Глава 11. Современное значение талмуда

Задача передачи нашим друзьям фарисейского учения талмуда и опасностей, которыми угрожает это учение всей нашей цивилизации, очень сложна.

Действительно, даже те из нас, христиан, которые холодны и равнодушны к вере, тем не менее, бессознательно так проникнуты учением церкви Христовой, что не могут допустить существования религии, основанной на нравственных устоях, совершенно противоположных основам, освящённым христианством.

Каждое религиозное учение, им кажется, должно иметь своей целью развивать добрые побуждения души и личное спасение, путём дел милосердия.

Человеческое воображение могло, конечно, в зависимости от климата, ткать разнообразные узоры на божественное здание, но оно никогда не изменяло его внутренней сущности.

Вот, во что многие из наших соотечественников склонны верить, и их ошибочное мнение является невольной данью, приносимой христианству, так как оно убило в них даже самую возможность верить, что может, существовать религия, не имеющая своей основой добро.

Тем не менее, в древних цивилизациях, как мы уже об этом упоминали в начале этого труда, существовали вероучения, имевшие, в своей основе, зло, обоготворённое, например, в виде, жестокосердия и сладострастия.

Даже теперь существует, в особенности в Африке и наиболее отдалённых частях Азии, некоторое количество этих мрачных вероучений.

Но то, что мы склонны допустить, как возможное, для народов, живших три тысячи лет тому назад или для дикарей Конго и Полинезии, мы затрудняемся считать допустимым для евреев — евреев, живущих среди нас, вошедших в нашу политическую и частную жизнь, занимающих, в нашей современной цивилизации, должности судей, офицеров, чиновников, адвокатов, докторов, не говоря уже о купцах и промышленниках, занятиях, в нашем представлении, не отделимых от идеала служения общему благу, или, самое меньшее, от понятия о чести и честности.

Нужно усилие воли, чтобы заставить себя понять, что этот, народ, проникший в нашу среду, внешне слившийся с нами, имеет нравственный и религиозный закон, не только чуждый законам христианских народов, но являющийся их прямым отрицанием и постоянным противоречием; закон говорящий: «убей» там, где христиане говорят: «не убий», «воруй» там, где сказано «не укради», и «лги» там, где говорится «не лжесвидетельствуй».

Убедить себя в этом, тем менее затруднительно, что существует некоторое внутреннее противоречие.

Закон Христов есть развитие и дополнение закона Моисеева, и евреи, начиная с самого Богоубийства до наших дней, не перестают всенародно заявлять себя последователями закона Моисеева.

«Если они это делают с полным правом, то, как допустить столь коренное развращение их вероучения, раз источник его неоспоримо чистого происхождения?»

Это рассуждение часто смущало даже самых закоренелых евреененавистников, возмущённых правилами, заключающимися в талмуде[198].

Чтобы окончательно устранить это противоречие, мы и предпослали нашему изложению талмудических текстов исторический образ развития фарисейской секты, составившей талмуд.

Те, кто сделали нам честь, прочтя нашу книгу, теперь уже знают, что нет ничего общего между законом Моисея, древней религией еврейского народа, и законом талмудическим, современной религией того же народа.

Закону справедливости и любви, который, в продолжение пятнадцати столетий, проповедовали пророки, пятисотлетняя деятельность тайной секты фарисеев противопоставила постепенно учение ненависти и лжи.

Со времени Богоубийства, этот закон неправды является единственным проповедуемым, изучаемым и почитаемым в синагогах бывшего народа Божия.

Тем не менее, мы от себя не скрываем, что задача наша ещё не закончена, так как остаётся ещё два возражения, которые нам можно сделать.

Первое из них есть то, что, как бы ни был отвратителен талмуд, он является древнейшим памятником, который, может быть, окружаем синагогою лишь внешним, основанным на предании уважением, исключающем всякое намерение применить к жизни его учение; в таком случае, еврейский народ не являлся бы обязательно развращённым талмудом, и не был бы им обращён в постоянного и ожесточённого врага всех народов.

Второе возражение — то, что, если даже современная синагога признаёт все основы учения талмуда и подчиняет им формирование всего нравственного миросозерцания еврейского народа, всё же, личностям добродетельным всегда возможно исправить приобретённое учение и, не порывая при этом отношения с еврейством, сообразовать своё общественное и частное поведение с общепринятыми правилами честности и чести.

В этой последней главе мы разберём оба эти возражения.

