Глава шестая. Пересвет и Челубей.

 

Земля.

Контрольный облёт восточного полушария.

По календарю стоял декабрь, а на пятидесятой параллели цвели сады.

– Ридна Украина… Чуете запах, мужики?

Салтыков жадно глядел вниз, узнавая знакомые по детству места. По мысленному указанию Эрланга Юнивер обошёл Киев крутой дугой с юго-запада. Лишний раз показывать пятно гари и праха на месте любимого Салтыковым города он не хотел.

– Может, возьмём чуть левее? – попросил Денис, – Хоть сверху посмотрю на малую родину, не был с начала войны.

– Твоя семья в городке под названием Смела? Верно? Как они? – спросил Эрланг.

– Приятно, когда Генеральный координатор знает о тебе всё. Живут более-менее. Неделю тому было известие. У меня же полный боекомплект: мать, отец, две сестры, жена, сын шести и дочь пяти лет. Этих я успел перевезти из России к родителям накануне Вторжения. Да, Смела… Мал городок, да дорог. А ещё там река Рось: окунёшься утром, – весь день на крыльях. Остались ещё святые места…

Серо-мрачное, осунувшееся лицо Главкома просветлело. Он заулыбался от воспоминаний и помолодел.

– После Киева вражину тут не видели. Роют, наверное, норы, готовятся к зимовке.

– Да, не то что на дальневосточном вулканическом поясе, – сказал один из наблюдателей, – Там их миллиард. На Сахалине, Камчатке и Курилах вся флора уничтожена. Мёртвая зона.

– Я так думаю, подземную столицу сооружают, – заметил другой, – Там же тепло: мантия, магма рядышком. Воздушную охрану устроили по всему периметру. По три эскадрильи сутками висят. Так что колония Чёрной планеты у нас уже имеется.

Эрланг перешёл в отсек связи. Все Юниверы приспособили для землян, пришлось дооборудовать аппараты средствами связи и управления земного типа. Леда занималась сообщением от Демьяна Прохорова. Генеральный координатор в общем плане представлял суть, но надо было вжиться в детали. Лаборатория F-зоны под шефством Илария начала серьёзно удивлять.

…Попытка обосновать гипотезу: шар, обнаруженный на обломках галактолёт а и отображающий крупномасштабную структуру Вселенной, – точнее её части, – вовсе не средство ориентировки на межгалактических расстояниях. А действующая модель, аналогичная Земле-Два. Сумасшедшая мысль! Чтобы её доказать или опровергнуть, потребуется массив информации, превышающий в битах количество атомов в Системе.

А второе предположение поближе к реальности. В той же F-зоне «сняли» стилизованное изображение креста. Один к одному – символ Сириуса, сохранённый догонами Африки. Если нормальный четырёхконечный крест двинуть в вязкой среде слева направо вниз, то поперечная перекладина изогнётся именно так. Резонно. И то, что символ похож на лук и стрелу, только без тетивы, – тоже неоспоримо. Только вот как деформированный крест попал в пространственный колодец неизвестного происхождения? Ребята утверждают: прошлое Сириуса связано с будущим Солнца. Разделённые световыми годами и миллионолетиями временного потока разумы общаются между собой!? А мы, находясь посредине и сбоку, перехватываем их переговоры, вмешиваемся таким образом в собственное настоящее извне! Трудно понять, но не так уж фантастично.

Вон как Леда прикипела к дисплею: к сообщению приложили такие картинки-схемы, – кого угодно заворожат.

А беседа среди наблюдателей продолжалась, двигаясь по прихотливой ломаной кривой, не связанная единым стержнем.

– Зачем им столица? – вступил в разговор Эрнест Мартин, – Они копаются на недостижимой для нас глубине. Я убеждён: придёт время, просверлят они вертикальные шахты и выскочат наверх разом все во всех ключевых точках. И ничего мы с этим не поделаем, твою дивизию!

Денис Исидорович вскинул голову и пристально посмотрел на Мартина.

– Не в первый раз слышу от тебя это выражение. Откуда взял? Вот это: «твою дивизию!»

– Откуда? Спроси Леду, Лерана. Они знают не хуже меня.

Эрнест посмотрел на Салтыкова свирепо и зло. Оглянулся на отсек связи, понял, что Леда их не слышит и умиротворился:

– Вопрос мог ужалить её… Прости. Любимые слова нашего общего друга, Майкла Крамова.

– Крамова? Художника Крамова? Но того зовут Михаилом, – привстал Салтыков.

– Точно. Художник Майкл Крамов. И он же Михаил… Майкл родом из России! Так ты его знал?

– Знал? Почему знал? Знаю!

– Вот оно что! – Эрнест было замешкался, но решил сказать, – К сожалению, Майкла больше нет с нами. Теряем лучших. А худшие из плохих – с теми ничего не делается…

Эрнест снова сделал свирепое лицо, но на сей раз самому себе.

