Биндшедлер-Роберт, Лиша и Матчера

1. Мы сожалеем, что не можем разделить мнение большинства наших коллег, посчитавших, что оспариваемое вмешательство в осуществление свободы слова противоречит Конвенции, потому что его нельзя считать необходимым в демократическом обществе для обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия в смысле п. 2 статьи 10 Конвенции.

2. Палата лордов воспрепятствовала публикации статьи, о которой идет речь, т.к. она считала, что, опубликовав эту статью, «Санди таймс» окажется виновной в «неуважении к суду».

Следует отметить, что, имея в виду именно этот институт, свойственный странам общего права, в Конвенцию было введено ограничение свободы слова, направленное на поддержание авторитета и беспристрастности правосудия. Аналогичное ограничение неизвестно законодательству большинства государств-участников; оно отсутствовало в первоначальном тексте проекта Конвенции и было включено в него по предложению британской делегации.

Мы хотели бы напомнить, что, как признает и большинство, и меньшинство Комиссии, общая цель норм о неуважении к суду - обеспечить надлежащее отправление правосудия.

Эти нормы предусматривают, среди прочего, возможность запретить или наказать такое поведение, особенно прессы, которое является вмешательством в правосудие, в то время как дело находится на рассмотрении суда.

Какие бы различия во мнениях ни существовали относительно предосудительного характера той или иной публикации, неоднократно утверждалось, что должна существовать возможность запрета таких публикаций, которые грозят вызвать то, что называется «газетным судом» (см., например, речи лорда Рейда, лорда Морриса, лорда Диплока и лорда Кросса в Палате лордов, п. 29, 30, 31 и 33 решения Суда по настоящему делу; решение судьи лорда Деннинга в Апелляционном суде, п. 25 постановления Суда по настоящему делу; п. 110 доклада Филлимора и п. 11 «Зеленой книги»).

Институт неуважения к суду направлен на то, чтобы в отношении находящегося в производстве спора общественное мнение, пренебрегая гарантиями судебной процедуры, не определяло бы заранее исход спора, вследствие чего создается общественный климат, способный причинить вред надлежащему отправлению правосудия. С другой стороны, цель института неуважения к суду не в том, чтобы поставить судопроизводство вне всякой критики. Поэтому вряд ли было необходимо заявлять в этой связи, как это сделано в судебном решении, что «суды не могут действовать в вакууме» (см. п. 65 судебного постановления). Никто никогда и не думал ставить это под сомнение.

Вышесказанное должно быть принято во внимание при толковании и применении ограничения, налагаемого на свободу слова в целях поддержания «авторитета и беспристрастности правосудия» в смысле п. 2 статьи 10.

3. Судьи Палаты лордов привели разнообразные причины, почему они считали нужным запретить публикацию статьи. Для большинства лордов-судей основными причинами были, по нашему мнению, следующие:

- предполагаемая статья вносила в развернутую в прессе кампанию вокруг талидомида множество фактов, касающихся вопроса о возможной небрежности, допущенной компанией «Дистиллерс» при разработке, распространении и использовании талидомида;

- это делалось таким образом, что у читателя создавалось отчетливое представление о преступной небрежности компании «Дистиллерс»;

- отсюда следует, что благодаря публикации намеченной статьи вопрос о преступной небрежности, который являлся ключевым для исхода предстоящего рассмотрения в суде спора между родителями детей с физическими недостатками и компанией «Дистиллерс», оказывался предрешен прессой, хотя правосудие еще не вынесло своего вердикта в установленной законом судебной процедуре, гарантирующей сторонам их процессуальные права;

- «решение» дела прессой неизбежно спровоцировало бы ответ сторон по делу и было чревато риском «газетного разбирательства», что несовместимо с надлежащим отправлением правосудия;

- на суде лежит долг оградить стороны от вреда, наносимого им подобной ситуацией, и от необходимости самим участвовать в досудебной полемике.

Указанные основания полностью совместимы с целью той гарантии надлежащего отправления правосудия, которая выражена в Конвенции при помощи понятия «обеспечение авторитета и беспристрастности правосудия».

