Часть 6. Биохимический бернардизм

Введение общественности в заблуждение

Большая иллюзия

Клетка

Дьявольские чудеса

Торговцы смертью

Часть 7. Одичание

Большая забава

Рост испорченности

Последствие и причина душевной болезни

Передача сумасшествия

Садизм

Религия

Часть 8. Восстание

Моральное чувство

Альтернативные методы

Гиблое дело?

Часть 9. Решение

Люди в роли подопытных кроликов

Десять тысяч уродцев

Так называемые успокоительные средства

Рак

Канцерогенные «чудо-средства»

История со стилбестролом, или торговцы раком

Ученики чародея

Великолепная гостиная и моральный закон

Часть 10. Заключение

Дополнение

 

Часть 1

Наука или сумасшествие?

Собаку распинают, потому что хотят исследовать продолжительность смертных мучений Христа. Беременной собаке вспарывают живот, чтобы пронаблюдать материнский инстинкт страдающего существа. В ходе исследований в другом университете у собак и кошек вызвали настолько сильные судороги, что они приводили к потере сознания; это делалось с целью изучить электроэнцефалограмму головного мозга во время конвульсий. Продолжительность и сила судорог постепенно увеличивалась до тех пор, пока собаки от них не начали умирать в течение 3-5 часов. Затем корифеи, которые страстно желали проведения этого эксперимента, изготовили еще больше таблиц электроэнцефалограммами, но без каких-либо намеков на то, как их можно использовать практически.

Другая группа «ученых» вызывала у 15000 животных смертельные ожоги, а затем половине из них давала экстракт печени, который, как уже было доказано, помогает при шоке; как и следовало ожидать, животные, получившие лечение, дольше боролась со смертью, чем контрольная группа.

Бесчисленным биглям, которые известны за свой кроткий, доверчивый нрав, наносят удары током до тех пор, пока они не начинают нападать друг на друга. Ученые мужи, придумавшие это, заявляют, что занимаются изучением преступности сред молодежи.

Исключения? Крайние случаи? Если бы так!

Изо дня в день миллионы животных – главным образом мыши, крысы, морские свинки, хомяки, собаки, кошки, кролики, обезьяны, свиньи, черепахи, но также и лошади, ослы, козы, птицы медленно ослепляются уксусом, подвергаются неоднократным ударам или периодическим погружениям, у них вызывают смертельные заболевания, их отравляют, разрезают, замораживают, оттаивают и вновь замораживают, морят голодом и жаждой, во многих случаях это производится после полного или частичного удаления желез или разрушения спинного мозга. Это делают люди, которые с помощью белого халата доказывают звание ученого или кем там они хотят быть.

Потом наблюдают за реакцией жертвы, за исключением выходных, когда животных оставляют в одиночестве, и никто не задумывается над их страданиями. Все это может длиться неделями, месяцами, годами, пока не придет смерть-освободительница – смерть является единственным обезболивающим, с которым встречаются большинство животных.

Но часто их и по прошествии времени не оставляют в покое: их вновь оживляют – о чудеса современной науки – и подвергают новым пыткам. Замечено, что когда собаки страдают от невыносимой боли, они съедают свои собственные лапы; кошки в судорогах кидаются на стены клетки, пока несколько животных не оказываются друг на друге; обезьяны исцарапывают или и изгрызают себе все тело либо убивают своих соседей по клетке.

Все это и многое другое экспериментаторы сообщили на научном языке в “Lancet”, ведущем медицинском журнале Англии. Нижеследующие изложения взяты главным образом из этого специализированного журнала и аналогичных американских, французских, немецких и швейцарских изданий.

Но пусть данный факт не удержит Вас от чтения книги: ее цель показать, почему всему этому надо положить конец, и почему это происходит.