– Майкл не любил матерщины. Это правда, что девяносто процентов мирового матершинного запаса слов придумано русскими? «Твою дивизию» заменяло Майклу весь горячий русский мат.

Салтыков опустил голову и сказал печально:

– Девяносто процентов… Знаешь, Эрнест, «Твою дивизию!» было моим коренным выражением. Мы с Михаилом друзья с детства. Кое-что и переняли друг у друга. Он, не по своей воле, уехал вначале из Украины, потом из России. Не давали работать. И я перестал пользоваться этими словами. Вернулся в девяносто процентов. Горько и обидно стало. За него. За себя. За державу…

Мартин оглянулся. Увидел, что Эрланг встаёт, и попросил:

– Денис! Поговорим о Майкле в другой раз?

Салтыков кивком головы выразил согласие. Эрланг подошёл к ним и извинился:

– Простите, бегаю туда-сюда…

– Мы понимаем, – серьёзно сказал Денис Исидорович, – Служба такая. Не побегаешь, – и выговор можно заработать.

Все трое рассмеялись. Эрланг обратился к Мартину:

– Всё хочу спросить… Как наша маленькая Лия?

– Порядок! – лицо Мартина стало круглым, как обратная стороны Луны в земное полнолуние, – Пустыня становится раем, а население растёт.

Салтыков озабоченно уточнил:

– Да как растёт! Одноэтажный мегаполис! Удобнейшая мишень для бестфайров. Как и почему лагеря беженцев добились у Комитета Пятнадцати независимости от Департамента обороны?

Генеральный координатор сел в кресло, расслабился и заговорил совсем спокойно:

– Денис, ты же знаком с дядей Лии? Бывший лама, работает с ней. К небу он ближе нас. Так Люй спокоен, как гималайский медведь. Я сам многого не понимаю. Но для бестфайров лагеря недоступны, как и F-зона. Опасность может исходить разве что от остатков разгромленного Агасфером «Нео-Силлабуса».

А Мартин решил взяться за Салтыкова, чтобы отвлечь от дум о Крамове.

– Будто Главком не в курсе! В Департаменте Обороны имеется бумага из Управления лагерями. В которой они отказываются от военного прикрытия. Им хорошо известно, что вооружённых сил недостаточно как качественно, так и количественно. Вон, обнаружили склады химии у Каспия, и не знаем, как закрыть их для любопытствующих. Но что мы о проблемах? Разве не осталось приятных тем? Вот, кстати, к месту…

Он порылся в карманах и протянул Эрлангу кругляшок с застёжкой.

– Подарок тебе от Люя. И от Ли, естественно. Ждал подходящего случая.

Металлический кружок удобно лёг на ладонь Эрланга: на чёрном фоне белый крест с загнутыми краями.

– Та це ж свастика, мужики! – воскликнул Салтыков, – А я-то думал, мы с ней разделались в середине двадцатого века!

– Вы разделались не со свастикой, – уточнил Эрланг, – а с теми, кто присвоил этот знак не по праву и не по чину. Но и здесь он не к месту и не кстати…

– Это ещё почему? – почти обиделся Мартин, – Подарок как подарок. Прицепил на грудь и носи на здоровье.

– Непорядок! – не согласился Эрланг, – Презент из рук буддиста… Свастика у них – символ императора мира, или чакравартина. Её изображают на груди Будды. Носитель знака олицетворяет непреложный закон Дао. Но я вам кто? Будда? Император? Закон Дао? Вижу, культ личности Эрланга пробрался и в круг друзей Лерана Кронина.

Он покачал значок на ладони и вернул Мартину.

– Отдай при случае Лу Шаню. Поймёт меня, снова станет Люем. Но вы правы: делу время, а… Денис, я распорядился. Посмотрим на колдовскую реку Рось. Уж очень ты привлекательно её описал. Это не будет преступлением?

– Как оценит начальник охраны, – улыбнулся Салтыков, – Всё-таки отклонение от утверждённого маршрута.

– А кто утверждал? – спросил Леран.

Мартин поморщился:

– Кто-кто… Генеральный координатор утверждал. С подачи Департамента Обороны.

– Если так, вопрос решён, – заключил Леран, – Леда! Не присоединишься к нам?

Она оторвалась от дисплея и подошла. Леран улыбнулся ей и произнёс:

– Денис Исидорович приглашает нас в гости. У него семья – полный боекомплект. Посмотрим, как люди живут? Правда, посадка грозит мне выговором…

– Ой! Ну и пусть выговор! – всплеснула руками Леда, – Я сто лет в заключении! Еле разрешили участие в контрольном облёте. Да и Славень разомнётся. Ему тут хуже, чем мне в Цитадели.

Эрнест оглянулся на прозрачную перегородку, за которой расположился дракон.

