Глава вторая. Печать на челе.

«…и вот конь бледный, и на нём всадник, которому имя «смерть», и ад следовал за ним…»

 

Солнечная система.

Пояс астероидов. Сегмент «Церера».

Камни неба… Большие, малые, серые, чёрные, сверкающие и невидимые… Как можно среди них прицелом человеческого взгляда определить зверя-пришельца?

Космическая эскадра готовилась к решающей попытке сдержать волну бестфайров, стремящихся к Третьей планете. Военные базы на Марсе и его лунах перестали существовать, распылённые прямыми попаданиями астероидов. Земля потеряла ещё тысячу фаэтов. Обломки родной планеты поражали их, не отличая от землян или драконов. Мстящая рука прошлого била без разбора, – по чужим и своим.

Эрланг снял командующего эскадрой и принял его обязанности на себя. Полоса смертей и неудач лишила фаэта Утона самообладания и способности системного видения. Ноша Генерального советника была много тяжелей, но он держался. Во многом потому, что рядом находилась Леда, – сестра, подруга, жена. А Леда вела себя так, словно родилась для смертных войн в непредсказуемости чуждого человеку космоса.

– Эрланг, в эфире полная тишина! – доложил Эан, начальник связи.

– Прекрасно! – отозвался командующий эскадрой, – Разрешаю всем час отдыха.

Гусев, усталый, небритый, потянулся и мечтательно сказал:

– Двое суток! Не спать, не есть, не пить… И ведь не хочется. Совсем как золотоглазка, – он осёкся и виновато опустил глаза.

– Хочется или нет – всё равно придётся, – отеческим тоном сказал Эрланг, – Я вот золотоглазка, но позавтракаю с вами. Или у нас ужин? Как, Леда?

Леда, удивительно свежая и бодрая, улыбнулась:

– И завтрак, и ужин. Я объединила меню. «Барт» переполнен припасами. Не бестфайрам же их…

– Принимается, – утвердил Эрланг, – Вот только привяжусь к Церере. Более приличного камня поблизости нет.

– Правильно, – поддержал его Блашкун, – Висеть в пространстве без привязки – всё равно что сидеть в «Астории» голым.

У борта «Эриксона» проплыл тысячекилометровый астероид и остановился. Флагман эскадры пристыковался к Церере.

Эан без слов последовал примеру вождя и занял место за столом. Леда постаралась: белая скатёрка, вилочки-ножички… «Барт» приготовил к случаю что-то из тихого Шопена.

Ели не торопясь, будто на рауте, негромко обмениваясь последними впечатлениями. Эан старался вести себя как настоящий землянин.

– Считаю успехом, – он поднёс вилку ко рту с кусочком солёной сельди и подозрительно осматривал его, – Мы научились перехватывать и понимать их переговоры.

Фаэт Исон, отказавшийся от ужина с завтраком, сказал, развернув своё рабочее кресло кругом:

– «Барт» делает раскодировку в реальном масштабе времени. Но они-то давно регистрируют весь наш электромагнитный диапазон. Шифры-коды бесполезны. У бестфайров не мозги, а суперкомпьютеры. Как жаль, что земляне не владеют телепатией.

Начальник ракетной службы кораблей землян Гусев был искренне с ним согласен.

– Потому и лишились за неделю половину наших ракетоносцев. Со всем вооружением, включая излучатели, поставленные Цитаделью. Я скоро потеряю работу.

Леда попыталась переменить тему на более спокойную.

– А до Земли меньше трёх астрономических единиц… Леран, а какими они были раньше?

– Почти как наши драконы. Никто не понимает, почему их эволюция повернула так круто. Оружие Цитадели не может их уничтожать. Пока мы способны только задержать продвижение к Солнцу. Тысячекратный численный перевес сводит на нет личностные преимущества фаэтов.

– Какие уж личностные! – вздохнул Эан, – Бестфайр не личность. Живая военная машина. Я не думал, что Вселенная терпит и такое в себе… Они универсальны и неуязвимы, как летающие чёрные дыры.

– Ни единого сбоя в самых сложных условиях, – согласился с ним Эрланг, – Идеальное взаимодействие. Общее, всеохватывающее восприятие внешней среды… Команда сверху, подтверждение снизу… Командир эскадрильи действует как серверный компьютер. Командир завязан на начальника отряда и так далее. Но где главная голова?

– Головная глава… Самый шпиль дьявольского храма, – прошептал кто-то из землян.

Земляне и два фаэта, захваченные больной темой, не реагировали на попытки Леды снять их внутреннее напряжение. Ели, не замечая ни вкуса пищи, ни количества съеденного. Убрав опустевшую посуду, Леда подала горячий кофе со сладкими сухариками. Пили, не ощущая температуры жидкости. Одолев две чашечки почти залпом, Гусев сказал:

– Мне кажется, они сохраняют взаимный контакт и в эпицентре термоядерного взрыва. Я наблюдал, как атомный заряд в десять килотонн взорвался внутри шестёрки. И что?! Их разбросало на пару километров, а через полчаса они собрались воедино. А ещё через пяток минут продолжили своё дело. Куда нам! Если б не Земля позади, то хоть пулю в лоб!

