Глава 10. Несколько других правил еврейского нравоучения

Это основное различие между евреем-человеком и гоем-животным, послужившее основанием признанию прав на имущество не-евреев за сынами Израиля, даёт им также право располагать жизнью и смертью гоев.

Маймонид высказывает это в следующих выражениях:

«заповедь «не убий», означает, что нельзя убивать сына Израиля, а гой и еретик — не сыны Израиля»[167].

Следовательно, их можно, со спокойной совестью, убивать, если на это есть желание.

Даже больше: это является обязанностью, если это можно сделать без риска, ибо сказано: «лучшего из язычников убей»[168] и дальше: «если ты вытащишь гоя из ямы, в которую он упал, то этим ты поддержишь человека в идолопоклонстве»[169].

Маймонид поясняет: «запрещается чувствовать сожаление к неверному, когда видишь его тонущим в реке или погибающим. Если он близок к гибели, не должно его спасать»[170].

Этому наставлению подобны рассуждения всех книжников талмуда, между прочим, Абраванеля.

Этот последний в особенности приказывает: «ненавидеть, презирать и уничтожать всякого[171], кто не принадлежит к синагоге или отпал от неё».

«Если еретик падает в ров, — говорится дальше, — его не надо оттуда освобождать, и если во рву имеется лестница, её надо вытащить», говоря: «я это делаю, чтобы моя скотина туда не попала».

Если камень находится над отверстием ямы, его надо положить на место со словами: «я поступаю так для того, чтобы моя скотина не могла туда провалиться»[172].

Наконец, талмуд провозглашает такую формулу, в которой воскресает все жестокосердие древних евреев-молохистов, вполне оправдывающее ритуальные убийства, столь частые в истории Израиля: «проливающий кровь гоев, приносит жертву Богу»[173].

Заслуга желающего убить гоя — столь велика, что совершенно оправдывает еврея, по ошибке убившего вместо гоя другого еврея.

Действительно: «кто хочет убить животное и, нечаянно, убьёт человека, или кто хочет убить гоя и, по ошибке, убьёт еврея, тот не виновен и не заслуживает наказания»[174].

«Гой же, сознательно убивший еврея, «виновен, так, как если бы он убил весь мир»[175].

«Гой, кощунствующий, обольщающий женщину или убивающий другого гоя, должен быть признан невинным, если он перейдёт в еврейскую веру. Но, если он убьёт еврея, то безразлично, будет ли обрезан или нет, он должен быть убит»[176].

Если имущество и жизнь гоя находятся в распоряжении еврея, само собой понятно, что этот последний ничем не обязан более бережно относиться ко всему, что касается жён не евреев.

Действительно, Моисей говорит: «не пожелай жены ближнего твоего», но жена ближнего — это только жена еврея.

Самые известные книжники рабби Раши, рабби Бакаи, рабби Леви бен Герзон согласно поучают, что нет прелюбодеяния там, где нет брака; гои же — простая разновидность животного и, следовательно, не могут заключать законных браков, которые суть божественного происхождения.

Таково же мнение рабби Маймонида, говорящего в заключение: «Разрешается обольщать женщину не еврейку»[177].

Поэтому, талмуд полон самых непристойных и отвратительных рассказов, в которых прославленные раввины рабби Елизер, рабби Нахман, рабби Акиба, (рабби Меир, рабби Тафон) играют такую роль, которую недопустимо здесь привести, но которая заслужила им игривые одобрения синагоги[178].

Более того, — талмуд определённо допускает противоестественные сношения: «мужчина, — говорит он, — может делать со своей женой всё, что ему нравится, как с куском мяса от мясника, которое можно есть жареным или вареным, смотря по вкусу».

В подтверждение этого, он приводит слова раввина, которому одна женщина жаловалась на содомические привычки своего мужа: «Дочь моя, я не могу вам помочь, ибо закон приносит вас в жертву».

Это учение находится не только в старинных изданиях талмуда, но оно имеется ещё в Варшавском издании 1864 года (traite Nedarim, folio 20, b) и продолжает составлять часть преподавания синагоги.

Наконец, в талмуде заключаются такие непристойные и столь гнусного свойства места, что мы не решаемся их привести иначе, как по латыни[179].

Очевидно, высота этого учения, даёт право евреям относиться так строго к христианам, религия которых ничего так высоко не ставит, как нравственную чистоту.