 

 

Хитроумные аппараты

 

Каждый новый опыт на животных дает толчок легионам «исследователей» повторять его, чтобы подтвердить его результат или опровергнуть, либо же чтобы получить новый метод работы или усовершенствовать имеющийся. Помимо длинного перечня хитроумных «аппаратов для усмирения», разработанных на основе доски Чермака, станка Павлова и других классических приспособлений, существует еще большое количество гениальных устройств, которые в большинстве случаев были названы в честь своих создателей.

Один из подобных приборов называется барабан Нобла-Коллипа, его создали в 1942 году два врача из Торонто, Р.Л.Нобл (R.L.Noble) и Дж.Б.Коллип (J. B. Collip), и им принадлежит описание в Quarterly Journal of Experimental Physiology (том 31, №3, 1942, с. 187) «Количественный метод вызывания экспериментального травматического шока без кровотечения у животных, находящихся в сознании»: «Принцип, лежащий в основе этого метода, состоит в нанесении животных травм через помещение их во вращающийся барабан, на внутренней стенке которого имеются выступы или выбоины. Количество умерших животных прямо пропорционально числу оборотов… Если у животных ноги не связаны, результаты получались неправильные, потому что многие из них сначала перепрыгивали через выбоины, пока не уставали, и таким образом защищались».

Потом существует стул Зиглера (Ziegler Chair), хитроумное металлическое сиденье, изобретенное лейтенантом Джеймсом Е.Зиглером (James E. Ziegler) из санитарной группы американского военно-морского флота в г. Джонсвилл (штат Пенсильвания). Его описание напечатано в “Journal of Laboratory and Clinical Medicine” (сентябрь 1952). Как указывается в описании, к преимуществам механизма относится то, что «голова и большая часть тела свободны и поэтому доступны для разных действий». Стул используется для прободения головы со стимуляцией обнаженной коры головного мозга, наложения фрезевых отверстий, общей фиксации при наложении повязок,а также как сиденье для обезьян, которых сажают в разных позах в большую центрифугу, при этом условия их жизни не меняются годами, до наступления смерти.

Далее есть зажим Блелока, получивший название в честь доктора Альфреда Блатока (Alfred Blalock) из знаменитого Института Джона Хопкинса (Johns Hopkins Institute) в Балтиморе, штат Мэриленд. Он состоит из массивного резца и похож на печатную машину. Но платы оснащены стальными гребешками, которые сцепляются, когда верхние платы опускаются на нижние. Тяжелая автомобильная пружина, которую четыре затянутые гайки держат в сжатом состоянии, создает давление до 500 фунтов. Цель пресса – раздавить мышечные ткани в ноге собаки без раздавливания лодыжки.

Существует канюля Коллисона, которую имплантируют в голову животным, чтобы облегчать многократное введение шприцов, электродов, манометров и т.д. во внутреннюю полость черепа; чаще всего эти манипуляции производят над кошками и обезьянами, находящимися в полном сознании. Канюлю постоянно прикрепляют к кости акриловым цементом и намертво фиксируют четырьмя болтами из нержавеющей стали, ввинчивая их в кости черепа. Как говорится в “Journal of Physiology” за октябрь 1972 г., до начала непосредственных экспериментов животное должно отдыхать как минимум неделю после этого тяжелого вмешательства (за это время вокруг канюли образуется абсцесс, и организм тщетно старается от нее избавиться; в глаза и лобные пазухи, течет гной, это может привести к слепоте раньше, чем животное умрет – смерть наступает в течение 1-2 лет).

Кроме того, есть стереотактический аппарат Хорсли-Кларка, названный в честь обоих врачей, которые его создали, и предназначенный для ограничения свободы мелких животных, когда им вставляют в череп вышеописанные канюли для экспериментов, не давших пока ни малейших практических результатов, хотя в 1949 году профессор Вальтер Р.Гесс (Walter R. Hess) из Цюрихского Университета (Zurich University) был удостоен Нобелевской премии, а его коллеги со всего мира получали большие денежные выплаты.