Эрланг покачал головой и взглянул на Леду. Она смотрела из проёма кухонного отсека. Бесконечная любовь и безмерная тревога… И ей он здесь ничем не может помочь….

– Я понимаю, о чём вы. Да, до начала вторжения мы ничего не успели узнать о враге. Отсюда наша слабость. Но слабость ещё не бессилие.

Впалые щёки Гусева после кофе порозовели. Он говорил о том, что его беспокоило почти так же, как и неэффективность ракетно-ядерного оружия.

– Земляне не винят фаэтов. Те, которых я знаю… Вас много меньше, чем нас. И вы всегда на линии огня. А вы не задумались? – ведь если погибнут фаэты, то земляне обречены!

Эрланг, стараясь удержаться в едином пси-поле, – и на это сейчас требовались усилия, – сказал:

– Мы не успеваем. Везде опаздываем. Начиная с галактолёт а – ничего не вытащили даже из С-1. Теперь там хозяйничают те. А вдруг им повезёт больше? Объект у Сатурна молчит, крутит пространственные узоры. Теперь мы и от него отрезаны. Нет средства защиты!

Эан поддержал его:

– Люди Земли боятся остаться наедине с собой… Вы видите в нас спасителей. Но мы тоже люди! И тоже в отчаянии. И не понимаем, почему так случилось. Как ни горько признать, перед лицом общей угрозы мы одинаково слабы. Одинаково…

– Ты сказал как землянин, – с сильнейшим укором заметил Исон, первый пилот «Эриксона», – Мы сами назначили себе цену жизни и смерти. И мы спасаем если не всё человечество, то лучших из… Андумбулу уже не делят себя на элиту и чернь.

Эрланг усмехнулся с явной горечью:

– Делят – не делят… Это ещё вопрос, брат, – и он сказал жёстким голосом вожака, – Спор о приоритетах едва ли имеет практический смысл. Я вспомнил прекрасную земную сказку о мальчике Маугли. Помнишь, Леда?

Она кивнула и подошла ближе.

– Соль сказки в простых словах: «мы с тобой одной крови!» Разве мы все не одной крови?

Леда опёрлась рукой об его плечо и спросила:

– Надеюсь, никто не остался голодным? Желающим могу предложить…

Дружно прозвучали шумные возгласы благодарности хозяйке «Барта Эриксона». Она улыбнулась так смущённо и очаровательно, что на секунду все забыли и о разговоре, и о близкой опасности. Все, кроме Исона, занятого диалогом с мозгом «Барта»

Эрланг скомандовал:

– Прошу по рабочим местам! Скоро начнётся…

На несколько минут Леран и Леда остались вдвоём. Она устроилась у него на коленях, прижалась губами к щеке.

– Леран… А ведь Гусев прав. Фаэты гибнут сотнями. Счёт уже на тысячи. Они ведут себя как… Как…

Не найдя нужного слова, она замолчала. Он прижал её к себе и сказал:

– Понимаю. Как азиатские камикадзе. Если и так, – ничего уже не изменить. Будущее Земли – не за фаэтами.

Леда по-девичьи всхлипнула, шмыгнула носом, поднесла платочек к глазам. И, вспомнив, что обязана быть крепкой как скала, спросила ровно и спокойно:

– А почему бестфайры при первой возможности распыляют астероиды Пояса? Делать им нечего? Силы девать некуда?

– Извечная ненависть к нам… А ещё – кто-то у них боится, что на осколках Фаэтона мы найдём что-то пригодное для войны. Такое, что сможет их остановить.

– А такое может быть? – с надеждой спросила она.

– Не исключено. Среди вновь рождённых нет тех, кто занимался оружием. И уже не будет… Их было немного. Фаэты не придавали средствам поражения особого значения.

– Тогда у меня ещё вопрос. Если бестфайры так превосходят людей, то…

– Ясно, родная. Да, они могут завоевать Землю в несколько дней. Не потерь они боятся.

– Так они боятся?!

– Может, не они, не сами бойцы. А те, кто во главе. Но ощущение у меня такое, что страх им всем ведом. Если бы я мог добраться до генштаба Чёрной!

Прозвучал голос «Барта», по-домашнему ласковый и тёплый.

– Леда, прости, но мы начинаем. Займи кресло безопасности. Но я советую переждать бой в каюте.

– Спасибо, Барт, – ответила она ему как человеку, – Я останусь здесь.

Эрланг быстро прошёл на свой пост.

