Глава 6. Раввины и талмуд выше Бога и Библии

Издания Талмуда — очень многочисленны, особенно Талмуда Вавилонского, наиболее чтимого евреями, как выражавшего, в наименее скрытом виде, чаяния и помыслы еврейского народа.

Самое старое издание, почти современное началу книгопечатания, выпущено в Венеции в 1520 году Бомбергом: оно содержит двенадцать томов in folio[61].

Марк Антоний Джустиниани переиздал его без изменения в Венеции же в 1550 году.

Эти, последовавшее одно за другим, издания вскоре поставили еврейский народ в большое затруднение.

Действительно, до этого времени, когда какой либо учёный христианин, или крещёный еврей указывали, на безнравственность учения Израиля и приводили в подтверждение своих слов выписки из священных книг евреев, эти последние отделывались криком о невежестве переводчиков или же, злом умысле переписчика.

С автором, сличающим рукописи с произведением печатным, окончательным, облечённым признаком достоверности, подобный приём становился немыслимым, и антисемиты XVI века тотчас же получили прочную основу для подкрепления перед властями своих обвинений.

Благодаря этому, третье издание Талмуда, Базельское 1581 года, было цензурой Священной Империи очищено от некоторых особенно злобных мест против Христа и церкви.

Евреи, впрочем, ограничились лишь тем, что переиздали отдельно вычеркнутые богохульства и вставляли их в книги, находившиеся в их распоряжении[62].

Вследствие новых жалоб, последовавших, в результате появления Амстердамского издания, на этот раз полного (в 1600 году) и Краковского (в 1605 году), раввины решили, что осторожнее не давать больше оружия против Израиля.

Вследствие этого, верховный синод, собранный в Польше в 1631 году, постановил выпускать во всех последующих изданиях все, вызывающая нападки места, но он сделал это в выражениях, достойных быть отмеченными, как памятник еврейского вероломства:

«Поэтому мы предписываем, под страхом высшего отлучения, ничего не печатать в будущих изданиях Мишны или Гемары, что имеет отношение, хорошее или дурное, до деяний Иисуса из Назарета.

Мы приказываем, следовательно, оставлять белыми места, где вопрос касается Иисуса Назарянина. Кружок, подобный этому «0», поставленный на этом месте, будет служить для раввинов и учителей предупреждением, что это место должно быть преподаваемо молодёжи исключительно устно.

При соблюдении этой предосторожности, учёные назаряне (Христиане) не будут иметь повода нападать на нас по этому вопросу»[63].

Это решение применялось, более или менее полностью, в следующих изданиях: в Венском, наиболее полном, в Амстердамском (1644 г.), во Франкфуртском на Одере (1697 г. и 1715-1721 г.г.), в Зальцбахском (1769), в Пражском (1839 г.) и Варшавском (1863 г.).

Тем не менее, эти издания, несмотря на передержки, всё же, изобилуют текстами возмутительного бесстыдства.

Поэтому один учёный гебраист, аббат Август Ролинг, доктор богословия и профессор Пражского университета, делая из них выписки, составил, около 1878 года, небольшой труд: «Еврей-талмудист», изданный сначала в Мюнстере, в Вестфалии.

Вследствие того, что появились критические заметки, опровергавшие достоверность некоторых ссылок, аббат Максимилиан де-Ламарк, доктор богословия, употребил 10 лет на полную проверку этого труда, и издал его вновь в 1888 году в Брюсселе, у издателя Альфреда Вромана, обещавшего вознаграждение в 10.000 франков всякому, кто докажет, что хотя бы одна из цитат, содержащихся в книге, не верна.

С того времени прошло двадцать пять лет; труд, этот был распространён в десятках тысяч экземпляров в Бельгии, Франции и Германии; многие из раввинов имели его в руках, и всё же, несмотря на жажду наживы, столь свойственную Израилю, никто не рискнул испробовать выиграть эту премию, доказав ложность хотя бы одной приведённой ссылки.

Подобный опыт должен послужить доказательством для самых недоверчивых.

Поэтому, мы будем пользоваться трудами аббатов Роллинга и де-Ламарка и из них будем заимствовать нужные нам выписки из Талмуда.

Прежде же всего, мы хотим доказать то громадное значение, которое имеет у евреев Талмуд, длительное составление которого мы описали в первой части.

Фарисеи, его написавшие, своей первой задачей ставили возвеличение и восхваление догматической ценности книги, обдумыванию которой эта секта посвятила около тысячи лет.

В этом они вполне достигли своей цели и поставили своё произведение выше Библии, не внушавшей им ничего кроме отвращения, ибо она напоминала им время правоверия Израиля.

Поэтому, Талмуд, во многих местах, провозглашает свое превосходство над Библией. Следующая выписки неоспоримо это доказывают

«Библия — подобна воде, Мишна — вину, а Гемара — вину ароматическому. Как мир не может существовать без воды, вина и вина душистого, также он не может обойтись без Библии, Мишны и Гемары.