– Да уж, грузовой отсек не поляна в его долине. Денис, у меня к тебе вопрос. Почему ты, самый главный Главком, не перевезёшь своих? Если не в Цитадель, то хоть в лагерь беженцев. Их ведь семь, выбери поближе.

Салтыков нахмурился, лицо его снова стало серым.

– Не ты первый спрашиваешь. Не тебе первому отвечаю. Ты знаешь, почему планета людей делается мерзким болотом? Я ничего не имею против дельфинов, но им и раньше хватало места. Отвечаю: падаем мы в преисподнюю потому, что все маленькие, средние и большие главкомы расселяли своих родных да близких на кисельных берегах молочных рек. Теперь я тебя спрошу: спасая старую Землю, мы рассчитываем на создание новой? Или будем повторять ошибки?

– Понял, извини, – Эрнест опустил тяжёлую чёрную руку на плечо Дениса, – Надо бы без ошибок. Как своих, так и чужих.

Компьютер Юнивера металлическим баритоном, напомнив всем, как давно они не слышали голос Барта, сообщил:

– До указанного района посадки две минуты. Прошу уточнить место.

Разговор прервался. Взгляды устремились на майский ландшафт декабря. Река отсвечивала то серебром, то тёмной синью.

«Земля – такая точка во Вселенной, где может случиться и то, чего быть не может, – вспомнил Леран слова Агасфера. – Зимою – лето, а летом, не исключено – всемирное оледенение…»

Юнивер шёл со скоростью автомобиля на стометровой высоте, следуя изгибам Роси. Северный берег открыл вереницу изб цветущего села с ухоженными грядками на приусадебных огородах. Людей не было видно. Из окраинного дома выбежал мальчик дошкольного возраста, заметил летящий диск и в явном испуге бросился обратно, прикрывая руками голову.

– Что с ним? – прошептал Салтыков побелевшими губами, – Такого быть не может!

Очередной поворот – и река сделалась чёрной. Юнивер поднялся на километровую высоту. Оцепеневший Денис потёр пальцами глаза и произнёс:

– Как сказал мой знаменитый предок: аппетит имел хороший, но насыщался с поспешностью и при этом роптал…

Люди и дракон оглядывали распростёртое на земле чёрное пятно антижизни, раскинувшееся по берегам отравленной реки Рось. Ни живых, ни мёртвых. Ни городка со странным названием Смела. То там, то тут вырывались из-под пепла и тотчас гасли языки остаточного пламени. Редко курился серый дымок, обозначая местоположение бывших семейных очагов. Ибо ни фундаментов, ни печных остовов не осталось, городок был полностью стёрт с карты Земли.

Искажённое лицо Салтыкова – маска театра ужасов. Плечи тряслись – он рыдал, беззвучно, без слёз, одним сердцем. Второй раз за земную жизнь, – после Барта Эриксона, – Леран Кронин видел рядом с собой рыдающего мужчину. И снова не знал, что делать, как помочь. Вторгаться в психику он не имел права. Денис Салтыков способен перенести удар самостоятельно. Пусть выплеснет из себя кипящий слой горя и ненависти. И Салтыков, едва не задев голову Славеня, убравшего перегородку грузового отсека, вскочил и поднял сухие, горящие неистовым огнём глаза на Эрланга.

– Эрланг! Ты вождь фаэтов, народа мудрого и могучего. Обращаюсь к тебе как к последней инстанции, сделайте же что-нибудь! Спасите наши города и сёла. Их осталось совсем мало. Спасите Землю и людей на земле!

Руки его затряслись, он опустился на колени перед Генеральным координатором. Леран присел рядом, обнял его за плечи, склонился к пышущему жаром лицу и сказал негромко, осторожно выбирая слова:

– Денис… Фаэты – не последняя инстанция. Ты лучше других знаешь, сколь их погибло на этой войне. Фаэты и земляне – единый народ с нераздельной судьбой. А молиться мы будем Тому, Кто один только и может помочь и спасти. Ты разумный и сильный человек…

Славень приблизил свою голову к ним, мелкочешуйчатая броня шеи заструила смягчающее тепло. Зрачок правого глаза обратился к Леде, она поняла желание дракона. Подошла, обвила руками сомкнутые головы Лерана и Дениса.

Подчинившись мысли дракона, Юнивер начал подъём к зениту, оставляя под собой горькое пятно чёрной гари и пепла. Не получилось посадки, не состоялась встреча… Город детства Михаила Крамова, семья Дениса Салтыкова, тысячи жизней – все они остались за непреодолимой линией заката.

Юнивер уходил на восток, но ночь догнала его. Денис Исидорович сидел в кресле и смотрел на три жемчужины пояса небесного охотника. И то ли шептал, то ли просто шевелил губами. Мысль о неизбежности поражения металась в нём колкой иглой, достигая сознания людей рядом.

