлен единственный за всю историю Хогвартса рождественский спектакль.

 

Бывший в то время преподавателем травологии профессор Герберт Бири[4] страстный поклонник любительского театра, предложил порадовать в Сочельник пре-подавателей и студентов спектаклем по всеми любимой сказке.

 

Я тогда был молод, преподавал трансфигурацию, и мне поручили обеспечить «спецэффекты», в том числе фонтан и миниатюрный холм, на который якобы подни-мутся герои, в то время как холм будет постепенно погружаться и в конце концов со-всем уйдет под сцену.

 

Могу заметить, не хвастаясь, что и Фонтан, и холм добросовестно исполнили свои роли — чего не скажешь, увы, о других участниках спектакля. Не будем сейчас гово-рить о выкрутасах гигантского змея, которого подготовил преподаватель по уходу за магическими существами, профессор Сильванус Кеттлберн; сгубил постановку чело-веческий фактор.

 

Профессор Бири, исполняя обязанности режиссера, совершенно упустил из виду драму, разыгравшуюся у него под самым носом. Он и ведать не ведал, что между сту-денткой и студентом, получившими роли Аматы и рыцаря, до этого происходил ро-ман, и лишь за час до поднятия занавеса «сэр Невезучий» внезапно переключил свое внимание на «Ашу».

 

Достаточно отметить, что наши охотники за удачей так и не добрались до верши-ны холма. Не успел подняться занавес, как «змей» профессора Кеттлберна, оказав-шийся при ближайшем рассмотрении увеличенной с помощью магического заклина-ния огневицей[5], взорвался тучей раскаленных искр и пепла, наполнив Большой зал дымом и обломками декораций. Огневица отложила яйца у подножия холма, и от раскаленной кладки загорелся пол. «Амата» и «Аша» сцепились в ожесточенном по-единке, и даже сам профессор Бири угодил под случайное заклинание. Зрителей срочно пришлось эвакуировать, поскольку пожар, бушевавший на сцене, грозил охва-тить все помещение. Веселье закончилось в больничном крыле, которое его участни-ки заполонили почти целиком, в Большом зале еще несколько месяцев держался за-пах горелой древесины, голова профессора Бири еще не скоро вернулась к своему первоначальному размеру, а профессора Кеттлберна надолго отстранили от занятий [6]. Директор Армандо Диппет строго-настрого запретил на будущее какие-либо по-становки в школе. С тех пор в Хогвартсе не дают театральных представлений, и эта традиция сохраняется и по сей день.

 

Несмотря на оглушительный провал хогвартской постановки, «Фонтан феи Форту-ны» остается, пожалуй, самой популярной из сказок Бидля, хотя есть у нее и против-ники, так же как у «Сказки о Прыгливом горшке». Многие родители требовали изъ-ять ее из школьной библиотеки — в том числе, между прочим, потомок Брута Мал-фоя, входивший одно время в Попечительский совет школы Хогвартс, мистер Люциус

Малфой. Мистер Малфой представил свое требование в письменном виде:

 

На книжные полки Хогвартса не должно допускаться ни одно произведение, документальное или же художественное, в ко-тором шла бы речь о смешанных браках между волшебниками и маглами. Я не желаю, чтобы мой сын, чистокровный волшеб-ник, читал книги, пропагандирующие браки волшебников с ма-глами.

 

Мой отказ изъять книгу из библиотеки поддержало большинство Попечительско-го совета. В ответном письме мистеру Малфою я объяснил причины такого решения:

 

Так называемые чистокровные семьи сохраняют так называе-мую чистоту крови, изгоняя или замалчивая породнившихся с ними маглов и волшебников немагического происхождения. Те-перь они еще и пытаются навязать нам такое же лицемерие, требуя запретить книги, раскрывающие неугодную для прав-ду.

 

На свете нет ни одного волшебника и ни одной волшебницы, в чьих жилах не текла бы какая-то доля магловской крови, по-этому я считаю нелогичным и безнравственным удалять из студенческой библиотеки произведения, в которых упомина-ются смешанные браки[7].

 

С этого обмена письмами началась долгая борьба между мною и мистером Малфо-ем: он добивался моего смещения с поста директора Хогвартса, а я — его смещения с должности приближенного Пожирателя смерти при лорде Волан-де-Морте.

Мохнатое сердце чародея

 

Жил-был на свете чародей — молодой, богатый, талантливый. Заметил он, что его друзья, когда влюбляются, сразу глупеют — начинают чудить, хорохорятся, теряют аппетит и вообще ведут себя несолидно. Молодой чародей решил, что с ним такого не случится, и обратился к Темным искусствам, чтобы стать неуязвимым для любви.

 

Родные, не зная его тайны, посмеивались над холодным и надменным юношей:

 

— Все переменится, когда его очарует какая-нибудь красавица!

 

Шло время, но молодой чародей оставался ко всем равнодушным. Его высокоме-рие поначалу привлекало девушек, многие пускались на всевозможные уловки, лишь бы ему понравиться, но ни одна так и не смогла завоевать его сердце. Чародей торже-ствовал и радовался собственной предусмотрительности.

 

Но вот и первая свежесть юности ушла, ровесники чародея один за другим жени-лись, у них появились дети. Глядя на молодых родителей, чародей только посмеивал-ся:

 

— Должно быть, их сердца усохли и сморщились, изнуренные требованиями вечно хнычущего потомства!