Здесь надо указать, что Нобелевская премия по биологии, физиологии и медицине, так же как и разные гранты на «медицинские исследования», обычно присваивается по рекомендации комиссии биологов, физиологов и врачей, которые либо получили помощь от рекомендуемых ими коллег, либо надеются получить ее в будущем.

 

 

Что означает вивисекция?

Сегодня в США считается, что эксперименты на животных – это определяющая и воспроизводимая модель для ученых всего мира.

Под вивисекцией (Vivisection), в соответствии с “Encyclopedia Americana” (International Edition, 1974), подразумевается любой эксперимент на живом животном, независимо от того, делается ли разрез или нет (“The term is now used to apply to all types of experiments on living animals, whether or not cutting is done). Здесь имеются в виду не только операционные вмешательства, но также и опыты, при которых животным дают токсичные вещества, наносят им ожоги или вызывают шок, в течение длительного времени лишают пищи и питья, подвергают большой физической нагрузке и т.д. (это пояснение необходимо, потому что во многих случаях это слово вызывает неясности, путаницу и возражения).

Как Клод Бернар и его товарищи, которые в XIX веке сделали распространенные сегодня опыты на животных популярными, я употребляю в этом труде слово «вивисекция» как синоним выражением «опыты на животных» – причем имеются в виду только те эксперименты, при которых животным причиняются серьезные физические или психические страдания. В нашей работе под понятием «вивисектор» и «экспериментатор» подразумевается человек, проводящий опыты или отвечающий за их проведение.

Наибольшее приукрашивание значимости происходит в фундаментальных исследованиях или «исследовании на модели» – под «моделью» имеется в виду лабораторное животное.

Как известно, именно специалистов сложнее всего склонить к признанию, что в их профессии кроются серьезные злоупотребления и ошибки. Большая часть ученых всех областей доверяют авторитетам и находятся во власти тех идей, которые были им привиты. Субъективность образования легко порождает у людей науки предубеждения, из-за которых становится труднее объективно оценивать новые представления об их науке. Этим объясняется, почему большинство врачей одобряют вивисекцию, не зная точно, за что они заступаются: большинство из них никогда не заходили в вивисекционную лабораторию, также как большинство вивисекторов и пяти минут не проводили у больничной койки.

Сегодня количество животных во всем мире, ежедневно погибающих при экспериментах, составляет более 300 тыс., и оно ежегодно возрастает примерно на 5%. Места их проведения – десятки тысяч лабораторий, а также больниц, промышленных предприятий и университетов; многочисленных посторонних туда не пускают.

Сегодня мучения совершаются не во имя Бога, а ради нового деспотичного божества – так называемой медицинской науки, которая не только вводит в заблуждение, но еще и успешно используется своими жрецами для нагнетания страха: «Если вы нам не дадите достаточно денег и не предоставите право делать с животными что угодно, вы ваш дети умрете от рака»; они прекрасно понимают, что современные люди боятся не бога, а онкологии, но никогда не говорится, что многие онкологические заболевания возникают из-за неправильных исследований на лабораторных животных.

Раньше человечество было приучено к мысли, что распространенные суеверия оправдывают жестокость к людям, а сегодня человечество приучено к мысли, что другие, такие же распространенные суеверия оправдывают жестокость к животным. Прослеживается пугающее сходство между средневековой инквизицией, когда так называемых ведьм заставляли признаться, и жрецами современной науки, которые мучают животных с целью получить о них информацию, в то время как безразличные массы хотят только, чтобы их оставили в покое.

Когда экспериментаторов обвиняют в алчности, тщеславии или садизме под прикрытием любознательности, они отвергают все выступления против них и говорят о себе как об альтруистах, которые посвящают себя заботам о благе человечества. Но они не принимают во внимание то, что все люди, которые заслуживают звание Человека, начиная от Леонардо да Винчи и кончая Вольтером, Гете и Альбертом Швейцером, утверждали, что те, кто хочет «спастись» таким путем, недостоин спасения, не говоря уже о том, что опыты на животных не только бесчеловечны, но и постоянно являются причинами ошибок, причиняющих серьезный вред как науке, так и здоровью человека.