– Командующему! – докладывал Юнивер разведчиков, – Система слежения предвидит перелом в сражении. Бестфайров в нашем секторе на два порядка больше, чем было час назад! В остальных секторах тишина.

При слове «перелом» Леда побледнела. И неспециалисту было предельно понятно: бестфайры решили обезглавить земную эскадру, с разной плотностью кораблей сдерживания рассредоточенную по всему поясу астероидов. Истребляющая сила готовилась залить кровью камни мёртвого Фаэтона.

«Эриксон» вывел себя в режим невидимости и предложил экипажу объёмный обзор театра венных действий. Распределённая под куполом голограмма выглядела устрашающе: размежёванная семью щелями-пробелами Кирквуда россыпь астероидов пестрела красными и оранжевыми кружками, обозначающими Юниверы и корабли землян. По внешнему краю Пояса мерцало множество ярко-синих светящихся точек; число их очень быстро росло. Войско монстров создавало подавляющее численное преимущество.

Церера провалилась вниз-влево. Флагман эскадры поднялся над пространством сражения, оставаясь невидимым как для чужих, так и для своих. «Барт» убрал из-под купола ненужную голограмму и открыл полный обзор. Леда замерла: она никак не могла привыкнуть к такому видению космоса. Прозрачно всё: потолок, стены, пол. Люди словно висели в безвоздушье, одинокие и беспомощные. А рядом, со всех сторон, – звёзды, камни, космические аппараты. Враг пока находился вне досягаемости для глаза. И всё это плыло в бескрайней пустоте! Нечеловеческий мир! Мир не для слабой женщины Земли! Леда боролась с приступом жуткого страха. Но надо было выстоять. Ради Лерана, который сам держался из последних сил. Без неё он, – она это знала точно! – не справится. Страх за Лерана превосходил страх перед космосом, перед бестфайрами, перед самой смертью. Очень скоро обстановка изменилась. Не использующие никакой техники монстры сжимали сферу окружения, сохраняя обычный порядок: шесть в эскадрильях, шесть эскадрилий в отряде, шесть отрядов в дивизионе… Бесконечная матрёшка из разномерных вариаций числа «6».

«Барт» переменил точку стояния. Леда узнала виденную ранее ракетную базу землян. Паллада… «Барт» для удобства людей усилил цвета опознавания. Синие точки заголубели, стали ярче.

– Великое противостояние! – с усталым сарказмом произнёс Блашкун.

Слова покатились по рубке вязкими пластилиновыми шариками, цепляясь за невидимую мебель, застревая у кресел экипажа.

– Возможности манёвра не предвидится! – циркулярное предупреждение командующего растопило и рассеяло пластилиновые шары.

Воздух зазвенел, зашуршал, заговорил… Леда сделала освобождающий выдох, грудь под платьем опустилась и снова поднялась.

– Предупредить земные планетолёты, пока есть электромагнитная связь! – скомандовал Эрланг, – Они будут блокировать каждый корабль и затем атаковать на уничтожение. На блокаду не реагировать! Искать направление удара и готовить контратаку!

Эрланг сказал и подумал: «Зря! Зря я вслух». Барт ловит каждую его мысль и тут же реализует её. Если нужны уточнения, советуется и корректирует команды.

Невдалеке светился отражением Солнца огранённый неумелым ювелиром неправильный алмаз Паллады. Астероид щетинился остриями наводящих антенн и блокираторов. Паллада – последняя ракетная база землян на поясе астероидов.

 

…Денис Салтыков рвался в это сражение на Поясе, готовый к любой должности:

– Что вы делаете, твою дивизию! Вам бы шпаги в руки да платочек дамы сердца в надушённый кармашек!

Так он оценивал манеру фаэтов вести боевые действия.

– Эти зверёныши – они же роботы, у которых заклинило программу!

– Может, не заклинило, а она просто зависла? – с улыбкой спросил Леран.

Салтыков раскатисто засмеялся:

– Зависают только мужские аппараты, когда у них центральная стрелка выходит на пол-шестого…

Фаэты – не рыцари-земляне, но что-то в салтыковской характеристике имелось. Трудно расстаться с укоренившейся уверенностью в собственной силе и непогрешимости. Вот и получается часто: с ружьём на танк, один на один.

Салтыков понимает – судьба Земли может решиться здесь, на Поясе. Планетарная оборона ослаблена, всё лучшее включили в состав эскадры. Или, – Армады, как назвал её Денис Исидорович.

 

– Паллада! Да они сожрут её!

По открытой линии кричал кто-то из разведчиков. Не выдержали нервы. Землянин…

Впрочем, основания у него были. Второй после Цереры по величине, астероид пропал из зоны оптики, перекрытый роем бестфайров. Церера изрыта шахтами, в которых спрятаны баллисты и излучатели. На поверхности астероида – установки мобильных ракет. Типовой алгоритм для подобной ситуации предусматривал немедленную эвакуацию людей и передачу управления базой электронике с автоматикой.