 

И знай нахваливал самого себя за мудрый выбор.

 

Пришло время отцу и матери чародея умереть. Сын не оплакивал стариков, наобо-рот — считал их кончину благом. Оставшись единоличным хозяином замка, он поме-стил величайшее свое сокровище в самое глубокое подземелье и зажил без забот. Це-лая толпа слуг трудилась без устали ради его удобства.

 

Чародей не сомневался, что все завидуют его роскошной и спокойной одинокой жизни. Велика же была его злоба, когда он однажды нечаянно услышал, как двое ла-кеев болтали о своем хозяине.

 

Один из них жалел чародея — хоть тот богат и могуществен, его никто не любит. Второй стал насмехаться над ним — если, мол, у человека столько золота и рос-

 

кошный замок в придачу, не хуже королевского дворца, отчего же он не может найти себе жену?

 

Разговоры слуг жестоко ранили гордость чародея.

 

Он тут же решил непременно жениться, и не на ком-нибудь, а на самой лучшей из девушек. Пусть она будет ослепительно красива, чтобы ни один мужчина не мог пе-ред ней устоять, пусть происходит из семьи чистокровных волшебников, чтобы у них родились магически одаренные дети, и богатством пусть будет равна ему, чтобы жизнь его осталась такой же роскошной, какой была до женитьбы.

 

И за пятьдесят лет не найдешь подобной! Но случилось так, что на другой же день именно такая девушка приехала погостить к родным, что жили по соседству.

 

Она была искусной волшебницей, и золота у нее было немало. При виде ее несрав-ненной красоты у всякого трепетало сердце — у всякого, кроме одного. Сердце чаро-дея ровным счетом ничего не чувствовало. Однако она была той, которую он искал, и потому он стал за ней ухаживать.

 

Видя, как изменился чародей, все диву давались и говорили девушке, что она по-бедила там, где сотни красавиц потерпели поражение.

А девушку любезности чародея и привлекали, и отталкивали. От пылких его ком-плиментов и заверений в любви веяло холодом. Никогда еще ей не встречался такой странный и угрюмый волшебник. Но родственники заявили, что лучшей партии не сыскать, и охотно приняли приглашение на пир, который чародей устроил в честь де-вушки.

 

На столах стояла золотая и серебряная посуда, подавали самые изысканные вина и самое роскошное угощение. Менестрели играли на лютнях с шелковыми струнами и пели о любви, которой их хозяин никогда не испытывал. Девушка сидела на троне ря-дом с чародеем, а тот нашептывал ей разные нежности, которые вычитал у поэтов, сам не понимая их истинного смысла.

 

Девушка слушала в растерянности и в конце концов сказала:

 

— То, что ты говоришь, прекрасно, и я была бы очень рада твоему вниманию, если бы только могла поверить, что у тебя действительно есть сердце!

 

 

Чародей, улыбнувшись, ответил, что на этот счет она может быть совершенно спо-койна, и повел ее в самое глубокое подземелье, где хранилось его величайшее сокро-вище.

 

Здесь, в зачарованном хрустальном ларце, было заперто живое сердце чародея. Давным-давно утратив связь с глазами, ушами и пальцами, это сердце не могло

 

поддаться очарованию красоты, дивного голоса или шелковистой кожи. Увидев его, девушка ужаснулась, потому что за долгие годы сердце чародея сморщилось и обро-сло длинной черной шерстью.

 

— Ах, что ты наделал! — воскликнула она. — Скорее верни его на прежнее место, умоляю тебя!

Поняв, что ничем другим ее не успокоишь, чародей взмахнул волшебной палоч-кой, отпер хрустальный ларец, рассек свою грудь и вложил на место мохнатое сердце.

 

— Теперь ты исцелился и сможешь познать настоящую любовь! — сказала девушка

 

и обняла волшебника.

 

Прикосновение ее нежных белых рук, звук ее дыхания, аромат ее тяжелых золотых кос пронзили проснувшееся сердце чародея, но за время изгнания оно одичало, осле-пло во тьме, исказилось и оголодало.

 

Гости на пиру заметили, что хозяин замка и девушка куда-то пропали. Поначалу это никого не встревожило, но прошло несколько часов, и в конце концов решили обыскать замок.

 

Долго они искали, но ни девушки, ни хозяина нигде не было. Наконец гости на-шли вход в подземелье. Там всех ждало ужасное зрелище.

 

Девушка лежала на полу бездыханная. В груди у нее зияла открытая рана, а рядом корчился безумный чародей. В окровавленной руке он держал алое сердце, облизы-вал и гладил его, и клялся обменять на свое собственное.

 

В другой руке чародей сжимал волшебную палочку и старался с ее помощью вы-нуть из своей груди иссохшее, сморщенное мохнатое сердце. Но уродливое сердце бы-ло сильнее его, оно отказывалось расстаться с телом чародея и вернуться в ненавист-ную гробницу, где так долго было заперто.

 

На глазах у перепуганных гостей хозяин замка отбросил прочь волшебную палоч-ку, выхватил серебряный кинжал и, поклявшись, что никогда не подчинится соб-ственному сердцу, вырезал его у себя из груди.

 

Всего на одно мгновение чародей поднялся на колени, сжимая в каждой руке по сердцу, а потом рухнул на тело девушки и умер.