Ту мысль, что талмуд является, для современных евреев, чем-либо почитаемым, лишь потому, что он — древнейший памятник их истории, хотя бы и изъеденный червями и переживший сам себя, серьёзно нельзя поддерживать.

Наоборот, существует большое количество доказательств того, что современные евреи сохраняют к талмуду, его мировоззрению и его учению то же безграничное уважение и послушание, как и евреи средних веков.

Мы уже ссылались (глава VI) на голос передового еврейства, «Les archives Israelites»[199], заявляющего: «Что же касается талмуда, то мы признаём его полное превосходство над Библией Моисея».

Мы можем также сослаться на голос консервативного Иудейства, «L’Univers Israelites»[200], объявляющего, от лица великого раввина R. Trenel, ректора раввинской семинарии, что

«талмуд, во все времена, встречал жестоких хулителей и страстных защитников. В течение двух тысяч лет он был и есть предмет почитания для Израильтян, для которых он является сводом религиозных законов. С другой стороны, он часто служил основанием для отступников нашего учения, черпавших в этом кладезе оружие для борьбы с нами».

Следовательно, оба главных течения, разделяющие Иудейство, согласны в вознесении на пьедестал талмуда и его учения.

Что же касается Сионистов, проповедующих восстановление государства еврейского предпочтительно в Палестине, то они — ярые талмудисты, гордящиеся этим.

Таким образом, первое из возражений отпадает: талмуд, осмеивающий традиционного Бога Израиля; талмуд, воздвигший оккультную и пантеистическую веру фарисеев; талмуд, проповедующий ненависть ко всем не-евреям и рекомендующий бороться против них обманом, воровством, убийствами и вероломством, — и по сие время является религиозным сборником евреев; его преподают в еврейских семинариях, и им обрабатывают души еврейских детей.

Этим многое объясняется.

Остаётся второе возражение: честный еврей всегда может, опираясь на свою совесть, противоборствовать вероломным велениям талмуда и руководствоваться в жизни законами честности и чести.

Мы не можем безусловно отрицать эту возможность.

Но, мы знаем, что такая независимость относительно религиозного учения Израиля способна навлечь на такого еврея самые тяжкие затруднения и подвергнуть его серьёзной опасности.

Действительно, не надо забывать, что еврейский народ, внутри стран, в которых он обитает, объединяется в общины, гораздо более однородные и более крепко спаянные, нежели у представителей других вероисповеданий, не имеющих, к тому же, такой поддержки в чувстве национализма.

Эти общины (кагалы) без сомнения преследуют религиозные задачи; но они имеют также целью поддерживать, несмотря на рассеяние, национальное единство евреев и их управление приобретает, благодаря этому, основу исключительной крепости.

Еврей, открыто отрекшийся от этой власти, рассматривается одновременно как, отступник, с религиозной точки зрения, и, как изменник, с точки зрения национальной.

Синагога карает его немедленно еврейским отлучением, самым жестоким из всех, когда-либо налагавшихся религиозными сектами.

Талмуд[201] точно устанавливает случаи, когда это отлучение должно быть налагаемо и последствия, им за собою влекомые.

Еврей может быть отлучён от синагоги за неповиновение приказаниям своего раввина, за пренебрежение, оказанное религиозным обрядам, за привлечение другого еврея к нееврейскому суду, за данное показание, даже самое добросовестное, направленное против своего единоверца и т.д.

Отлучение имеет три степени.

Третья и последняя влечет за собою побитие камнями, производимое всей еврейской общиной; понятно, что этот обычай, применявшийся ещё во времена князей изгнания, при современном состоянии христианского и мусульманского законодательства, более не применяется.

Таким образом, в настоящее время, вопрос идёт лишь о двух первых степенях отлучения: первой «Ниддуи» и второй «Хереме».

«Ниддуи» имеет своим последствием удаление из общества подвергшегося ему; никто не смеет к нему подходить ближе четырёх локтей, за исключением жены, детей и прислуги; если он умирает, не примирившись с синагогой, то, на его гроб должен быть положен камень, как указание того, что он заслуживал быть побитым камнями; в этом случае, никто, даже его родственники, не смеет сопровождать его до могилы, или носить по нём траур.

«Ниддуи» налагается на срок в тридцать дней и может быть продолжен ещё на два таких же срока.

По истечении девяноста дней, против непокорного, при трубных звуках и при дыме погашенных свечей произносится «Херем» или великое отлучение[202].