«…Мы бессильны, мы ничего не можем. Они делают с нами всё, что пожелают. Ни фаэтов, ни землян, ни драконов, ни дельфинов, – никого они не замечают. Мы для них не существуем. К чему комитеты, департаменты, вся эта пляска вокруг смерти?»

Леда, прижавшись к шее Славеня, гладила рукой мерцающие в ночи чешуйки. Она первая не выдержала:

– Но Переход! Он действует! Тысячи уже там… Люди вернутся, Денис. И вернут себе Землю. Пусть через сотни лет, но вернут!

«А кто вернёт мне семью, друзей? Мой дом и мою реку?»

Мартин вдруг встрепенулся и громко объявил:

– А ведь это новый десант! С неба! Они ушли от реки за несколько минут до нашего прилёта. Вторая волна, Леран. А нам не сообщили. Что это значит?

– Это значит, что Геостационара-36 снова не существует. Некому было сообщить…

Генеральный координатор тоже смотрел на звёзды, но на другие… Юнивер наращивал скорость. И свет зари торопился погасить восточные созвездия. Ещё горела трехглазая альфа Большого Пса… Вот он, трехзрачковый глаз Зверя, брошенного на цель, отстоящую на восемь световых лет! Брошенного, как камень пращой. Чья рука держит пращу звёздной кары?

Эрланг заговорил, не отрывая взгляда от Сириуса:

– Бестфайра можно окутать полуметровым слоем пластита и взорвать. И ничего с ним не случится. Полежит чуть-чуть и отойдёт. Мы не знаем ничего, что могло бы причинить ему существенный вред. Это загадка. Естественное биологическое развитие не могло привести к такому результату.

– И ядерное оружие бессильно? – спросила Леда, склонив голову к шее дракона.

Славень, блаженствуя от её близости, помаргивал глазами и старался не дышать.

– Они питаются огнём как распада, так и синтеза ядер, – задвигался в кресле Салтыков, – Бомба для них лучшая закуска. Адский котёл, а не живой организм!

Леда уверенно заявила:

– А всё-таки мы найдём такое оружие, которого им не переварить!

 

 

Земля.

Цитадель. Командно-наблюдательный пункт
Департамента Обороны.

Бортников, Прохоров, Зарка и приглашённые Комитетом Пятнадцати специалисты по военному прогнозу слушали темнолицего индуса Рена Шантарама, заместителя Салтыкова.

– С дальней разведкой связи нет. В том числе у фаэтов. Ближний космос мы не контролируем. О составе и распределении десанта второй волны доложить нечего.

Экраны КНП не показывали ничего тревожного. Но только потому, что передачи шли из мест, где пока царило спокойствие: Проходы в океане, лагеря беженцев, лианоподы… Армейские и полицейские средства оповещения молчали. Демьян Прохоров спокойно констатировал:

– Департамент Планетарной Обороны как орган руководства защитой Земли дискредитировал себя. Я ставлю вопрос о преобразовании бесполезного ведомства в Департамент Стратегической разведки. Да и нет у нас сил или средств для обороны или защиты.

Для Игоря Всеволодовича заявление юного коллеги явилось неожиданным. Он нахмурился и сказал:

– Предложение рассмотрим по прибытию Эрланга. Демьян, ты обдумал вопросы функций и кадров?

– Кадры в основе прежние, но потребуется усиление пси-потенциала. Главной задачей станет выяснение ситуации на Чёрной планете. Надеюсь, вы тоже поняли: мы воюем не с тем, с кем надо бы. Если только наше сплошное безудержное отступление можно назвать войной.

Рен Шантарам нашёл глазами Яна и обратился к нему:

– Я проявил некомпетентность. Но пусть скажет куратор Департамента из Комитета Янка Зар…

Ян покраснел, пожалев, что с ними нет Салтыкова, и заявил:

– Я не Янка. А Ян. И не Зар, а Зарка. Демьян прав. Доказать его правоту совсем не сложно. Рен, вы можете ответить на вопрос: почему кометы и крупные метеориты обходят Землю? На Марсе, к примеру, число кратеров удвоилось.

Шантарам только пожал плечами. Бортников ответил за него:

– Неразгаданная тайна.

– Вот ещё одна, – добавил Ян, – Бестфайры не нуждаются в атмосфере. Вода для них помеха и даже отрава. На Йуругу они прекрасно обходились без того и другого. Марс для них предпочтительней Земли. Но там их нет, он колонизируют нашу планету. Почему? Почему выбрано далеко не оптимальное решение?

Игорь Всеволодович, не скрывая перед Шантарамом гордости за ребят из Комитета Пятнадцати, спросил:

– Ты хочешь сказать: бестфайры не вольны в своих действиях?

– Точно! – воодушевился Ян. – За ними стоит некто более могущественный и хитрый. У него свои цели в Системе.