Следует принять к сведению, что в той мере, в какой данные основания касаются защиты интересов сторон по делу, они находятся в соответствии с целью «защиты прав других лиц», которая также предусмотрена в п. 2 статьи 10.

4. Различия во мнении, отделяющие нас от наших коллег, касаются прежде всего необходимости вмешательства и сферы усмотрения, которая предоставляется в этой связи национальным властям.

5. Нужно ли было препятствовать публикации оспариваемой статьи и других статей такого рода для того, чтобы гарантировать надлежащее отправление правосудия? Из речей, звучавших в Палате лордов, можно увидеть, что, говоря о неуважении к суду, лорды-судьи задавали себе этот же вопрос. Так, лорд Рейд заявил ([1974]) A. C. 294): «[Институт неуважения к суду] служит для того, чтобы предотвратить вмешательство в отправление правосудия, и он должен, по моему разумению, ограничиваться тем, что является разумно необходимым для достижения такой цели». Аналогично лорд Кросс из Челси заметил следующее (там же, 322): «Когда предполагаемое неуважение к суду заключается в публичном или частном высказывании мнений, относящихся к судебным разбирательствам по делам гражданского или уголовного характера, этот институт представляет собой вмешательство в осуществление свободы слова, и я согласен со своим благородным ученым другом [лордом Рейдом], что нужно внимательно следить за тем, чтобы нормы, касающиеся неуважения к суду, не препятствовали пользованию свободой слова более, чем то разумно необходимо для того, чтобы обеспечить отсутствие вмешательства в отправление правосудия».

6. Когда Палата лордов решала вопрос о необходимости запрета, речь шла о применении национального права. С другой стороны, когда этот вопрос рассматривается нашим Судом, он делает это на основании статьи 10 Конвенции, которая преследует две цели, имеющие отношение к настоящему случаю: «свободу слова», гарантируемую в качестве основополагающего принципа организации демократического общества, и «авторитет и беспристрастность правосудия», гарантируемые в той мере, в какой их поддержание оказывается необходимым в таком обществе. Суд должен учитывать эти две цели в связи с принципом соразмерности.

Для того чтобы определить, нужно ли было в данных обстоятельствах ограничивать свободу слова, гарантированную в п. 1 статьи 10 Конвенции, в интересах правосудия, указанных в п. 2 этой же статьи, необходимо взвесить, с одной стороны, последствия для свободы печати запрета публикации, о которой идет речь, или аналогичных ей публикаций, а с другой стороны, ущерб, который данные публикации могли нанести интересам надлежащего отправления правосудия по делам, рассматривавшимся в тот период времени. В контексте статьи 10 это означает, что нужно найти баланс между осуществлением прессой права, гарантированного ей п. 1 статьи 10, и необходимостью в соответствии с п. 2 ограничить осуществление этого права в целях «обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия» (см. mutatis mutandis постановление по делу Класс и другие от 6 сентября 1978 г. Серия А, т. 28, стр. 28, заключительная часть п. 59). Конечно, нет необходимости напоминать о той важной роли, которую в Англии играет судебная власть в деле защиты основных прав и свобод.

7. Суд уже имел возможность, особенно в судебном постановлении по делу Хэндисайда от 7 декабря 1976 г., изложить правильный подход к толкованию и применению выражения «необходимо в демократическом обществе» в смысле п. 2 статьи 10 и указать, в чем состоят его обязанности, когда он сталкивается с вопросами толкования или применения данной статьи, и каким образом он собирается выполнять эти обязанности.

Суд заявил в указанном постановлении, что именно национальные власти проводят первоначальную оценку реальной неотложной общественной потребности, наличие которой подразумевает использование понятия «необходимо в демократическом обществе». Статья 10 п. 2 предоставляет в распоряжение государств - участников Конвенции сферу усмотрения, которой «пользуются как внутренний законодатель… так и государственные органы, в том числе и судебные, которые призваны толковать и применять действующее законодательство» (см. вышеупомянутое постановление по делу Хэндисайда, стр. 23, п. 48).