«Херем» прекращает всякое общение с отлучённым; никто не должен ему помогать, ни принимать от него услуг; его жена и дети должны быть от него удалены; его имущество должно быть отобрано; его тело, после смерти, должно быть брошено в пищу диким зверям.

Еврейская община, в полном составе, должна содействовать проведению «Херема», со всей строгостью.

Скажут, что это простая формула, проведение в жизнь которой, при современных законоположениях совершенно невозможно.

Однако, говорящие так, глубоко заблуждаются.

«Херем» не есть пустая формула, и непокорный еврей, на которого он наложен, действительно находится под угрозой не только строгого карантина, но ещё и рискует быть лишённым своего имущества и быть разлучённым со своей женой и детьми.

Это относится не только к странам востока и некоторым русским и австрийским областям (где еврейское население очень густо и где христианская и мусульманская власть плохо вооружены для оказания противодействия), но также и к западной Европе и даже Франции.

И те, кто в этом сомневаются, пусть ознакомятся со случаем турского раввина Генриха Брауера, которому аббат Виаль посвятил очень интересую брошюру в 120 страниц[203].

Генрих Брауер, родился в Польше в 1866 году, был в ранней молодости привезён в Эльзас, где учился в раввинской школе в Метце, потом переехал во Францию, где и занимал места раввина в Ружемон ле-Шато (около Бельфора), в Ламарше (Вогезы), в Дюнкерке и в Клерман-Феране.

Он принял французское подданство в 1898 году и был назначен раввином в Тур, где находится большая еврейская колония.

Все раввинские верхи Франции и заграницы признавали его исключительное знание еврейских наук.

Тем не менее, эти науки, без сомнения, не смогли сделать из Генриха Брауера бесчестного человека.

Действительно, в конце 1900 года, он имел случай заработать большую сумму денег и, в то же время, оказать услугу своему знаменитому соплеменнику, и он не сделал ни того, ни другого, так как его совесть ему этого не позволила.

Вот, при каких обстоятельствах, произошёл этот случай.

Один оружейный мастер из Тура Юлий Менье изобрёл военное ружьё, представлявшее исключительные преимущества в лёгкости, дальнобойности, начальной скорости полёта пули и скорострельности.

Он задумал продать это ружье за 200.000 фр. изменнику Дрейфусу, пересматривавшееся дело которого, в то время, волновало всю Францию.

Дрейфус подарил бы это ружьё Франции и этим красивым жестом дал бы своим сторонникам драгоценное доказательство своей невинности.

Из этих 200.000 фр. изобретатель предлагал раввину Брауеру 50.000 фр. за то, чтобы этот дал ему средство войти в сношения с Дрейфусом и поддержал бы его в переговорах[204].

Невероятное событие! Этот раввин Брауер был противником Дрейфуса[205]; он категорически отказался от просимого содействия и от предложенных ему пятидесяти тысяч франков, и выразил господину Менье свою уверенность, что Дрейфус был изменником, вполне справедливо осуждённым.

Взбешённый этой неудачей, оружейник принёс жалобу главе еврейского кагала города Тура Леону Леви, осведомившему об этом великого раввина Франции, которым тогда был слишком хорошо известный Задок Хан, игравший в деле Дрейфуса роль первоклассного инсценировщика.

2-го января 1901 года раввин Брауер получил выражение «резкого порицания» великого раввина Франции.

26-го того же месяца глава кагала гор. Тура уведомил Брауера, что содержание ему не будет более выплачиваться, начиная со следующего месяца.

Раввин заупрямился и остался на своём месте, несмотря на объявлению ему всей раввинской иерархией войну.

Между тем, «Херем» обрушился на голову виновного Брауера, и его грозное проклятие должно было навлечь на него свои тяжёлые последствия: Брауер должен был быть лишён своей должности и своего имущества, изгнан из своего дома и разлучён с женою и детьми.

В книге аббата Виаля мы найдём все нужные доказательства всего последовавшего.

Толпа евреев, предводимая одним хорошо в Туре известным мошенником, ворвалась ночью в жилище раввина, взломала денежный ящик, поломала мебель и, угрожая Брауеру револьвером, завладела его маленьким сбережением 14.500 фр. в ценных бумагах и деньгах.

Ему было оставлено всего 80 сантимов.

Брауер подал жалобу, но это происходило в разгар правленая министерства Дрейфуса и воры, все к тому же известные, не были даже обеспокоены прокурорским надзором.