Гарнизон Паллады действовал по инструкции. Спасатель класса «Спейс-Стар» смог вырваться за сферу блокады, освобождая трассу пламенем двух развёрнутых дюз. Включив все двигатели, планетолёт шёл на форсаже.

«Около десяти «ж» – у них кости хрустят, – подумал Гусев, – Молодцы, должны прорваться».

Но – не вышло! Спасатель шёл к расчётной точке, где стоял «Барт Эриксон», готовый принять его в свой ангар и скрыть за пеленой невидимости. Оставалось километров десять, когда корпус планетолёта облепила серая масса. Затормозили его до нуля за пару минут. Бестфайры отошли от корпуса и сгруппировались в три отряда, ожидающие команду. Исполнению приговора помешал Юнивер-разведчик; экипажи таких машин составляли исключительно фаэты. Уйдя броском от шлейфа «своих» монстров, разведчик принял на себя удар, предназначенный планетолёту землян.

«Где ты, Салтыков!?» – Эрланг сжал зубы, не в силах предотвратить неизбежную развязку.

«Вот оно, сверхчеловеческое могущество Цитадели!»

Энергии на защиту не хватило, Юнивер-разведчик распался на части, медленно потянувшиеся к Палладе. И, почти как всегда, героическая жертва оказалась напрасной. Планетолёт «Спейс-Стар» взорвался через несколько минут. Град разнокалиберных осколков медленно расходился по радиальным направлениям. Куски обшивки, жилых отсеков… И – люди! В скафандрах и без них, живые, раненые и мёртвые… Среди всего этого обречённого вещества – чудом сохранившийся в полной целости пусковой ракетный блок.

Сцена неудавшегося спасения фаэтами планетолёта-спасателя землян имела и неожиданные следствия.

Разведчик фаэтов так внезапно нарушил боевой строй бестфайров, что под уничтожающие лучи своих попало более десятка монстров. Первый раз за всю скоротечную космическую эпопею земляне и фаэты увидели, что бестфайры тоже смертны. Серые их тела разлетелись в пространстве навсегда и окончательно. «Барт» успел записать происшедшее и теперь готовил расшифровку.

Второй урок был не менее поучителен. Но значительно более трагичен. Пусковой ракетный блок, заряженный мегатонными боеголовками, немедленно стал объектом интереса целого отряда бестфайров. В системе управления они разобрались в считанные минуты. И экипаж «Эриксона» стал единственным свидетелем того, как земные атомные ракеты нацеливались на последнюю опорную базу землян в дальнем космосе. Кто мог предположить, что на погибшем спасателе были не все защитники Паллады?

Командующий эскадрой смотрел и молчал, решая свою, известную только ему одному, задачу. Но нет, не одному ему. Вторым был «Барт Эриксон»». К которому мысленно Леран Кронин обращался без кавычек, как к живому Барту.

 

«Барт» предупредил командующего. Тем не менее Эрланг вздрогнул, услышав знакомый тенор, ворвавшийся в канал прямой связи.

– Шеф, я на резервном аппарате. Считайте, что угон…

Голос радостный, возбуждённый. Голос человека, который добился исполнения своей мечты. Голос Ян Зарки, «военспеца» Комитета Пятнадцати.

– В чём дело, Ян? – строго и спокойно спросил Эрланг, – Зачем ты угнал корабль?

– Не совсем так, – возбуждение Яна не проходило, он больше жил сейчас своим внутренним «Я», словно человек, перебравший норму спиртного, – Главное в другом. Исход сражения предрешён. Моя задача…

В эфире защёлкало, что однозначно свидетельствовало: разговор «поймали» бестфайры и теперь занялись выяснением, где же расположились оба абонента. Ян вышел из коридора слышимости.

«Быстро они нас перехватили. Пожалуй, невидимости «Барта» долго не продержаться. Только бы Ян ушёл от пеленгации…»

Блок атомных ракет нацелен на Палладу. Немедленно взорвать его некому – рядом только флагман. Остальные корабли неблизко, и все задействованы. Точнее – не способны оторваться от врага, блокирующего любые перемещения в пространстве. Но запуску ракет очередь ещё не пришла. Палладу скрывало облако мошкары.

Оставшиеся на астероиде люди приняли единственно приемлемое, мужественное решение. Ракетный залп освободил все шахты, разгрузил мобильные установки. На стороне, обращённой к «Барту», в боевых порядках бестфайров взорвалось около ста мощных бомб. «Барт» успел перекрыть оптический диапазон светофильтрами. Мошкара разлетелась и открыла взору поверхность астероида, частично тронутую свежей эрозией. Результат воздействия непонятного излучения…

Оптика Юнивера приблизила астероид на полукилометровую дистанцию. Не считая «Барта», Леда с Эрлангом первыми поняли, почему часть гарнизона не покинула базу.