Количество животных, которых так называемые исследователи за последние два десятилетия изувечили, обожгли, отравили, медленно замучили иными способами, значительно превосходит число людей, которые умерли во всех войнах, произошедших на протяжении мировой истории. Если бы эти опыты были так нужны медицинской науке, как за являют ученые, в США должна бы быть самая высокая продолжительность жизни, потому что экспериментов на животных там больше, чем где-либо в мире, там проводилось бы больше, чем где-либо еще, операций, спасающих жизнь, и врачи считались бы лучшими в мире (впрочем, они самые дорогие). Почему же так получается, что Америка не может похвастаться продолжительностью жизни? «Среди стран, где подсчитывается средняя продолжительность жизни, Америка занимает относительно низкую позицию, а именно, семнадцатое место, пропуская вперед Западную Европу, Японию, Грецию и даже Болгарию», – сообщает 21 июля 1975 года информационно-политический журнал “Time”, а ранее, 17 декабря 1973 года, в нем говорилось: «США имеют вдвое больше хирургов, чем Англия, в соотношении с численностью населения, и американцы проводят вдвое больше операций, чем англичане. Тем не менее, среднестатистический американец умирает в более молодом возрасте».

И это невзирая на медицинское обслуживание, невзирая на то, что американцы имеют в распоряжении огромный арсенал терапевтических средств. Значит, что-то не так, а что именно, нам предстоит выяснить.

 

 

Человек и животные

На основании фактов следует вывести теорию, что многие врачи, которые считают опыты на животных не только бесчеловечными, но также ненадежными и поэтому опасными, принадлежат к числу выдающихся медиков. Сначала они образуют элитное меньшинство, и их голоса приходится не только учитывать, но еще и ценить.

Первым крупным врачом, не только называвшим вивисекцию бесчеловечной и ненаучной, но еще и заявлявшим о ее ненаучности по причине негуманности, стал сэр Чарльз Белл (Charles Bell), шотландский хирург, физиолог и анатом; медицина обязана ему «Законом Белла» о моторных и чувствительных нервах. Он говорил, что к тому времени, когда начали укореняться вивисекционные отклонения в их современной форме, ею могли заниматься лишь огрубевшие люди, и они них нельзя было ожидать, что они захотят постигать тайны жизни. И правда, мне кажется, что у таких личностей отсутствует подлинный интеллект; одна из составляющих человеческого интеллекта, и, наверное, не последняя, – чувствительность.

Кто надеется с помощью пыток животных найти средство от человеческих болезней, тот совершает две грубые ошибки. Первая ошибка – это предположение, что результаты, полученные при работе с животными, годятся для человека. Вторая касается неизбежного вывода, к которому приходят, что экспериментальные исследования используются применительно к органической жизни. Об этом речь пойдет в следующей главе. Сначала давайте займемся первым заблуждением.

Поскольку животные реагируют не так, как люди, новые продукты и новые способы лечения нужно проверять всегда на людях с помощью тщательных клинических исследований – лишь после этого их можно считать безопасными. Данное правило не имеет исключений. Следовательно, опыты на животных не только опасны, потому что ведут к неправильным выводам – они также тормозят незаменимые по ценности клинические исследования.

Француз Рене Дюбо (René Dubos), читавший лекции в Америке, лауреат премии Pulitzer, профессор микробиологии Института Рокфеллера в Нью-Йорке пишет в “Men, Medicine and Environment”, изд. Praeger, Нью-Йорк, 1968: «Как правило, испытания на людях являются неотъемлемым этапом разработки новых лечебных процедур или лекарств… Первым хирургам, выполнявшим операции на легких, сердце или мозге, поневоле проходилось экспериментировать на людях, потому что информацию, полученную в ходе опытов на животных, невозможно полностью применить к человеку, и из этого правила нет исключений» (с. 107).