Сфера усмотрения предполагает определенную свободу действий и прилагается главным образом к оценке меры опасности, которую конкретный случай осуществления свободы, обеспечиваемой п. 1 статьи 10, влечет для интересов, перечисленных в п. 2 статьи 10, и к набору мер, направленных на то, чтобы избежать такой опасности (см. вышеупомянутое постановление по делу Класс и другие, стр. 23 п. 49). При такой оценке, которая должна производиться разумно и тщательно, и основываться как на текущем положении дел в данной стране, так и на вероятном развитии событий, национальные власти в принципе более компетентны, чем международный суд.

8. Вместе с тем п. 2 статьи 10 не наделяет государств-участников неограниченной свободой усмотрения. Суду и Комиссии поручено обеспечить соблюдение этими государствами принятых на себя обязательств (статья 19). Суд компетентен решать вопрос о совместимости «ограничений» или «санкций» со свободой слова в том виде, как она охраняется статьей 10. Таким образом, внутренняя сфера усмотрения сопровождается европейским контролем (см. вышеупомянутое постановление по делу Хэндисайда, стр. 23, п. 49). Этот контроль призван в первую очередь установить, действовали ли национальные власти добросовестно, тщательно и разумно при оценке фактов и обстоятельств, а также определить опасность, которая могла возникнуть для интересов, перечисленных в п. 2 статьи 10; далее, он должен следить за тем, чтобы в обществе, которое хочет остаться демократическим, меры по ограничению свободы слова были соразмерными преследуемой правомерной цели (см. вышеупомянутое постановление по делу Хэндисайда, стр. 23, п. 49; и постановление по делу Класс и другие, стр. 23, п. 49).

Хотелось бы напомнить, что не может быть демократического общества, если «плюрализм, толерантность и либерализм» (см. вышеупомянутое постановление по делу Хэндисайда, стр. 23, п. 49) не находят в нем эффективных способов выражения в системе государственных институтов, и если эта система не строится на началах господства права, не предусматривает эффективного контроля за действиями исполнительной власти со стороны органов правосудия без ущерба для парламентского контроля (см. вышеупомянутое постановление по делу Класс и другие, стр. 25-26, п. 55) и не обеспечивает уважения человеческой личности.

Соответственно, хотя в задачи настоящего Суда не входит подмена компетентных национальных судов, в порядке контроля он должен на основании толкуемой таким образом статьи 10 рассматривать решения, вынесенные этими судами при осуществлении ими предоставленной им свободы усмотрения (см. вышеупомянутое постановление по делу Хэндисайда, стр. 23, п. 50).

9. В деле Хэндисайда, касавшемся публикации, запрет которой национальные суды посчитали необходимым «для охраны нравственности», Суд счел, что компетентные внутренние суды в соответствующий период времени «были вправе полагать», что указанная публикация могла оказать пагубное воздействие на нравственное здоровье тех детей и подростков, которые бы прочли ее.

В данном случае Суд обязан рассмотреть вопрос, была ли Палата лордов «вправе полагать», что публикация статьи, о которой идет речь, оказала бы в соответствующий период времени негативное воздействие на отправление правосудия в отношении незавершенного судебного разбирательства по данным искам.

Для большинства наших коллег сфера усмотрения национальных властей по вопросам, касающимся поддержания авторитета правосудия, должна быть уже, чем сфера усмотрения, которая согласно судебному постановлению по делу Хэндисайда должна быть оставлена им в отношении охраны нравственности. Наши коллеги утверждают, что понятие «авторитет правосудия» является гораздо более объективным, чем понятие «нравственность», и что внутреннее законодательство и практика Договаривающихся Государств обнаруживают значительно больше общего в отношении первого понятия, и что данное общее основание находит отражение в целом ряде статей Конвенции, включая статью 6 (см. п. 59 постановления).

Мы не можем разделить эту точку зрения.

Хотя в отношении содержания статьи 6 между Договаривающимися Государствами, возможно, и существует достаточно широкая степень общности, тем не менее остается фактом, что институты и процедура судопроизводства могут существенно меняться от одной страны к другой. Таким образом, вопреки тому, что считает большинство Суда, понятие авторитета правосудия ни в коей мере не отделено от национальных особенностей, и не может быть определено как единообразное. Более того, следует отметить, что настоящий случай не затрагивает вопросов, регулируемых статьей 6, а выясняет, могла или нет публикация о споре, находящемся в производстве, помешать надлежащему отправлению правосудия. Надлежащее отправление правосудия зависит, помимо того, что упомянуто в статье 6, от соблюдения других процессуальных норм и от удовлетворительного функционирования судебных учреждений.