Громадный камень скользнул и ушёл в сторону. Обнажился вход в пещеру. На поверхность обречённого астероида выползли три дракона Земли. Никто не ожидал их здесь увидеть. Даже восстанавливающие нарушенный атомными взрывами боевой порядок бестфайры остановили свой бескрылый полёт. И здесь, в два раза дальше от дающего цвет Солнца, драконы выглядели частичками солнечной радуги.

Командующий Армадой не знал о присутствии драконов на поясе астероидов. Видимо, они прибыли на Палладу последним транспортом из Цитадели, незадолго до начала сражения.

Да сего дня люди знали два вида живых существ, способных сохранять жизнеспособность в физическом вакууме: вирусы и бестфайры. Причём только монстры Сириуса чувствовали себя в пустоте комфортно. И вот – драконы!

Самые красивые, очаровательные, добрые существа планеты Земля… Они повели себя так, словно и не покидали родную Долину. Отдав дань привычке, они взмахнули крыльями и грациозно поднялись над безжизненным телом астероида. Мир около «Барта» тотчас переменился, приняв празднично-торжественный вид. Повеяло духом Шамбалы, Цитадели, заповедной Долины с её знаменитым чистейшим водопадом живой воды. И нет войны, нет смертей, нет призрака поражения…

Леран сжал пальцы в кулаки: он узнал одного из драконов. Эний, единственный делатель длинной связи «люди-дельфины-океан»! Программа «Переход», наисекретнейшая программа Комитета Пятнадцати, о которой знают пока пятеро! Кто мог позволить такое?! И неужели сам Эний забыл о своём высшем, земном предназначении?

Бестфайры отпрянули от Паллады. Выходило, они не подозревали о существовании в Системе драконов! Сделав несколько величественных кругов по восходящей спирали, тройка достигла высоты первого эшелона противника. Монстры вновь прыжком сдали назад, вклинившись в расположение второго круга наступления. В их скачкообразном отказе от близкого соприкосновения виделись непонимание и страх. В войске бестфайров воцарилась неразбериха, шестёрки метались из стороны в сторону. Неизвестно где расположенный штаб нападения осмысливал появление на арене боя нового факта, отыскивал оптимальный способ поведения.

Способ реакции был найден достаточно быстро. Так что ни «Барт», ни Эрланг не успели предпринять что-либо для спасения драконов.

Ракетный блок уничтоженного спасателя изменил ориентацию в пространстве, десяток эскадрилий предприняли ложную атакую на драконов, в сотне метров от них рассыпались в стороны, и в этот миг созданные человеческими руками ракеты последнего образца с мощнейшими зарядами в боеголовках разом стартовали. Одновременно с разных направлений был нанесён лучевой удар по Палладе.

Совокупный ядерный взрыв разнёс на кусочки трёх представителей земной красоты. На астероиде сработал оставшийся боезапас, и Паллада перестала существовать. Пятисоткилометровый неправильный каменный шар рассыпался на молекулы. На его месте образовалось быстро расширяющееся облако светящихся искр. Всё, что было камнем, металлом, человеком, драконом, – всё сравнялось в форме и бытии. Часть их, превращённая в свет, достигла рубки «Эриксона»; фотоны, бывшие элементами живого и разумного, пришли вестниками к ещё живым.

– Всё, Леда! – выдохнул Эрланг, – Мы потеряли и этот рубеж.

Женщина Земли выглядела спокойнее командующего-фаэта.

– Ну и что? Сегодня потеряли – завтра вернём.

«Только живых не возвратить»…

· Не всё потеряно и не всё найдено, – снова голос Леды.

«Барт» преподнёс новый сюрприз. Он сказал так, как мог бы сказать только живой друг и опекун Лерана и Леды:

– Ты права, Леда. Нашему Лерану стоило бы поучиться у нас с тобой…

Именно так сказал бы Барт Эриксон. Тот Барт, который ещё не знал тайного директора Карлоса, функционера прежнего Агасфера.

– А теперь, Леран, приготовься спасать Леду и себя, – сказал Барт печальнее, – Похоже, меня обнаружили.

Упала к ногам со лба ало-чёрная повязка. Миллионный легион окружал флагмана Армады. Человеческим силам главкома-фаэта наступил предел. Эрланг сидел, сжав пальцами виски. «Барт» взял руководство на себя. Леда, отключив страховочные зажимы кресла, бросилась к Лерану.

«Барт» предпринял попытку изменить положение в пространстве. Резкий толчок бросил Леду в сторону. Руки Лерана успели схватить её и удержать от падения. Очнулся он совершенно внезапно и сразу включился в обстановку. Прижавшаяся к нему Леда воспалёнными глазами глядела на происходящее снаружи Юнивера. Уже различимые взором туши бестфайров прекратили встречное движение и замерли серыми пятнами.