– Эрланг давно задумался о том, что представляет собой загадочный штаб Вторжения. Он почти уверен, – управляют бестфайрами из глубин Чёрной, – заметил Бортников.

Демьян Прохоров дал отдохнуть Яну Зарке.

– Управляющий центр на Йуругу – всего лишь оконечное устройство машины весьма значительной. Её исходные основы – за пределами солнечной системы. И не у Сириуса.

Заместитель Салтыкова иронично улыбнулся:

– Неизвестная галактическая суперцивилизация, пожелавшая прибрать к рукам маленькую Землю? Звучит настолько невероятно…

Демьян не стал ждать, пока Рен завершит эмоциональную составляющую своего несогласия.

– Мы проанализировали как действия, так и потенциальные интересы инициаторов и исполнителей Вторжения. Среди прочего выявилась тяга к Сфере Оорта. Она привлекает их не меньше Земли. Но именно Земля каким-то образом мешает им заняться Сферой детально, вплотную.

Рен Шантарам продолжил контратаку, – перспектива расформирования Департамента Обороны его явно не устраивала.

– Мега-Фаэтон – Галактолёт! По вашему, нас атакует иная галактика? Например, Туманность Андромеды, о которой писал соотечественник Прохорова Иван Ефремов? Не слишком ли? Хотите оживить фантастические романы…

– Совсем не слишком, – сохранял спокойствие Демьян, – А Туманность Андромеды в противники не годится. Млечный Путь и она – члены одной семьи, тут нет изначально объективной непримиримости разумов. Тем не менее бесспорно, – противостояние фаэтов и ящеров Сириуса, планет Манде и Йуругу спровоцировано и поддерживалось извне.

Логика рассуждений Зарки и Прохорова не воспринималась никем из собравшихся, кроме Игоря Бортникова.

Поначалу поражающе быстрые, поистине фантастичные изменения в жизни людей сделались уже прозой бытия, переварились в желудках сердца и желудочках мозга, создав охранительный барьер против новых доз сверхъестественного. Уже и небо, изборождённое метеорами, расцвеченное кометами, не будило любопытства, а тем более любознательности. Выжить любой ценой! – одно желание владело людьми, воплощаясь в конкретные действия в зависимости от содержания желудков и желудочков. Только неоспоримые, железобетонные факты могли поколебать охранительные каркасы стереотипов жизни и мышления. Демьян Прохоров решил обратиться именно к таким фактам.

Экраны слежения КНП переключились на обзор неба. Ставший привычным пейзаж: цветная полоса кометного хвоста, метеорные рои, оранжевый оттенок дня…

Сосредоточившись, Демьян сказал:

– Мы подготовили несколько иллюстраций. Начнём с кометно-метеоритной опасности. Обломки галактолёт а неизвестной прописки заполонили пространство Системы.

Центральный экран представил трёхмерное изображение участка Солнечной системы, ограниченное малыми планетами и Поясом астероидов.

– Мы взяли интервал времени в один, последний месяц. Демонстрация будет вестись в ускоренном темпе.

Планеты на экране сдвинулись с мест и устремились по орбитальным путям. Обозначенные яркими точками, полетели чужеродные небесные тела по направлениям, проложенным для них суммарной гравитацией Системы.

– Моменты неизбежных столкновений с планетами обозначены красными пульсирующими огнями. Как видите, на орбите Земли их не один десяток. Посмотрите параметры камешков, предназначенных нам.

Демьян указал рукой на соседний экран, где на месте неба над северной Африкой засветилась таблица. Размеры, вес, химический состав, физические особенности… Кометы, болиды…

– Десятки! – голос Прохорова зазвенел, – И ни один из них Землю не задел! Месяц прошёл без обязательных глобальных катастроф. Биосфера сохраняется благодаря неизвестному фактору. Посмотрите, как этот фактор себя проявил…

Стереометрическая развёртка позволила ясно увидеть: реальные траектории угрожающих третьей планете объектов отклонялись от расчётных. Действовала неизвестная сила. В то время как Марс, Венера и Меркурий подверглись массированной бомбардировке. Луна, благодаря близости к Земле, избегала столкновений.

– Впечатляет! – признался Рен Шантарам, – Вы хорошо поработали. Кто-то или что-то воздействует на силы гравитации.

– Что и требовалось доказать! – весело сказал Ян Зарка и обратился к Прохорову, – Демьян, давай другие…

Но рассмотрение новых доказательств присутствия в Системе иногалактической воли пришлось отложить. Сработала охранная структура Цитадели. Зазвучал сигнал тревоги, все экраны переключились на один видеодатчик, расположенный в Долине Драконов.

Картина вызвала оцепенение. Серая капля, отливающая на Солнце мутным серебром, вдруг появилась в небе над горным кряжем, разделяющим Долину и Цитадель. Малые экраны предложили крупный план. Монстр не походил на хорошо знакомых бестфайров: раза в два крупнее; голова не клиновидная, а почти драконья, на толстой короткой шее, с рожками на сером лбу; передние лапы напоминают гигантские человеческие руки.