Через несколько дней после этого, в день празднования «Йом Кипура» или «великого прощения», в то время, как раввин отправлял богослужение, один из присутствовавших обвинил его перед синагогой в том, что он ел свинину в одной из гостиниц Тура.

Брауер тщётно ссылался на показание хозяина гостиницы (впоследствии удостоверившего, что он никогда не видел Брауера), они набросились на раввина, били его и полураздетым выбросили за двери синагоги.

Второй результат «Херема» был достигнут: отлученный был лишён своего места, через три дня он получил об этом официальное уведомление.

Оставалось разлучить его с женою и детьми. Но тут, талмудистские козни потерпели поражение, ибо г-жа Брауер отказалась покинуть мужа, несмотря на все сделанные попытки заставить её подчиниться.

Чтобы сломить сопротивление, евреи выписали из Иерусалима мать г-жи Брауер, использовавшую всё своё материнское влияние, чтобы заставить дочь покинуть семейный кров.

Все усилия остались тщётными, и, в этом вопросе, талмудическая власть потерпела неудачу.

Семья Брауера, принуждённая покинуть Тур, приютилась в Париже, где и жила в страшной бедности.

В 1902 году бывший раввин возбудил иск перед государственным советом против своих преследователей и получил для этого юридическую поддержку.

Но таинственные влияния задерживали, на неопределённое время, движение дела. Тем не менее, по истечении девяти лет, в конце 1911 года, когда убедились, что Брауер и его семья, при поддержке католической благотворительности, не погибли от голода, решили допустить разбор этого дела.

Оно было настолько ясно, что кагал Франции, возглавлявшийся бароном Густавом Ротшильдом, был осуждён; но влияние евреев на французское судебное сословие таково, что бывший раввин должен был удовольствоваться несколькими тысячами франков вознаграждения за понесённые убытки.

Можно ли теперь, по крайней мере, быть уверенным, что испытания раввина Брауера окончились?

Мы не решаемся за это поручиться.

Привлекая к суду государственного совета своих иерархических начальников, бывший раввин совершил новое более тяжкое преступление, чем отказ содействовать восстановлению доброго имени изменника еврея.

Теперь, он попадает под удары предписаний «Абода Зара»:

«еврей, преследующий судом другого еврея, или даже только имеющий намерение привлечь его к христианскому суду, совершает смертный грех. Он должен быть без суда побит камнями. Глава местной синагоги должен первый бросить камень на его голову.

Он будет извержен из среды народа, так как он презрел веление Торы, слова Бога Единого. Его беззаконие будет тяготеть на нём и весь Израиль побьёт его камнями. Он должен умереть! Он увидит и устрашится суда торы и талмуда»[206].

Всё предшествующее заставляет думать, что эти слова, быть может, не простая угроза.

Заключение

Мы уделили много внимания делу раввина Брауера, потому, что оно является вещественным доказательством того, что, даже во Франции, в начале XX века, самые гнусные предписания талмуда добросовестно исполнялись евреями и раввинская власть нисколько не утратила своего могущества.

Судя по этому случаю, мы видим, какой опасности подвергают себя евреи, оставшиеся достаточно порядочными, чтобы отказаться исполнять подлости, навязанные им талмудическим законом.

Надо ли, после этого, удивляться делу нравственного развращения и материального разрушения, которое еврейский народ распространяет вокруг нас?

Посвящая это исследование фарисейской секте и её нравственному закону — талмуду, мы не имели целью проповедовать дикую ненависть против еврейского племени. Это — далеко от наших мыслей.

Мы хотели указать вредную основу еврейства, выяснить её причины, и мы пришли к заключению, что еврей, прежде чем быть злодеем, является жертвой, отравленной тайною фарисейскою сектою; он пропитался её ядом, и вот уже, в течение двадцати столетий, изливает этот яд на всю вселенную.

Следовательно, мы ополчились не на само еврейское племя, давшее Богу живому патриархов, апостолов и мучеников, а на еврея, каким его сделал талмуд, это высшее воплощение фарисейской мысли, на еврея богоубийцу, лжеца, вора и убийцу.

Пусть этот краткий труд поможет понять еврея таким, каков он есть, и судить его по заслугам.

 

« Советник » — путеводитель по хорошим книгам.

 

[1] Необходимо напомнить, что официальный орган объединенной социалистической партии во Франции «l’Humanite» был основан на капитал в 780.000 франков, пожертвованный двенадцатью евреями, имена коих: Леви, Брюль, Лави Брам, А. Дрейфус, Лун Дрейфус, Герр, Эли Родригец, Леон Пикар, Блюм, Руфф, Казевиц, Соломон Рейнах и Закс. Большинство социалистических органов печати всего мира было также основано на еврейские деньги и половина их редакторов — также евреи.