Завет подобен соли, Мишна подобна перцу, а Гемара благоуханию, а мир не может существовать без соли и так далее[64]...

Изучающий Библию делает дело, которое, само по себе, может быть добродетелью, или же, может не быть ею, изучающий Мишну поступает добродетельно и будет за это вознаграждён, тот же, кто изучает Гемару, исповедует высшую добродетель[65].

Если человек переносит изречение Талмуда на Библию, он не будет более счастлив»[66].

В Талмуде постоянно повторяется мысль о превосходстве творений раввинов над творением, вдохновлённым Богом:

«Слова Талмуда — более сладки, нежели слова завета»[67], говорит он, и следовательно, «грехи против Талмуда — более тяжки, нежели против Библии»[68].

Все толкователи согласно добавляют: «Не должно иметь общения с тем, кто имеет в руках Библию, а не Талмуд»[69]. «Сын мой, относись с большим вниманием к словам раввинов, чем к словам Завета»[70]. «Читающий Библию без Мишны и Гемары, подобен человеку, не имеющему Бога»[71].

Это убеждение в превосходстве Талмуда над Библией так внедрилось в еврейское сознание, что даже «Еврейский Архив», голос евреев реформистов, не задумываясь, заявляет: «Что касается Талмуда, то мы признаём его безусловное превосходство над Библией Моисея»[72].

Чтобы объяснить это превосходство, еврейское предание утверждает, что Бог на горе Синай передал Моисею не только Библию, но и Талмуд, с той лишь разницею, что Талмуд, как труд более ценный, должен был передаваться лишь устно, чтобы народы, поклонявшиеся идолам, в случае, если бы они подчинили себе евреев, не могли бы с ним ознакомиться[73], а также, ещё потому, что если бы Бог пожелал записать Талмуд, то земля не могла бы вместить всех его писаний[74].

Обоготворив таким образом Талмуд, учению синагоги не оставалось ничего другого, как чудесно возвеличить сословие раввинов, которому Израиль был обязан созданием и сохранением столь великого труда.

Поэтому, раввины являются предметом не только сверхчеловеческого почитания, но и настоящего поклонения, как об этом свидетельствует следующий отрывок:

«Кто не исполняет слов раввина, достоин смерти»[75]. «Надо помнить, что слова раввинов более сладостны, чем слова пророков»[76]. «Обычные беседы раввинов должны быть почитаемы, как Закон в полном его объёме»[77].

«Кто противоречит своему раввину, вступает с ним в спор или ропщет на него, тот противится Божественному величию, вступая с ним в спор и ропща на него»[78]. «Слова раввинов суть слова Бога живого»[79].

Маймонид подтверждает это словами: «Страх перед раввином есть страх Божий»[80], а рабби Раши заявляет: «Если раввин заявляет тебе, что твоя правая рука есть левая, а левая — правая, надо придавать веру его словам»[81].

Произнося подобные слова, талмудские писатели не имели основания сходить со столь хорошей дороги; и действительно, в трактате «Санхэдрин» написано, что умершие раввины призваны на небе обучать избранных, а рабби Менахем утверждает[82], что всякий раз, когда на небе обсуждался серьёзный вопрос, касающийся Закона, Бог сходил на землю совещаться с раввинами.

На это нам, быть может, возразят, что Талмуд содержит много противоречивых взглядов, высказываемых по одному и тому же вопросу и в одно и то же время этими раввинами, столь прославленными своей учёностью.

Одновременно все не могут быть правы, если противоречат друг другу, и каким образом в таком случае решить, кто прав?

На это опять даёт ответ рабби Менахем: «Все слова раввинов, всех времён и поколений суть слова Бога, подобно словам пророков, даже в том случае, когда они находятся в противоречии друга с другом; кто же противоречит раввинам, вступает с ними в спор или ропщет на них, тот спорит с самим Богом и ропщет на Него».

Это учение признаёт за раввинами всех времён и во всех случаях, даже противоречащих друг другу, непогрешимость, какую католическая церковь признаёт лишь за своим главой, и то, лишь в случаях точно установленных.

Это учение находится во всех толкованиях Талмуда. Оно практически приводит к отрицанию всех твердынь правил нравственности.

Действительно, как быть, если существуют разногласия между школой Гиллеля и Шамаи, споры, которые записаны в Талмуде, когда: «оба мнения суть слова Бога, как слова Гиллеля, так и слова Шамаи», говорит священная книга синагоги?

Остаётся вывести заключение: «так как всякое слово раввинов божественно, то делай то, что твоё сердце тебе подскажет, сообразно с возможностью исполнения»[83].

Равнодушие к поступкам людей, вполне соответствующее идеалу фарисеев, дополняется следующим предписанием: «Грешить разрешается, лишь бы грех совершался тайно»[84].