Эрланг, собравшись, усилием психики затормозил течение времени в ближнем объёме с целью помочь «Барту» выбраться из сплошного окружения. Мозг Юнивера работал независимо от психических процессов. И всё же «Барт Эриксон» не смог преодолеть силовое противодействие противника. Прыжка не получилось. Пришлось использовать все наличные мощности для удара по первым рядам серых. Их отбросило, увеличившийся объём чистого пространства позволил совершить манёвр.

«Барт» убрал на миг не помогающую невидимость, ввёл её заново, и перебросил себя за пределы первых отрядов врага, оставив на прежнем месте свой фантом. Бестфайры немедленно окружили сияющий огнями Юнивер. Приём сработал: бестфайры ударили по фантому флагмана со всех направлений. Цель осталась нетронутой и недвижимой, но сотни монстров рассыпались на кусочки, поражённые собственным оружием.

В этот самый момент «Барт» и разгадал тайну смертоносного оружия монстров. Спасая полученное знание и экипаж, он рванулся через брешь, образовавшуюся после атаки на фантом. И снова не получилось, – не успел. Новой попытки замедления времени тоже не вышло. Мало того, отказали все защитные и поражающие средства Юнивера.

Ставший свободным за пределами жизни Барт Эриксон в третий раз в течение двойной, почти фаэтовской судьбы оказывался бессильным перед лицом зла. Третий раз ему приходилось жертвовать собой ради спасения друга и воспитанника Лерана Кронина. Человек-журналист, человек-яхта, человек-космический корабль.

Несколько монстров уже пристыковались к куполу флагмана Армады, а «Барт» не мог даже убрать его прозрачность.

«Барт Эриксон» – это штаб, госпиталь, эвакуатор, это крайняя надежда на спасение землян и фаэтов, ведущих бой на астероидах, Юниверах и межпланетных кораблях. Леда занималась Лераном, который снова отключился, истощив психические жизненные силы. Земляне экипажа также ушли за грань сознания. Обеспокоенный «Барт» обратился к Эану и Исону. Вложив в них знание об открытии, он попросил: «Сделайте всё, чтобы спасти самих себя! В раскрытой тайне бестфайров – оружие победы!»

Фаэты поняли его, но поступили неожиданно нелогично и нерационально…

Ограждённые дополнительными перегородками, Леран и Леда остались вдвоём. Впервые они видели врага в такой страшной близости: прилипшие к прозрачному куполу, те трехглазиями изучали внутреннее содержание Юнивера. Глаза, лишённые зрачков, шевелились настолько близко, что казалось: встань, протяни руку, и дотронешься до слизистой слезы, готовой скатиться по серой морде внутрь рубки…

Но не то что руку протянуть, шевельнуть пальцем не было сил, – горло скрутили спазмы, тошнота выворачивала желудок. Работал нечеловеческий серый цвет, цвет ненависти и отвращения. В оскудевшем арсенале Эрланга оставался один приём, один способ наказать хоть одного из пришельцев. Фаэт его уровня мог уничтожить любое проявление жизни на таком расстоянии. Наличие преграды не имело значения.

Броня шторки опустилась и поднялась; ближайший к Леде бестфайр очищал верхний глаз. Чем он мог его засорить в безвоздушном пространстве? Понимало ли трехглазое страшилище, кто пред ним? Едва ли… Оно знало свою боевую задачу, а больше ничто его не интересовало. Столь узкий интеллект, делая из него идеального убийцу-разрушителя, ещё и лишал уязвимости, присущей личности, мыслящему индивиду. Он не был частью живой Галактики…

И, свёрнутая эмоцией, мысль-оружие Эрланга прошла в пустоту, не найдя указанной цели! Пройдя сквозь то, что он считал целью! Противник имелся налицо, в непосредственном наличии, но психическая плотность его была нулевой. Последний приём не сработал.

«Барт Эриксон» между тем принимал на борт землян, одетых в скафандры. Остатки экипажа ликвидированного поблизости планетолёта…

И – вот она, нехарактерная для фаэтов нелогичность, нерациональность… Эан с Исоном телепатировали Эрлангу, руководимые незнаньем-заблуждением. Ибо они были уверены: командующий знает всё то, что знают они. Включая последнее знание, полученное от «Барта».

– Эрланг! Спасай себя!

Командная часть рубки, имеющая независимость и заряд старта, имела шанс, будучи отстреленной от Юнивера, на номинальное спасение. А если бы Исон с Эаном знали, что в момент получения ими информации от «Барта» Эрланг был в бессознании? Пожалуй, это ничего бы в раскладе не изменило. Но их обращение к вождю заставило того подняться и быстро облачить Леду в скафандр высшей защиты. На большее времени не осталось.

