Билет 13. Пушкин как «поэт действительности»

В 1824 году Пушкин был отправлен в ссылку в село Михайловское. Во время ссылки поэт преодолевает духовный и творческий кризис, обретает новые жизненные цели, ставит перед собой иные творческие задачи. Пушкин становится, по определению В. Г. Белинского, «поэтом действительности». Уже в начале 1825 года поэт сумел преодолеть душевный кризис. Этому способствовали созерцание русской природы, здоровый образ жизни, общение с простым народом. Важную роль сыграли также частые посещения Святогорского монастыря, встречи с монахами, чтение Священного Писания, размышления над событиями русской истории (Пушкин изучал древнерусские летописи, с увлечением читал «Историю Государства Российского» Н. М. Карамзина).

Пушкин разочаровался в кумирах романтической эпохи – Наполеоне и Байроне. Он все более интересовался творениями Шекспира: его удивляла способность английского драматурга проникать в глубины истории. Пушкин постепенно уходил от романтических иллюзий. Теперь главной творческой задачей он считал отражение реальной действительности. Переломным в этом отношении произведением следует считать трагедию «Борис Годунов» (1825).

Своё новое видение мира Пушкин – «поэт действительности» – отразил в стихотворении «Пророк» (1826).

Яркий образец лирики дружбы этого периода – элегия «19 октября» 1825 года. Шедевр любовной лирики – послание «Я помню чудное мгновенье...», написанное также в 1825 году.

(В Михайловском Пушкин получил известие о восстании на Сенатской площади, об аресте друзей. Через полгода пришла весть о казни пятерых декабристов.)

Я помню чудное мгновенье...» (1825). Основная тема этого произведения – союз любви и творческого вдохновения. Начало стихотворения напоминает нам о романтической традиции. Поэт рисует таинственный, загадочный образ возлюбленной:

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

Между тем послание к А. П. Керн не только образец любовной лирики. Это и своеобразная творческая автобиография Пушкина. Здесь поэт воссоздает свой жизненный путь. Он говорит о рассеянной петербургской жизни, проходившей «в тревогах шумной суеты», о романтических настроениях во время пребывания на юге, где поэт пережил «бурь порыв мятежный», о душевном кризисе, особенно тяжелом в первые месяцы ссылки в Михайловском – «в глуши, во мраке заточенья», наконец, о выходе из кризиса, когда поэт ощутил в себе новые душевные силы. Возвращение поэта к жизни и к творчеству увенчалось вновь вспыхнувшим чувством любви:

 

Душе настало пробужденье,

И вот опять явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

И сердце бьется в упоенье,

И для него воскресли вновь

И божество, и вдохновенье,

И жизнь, и слезы, и любовь.

Элегия «19 октября» 1825 года. Мотив лицейского братства

Дружба – ведущий мотив всей лирики Пушкина. Наиболее важные грани этого мотива – лицейское братство, «вольнолюбивая дружба», дружба поэтов.

Мотив лицейского братства – один из центральных в пушкинской поэзии. Он присутствует уже в ранних посланиях, написанных в Царском Селе и адресованных Пущину, Дельвигу, Кюхельбекеру, другим товарищам по лицею.

Созерцание природы почти всегда предшествует в произведениях элегического жанра размышлениям поэта о любви и дружбе, о жизни и смерти, о неумолимой судьбе. «19 октября» открывается картиной осени – самого любимого Пушкиным времени года:

Роняет лес багряный свой убор,

Сребрит мороз увянувшее поле,

Проглянет день как будто поневоле

И скроется за край окружных гор.

Не случайно доминирующим мотивом стихотворения становится воспоминание: автор воскрешает в памяти образы лицейских товарищей. Вначале он пишет о рано ушедшем из жизни Н. А. Корсакове, затем о Ф. Ф. Матюшкине, который стал моряком и находится теперь в дальнем плавании; здесь звучит элегический мотив странствий.

Композиционный центр стихотворения – обращение к друзьям:

Друзья мои, прекрасен наш союз!

Он как душа: неразделим и вечен.

Неколебим, свободен и беспечен,

Срастался он под сенью дружных муз.

Куда бы нас ни бросила судьбина

И счастие куда б ни повело,

Всё те же мы: нам целый мир чужбина,

Отечество нам Царское Село.