Невзирая на этот общепризнанный факт, органы здравоохранения везде разрешают или даже требуют опыты на животных. Почему? Таким образом они освобождаются от всякой ответственности, если происходит неудача.

Это объясняет длинные списки разработанных в лабораториях продуктов, которые после длительного тестирования на животных признавались безвредными, но впоследствии оказывались опасными для человека.

В 1971 году в Великобритании 1500 человек, принимавших «безопасное» болеутоляющее средство парацетамол, попали в больницу. В США орабилекс вызывал повреждение нервов со смертельным исходом; MEL/29 вызывал катаракту, метаквалон – физические расстройства, которые как минимум в 366 случаях привели к смерти. Из-за талидомида (контергана) более чем у 10000 детей наблюдались врожденные уродства. Хлорамфеникол (хлоромицетин) вызывал лейкемию, стилбестрол – рак у молодых девушек. В шестидесятые годы от таинственной эпидемии умерло столько астматиков, что доктор Пауль Д.Столли (Paul D. Stolley) из больницы Джона Хопкинса – он в 1972 году выяснил, что причиной служит изопротеронол из спрея английского происхождения – заговорил о «самой страшной катастрофе, связанной с приемом лекарств». Осенью 1975 года итальянские органы здравоохранения назвали противоаллергический препарат причиной гепатита. В начале 1976 года химическая фабрика «Салвоксил-Вандер» (Salvoxyl-Wander), принадлежащая крупному швейцарскому концерну «Сандос» (Sandoz), изъяла из продаж свой препарат фламанил, который, по утверждению, помогает при ревматизме, но при использовании может вызвать потерю сознания – в некотором роде он эффективен, потому что таким образом освобождает от всех болей. Несколькими месяцами позже британский химический гигант ICI (Imperial Chemical Industries) объявил, что начал выплачивать компенсации жертвам кардиотонического препарата эралдина (или же выжившим после его приема). Лекарство появилось на рынке после «очень тщательной» проверки на протяжении 7 лет, но в дальнейшем у сотен потребителей возникли проблемы со зрением и желудочно-кишечным трактом, а 18 человек умерли.

Летом 1977 года в США изъяли из продажи препарат немедленного действия, который производился корпорацией Сиба-Гейги (Ciba Geigy) и использовался диабетиками 18 лет – это произошло после того, как на него была возложена ответственность за примерно тысячу смертей от побочных эффектов ежегодно. Но на самом деле это неправильно изымать из продажи лишь несколько опасных лекарств, потому что их несметное число.

Из многочисленных книг про отрицательное и часто смертельное действие лекарств мы упомянем здесь только «Великий лекарственный обман» (The Great Drug Deception), ее автор – доктор Ральф Адам Файн (Ralph Adam Fine, издательство Stein&Day, Нью-Йорк, 1972). Эта книга не достигла никаких практических результатов, так как никто не подчеркивал, что все лекарства попадают на рынок после заключения об их безопасности при работе с животными.

Разумеется, может получиться наоборот, и полезные препараты не попадают к людям. Хорошим примером служит пенициллин – если его считать полезным препаратом. Люди, открывшие его, говорили, что им повезло, так как при токсикологическом тестировании у них не было морских свинок, и им пришлось использовать мышей: пенициллин убивает морских свинок. Зато те же самые морские свинки могут без вреда для себя есть стрихнин – один из самых страшных ядов для человека (но не для обезьян).

Существуют смертельные для человека дикие ягоды, на которых птицы процветают. Порция белладонны, означающая для человека смерть, безвредна для кроликов и коз. Calomelan никак не влияет на выделение желчи у собак, но у людей увеличивает ее в три раза. Дигиталис – главное лекарство для сердечников, спасшее бесчисленные жизни, - еще долго не попало бы к людям, если бы его сначала тестировали на собаках, у которых он повышает давление до опасных показателей. А хлороформ для собак настолько токсичен, что это ценное обезболивающее не использовалось бы десятилетиями. А смертельная для человека доза опиума не причиняет вреда собакам и курам.