[2] Иоанна VIII, 56. Сравните с текстом Давида: «Бог не высказывал подобного предпочтения другим народам, и не являл своего суда подобным образом «Non fecittaciter omni nationi et juditia non manifestavit eis».

[3] Исход, ХХХII, 9.

[4] 1 Самуила III, 7 и 8.

[5] Судей I, 17 до 36, II, 1 до 5, II, 1 до 6; II Самуила V, 4 до 10, кроме этого Масперо: «Древняя история народов Востока».

[6] Этот отвратительный культ оставил след даже в нашем языке. Когда римляне завоевали Сардинию, бывшую долгое время во владении финикиян, они застали её покрытой раскаленными статуями Молоха. Крики и стоны человеческих жертв, в них ввергавшихся, сливались вне их с ужасающим смехом, названным римлянами «смехом сардинян» или «сардоническим». Мы ещё и теперь употребляем это выражение, не думая о воспоминаниях, с ним связанных.

[7] Здесь не место разбирать этот серьёзный вопрос, многократно поднимавший народы против евреев, делая их всех ответственными за преступления некоторых из них, которых остальные покрывали из чувства солидарности. Достаточно напомнить, что в Житиях Святых, освящена память большого количества детей, замученных и убитых евреями-молохистами. Только в течение четверти века, в настоящее время, несмотря на доброжелательное отношение к евреям правительств, судебными установлениями десяток «ритуальных убийств» был, тем не менее, юридически доказан.

[8] Напр. Судей XXI, 25.

[9] Самуила VIII, 20.

[10] Мы принимаем освящённое преданиями распределение, считающее, что царство Израильское составилось из 10 колен, а царство Иудейское из двух: Иудина и Вениаминова. Такое разграничение, по крайней мере, с точки зрения территориальной, далеко от правильности. Вся область колена Симеонова, вдававшаяся в область колена Иудина, сделалась частью царства Ровоама, и отсюда казалось бы, этот последний царствовал над тремя, а не над двумя коленами. С другой стороны северная половина области колена Вениаминова, с Вефилем, составила часть царства Израильского, а южная половина области Дана осталась верна Ровоаму. Царство Израильское было втрое обширнее и вдвое более населено, чем царство Иудейское, но его соперничество с могущественными государствами финикиян и ассирийцев, граничившими с ним с севера, не позволило ему использовать это преимущество.

[11] III Царств XII, 26-31.

[12] Те, кому удалось избегнуть изгнания, укрывшись в уединённых местах, появились вновь, как только буря пронеслась. Им пришлось поделить свою землю с ассирийскими колонистами из-за Евфрата, присланными царем Ассирийским для её заселения. Там также смешение племён способствовало распространению идолопоклонства. Тем не менее, небольшое количество Израильтян, без священников и без установленных обрядов, продолжало поклоняться Богу своих отцов. Несколько экземпляров Пятикнижия оставались единственною связью с их религиозным преданием, а вражда царства Израильского против царства Иудейского мешала им возвратиться к вере, которой поклонялись в Иерусалиме. Они решили приносить жертвы Вечному Богу на горе Горизим, возвышающейся над Самарией; это та гора, с которой Иисус Навин благословил народ при входе его в землю Ханаанскую и разделил ему святую землю. Эта рознь продолжала углубляться, когда Иерусалим был взят Халдеями. Когда обитатели Иудеи возвратились из плена вавилонского в 536 году до Р.Х., Самаритяне уже обратили большое число язычников, населявших Святую землю, в свою веру; они с завистью смотрели на восстановление храма Иерусалимского и старались ему воспрепятствовать; это углубило ненависть между ними и евреями, всё увеличивающуюся в течение веков. В 331 году до Р.Х., во время завоевания Палестины Александром Великим, Манассия, брат Иерусалимского первосвященника, был изгнан за женитьбу на самаритянке. Он удалился в Самарию с большим числом левитов, принявших его сторону, получил разрешение от Александра построить храм на горе Горизим и установил самаритянам священство. Все изгнанники из Иерусалима находили там надёжное убежище, благодаря чему, евреи ненавидели самаритян и запрещали с ними какое бы то ни было сношение, «даже в самых необходимых случаях». Одним из возводимых против Христа обвинений было то, что он принимал самаритян. Эти последние удержались до наших дней и существуют в Палестине и некоторых городах Египта и Турции; их ненависть к евреям и евреев к ним осталась такою же, как была до пришествия Христа. Из священных книг они признают только Пятикнижие, к которому добавляют летопись, называемую книгой Иисуса Навина, излагающую священную историю в фантастическом виде и старающуюся доказать превосходство и старшинство храма на горе Горизим перед храмом в Иерусалиме. Эта книга Иисуса Навина, составление которой самаритяне относят ко времени жизни этого пророка, содержит анахронизмы, позволяющие отнести её к V веку нашего летоисчисления.

