Бокс 6. Народ – это Сфинкс, который проявит себя неожиданно

(из воспоминаний революционера царской эпохи)

В начале девятисотых годов Киев не был значительным индустриальным городом. Рабочее движение в нем было слабым. Местный комитет партии не мог похвалиться большим влиянием на рабочую массу. По всем видимым признакам она спала. И вдруг 21 июля 1903 г. начинается забастовка в железнодорожных мастерских, по численности важнейшем предприятии Киева. На следующий день бастуют машиностроительный завод и несколько мелких заведений. Число бастующих превышает 4 500 человек. Явление в Киеве невиданное, неслыханное.

Рабочие препятствуют выходу паровозов из депо, отправке поездов. Солдатам приказано стрелять в толпу, а казакам разгонять ее нагайками. В этот день есть убитые – восемь человек. Слух о стрельбе бежит по городу, говорят уже о десятках убитых. Среди рабочих растет возбуждение, негодование. В нижней части Киева, на Подоле, рабочие бьют стекла на мельнице миллионера Бродского. Войско опять стреляет, снова два убитых. Лозунг «долой убийц» летит уже
по всему городу. Забастовка превращается во всеобщую. Бастуют трамваи, типографии, пароходные мастерские, казенный склад, завод Гретера, дрожжевой завод, булочные, колбасные, кирпичные заводы, строительные рабочие. Вся жизнь как будто останавливается. Полиция, видя размеры движения, понимает, что она не может его остановить и отходит в сторону. Уличные митинги
с пламенными речами происходят беспрепятственно на ее глазах. Охрана города передается войску и казакам.

Комитет партии чувствует, что бастующие ждут указания, что им делать. Им нужно бросить какой-то лозунг. В Комитете дебатируют, и с промедлением решают пригласить всех «честных людей» собраться на Софийской площади
в час дня в воскресенье 27 июля – заклеймить убийц-слуг царского правительства. Демонстрация по замыслу Комитета должна иметь мирный характер и длиться не более полчаса.

На эту демонстрацию, кроме нескольких десятков лиц, в основном членов партии, никто не пришел. Обширная Софийская площадь была пустыннее, чем обычно. И в час дня, когда должна была начаться демонстрация, по всем линиям города побежали трамвайные вагоны, невидимые в предыдущие дни. Забастовка окончилась столь же внезапно, таинственно и непонятно, как вспыхнула и превратилась во всеобщую.

Забастовка нам показала, что рабочий класс – Сфинкс. Его мы не знаем. Какие до сих пор были у нас пути и средства, чтобы добраться до мыслей и чувств этого Сфинкса? Наш организованный «контакт» с рабочим классом, несмотря на всю энергию его упрочить – был слаб. И показания, даваемые этим контактом, приводили к заключению, что рабочая масса находится в глубокой спячке, среди нее нет никаких признаков стойкого революционного чувства. Всеобщая стачка грянула как гром среди белого дня. Она свидетельствовала, что у нас нет в сущности никакого знания о действительном состоянии и психологии рабочих.

Судя по поведению Киевского Сфинкса легко можно допустить, что он проявит себя и в других городах. Следовательно, революция, о которой принято говорить, как о чем-то отдаленном, может придти неожиданно, гораздо скорее, чем мы думали. Через два года она и пришла!

Источник: Н.Валентинов, «Встречи с Лениным», http://librioom.net/vstrechi-s-leninym/

 

Политический кризис меняет баланс сил в ту или иную сторону одновременно во власти и в оппозиции. В итоге противостояние власти и ее оппонентов в ходе политического кризиса задает общий вектор движения либо
в пользу прогресса, либо в пользу реакции не потому, что верх берет оппозиция или власть, а потому, что меняется соотношение сил между сторонниками прогресса и их противниками внутри каждой из противостоящих сторон.

В период после думских выборов наиболее массовую часть новобранцев уличных волнений составили наиболее активные представители среднего класса – убежденные сторонники модернизации,– как политической, так и социально-экономической. Их позиции в отношении политических реформ формулируются более радикально, чем позиции представителей среднего класса в наших фокус-группах.

 

А. Участники митинга на Болотной

· Положение деградирующее, если будет дальше продолжаться в том же направлении, не исключен вариант гражданской войны, если не произойдут изменения в ближайшее время. Эта страна с сильным чиновничьим классом, не соблюдающим законы и не желающим их соблюдать. Основные проблемы: прежде всего отсутствие единых правил игры, законности и правопорядка, отсюда истекают стальные проблемы, в том числе проблема коррупции выборов, воровство и остальные (Москва, мужчина, 32 года, высшее образование).