Серая капля снизилась, и её взяли в кольцо пять драконов: два догоняющих и трое встречных, из Цитадели. Казалось, участь нарушителя предрешена: либо пленение, либо уничтожение. Но невиданный супербестфайр сделал вертикальную свечу и ракетой исчез в голубизне неба. В течение одной минуты посланец врага дважды преодолел закрученную геометрию охранного барьера Шамбалы! Причём без видимых усилий, будто и не заметил его…

Тяжёлая тишина окончательно разобщила присутствующих на КНП. Вера в недосягаемость Шамбалы для любого врага зашаталась. Бортников, наблюдая за возвращением драконов на исходные позиции, без эмоций, отстранённо заметил:

– Немедленно передать запись проникновения Эрлангу. Его Юнивер где-то над Сибирью.

После чего, по-старчески сгорбившись, вышел из помещения. Уход премьера завершил дискуссию. Все молчали. Лишь Ян прошептал:

– Разведчик третьей волны. Индивидуальная программа, свобода манёвра…

 

Земля.

Байкальский разлом.

Сплошной облачный занавес надёжно отделил сцену земной драмы от остальной вселенной. И не поймёшь: то ли ранее утро, то ли поздний вечер…

…Сила тяжести на секунду ощутимо возросла.

– Компенсирую гравитационно-магнитную аномалию, – доложил компьютер Юнивера, – Проходим линию расхождения древних платформ.

– Здесь сибирская платформа расходится с дальневосточным кратоном, – пояснил Эрланг, – Освобождается место для нового океана. Под нами Байкал.

– Может, спустимся и посмотрим? – предложила Леда.

Леран понял её и направил Юнивер вниз, сквозь редеющую дымку. Требовалась разрядка эмоционального стресса, особенно для Салтыкова. Аппарат завис над серой песчаной полосой, разделяющей озеро и уходящую к югу степь. Байкал штормило. Баргузин срывал с гребней волн клочья пены, скручивал их в липкие вихри, сыпал на мокрые крыши прибрежного посёлка Слюдянка. Словно, выпустив из тайного убежища мартовский буран, Сибирь балуется влажным снегом.

– Иллюзия зимы, ложная пурга, – с тоской произнёс Салтыков, – А ветер тёплый, приятный.

Зима-фантом… Старушка Земля выбилась из устойчивых ритмов, всепланетное недомогание предвещало новые беды.

Эрланг выбирал площадку приземления. Безлюдный посёлок не привлекал. Береговая полоса демонстрировала современное состояние межчеловеческих отношений ещё нагляднее. Рельсовое железо транссибирской магистрали скрутило в петли и спирали. Ржавое кручение щетинилось битым бетоном шпал. Мрачный итог столкновения бандитских формирований… Что они не поделили в пропитанном приторно-омулёвом запахом южно-байкальском крае? Юнивер сел между посёлком и бывшей «железкой».

 

Славень шумным вдохом заглушил вскрик Леды. Бестфайр выпал из серой пелены и застыл в полусотне метров над переплетением рельсов.

– Тот самый! – справившись с изумлением, воскликнула Леда.

Трудно было не опознать монстра, проникшего час назад в Долину Драконов и чуть было не прорвавшегося в Цитадель. Ян Зарка вовремя переслал запись происшествия. Пятидесятитонное чудище висело, не опираясь на воздух. И целило в Юнивер двумя прямыми рогами, торчащими из змееподобной головы. Рога оканчивались шаровидными наростами, словно контакты генератора Ван дер Граафа.

Мартин возбуждённо сказал:

– Леран, возьмём его на абордаж! Он же один! И ведь не простой разведчик… Явно предводитель, из элиты.

– Нет! – коротко бросил Эрланг, – Я дал слово Славеню.

Дракон выбрался на плоскость диска и сгруппировался для прыжка. Эрнест прошептал:

– Он хочет исправить промашку своих сородичей… А между ними есть какое-то сходство…

Славень взвился к небу. Радуга засверкала над Байкалом, утих ветер, перестал сыпать ложным снегом. Земля, смирив стихии, любовалась своим созданием, гармонично соединившим в себе внутреннюю и внешнюю красоту. И разве могли земляне сомневаться в превосходстве солнечного совершенства над безобразием, рождённым взорванной красной звездой? Чужезвездное уродство, рвотно-серая масса, посланец Зверя, – неужели он сможет выстоять против Славеня, вождя земных драконов?

– Никогда! – сказал Салтыков, в сердце которого кипели ненависть и жажда мести, – Рука фаэта пробивает лобовую броню танка, образуется сквозная дыра. В башне свистят осколки. А лапа дракона способна тот же танк расплющить в лепёшку!