[13] Имя Израильтян принадлежит всему потомству Иакова, названного Израилем, т. е. «Богоборцем», Бытие XXXIII, 28, название же Иудеев (Judaei) принадлежит в отдельности Израильтянам, принадлежащим к колену Иудину, а следовательно в более обширном значении к царству Иудейскому. Вследствие смешения десяти колен с Ассирийцами, нет более других Израильтян, кроме евреев, ибо Самаритяне были народом новообращенным и почти не имеющим еврейской крови.

[14] Небукаднецзар (называемый также Навуходоноссор) был сын Набополоссара, царя Халдеев, столицей коего был Вавилон. После долгого подчинения Ассирийцам, столицей которых была Ниневия, Халдеям в царствование Набополоссара удалось освободиться и даже подчинить себе, своих прежних властителей. Эта победа Халдеи над Ассирией была торжеством старой, утонченной цивилизации над просвещённой, но чисто военной, монархией Ассириян.

[15] Опперп, «История империй Халдеи и Ассирии»; Ленорман, «Первые цивилизации»; Масперо «Древняя история народов Востока».

[16] Даниила V, 11 и 12.

[17] Чудный псалом СXXXVI, полный очарования и поэзии: «При реках Вавилонских, там сидели мы и плакали», заканчивается не менее известным концом: «Дочь Вавилона, блажен, кто возьмёт и разобьёт младенцев твоих о камень».

[18] Те, из наших читателей, которые знакомы с герметическими трудами франк-масонов, сразу же узнают излюбленные идеи главарей ордена, наследованные ими от алхимиков средних веков, в свою очередь, получивших их от евреев каббалистов. То же замечание относится к культу обожествлённого человека, служившего основой халдейского пантеизма и ставшего основанием древнего и современного оккультизма.

[19] Халдейские мудрецы были, по-видимому, не единственными последователями этого учения; оно составляло основу всех таинств древности, и являлось глазам народов, под видом аллегорической теогонии. Произведя анализ и синтез этой теогонии, мы легко убедимся в том, что боги, предлагавшиеся толпе для поклонения, были, величественными или развращёнными, олицетворениями различных человеческих страстей, и что, в основе языческих религий, преобладало поклонение матери-природе. Это поклонение мы впоследствии найдём в корне большинства противохристианских учений, начиная от манихеизма и митрацизма первых веков нашего летоисчисления до мартинизма и современной теософии, пройдя через Каббалу и алхимию средних веков. Обыкновенный материализм, приводящей к тем же практическим выводам, как и это учение, есть не более, как переложение для первобытных умов.

[20] Это значение, вероятно, именно то, которое фарисеи придавали названию своей секты, но народу Израильскому они давали другое объяснение этого имени, говоря, что они были «отличены» от других евреев и, как бы, поставлены особо, за их набожность. В то же самое время, когда халдейская философия породила фарисейство, она же передала своё вероучение Пифагору, который, согласно свидетельству Ямблика, двенадцать лет обучался в Вавилоне, в начале великого пленения.

[21] Или «Книга великолепия». Это каббалистическое произведение очень уважаемо евреями, и, к сожалению, также каббалистами христианского происхождения. Его предполагаемым автором был раввин Симеон-бен-Уохаи, родившийся в Галилее в 50-м году христианского летоисчисления. Но, есть основания предполагать, что этот раввин никогда не существовал и что Зогар был написан около Х-го века нашего летоисчисления. Необоснованные предположения, приписывающие авторство тому или другому лицу и всевозможные подделки — обычное явление в вопросе, касающемся каббалистических книг.