· Путин тормозит развитие экономическое, политическое, культурное (это важно!) – это плохо. Эти тормозы связаны с доминированием сырьевой экономики и очень высокой коррупцией и клановостью, эта передача власти бесконечная! Эти выборы продажные по всей стране, все это добром не закончится (Москва, женщина, 42 года, высшее образование).

· Сейчас есть такое понятие – индикаторы эффективности. У нас их нет нигде, никто их не измеряет и никто не пытается улучшить соответственно. А если ничего этого нет, значит, у нас нет нормального управления. Но я убеждена, что 6 лет Путин на этом посту не просидит. Будут какие-то волнения, революции – не революции. Я думаю, что он сам уйдет, скажет, что он устал от чего-то. Что касается экономической ситуации, трудно сказать, чем это все закончится, но так и будет все разворовываться дальше. Будет все хуже и хуже, будут массовые волнения (Москва, женщина, 35 лет, высшее образование).

· Не знаю, поймет Путин, что есть более достойные люди для власти и сам уйдет, тогда не будет каких-то кровавых революций. А если он проигнорирует, тогда может быть и самый страшный прогноз. Но это может привести и к закрытию предприятий, невыплате зарплат. Есть те, кто готов идти на баррикады. Потому что нам указали на свое место, эти выборы думские. Нам показали, кто мы, точнее то, что мы «ничто» (Москва, мужчина, 41 год, высшее образование).

 

Б. Представители московского среднего класса, не участвовавшие
в митингах

· Есть люди, которые понимают, что надо сделать и как, что будет хорошо. Это узкий круг, это пока разрозненные очаги. А чтобы придушить этот тренд, который возникает, нужны мощные ресурсы, эти ростки уже не остановить. И я думаю, что у нынешней власти уже есть некая растерянность, появилась. Они тоже вполне это понимают. С одной стороны, душить нет смысла, потому как эта ситуация уже неизбежна, и если начнут явно душить, то будет еще хуже. С другой стороны, очевидно, что все может выйти из-под их контроля. И это тоже правящую элиту, наверняка, очень беспокоит (Москва, мужчина, 36 лет, высшее образование).

· Сейчас будет просто расти недоверие к власти. Если будут показатели более скромные, это может несколько успокоить ситуацию. Но все равно шаткое положение. Массовая поддержка населения потеряна (Москва, женщина, 38 лет, высшее образование).

· Вот люди, с кем я заодно, они против революции. Они за эволюционный путь развития. А Путин заостряет ситуацию. Он нигде не пошел на переговоры, не удовлетворил требования этих митингов. Обзывает людей с митингов бандерлогами, хомячками. Но реальная экономика страны развиваться не будет за МКАДом, и это приведет к постоянной деградации, когда из Москвы выезжаешь. Это бросается в глаза. Нас это очень беспокоит и огорчает, и эмоционально, и экономически (Москва, мужчина, 29 лет, высшее образование).

· Самый позитивный вариант, если Путин начнет прислушиваться
к мнению оппозиции. Начнет отходить от той клановой структуры, которую, он выстроил, начнет какие-то реформы. Такой вариант был бы очень хорош, потому что он позволил бы избирателям избежать серьезных экономических и политических потрясений (Москва, женщина, 39 лет, высшее образование).

· В политической ситуации с приходом Путина к власти особенных изменений не произойдет. А в экономической все пойдет еще хуже, они как воровали, так и будут воровать. Но революций не хотелось бы. А в противном случае начатая политика разворовывания государственного бюджета продолжится, только ведь нельзя воровать бесконечно (Москва, мужчина,
39 лет, высшее образование).

Предыдущая фаза кризиса, ознаменованная массовыми, но неконфликтными уличными протестами, привела к усилению сторонников модернизации в обоих лагерях. Среди протестующих это произошло потому, что массовое пополнение их рядов происходило за счет наиболее активной части московского среднего класса, среди которого преобладают убежденные сторонники модернизации.

В свою очередь, власти в течение первых пяти месяцев массовых уличных протестов реагировали на них декларацией все более решительных намерений
в проведении социальных и политических реформ. Эти реформы, очевидно, вступают в конфликт с интересами консервативных сил внутри власти, которым до недавнего времени удавалось без особого труда блокировать подобные инициативы. Даже если по многим направлениям действия властей не пойдут дальше деклараций, все равно налицо временное ослабление внутренних оппонентов реформ, интересами которых власть в целом готова хотя бы отчасти поступиться в интересах политического выживания. В истории России примеры подобной опережающей реакции властей на кризис встречались неоднократно
(в качестве примера см. Боксы 5 и 6).