Вышеприведенные рассуждения сохраняют свое значение в отношении действий или ситуаций, способных поставить под сомнение должное функционирование правосудия, оценить которые можно лишь с учетом национальных условий на данный период времени. Таким образом, национальные власти призваны осуществлять первоначальную оценку опасности, угрожающей авторитету правосудия, и судить о том, какие ограничительные меры потребуются для борьбы с этой опасностью. Соответствующие ограничения могут варьироваться в зависимости от особенностей правовой системы и традиций данной страны. В пределах, совместимых с требованиями, предъявляемыми к демократическому обществу, заинтересованное государство свободно само определять, какие методы будут наиболее подходящими для поддержания авторитета правосудия (см. mutatis mutandis постановление от 23 июля 1968 г. по существу дела «О языках в Бельгии», Серия А, т. 6, стр. 34-35).

10. В Соединенном Королевстве «институт неуважения к суду» служит одним из инструментов, обеспечивающих надлежащее функционирование судов. Как уже отмечалось ранее, авторы Конвенции имели в виду именно этот институт, когда вводили понятие «обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия» (см. п. 2 выше).

Задача обеспечить соблюдение норм о неуважении к суду выпала на долю национальных судов. В этом отношении нам представляется бесспорным, что Палата лордов более компетентна, чем наш Суд, в решении вопроса о том, соответствовало ли данное ограничение свободы слова интересам поддержания авторитета правосудия в Соединенном Королевстве, было ли оно необходимо в демократическом обществе в конкретных обстоятельствах, которые надлежит оценивать Палате лордов.

Это не следует понимать в том смысле, что всякое ограничение свободы слова, которое внутренний суд признал необходимым для обеспечения уважения к суду, должно в обязательном порядке рассматриваться как необходимое в соответствии с Конвенцией.

В принципе, следует уважать данную внутренними судами оценку вредных последствий, которые конкретная публикация могла бы иметь для надлежащего отправления правосудия в Соединенном Королевстве; тем не менее не исключена вероятность, что принятые меры выйдут за границы того, что рассматривается как «необходимое в демократическом обществе» в смысле п. 2 статьи 10 (см. п. 7 выше). При осуществлении контроля Суд должен уделить особое внимание этой ситуации.

11. Как явствует из фактов, изложенных в п. 11-14 судебного постановления, запрещенный проект статьи был одним из многочисленных репортажей о трагедии, публиковавшихся через разные промежутки времени начиная с 1967 г. «Санди таймс» и другими газетами. Эти репортажи были предназначены отчасти для того, чтобы информировать общественность, а отчасти для того, по крайней мере в том, что касалось «Санди таймс», чтобы оказать давление на компанию «Дистиллерс» и улучшить предлагаемые ими условия компенсации пострадавшим.

Хотя в соответствующее время целый ряд исков о возмещении вреда, предъявленных родителями к компании «Дистиллерс», ожидал рассмотрения в суде, кампания в прессе не вызвала какой-либо реакции, требующей вмешательства суда. Единственный запрет был издан в отношении указанной статьи - предмета настоящего разбирательства, - проект которой был передан газетой «Санди таймс» заместителю Генерального атторнея с целью удостовериться, что ее публикация не будет актом неуважения к суду. По мнению Палаты лордов - суда последней инстанции, запрет был вызван весьма специфическим характером данной статьи в отличие от более ранних репортажей. По мнению лордов-судей, ее особый характер состоял в том, что в статье приводилось множество ранее не публиковавшихся фактов, касавшихся вопроса о виновности компании «Дистиллерс». В статье была предпринята попытка пересмотреть имеющиеся доказательства, и сделано это было таким образом, что создавалось впечатление, что компания «Дистиллерс» допустила преступную небрежность. Таким образом, публикация данной статьи как бы «предвосхищала» решение по данному, ключевому вопросу спора, находящегося на рассмотрении суда. Такое «предвосхищение» неизбежно вызвало бы ответ со стороны компании «Дистиллерс» и привело к «газетному суду», что помешало бы нормальному течению предстоящего судебного процесса.