[22] Обыкновенно предполагают, что всё население Иудеи было уведено в плен и впоследствии вернулось обратно. Ни то, ни другое не верно: Небукаднецзар увёл в Вавилон лишь часть народа, остальная искала убежища в Египте и там образовала отдельную ветвь. С другой стороны, царь Халдеи оставил в Иудее «Бедных же из народа, которые ничего не имели» (Иеремия XXXIX, 10). Наконец, когда Кир разрешил евреям возвратиться на родину, вернулись только те: «в ком возбудил Бог дух его» (Эздра, 1, 5). Большинство осталось в Халдее, но не теряло чувства еврейской национальности. Это те евреи, которые, рассыпанные по всем областям царства (Эсфирь III, 8), дали царю Персов его министра Мардохея. Рассеяние евреев, начавшееся при Соломоне, было, следовательно, очень велико уже за 500 лет до Р.X.

[23] Мы читаем в халдейском толковании Ионафана на Исайю (Таrdit de Jonathan sur Jasaie): «народы разгромлены царём Мессией... Как он прекрасен, царь Мессия, долженствующий появиться из дома Иудина. Он вступает в бой с врагами и убивает царей!» Dictionaire de la Bible, Paris, 1908, IV. col. 1034.

[24] После возвращения народа в Иерусалим, власть некоторое время осуществлялась еврейскими правителями, назначавшимися царями персидскими. Наиболее из них известными были Эздра и Неемия. Впоследствии, власть перешла к Синедриону, чему-то, вроде верховного собрания, власть которого, в одно и то же время, была просветительной, судебной и административной, так как он истолковывал законы, производил, в важнейших случаях, суд, собирал подати и представлял народ. Этот верховный совет состоял из 71 члена, сам замещавший освобождавшиеся в своей среде места; председатель или нази, которому воздавались царские почести, был, обыкновенно, Первосвященником Иерусалимского Храма. 70 членов его делились на три категории: священников, приносивших жертвы, книжников или толкователей закона, набиравшихся за глубокие знания священных текстов, старейшин, или глав знатнейших родов. Начиная с 130 года до Р.X., времени первосвященства Иоанна Гиркана, сына Симона Маккавея, установился обычай чеканить еврейские монеты от имени «Первосвященника и Синедриона». В дальнейшем, мы увидим, каким образом Синедрион пережил окончательное разрушение Иерусалима Адрианом (135 год после Р.Х.) и полное рассеяние евреев.

[25] Саддукеи своим именем обязаны еврейскому философу Саддоку, не составляли организованной секты, которую можно было бы сравнить с фарисеями; они начали появляться лишь в III веке до Р.X. Их иногда смешивают с «последователями греков» (partigrec), имя, данное евреям, перенявшим, под влиянием греко-ассирийского владычества Селевкидов, их нравы, язык и некоторые начала греческой философии. Саддукеи веровали в единого Бога, равнодушного к добру и злу, происходящему на земле; они отрицали бессмертие души и считали, что добродетель полезна для души, как здоровье для тела, и её нужно придерживаться для личного удовлетворения, ею доставляемого. Набиравшиеся, по большей части, среди светской аристократии, Саддукеи никогда не объединялись с целью заставить свои идеалы восторжествовать среди соплеменников, и Иосиф Флавий свидетельствует: «насколько фарисеи живут в единении друг с другом, настолько саддукеи независимого нрава; они живут не менее отчуждённо между собою, чем если бы жили с иноплеменниками».

[26] Иосиф Флавий («Еврейские древности», XVIII, 2) пишет, что фарисеи, верившие в переселение душ, приобрели «такое громадное влияние в народе, что он, во всём, что касается вопросов веры в Бога и торжественных богослужений ему совершаемых, слепо следовал за ними».

[27] Ессеи «чтили служения, совершавшиеся в храме Иерусалимском, но сами в них участия не принимали, потому что, согласно их убеждению, большинство приносивших жертвы состояло из выродившихся Израильтян». (Неандр, «Церковная история», 1, 20).