При всех оговорках относительно тактического, а не стратегического характера политических уступок властей, а также проблемного качества и реализуемости указов Путина, новых законов о выборах губернаторов и депутатов Государственной Думы, антикоррупционных и иных инициатив расширенного правительства – все это служит демонстрацией потенциальной готовности к более энергичным действиям в сторону модернизации, в том числе и политической. По многим позициям недавние инициативы властей почти буквально воспроизводят предложения прошлогоднего доклада ИНСОРа, который еще год назад казался утопической фантазией поборников реформ
(см. Приложение).

В результате мирная фаза политического кризиса обеспечила направленность общего вектора изменений в сторону ускорения модернизации. Продолжение протестов в мирных формах могло бы и дальше воспроизводить сложившийся баланс сил, подталкивая процесс модернизации.

Однако переход уличных протестов в стадию открытой конфронтации
с применением насилия обеими сторонами ведет к изменению баланса между сторонниками и противниками модернизации. Сторонники модернизации – представители среднего класса, в массовом порядке примкнувшие
к традиционному составу уличных манифестантов, не стремятся
к насильственной конфронтации и будут вытесняться на второй план. Роль авангарда протестующих перейдет к радикальной оппозиции, в которой преобладают силы, не заинтересованные в модернизационной повестке: левые радикалы, анархисты и националисты.

В свою очередь, власть, решившаяся на последовательное применение насилия, вскоре попадает в зависимость от силовых структур, в которых сравнительно широко распространены консервативные настроения. Особенно ярко они проявляются в сферах борьбы с элитарной коррупцией, в усилении институтов правового государства, защите прав собственности, обеспечении прав и свобод граждан, информационной открытости, присутствии государства
в экономике, внешнеэкономической открытости и внешней политики.

Однажды начавшись, открытые конфликты легко принимают ожесточенный и необратимый характер, когда обе стороны будут все больше и больше делать ставку на насильственные методы борьбы. Эскалация насилия затрудняет возврат к мирным формам протестов. Каждая очередная вспышка конфронтации и агрессии будет усиливать консерваторов и ослаблять сторонников модернизации в обоих лагерях.

Пока этот перелом, хотя и обозначился, но еще не принял необратимый характер. Однако точка невозврата может быть пройдена быстро. И тогда новое политическое равновесие примет устойчивый характер.

Таков механизм сползания в режим политической реакции, ведущий
к изменению политического равновесия внутри оппозиции и власти, в результате которого вектор изменения в обществе меняет направление с модернизационного на консервативный.

Реакционный вектор развития при этом будет воспроизводиться совместными усилиями власти и оппозиции, несмотря на их жесткое противостояние. При этом консервативная политическая повестка формируемая властью и оппозицией, не будет отвечать запросам подавляющей части населения, которая выступает против политического насилия и тем более политических репрессий и не разделяет всей совокупности установок радикальных консерваторов и левых популистов. Жертвой такого изменения политического равновесия станет, прежде всего, поступательное развитие страны.

Спектр разногласий между модернизаторски настроенными группами
во власти и в оппозиции – сравнительно узок, хотя в этих узких вопросах разногласия достигают высокого накала и непримиримости (вопросы неопределенно долгого пребывания тандема у власти, манипулируемость выборами, политическая цензура и элитарная коррупция). Но острота конфликтов по этому узкому кругу вопросов затушевывает наличие между этими группировками принципиального консенсуса по широкой повестке модернизации. Такой консенсус объединяет эту часть власти с соответствующей частью оппозиции гораздо сильнее, чем власть с большинством общества и оппозицию
с большинством общества. При этом именно продолжение мирных протестов, но не их прекращение, позволяло поддерживать модернистский вектор изменений и ослабляло силы реакции с обеих сторон.

Диапазон разногласий между противниками модернизации со стороны оппозиции и со стороны власти может быть шире, но обоюдная незаинтересованность в реформах и здесь позволяет находить точки соприкосновения.

Политические развилки, перед которыми оказались сегодня власть и протестующие, отнюдь не являются чем-то из ряда вон выходящими и представляющими уникальную особенность нового этапа развития России. Напротив, описанный выше процесс сползания общества в режим политической реакции является типичным спутником модернизации, который многократно воспроизводился в самых разных исторических обстоятельствах, причем не только в России, но и во многих других странах мира на разных континентах. Приведем выдержки из работы Хантингтона, которые обобщают несколько десятков таких исторических прецедентов (см. Бокс 7).

Следует еще раз подчеркнуть, что протестное движение оказывало и продолжает оказывать значительное влияние на вектор изменений в стране, несмотря на сравнительную малочисленность протестующих в масштабах всего населения.