Пушкин говорит о своем душевном родстве с друзьями-лицеистами. Дружба представляется ему высокой духовной ценностью – не омраченной корыстными интересами и побуждениями, мелочными заботами суетного мира. «Он как душа: неразделим и вечен», – пишет поэт о союзе друзей. Упоминание двух главных свойств человеческой души – нераздельности и бессмертия – помогает поэту удивительно точно выразить идею истинной дружбы.

Поэт обращается к своим лицейским друзьям - Ивану Пущину, Антону Дельвигу, Вильгельму Кюхельбекеру. Предсказывает свою близкую встречу: «Промчится год, и с вами снова я...» Здесь звучат пророческие мотивы.

В произведении присутствует и историческая тема. В радостном, приподнятом настроении поэт готов простить царю «неправое гоненье»: «Он взял Париж, он основал лицей». Примечательно, что два совершенно разных по масштабу события – основание Царскосельского лицея и победа России над наполеоновской Францией – в этом пушкинском произведении уравниваются: оба исторических факта оказываются чрезвычайно важными для духовного становления лицеистов.

Пускай же он с отрадой хоть печальной

Тогда сей день за чашей проведет,

Как ныне я, затворник ваш опальный,

Его провел без горя и забот.

- об оптимистическом пафосе этого пушкинского стихотворения замечательно сказал В. Г. Белинский: «Не в духе Пушкина остановиться на скорбном чувстве... Пушкин не дает судьбе победы над собою; он вырывает у неё хоть часть отнятой у него отрады».

«Пророк»

Наиболее ярко процесс духовного и творческого перерождения поэта по воле Всевышнего передан в стихотворении «Пророк», написанном в 1826 году – под впечатлением от известия о казни пяти декабристов. Отсвет этого трагического события – в высоком, торжественном звучании пушкинского творения.

Как и многие произведения на тему поэта и поэзии, «Пророк» написан в иносказательной форме. Однако если в раннем творчестве Пушкин использовал преимущественно образы античной мифологии, то здесь основой произведения становится Священное Писание – рассказ о чудесном видении пророку Исайе. Церковнославянская лексика, господствующая в пушкинском творении, подчеркивает его неразрывную связь с библейским источником.

При всем различии исторических контекстов ветхозаветного повествования и пушкинского произведения основная тема двух текстов по существу одна и та же: это встреча избранной личности с Богом, обретение ею нового, истинного смысла жизни; благословение Господне на пророческое служение.

Прежнюю свою жизнь герой стихотворения уподобляет «мрачной пустыне»:

Духовной жаждою томим,

В пустыне мрачной я влачился.

Очевиден автобиографический подтекст, а именно: напоминание о душевном кризисе, пережитом Пушкиным в 1823–1824 годах, и осознание поэтом исчерпанности тех идей и творческих принципов, которым он следовал в прошлой жизни.

Посланник Бога наделяет поэта-пророка «вещими зеницами», позволяющими видеть тайны Вселенной, и чутким, обостренным слухом. По воле Божьей поэт-пророк обретает способность проникать в тайны бытия:

И внял я неба содроганье,

И горний ангелов полет,

И гад морских подводный ход,

И дольней лозы прозябанье.

Поэт-пророк получает возможность постигать законы дольнего мира и приближаться к тайнам мира горнего. Все эти способности не были нужны поэту-романтику, оторванному в своих мечтаниях от реальности. Чудесные свойства необходимы «поэту действительности», цель которого – познание окружающего мира во всей его глубине и многогранности.

«Празднословный и лукавый» язык заменен на «жало мудрыя (т.е. мудрой) змеи»; на месте «сердца трепетного» оказался «угль, пылающий огнем». Мудрость в сочетании с жаром сердца – необходимые качества поэта-пророка.

Заканчивается стихотворение обращением к герою самого Творца – с призывом к пророческому служению людям:

Как труп в пустыне я лежал,

И Бога глас ко мне воззвал:

«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею Моей,

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей».

Следует отметить, что в этом стихотворении начертан некий идеал поэта-пророка – служителя Всевышнего. Пушкин со свойственной ему самокритичностью понимал, что сам он этому идеалу в полной мере не соответствует. Между тем необыкновенно важен сам факт появления программного произведения, в котором обозначены высшие цели художественного творчества. Эти цели, как мы знаем, запечатлены и в поэтическом завещании Пушкина – стихотворении «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…»: «Веленью Божию, о Муза, будь послушна...»