Дурман и белена – яд для человека, но для улиток это пища. Мухомор красный даже в малом количестве может отравить целую семью, но кролики – одно из излюбленных лабораторных животных – съедают их без вреда для себя. Дикобраз может без последствий съесть за один раз столько опиума, сколько наркоман выкуривает за две недели, а еще он может разом проглотить такое количество синильной кислоты, которого было бы достаточно для отравления целого полка.

Смертельный для нас цианид калия безопасен для сов, но самая обычная тыква может привести лошадь в состояние сильного возбуждения. Морфий, который успокаивает человека и снимает у него боль, вызывает маниакальное возбуждение у кошек и мышей; с другой стороны, собаки могут вынести в двадцать раз большую дозу, чем люди. Лисы и куры могут умереть от нашего сладкого миндаля, а обычная петрушка – это яд для попугая. Овца может съесть огромное количество доз мышьяка – одного из самых распространенных ядов при смертельных отравлениях.

Туберкулин Роберта Коха сначала ценился как вакцина от туберкулеза, потому что он излечивал морских свинок от туберкулеза, а затем его объявили возбудителем туберкулеза у людей.

Помимо того, что животные испытывают страх и страдания, лишены естественной для них среды обитания и часто подвергаются невероятной жестокости, такое нарушение их психического равновесия и органических реакций ведет к тому, что любой результат априори не имеет значения. Лабораторное животное превращают в монстра. С точки зрения физиологии и психологии оно имеет лишь отдаленное сходство с обычным животным и еще меньше – с человеком.

Даже Клод Бернар, основоположник современного вивисекционного метода, писал об этом в своей Physiologie opératoire (с. 152): «Подопытное животное никогда не бывает в нормальном состоянии. Нормальное состояние – это лишь гипотеза, предположение».

По-разному реагируют не только все животные – это относится даже к близким видам, например, к крысам и мышам или белым и коричневым крысам, два животных одного вида и штамма и то реагируют не одинаково; кроме того, они могут страдть разными болезнями.

Чтобы компенсировать этот недостаток, кому-то пришло в голову выращивать бактериологически стерильных подопытных животных – теперь многие животные через кесарево сечение в стерильной операционной, их выращивают в стерильной обстановке и кормят стерильной пищей, чтобы получить так называемый «однородный биологический материал», свободный от болезней.

Один самообман ведет к другим. Постоянные неудачи ясно свидетельствовали этим введенным в заблуждение ученым – некоторые из них еще не осознали этого – что при таких ненормальных условиях выращенный «материал» еще больше ведет к искажению результатов исследований. У лабораторных животных никогда не развивается нормальный защитный механизм, так называемый иммунный ответ, который служит характерной приметой живых организмов. Поэтому их, можно считать еще менее надежным экспериментальным материалом. Кроме того, от природы животные устойчивы к большинству человеческих инфекций – дифтерии, тифу, скарлатине, кори, ветрянке, холере, желтой лихорадке, проказе, бубонной чуме, – а другие инфекционные болезни, такие как туберкулез и разные виды сепсиса, имеют у них иную форму. Утверждение, что с помощью животных мы получаем возможность победить человеческие болезни, можно было бы трактовать как признак сумасшествия, если бы мы не знали, что чаще всего они служат поводом для «эксперимента» людям, получающим от них либо удовлетворение, либо прибыль.

Швейцария служит примером того, какую роль в вивисекции играет алчность: в этой стране с населением менее 6 миллионов ежегодно используется гораздо больше подопытных животных, чем в Советском Союзе с 250-миллионным населением – там на лекарственных препаратах невозможно сделать деньги.