Денис желал вражьей смерти сейчас и на глазах. Славень сделал сияющий круг. Бестфайр прокрутился, будто насаженный на вертикальную ось. Дракон сошёл с дуги окружности на радиус, устремился к противнику. От его головы рванулась ослепительная молния. Но монстр устоял: синяя ломаная дуга разряда, соединившая шары на роговых выступах, парировала молнию. Салтыков шептал, сам того не замечая:

– Разросся бурьян поля Куликова, покрыл всю страну… Я же, аки Димитрий, сокрылся в кущах и ожидаю победы…

Человекообразные макроруки бестфайра вытянулись и обхватили шею дракона. Славень выдохнул клуб чёрного дыма. Дёрнулся, попытался освободиться от удушающего захвата передними лапами. Серая броня не поддавалось, когти дракона скользили по ней, как коньки по льду. Рога монстра заискрились, он готовил энергоразряд, достаточный для поражения драконьей головы.

Вождь фаэтов просигналил вождю драконов:

«Не продолжай борьбу на физическом уровне! Не сопротивляйся захвату. Отключи дыхание и переходи на ментальный уровень!»

Славень услышал: тело его окуталось сиянием, от головы отделилось облако жемчужного света. Обратившись мечом, облако ударило по основаниям рогов-излучателей. Раздался громкий хлопок, рога и шары-шишки растворились в яркой вспышке. Квазируки разжались, тело ящера завибрировало. Казалось – всё! Но разочарование ждало зрителей битвы. Голова бестфайра втянулась в туловище и превратилась в обычный треугольный выступ. Теперь он отличался от собратьев безхвостостью, формой передних конечностей и размерами.

Славень, вырвавшись из цепких объятий, сделал вираж и спикировал на спину зверя, обрушив на него как вес, так и усиленную энергоауру. Бестфайр дрогнул и пошёл вниз, к железобетонному излому. Люди решили – на этот раз всё! И опять разочарование.

За десяток метров от задранного в небо обрубка рельса он резко затормозил падение. Мгновением позже Славень отлетел вверх и, потеряв ориентацию, закрутился в воздухе. Проделав крутую дугу, он упал спиной на песок и распластался в беспомощности, открыв врагу слабо защищённый живот. Тот не замедлил воспользоваться преимуществом. Столь ловкой резвости от пятидесятитонной туши никто не ожидал: совершив молниеносный взлёт по спирали, он сделал переворот, напомнивший мёртвую петлю Нестерова и спикировал, нацелившись треугольником в живот дракона. Именно такие треугольники срезали бетонные опоры киевского метромоста, словно бритвенное лезвие волоски на щеке. Славень не имел ни единого шанса – помощь Эрланга или Юнивера не успевала.

Но мир тем и интересен, что в нём то и дело свершаются чудеса.

Невидимый глазу мощный удар отшвырнул монстра обратно; он повторил траекторию нападения обратно и комом свалился на хаотичное сплетение рельсов и шпал, поднятых неправедным взрывом именно для этого праведного случая. Скрежет, лязг, грохот как от лобовой танковой атаки! Неуничтожимое и неразрушимое тело распалось на куски и кусочки. Одни застряли, нанизанные на рельсовые шампуры, другие рухнули на мокрый песок.

Крик общей радости и торжества, удвоенный видом оживающего дракона. Славень перевернулся, опёрся на лапы и шумно выдохнул, – словно гигантский огнемёт, – длиннейшую струю пламени. И тут же бессильно опустился, положив голову на песок.

Леда спрыгнула с диска и бросилась к нему. С некоторым промедлением за ней устремились Мартин с Салтыковым. Эрланг остался в кабине, – он принимал излучённый драконом всплеск мыслей и чувств. Теряя сознание, Славень торопится передать другу-человеку самое важное…

На несущей волне любви и преданности – убеждённое знание. Открытие, сделанное вождём драконов, пришедшее озарением. Это так просто, люди могут легко победить в безнадёжной войне! Он использовал открытое им средство поражения в последний момент и достиг полного преимущества…

Эрланг сделал всего себя сверхчувствительным приёмником. Но Славень не успел сказать самого важного, его сознание померкло. Генеральный координатор сажает Юнивер рядом с драконом и вызывает из Цитадели транспорт для эвакуации останков бестфайра.

Оказывается, передачу Славеня слышали все. Взволнованный Салтыков берёт Леду за руку и шепчет:

– Вот он, недостаток живых, – информация пропадёт сразу… А у тех – микрочипы и процессоры, знание хранится вечно…

Славень не дышит; жизнь его замерла перед началом коридора, ведущего в вечность. Юнивер аккуратно загрузил тело дракона в грузовой отсек.

– Зачем вторая машина? – спросил Мартин, поглядывая издали на куски бестфайра, – Ведь всё это может поместиться…

Эрланг обратил на него такой тяжёлый взгляд, что Эрнест осёкся.