По мнению некоторых лордов-судей, статья представляла собой акт неуважения к суду также и потому, что она оказывала давление на компанию «Дистиллерс» с целью убедить ее мирно урегулировать дело и не полагаться на использование судебных средств защиты. Некоторые лорды полагали, что в период, когда дело ждет рассмотрения в суде, вызывает возражения любое «предвосхищение решения» независимо от конкретного ущерба, который оно действительно может вызвать. Мы не считаем необходимым рассматривать все эти основания, т. к. с нашей точки зрения они, по-видимому, не играли определяющей роли для решения суда. В данном случае публикация, о которой идет речь, специально рассматривала фактические обстоятельства, существенные для обвинения в преступной небрежности, и доказательства, приводимые в поддержку этих утверждений. Именно публикации подобного рода создают риск, которого Палата лордов своим решением хотела избежать.

Вот почему мы полагаем, что Палата лордов, оценив все указанные факторы, «имела основания считать», что публикация статьи отразилась бы на судебном процессе и могла нанести ущерб надлежащему отправлению правосудия и поставить под сомнение авторитет суда. Национальный судья, конечно, находится в лучшем положении, чем настоящий Суд, чтобы определить, будет ли публикация о предмете судебного разбирательства «преждевременным решением» и повлечет ли она риск «газетного процесса».

12. Заявители утверждали в Суде, что судебные дела, возбужденные родителями против компании «Дистиллерс», были в рассматриваемый период «спящими». В своем докладе Европейская Комиссия по правам человека посчитала маловероятным, что, во-первых, огромное количество дел, по поводу которых тогда шли переговоры, завершилось бы судебным решением, а во-вторых, по делам, в которых родители по принципиальным соображениям не желали идти на мировое соглашение, в обозримом будущем будут приняты судебные решения.

Оценка состояния судебных дел, о которых идет речь, зависит от того, что можно ожидать от переговоров о мирном урегулировании, на которое некоторые родители согласны, и эти дела будут прекращены производством, тогда как другие будут продолжены. Другими словами, - от того, каковы более или менее ближайшие перспективы либо мирного урегулирования, либо вынесения судебного решения.

Для подобной оценки, которая охватывает значительное число современных событиям фактов и процессуальных моментов, национальный судья находится, в принципе, в более благоприятном положении, чем настоящий Суд (см. вышеупомянутое постановление по делу Хэндисайда, стр. 22, п. 48). С нашей точки зрения, Палата лордов «имела основания полагать», что в тогдашних обстоятельствах соответствующие дела не могли рассматриваться как «спящие».

13. Изложенные выше соображения подводят нас к выводу, что оценка национальными судами риска того, что указанная статья может помешать надлежащему отправлению правосудия, а также их оценка необходимости запретительной меры в контексте внутреннего права, должны рассматриваться как разумные.

Как уже отмечалось (см. п. 8 и 10 выше), тем не менее именно настоящему Суду предстоит определить, был ли судебный запрет этой публикации соразмерен преследуемой законной цели, и может ли он считаться необходимым в демократическом обществе для поддержания авторитета и беспристрастности правосудия в смысле п. 2 статьи 10.

Для этого Суд должен принять во внимание не только интересы правосудия, которые, как это видно из решений национальных судов, обусловили необходимость запрета, но также и последствия данной меры для свободы печати, которая гарантируется настоящей Конвенцией как одна из главных опор «демократического общества» и существенное условие для прогресса и развития общества (см. mutatis mutandis вышеупомянутое постановление по делу Хэндисайда, стр. 23, п. 40).

В запрещенной статье речь шла о трагедии, в высшей степени затрагивающей общий интерес. Как справедливо указала Комиссия, в подобной ситуации объективная оценка преступной небрежности приобретает публичный интерес: анализ того, на ком лежит ответственность, и процесс информирования общественности, без сомнения, являются законными функциями прессы.