Флагман земной Армады замедленно, словно в жутком сне, разрывался на неравные куски. Одна мысль билась в мозгу Леды: «Почему он раздет? Где его скафандр?» Прозрачное ограждение рубки ещё сдерживало натиск извне. Уже корчились в агонии остальные члены экипажа и недавно спасённые пассажиры, а Леда с Лераном наблюдали за тем, как их отсек сопротивляется ударам вытянутых хвостов, беззвучному скрежету по металлопластику сверкающих клинков, высунутых из разинутых треугольниками пастей.

Первые трещины зазмеились под царапающими лапами смерти, надежда покидала людей. Тут словно вихрь огня пронёсся над серыми спинами, смёл их с рассыпавшегося острыми осколками купола, удалился в безвестность и тут же вернулся.

Дальнейшие события восстанавливались в памяти после, когда Ян Зарка помогал Лерану снять скафандр с обездвиженной Леды.

Ян дышал тяжело, но в голосе его звучало удовлетворение:

– Вот для чего я оказался у Паллады! Не для боя – зачем зря! Так их не победить…

– Ян, где мы сейчас? – спросил Эрланг, мало что понимая.

– На орбите Земли. Как писали наши фантасты – нуль-бросок. На моём Юнивере новенький приборчик, один из фаэтов вспомнил и сделал. Сделал и поставил…

– Вспомнил? Кто?

– Ну, вспомнил или изобрёл… Мы для тех как пропали. Исчезли…

Земля.

Дальний Восток. Залив Счастья.

Жёлтый кометный хвост, затмевая низкую Луну в третьей четверти, тянулся от зенита до восточного горизонта. Голова кометы стояла точно под полярной звездой, указывая людям Земли основной ориентир бытия. Яркий ореол комы затмевал все краски неба, предвещая близкий исход.

Доски пирса, то и дело заливаемые водой, скользили под ногами. Татарский пролив наступал на дальневосточную тайгу, возмущённо шумящую за спинами.

– Через месяц-два нам придётся наблюдать море с вершин лиственниц, – сказал Арсений Кусик, пощипывая кончиками пальцев единственный волосок на подбородке.

Глаза его слезились от хронической бессонницы, оставляя влажные следы на морщинистых щеках. Стоящий рядом экс-рейнджер Уинборн, проверяя сапогами крепость скрипящих досок, простуженно сказал:

– Ты постарел лет на тридцать, брат. Я потерял работу, нужную больше жизни. Потерял друга. У нас всё отнимается. И ничего взамен…

– Разве Сокоро погиб? – спросил взволнованно Кусик, – Как это случилось?

Он оглянулся. Сзади, в двадцати метрах, неподвижно замерла группа фаэтов.

– Он уважал тебя, Арсений. И любил этот залив. Хоть в названиях осталось ещё счастье…

– Поэтому он сбрасывал контейнеры здесь?

– Хотел сделать тебе приятное. Ведь лотосам всё равно, где раскрываться. Но золотые дожди кончились, и он потерял веру… За день до… Он вспоминал о тебе.

Он замолчал, разглядывая море. Отражение нависшей над головами кометы тянулось бесконечной блескучей полосой. Барашки на гребнях ближних волн розово кровенели, как пена на закушенных удилах загнанной лошади.

– Ты говорил с ним за день? Как?

В глазах Уинборна заплясали жёлто-розовые отсветы. Губы над крупным прямым подбородком сжались в линию.

– Я как знал, Арсений… Кругом массовый суицид. Но разве я думал? И записал тот разговор. Послушаешь?

Кусик отёр кулаком глаза и кивнул. Уинборн вынул из кармана куртки диктофон и нажал кнопку. Голос Сокоро, искажённый магнитной лентой, шелестел, вплетаясь в ветерок с моря. Фаэты повернули на новый звук головы.

– …Я не знаю. Как жить! Нет биржи, банков, магазинов, – это перенести не трудно. Деньги никому не нужны, золото и алмазы потеряли цену, – плевать! Но – для чего всё?

Уинборн нажал кнопку паузы и сказал:

– Я стёр свои слова, получился монолог. Последний… Нет, прощальный. Ты имеешь право услышать.

Он отпустил кнопку.

– Год остался нам или десять – какая разница? Если мой срок отмеряют те жуткие твари – жизнь теряет смысл. Будущего для нас не хватило…

Голос Сокоро из исчезнувшего прошлого звучал с такой горечью, что Арсений Кусик заменил кулак грязным платком.

– …Стоило прогрессировать тысячи лет? Придумать электричество, джакузи… Чтобы в один миг всё потерять и вернуться в пещеры? Наука, техника, хвалёный ракетно-ядерный щит – где все?

Двое из фаэтов, – мужчина и женщина, – подошли ближе. Исповедь рейнджера, бывшего лучшим сборщиком контейнеров с семенами лотосов, привлекла их. Дослушали молча. Уинборн, спрятав диктофон, сказал Кусику:

– Здесь он не сказал… Но есть один вопрос, который мучил его. И продолжает грызть меня.