Поэтому, с самых первых лет появления талмуда, его составители старались утверждать, что убийство, содомия и скотоложество — свойственны всем христианам и составляют основу их учения[180].

Христиане, согласно талмуду, суть просто идолопоклонники[181], к которым надо строго применять все постановления закона, направленные против язычников.

Они даже более виновны, нежели другие идолопоклонники, ибо поклоняются, как Богу, нечестивому еврею, вероотступнику, занимавшемуся колдовством[182]; которого даже имя надо заменять, при упоминании о нём, словами: «тот, чья память должна быть уничтожена»[183].

Поэтому рабби Раши, вместе со многими другими, восклицает «лучшего между христианами убей»[184].

Это обвинение христиан в идолопоклонстве постоянно повторяется в талмуде, и больше всего относится к таинству Св. Евхаристии.

Если дело касается сдачи в наем христианского дома; то талмуд это евреям разрешает, потому что, говорит он: «они не хранят своих идолов дома, но приносят их лишь, когда кто либо из них находится при смерти»[185].

Касается ли вопрос воскресного дня: «это праздник язычников»[186].

Рабби Маймонид, рабби Кимиш и другие, сочиняют невероятные родословные, чтобы доказать, что христиане вдвойне идолопоклонники, как почитатели Иисуса из Назарета, и как происходящие от язычников Хананеев.

Например: «обитатели Германии — по происхождению Хананеи, ибо, когда последний Хананей бежал перед Иисусом Навином, они ушли в страну, называемую в настоящее время Германией»[187].

Что касается Иисуса Христа то мы видели выше страницу, как о Нём говорится в талмуде и какое место он Ему отводит в аду.

Отношение к Пречистой Деве Марии, конечно, не лучше, и раввинские писатели называют Её не иначе, как позорной кличкой «шарьа»[188].

Впрочем, количество богохульств, оскорблений и рассказов, позорящих Христа, Пречистую Деву и Святых, в талмуде огромно.

Раввинские произведения первых веков после явления Христа, составляют гнусное собрание, пополнявшееся впоследствии из года в год.

Из этого кладезя черпали все враги христианства, как это утверждает в следующих строках известный организатор дела Дрейфуса, еврей Бернар Лазар:

«В страшном противохристианском движении восемнадцатого века следовало бы проследить, каково было личное участие, я не скажу еврея, но еврейского духа.

Не надо забывать, что в семнадцатом столетии учёные исследователи, как Вагентейль, Бартолоцци, Бюкторф, Вольф и др., извлекли из забвения старые еврейские полемические сочинения, с нападками на Св. Троицу, на воплощение, на все догматы и таинства, изложенные со свойственной евреям резкостью и остротой, коими, в высокой степени, обладают несравненные логики, создавшие талмуд.

Они не только обнародовали догматические и критические труды, но и перевели позорящие пасквили, называемые «Жизни Христа», подобные «Toledot Jeschu», и гнусные легенды фарисеев второго века, которые мы одновременно встречаем и у Вольтера, и у Парни»[189].

После обнародования и одобрения этих трудов христианами, Маймонид, этот орёл синагоги, выводит заключение: «приказывается убивать и бросать в ров погибели всех изменников Израилю, подобных Иисусу из Назарета и его последователей»[190].

До него в книге Абода Зара был помещён указ[191], согласно которому: «еврей всегда в праве нападать на христианина и убивать его вооружённой рукой».

Что же касается евреев, которые, благодаря положению, ими занимаемому, имели бы к этому возможность, то они настоятельно обязываются предавать публичной казни всех христиан, под тем или другим предлогом[192].

Без сомнения, на основании этих заветов, Израиль старается добиться во всех христианских странах признания политических прав и доступа ко всем государственным должностям.

Вместо предоставления им доступа к этим должностям, простая осторожность требует, наоборот, лишения евреев большей части даже принадлежавших им гражданских прав.

Действительно, образ, созданный фарисеями, при помощи талмуда, еврейскому народу, таков, что, во многих случаях, недопустимо признавать за евреями равноправие с остальными народами.

Например, с юридической точки зрения, присяга еврея никогда не должна быть принимаема во внимание в делах, где замешаны не-евреи.

По следующей причине: во-первых, талмуд даёт право рассматривать имущество и самую жизнь гоев, как находящиеся в распоряжении евреев; затем, он разрешает евреям приносить ложную клятву в суде или в ином случае, дабы вредить гою.