Однако нельзя упускать из виду, что ограничение свободы печати решением Палаты лордов не равносильно общему запрету на обсуждение трагедии, вызванной талидомидом. Запрет носил ограниченный характер как по предмету, так и по сроку действия.

14. «Санди таймс» было запрещено публиковать статьи, которые «предвосхищали судебное решение» по вопросу о небрежности либо оценивали фактические доказательства, ставшие основой исков.

Свобода публиковать другую информацию или выносить суждения по иным аспектам дела осталась незатронутой; собственно, ничто не препятствовало «Санди таймс» продолжать свои публикации, воздерживаясь при этом от «предвосхищения судебного решения» или рассмотрения соответствующих доказательств. Это, в частности, относилось как к критике английских норм об ответственности производителей продукции, так и к оценке моральной стороны дела. Поэтому трудно, по-видимому, поддержать точку зрения, высказанную в настоящем постановлении, что это ограничение носило искусственный характер (см. п. 66 судебного постановления).

Более того, содержащееся в настоящем постановлении предположение, что публикация статьи «Санди таймс» была нужна как единственный способ, благодаря которому семьи пострадавших могли получить необходимую информацию, представляется нам неверным, т. к. они пользовались советами юридической фирмы, которой была хорошо известна большая часть существенных обстоятельств дела. Есть веские основания полагать, что сама «Санди таймс» получила информацию от этих юристов (см. п. 16 судебного постановления).

15. Относительно длительности запрета следует отметить, что единственной целью его выдачи было добиться того, чтобы на протяжении определенного периода времени преждевременные публикации не нанесли вреда надлежащему отправлению правосудия по этому специфическому судебному спору. По мнению Палаты лордов, необходимость запретить публикацию статьи была обусловлена состоянием незавершенного судебного разбирательства по этим делам на момент запрета. Лорды предвидели, что ситуация, по всей видимости, изменится даже до того, как судебный процесс полностью завершится, что баланс между интересами правосудия и свободой печати, возможно, изменится и судебный запрет может быть отменен.

В этой связи поучительным нам представляется заявление лорда Рейда ([1974] A. C. 301): «Цель норм о неуважении к суду не в том, чтобы предотвратить публикацию таких материалов, а в том, чтобы ее отложить. Полученная нами информация дает основания надеяться, что скоро может появиться общая схема урегулирования споров вокруг этого несчастья. Тогда можно будет позволить публикацию таких материалов. Но если бы дело тянулось неизвестно сколько, так что не было бы никаких близких перспектив мирового соглашения либо слушания дела в суде, тогда, я думаю, было бы уместно пересмотреть данную оценку общественного интереса применительно к такой уникальной ситуации». Следует принять к сведению замечание, которое сделал лорд Кросс из Челси (там же, 325): «ничто не мешает ответчикам [«Санди таймс»] обратиться с ходатайством об отмене [судебного запрета], если они считают, что в свете существующих фактов им удастся убедить суд в том, что для продления его действия больше нет оснований».

Из представленных доказательств не видно, чтобы «Санди таймс» обращалась с подобным ходатайством до того, как запрет был отменен по просьбе Генерального атторнея на том основании, что общественный интерес более не требовал его сохранения. И действительно, ситуация вокруг дела о талидомиде к тому времени изменилась. После утверждения мирового соглашения между большинством родителей и компанией «Дистиллерс» судебный запрет продолжал действовать только в отношении нескольких сохранившихся дел, но по прошествии некоторого времени стало ясно, что производство по этим делам активно вестись далее не будет.

У нас нет достаточных оснований полагать, что ситуация оправдывала более раннюю отмену судебного запрета. Как уже указывалось выше, все указывает на то, что такого решения не стремились добиться и сами заявители.

16. В свете изложенных выше соображений мы делаем вывод, что вмешательство в осуществление свободы печати, которое в данном случае национальные суды сочли необходимым санкционировать в соответствии с нормами о неуважении к суду и в интересах отправления правосудия, не вышло за пределы того, что считается необходимым в демократическом обществе для обеспечения «авторитета и беспристрастности правосудия» в смысле п. 2 статьи 10.

Основываясь на поступивших в Суд материалах, мы не считаем нарушение требований статьи 10 установленным.