Он резко повернулся кругом, взметнув фонтанчики брызг и сказал негромко, показывая, что и стоя спиной, знал, что делается позади.

– Нами руководил один из вас. Такой же золотоволосый. Злой лицом и угрюмый сердцем. Арни… Так его зовут? Мы с Сокоро доложили ему сразу же. Арсений был свидетелем. Мы ему доложили о появлении кометы с излучателем. Вы знали?

Антэ посмотрел на Лимнию в явном замешательстве. Она молчала, предоставив право ответа ему.

– Нет… Странно… Мы узнали слишком поздно.

– Но почему? – с нажимом спросил Уинборн, – Ведь у вас в обычае мгновенный обмен новостями. А уж такая весть…

Арсений тронул Уинборна за локоть и тихо сказал:

– Пусть сами разбираются, однако. И пусть ответят сами себе. Нам дороже память о друге…

Волна ударила по щиколоткам, предупреждая: океан не желает близости людей. Кусик и не заметил, что его рваные джинсы промокли до колен.

– Друг мой… К сожалению, видимо, Сокоро не узнал нужного ему… И я не знал до последних дней. Время появилось, читать стал…

– Чего он не успел узнать? – непонимающе спросил Арсения Уинборн, продолжая смотреть на фаэтов. К мужчине и женщине присоединились остальные. Глаза Кусика перестали слезиться, голос его обрёл необычную твёрдость.

– Горе и смерть близких обращают сердца живых к святым книгам. Совсем недавно… Я прочёл в одной…

Он смотрел на фаэтов снизу вверх, маленький и невзрачный. Смотрел твёрже, чем на Арни, которого не любил открыто.

– …В книге написано о последних днях мира. Написано: будут скорпионы ядовитые жалить людей. Тех людей, которые не имеют на своих лбах Божьей печати. Долгие мучения ждут их. Как видно, однако, до последних дней не близко…

Фаэты стояли молча, не проявляя никаких эмоций. Кусик поднял голову, и как бы стал выше. Что-то в нём неслышно щёлкнуло, как кнопка на диктофоне Уинборна. И голос обрёл иное звучание, будто он за секунду прошёл обучение риторскому искусству.

– Но печати уже стоят на челе каждого! И у каждого – своя! Ваши золотые глаза всевидящи? Посмотрите, какая печать на моём лбу! И попробуйте увидеть свои!

Он резко выбросил правую руку вперёд.

– Да. И на ваших гордых лбах она сияет! Или чернеет дьявольской татуировкой! И вы, сверхмудрые и сверхсильные, не избежите опознания! Ни Арни, и никто дугой…

Арсений закашлялся от напряжения. Фаэтянка Лимния сохраняла царственный вид и смотрела на Кусика сверху вниз как королева на дерзкого раба. Но слова её, медленные и лишённые величия, не вязались с внешним видом.

– Маленький суд с надеждой на помилование? Не спешите, Арсений, нас ожидает другой суд… Ведь мы идём одним путём.

Не только Кусик, но и Уинборн поразился этим словам. Олимпийцы отказывались от заоблачного статуса.

– В те дни, когда брат Арни делал своё дело, – своё, не наше! – меня звали Айла. Не Лимния. И я была его помощницей. И часть вины – на мне. Вы, конечно, знакомы с землянином по имени Агасфер?

Ни Уиборн, ни Кусик не слышали такого имени.

– Пусть так, – мягко удивилась Лимния, – Землянин Агасфер первым проник в тайну Арни. Одно из его преступлений вы назвали. Второе его преступление: изоляция вновь рождённых женщин Фаэтона. Он смог создать из них то, что вы называете пятой колонной. Мы, здесь стоящие, плюс наш вождь Эрланг и, – если он того пожелает, Агасфер: суд над братом Арни. Кроме нас, знаете об этом только вы двое. Вы удовлетворены?

– И вы прилетели сюда затем, чтобы сказать нам это? – поразился Уинборн.

– Нет. Так получилось. Наша вина высока… Залив Счастья, благодаря вам с Сокоро, принял наибольшее число нераскрывшихся контейнеров. И не все они найдены… Но спасибо за разговор. За запись Сокоро. Она поможет нам. Простите и примите наши соболезнования.

Царица склонила голову перед бывшим рабом.

 

Земля.

Нью-Прайс (неделей раньше).

За стенами дома Крониных плескалось море. Над водой высилась только крыша с печной трубой. Решением Комитета Пятнадцати дом объявили реликвией человечества и покрыли водонепроницаемой оболочкой, соорудив на время верхний люк. В комнатах оставили всё так, как было после реконструкции, сделанной Бартом Эриксоном. По светлым обоям гуляли светло-зелёные отсветы; электролампы, питаемые от аккумуляторов, пронизывали неподвижный воздух желтоватым невесомым флёром.

Н