Эта еврейская особенность прежде была столь общеизвестной, что суды не принимали еврейской клятвы иначе, как если она была произносима «more judaico», т.е., сопровождалась страшными заклятиями, которыми синагога окружает принятие присяги между евреями.

Намерение, диктовавшее это вполне целесообразное обыкновение, было прекрасно, но мы того мнения, что этого, всё же, недостаточно для обеспечения правдивости присяги, принимаемой евреем.

И, действительно, в талмуде заключаются советы и примеры такого рода, что сыны Израиля могут с чистой совестью и, после клятвы «more judaico», осудить невинного христианина и оправдать виновного еврея.

Начать с того, что талмуд утверждает, что нет нарушения клятвы там, где еврей дополняет её мысленным её отрицанием, могущим совершенно изменить её смысл.

И он приводит следующий пример: «Рабби Иоханан выслушал от одной благородной дамы признание тайны; он заранее клялся, эту тайну не разглашать. «Богу Израиля, я её не открою», заявил раввин.

Дама подумала, что он обязуется не разглашать её тайны даже Богу Израиля; но рабби Иоханан мысленно добавил: «но я открою её еврейскому народу».

Таким образом, он мог открыть тайну, не нарушив клятвы; ловкость, за которую его громко превозносит талмуд»[193].

Приём рабби Акибы, этого второго Моисея, был ещё проще. Про него рассказывают, что он, произнося клятвы, про себя оговаривался, что «эта клятва не будет действительна», чего было вполне достаточно, что бы успокоить его совесть[194].

Талмуд разрешает поступать таким образом всякий раз, когда какая-либо гоевская власть требует от еврея принесения клятвы.

Обвиняется ли еврей в уголовном преступлении, другой еврей, принуждённый показывать то, что он по этому делу знает, имеет право дать под присягой ложное показание, лишь с мысленной оговоркой, его отрицающей, чтобы этим путём оправдать своего собрата[195].

Если правитель гоев требует от еврея клятвенного обещания не выезжать из страны, то еврей, давая клятву, должен думать: «сегодня я не уеду».

Правитель настаивает, чтобы еврей клялся, что не убежит никогда. Еврей в уме должен добавить: «да, но лишь на таких-то условиях!» и должен придумать неисполнимые условия[196].

Таким образом, он может покинуть страну, не нарушая клятвы.

Впрочем, талмуд спешит к этому добавить: «всё это должно делать лишь в случае, когда можно свою клятву не исполнить так, чтобы гои об этом не догадались. Если же они могут в этом усомниться, то делать это запрещается, дабы не был нанесён ущерб имени Иеговы».

Понятно, что это разъяснение не такого характера, чтобы очень нас убедить в ценности клятвы, приносимой евреями в суде или при других обстоятельствах...

Что же касается присяги, дополняемой ритуальными проклятиями, употребляемой в синагоге, то она также не представляет никаких гарантий.

Действительно, не надо забывать, что еврей глубоко уверен, что гой есть только животное, присвоившее себе лишь видимость и права настоящего человека.

Если был убит гой, еврей всегда может клясться, что человеческая кровь не была пролита, если гой был ограблен, еврей может утверждать, что ничего подобного не было, ибо только еврей имеет законное право владеть имуществом, а гой является лишь временным хранителем своего собственного достояния.

Таким образом, единственным действительным средством было бы запрещение постановлением закона придавать равное значение показанию еврея или показанию христианина, мусульманина и даже язычника.

Эта предосторожность тем более необходима, что синагога установила ежегодный праздник «Йом Кипур» или день великого прощения, дабы вперёд освободить всех евреев от всех клятв, которые они могут дать в течение грядущего года, даже с намерением их исполнить и без всякой мысленной оговорки.

В этот день во всех странах, где живут евреи, т.е., во всём мире, еврейское население собирается вокруг синагоги, и в момент, появления на небе первой звезды, великий раввин или председательствующий на празднике громким голосом провозглашает нижеследующее:

«Пусть все обеты, все обязательства, все обещания и все клятвы, которые мы произнесём и которые поклянёмся соблюдать, с этого дня великого прощеная до такового же дня будущего года, будут отложены и уничтожены, пусть они не имеют силы и цены. Мы хотим, чтобы наши обеты не были бы обетами и наши клятвы клятвами».

Нельзя более определённо высказать, что клятва еврея не имеет никакой цены, даже в его собственных глазах. Почему же она должна иметь более цены в глазах не-евреев[197]?