– Никогда! Никогда подобная грязь не будет рядом со светом. У нас на борту Славень!

Эрланг огляделся, поискал взглядом Леду, но не нашёл.

– Она в машине. С ним, – объяснил Салтыков.

Лицо Дениса дышало жизнью, серый налёт горя оставил его.

– Эрланг, голова Славеня дороже моей и многих, – сказал он, – В ней скрыта великая тайна, тайна победы и спасения.

– Не это главное, – мягко произнёс Генеральный координатор, – Если суждено, секрет от нас не уйдёт. А вот чем мы ответим на такую любовь к себе?

– Мы ответим, – заверил его Салтыков, повернув голову к висящим на рельсах частям живого механизма, – Ответим так, что никому больше не захочется лететь к Земле с дурными мыслями. Будь он хоть с Сириуса, хоть с другого края Вселенной.

Эрланг кивнул и медленно пошёл к Юниверу. К Денису подошёл Эрнест и, с опаской оглянувшись на Лерана, спросил негромко:

– Вспомни, Главком. Сколько было случаев, когда безоружные люди останавливали продвижение бестфайров?

– Немного. Около десятка.

– И никто не задумался, как это у них получалось?

– Некогда было. Да и некому, – Салтыков потёр нос кулаком и резко повернулся, – Ты… Ты намекаешь, что они использовали тот же… То же, что и Славень? Ты это хотел сказать?

Мартин проследил взглядом за Лераном, входящим в Юнивер и сказал уже громче:

– Я отлично всё видел: прямого физического или энергетического контакта не было. Тут действовало нечто, связанное с психикой. Причём незнакомое и фаэтам, владеющим психической энергией.

Снова поднялся резкий ветер, закрутил обманным снегом. Над головами возник шар транспортника.

– А ведь бестфайру, чтобы добраться из Цитадели до Байкала, понадобилось столько же времени, сколько этому НЛО, – заметил Салтыков.

Шар опустился на песок; исходящее от него сияние превратило окружающий пейзаж в рождественскую открытку. Открылся люк и в потоке жёлтого света на землю сошла снежная королева, сияющая золотом волос и серебром одежды.

Леда с Лераном покинули Юнивер и Славеня.

…Красавица Земли и фея Сириуса… Женщина, рождённая матерью и рядом, -возрождённый клон с имплантированной психикой и реконструированным сознанием.

Леда смотрела на гордую фею…

«Кто же она? Айла с поставленной Антэ меткой Лимнии? Или Лимния, мать Эрланга? Женщина с двумя именами и тремя жизнями? Но где сын Лимнии, той, которая настоящая? Ведь Леран – не Эрланг, она точно знает…»

Леран обнял Леду за плечи. Салтыков с Мартином стояли рядом.

– Рада вас видеть, – медленно заговорила Айла, – Я привезла для Славеня кокон с наполнителем-бальзамом. Покажите мне груз.

Серо-бесцветные ошмётки, висящие на вздыбленных рельсах и шпалах, беспорядочно разбросанные на гравии, щебне и песке под изломом транссибирской дороги, – они вызвали отвращение у фаэтянки, скривили ей губы, заставили исказить черты непроницаемого лица.

Задумчивая Леда громко спросила:

– Я не поняла – зачем бальзам?

Айла уже пришла в себя и спокойно ответила:

– Законсервируем Славеня. Придёт время и клонируем его. Он был лучшим и достоин возрождения.

Леда вцепилась в руку Лерана и закричала:

– Что?! Да ведь он живой! Так нельзя!

Леран погладил её побелевшие пальчики и сказал Айле-Лимнии:

– Вы поторопились с решением.

Он так и не определил для себя, как называть эту фаэтянку: невозмутимой Айлой, излучающей притягивающее тепло детства, или растерянной Лимнией, холодной носительницей имени его матери.

– Будет по-другому! – объявил Генеральный координатор, – Мы доставим Славеня на Бали. Туда прилетят его сородичи. У них своя медицина. И не нам, а им определять судьбу брата.

– Пусть будет так, – с готовностью согласилась фаэтянка, скользнула взглядом по Леде, добавила, – Хочу развязать ещё один узел. Имя моё – Лания. Оно сложено из двух прежних, но и…

– И оно совсем земное, ласковое, – подхватила Леда, успокоенная новым решением судьбы Славеня.

И, обернувшись к Юниверу, нетерпеливо попросила:

– Я пойду? Я знаю, он слышит меня. Он обрадуется…

– Я провожу тебя, – предложила Лания.

Фаэт и два землянина провожали их взглядами. Царственно строгая и величественная Лания и гибкая, переполненная юной непосредственностью Леда. Универсальное, облегающее совершенные формы серебро и цветастое ситцевое платье, играющее на ветру в пря<