[28] Иосиф Флавий «Войны евреев», (II, 1, 2) признаёт, что Ессеи были самой совершенной из всех еврейских сект. Вот что он пишет о монахах с Мёртвого моря: «Они живут в тесном содружестве и рассматривают всякие наслаждения, как пороки, которых надо избегать, воздержание же и борьбу над страстями, как добродетели, которые нельзя достаточно уважать. Они отвергают брак, не потому, что верят, что нужно уничтожить человеческий род, но дабы избегнуть невоздержанности женщин. Они, тем не менее, не отказывают принимать детей, отдаваемых им для обучения и воспитания в правилах добродетели и делают это с такой заботливостью и добротой, как если бы были сами их родителями, одевают их всех однообразно. Они презирают богатство, у них всё общее, с таким удивительным равенством, что всякий принимаемый ими в свою среду, расстаётся со всей собственностью, дабы избегнуть тщеславия богатством, избавить других от стыда бедности, и, в таком счастливом единении жить, как братья. Они считают себя достаточно одетыми и чистыми, если одеяние их достаточно бело. Они очень религиозны, до восхода солнца не говорят ни о чём, кроме вопросов веры, и тогда совершают моления, полученные ими преемственно, дабы просить у Бога просветить своим светом землю. После этого, каждый идёт на свою работу, какая ему указана. В 11 часов они собираются вместе и, одетые в белые одежды, обливаются холодной водой. После этого, они расходятся по своим кельям, вход в которые воспрещён всякому, не принадлежащему к их секте; очистившись таким образом, они идут в трапезную, как в святой храм, где сидят в полном молчании, перед каждым из них на маленьком блюде; ставится хлеб и какое либо кушанье. Священник благословляет мясо и никто до него не смеет прикоснуться, пока он не окончит молитву. По окончании трапезы, он произносит другую молитву, дабы закончить трапезу, как и начали, благодарением Богу, чтобы все чувствовали, что только от Его щедрот они получают пищу. После этого, они снимают одежды, рассматриваемые ими, как священные, и возвращаются к работам. Вечером, за ужином, они исполняют то же самое и угощают гостей, если таковые к ним пришли. Никто не слышит шума в их домах, никогда в них не видно ни малейшей суеты; каждый говорит только в свою очередь, и их молчание внушает чужеземцам уважение. Такая умеренность есть результат постоянного воздержания; они едят и пьют лишь столько, сколько нужно, чтобы себя прокормить. Им ничего не позволено делать, без разрешения старших, кроме помощи бедным, если их к этому не влекут никакие другие побуждения, кроме, сострадания, что же касается родственников, то они не смеют им ничего давать, без разрешения. Они особенно стараются обуздывать свою злобу, они любят мир и так нерушимо исполняют обещанное, что можно более довериться их простому слову, нежели клятвам других. Они даже считают клятвы кощунством, так как не могут себя убедить, что человек не лжец, если вынужден призывать Бога в свидетели, чтобы ему поверили. Они не сразу принимают в свою среду желающих разделить их образ жизни, но сначала, в течение года, заставляют их жить вне ограды монастыря, где они обязаны вести тот же образ жизни; они получают лопату, бельё, о котором мы упоминали, и белую одежду. Они пользуются той же пищей, и им разрешается, для очищения, совершать омовение холодной водой, не разрешается есть в трапезной, ранее ещё двух лет, в течение которых происходит испытание их твёрдости и стойкости. После этого, их окончательно принимают, так, как считают уже достойными, но прежде, чем сесть за общий стол, они должны поклясться чтить Бога и служить ему всем сердцем; соблюдать справедливость в отношениях с людьми; никогда не делать сознательно зла никому, даже если бы это им было приказано; удаляться от злых и всеми силами поддерживать добрых, хранить верность властям и особенно царям, ибо они получили власть от Бога. К этому они добавляют, что, если когда-либо достигнут власти, то не будут ею злоупотреблять для притесненная подчинённых, что у них не будет ничего больше, чем у этих последних, ни в одежде, ни во всём, в чём они нуждаются. Таковы обеты, налагаемые на желающих принять их образ жизни, чтобы таким путём оградить их от пороков. Если они совершают серьёзный проступок, то их изгоняют из монастыря. Они живут очень долго, и многие достигают ста лет, что я приписываю простоте их образа жизни, и тому, что они так умеренны во всём. Они презирают земные несчастия, своим терпением торжествуют над страданиями и предпочитают смерть жизни, если причина уважительна. Эти Ессеи верят, что души созданы бессмертными, чтобы стремиться к добру и отвращаться от зла; что добрые становятся ещё лучшими в этой жизни надеждою быть счастливыми после смерти; и что злые, воображающие возможность скрыть в этой жизни свои дурные поступки, будут за них наказаны вечными муками». Эта последняя черта связывает учение Ессеев одновременно и с законом Моисея и с Христианством. Нам уже известно, что Саддукеи не верили в бессмертие души. Фарисеи, как спириты и теософы наших дней, верят в перевоплощение. Рядом с этими монахами Иосиф Флавий отмечает существование их последователей, живших в городах Иудеи, исповедовавших их учение и подчинявшихся их власти. Они несли то же пос