C. Было ли вмешательство «необходимо в демократическом обществе» для обеспечения авторитета правосудия?

58. Согласно представлению заявителей и по мнению большинства Комиссии, указанное вмешательство не было «необходимым» в смысле п. 2 статьи 10. Правительство оспаривало это, утверждая, что меньшинство Комиссии было право, когда оно пришло к противоположному выводу, полагаясь главным образом на сферу усмотрения, которая предоставлена в данном вопросе Палате лордов.

59. У Суда уже была возможность изложить в упомянутом выше постановлении по делу Хэндисайда свое понимание выражения «необходимо в демократическом обществе», характер его функций при рассмотрении соответствующих вопросов и то, каким образом они осуществляются.

Суд отметил, что, хотя слово «необходимо» в смысле статьи 10 п. 2 не является синонимом слова «незаменимо», оно в то же время не обладает гибкостью таких выражений, как «допустимо», «обычно», «целесообразно», «разумно» или «желательно», и что оно подразумевает существование «неотложной общественной потребности» (стр. 22, п. 48).

Суд подчеркнул, что первоначальная обязанность обеспечить права и свободы, воплощенные в Конвенции, лежит на самих государствах-участниках. Соответственно, «п. 2 статьи 10 оставляет за Договаривающимися Государствами определенную сферу усмотрения. Эта сфера предоставлена как внутреннему законодателю… так и органам, в том числе и судебным, которые призваны толковать и применять действующее законодательство» (стр. 22, п. 48).

Тем не менее, п. 2 статьи 10 «не дает им неограниченной свободы усмотрения». «Настоящий Суд… вправе выносить окончательные решения о том, насколько то или иное ограничение совместимо со свободой слова в том виде, как она охраняется статьей 10. Таким образом, сфера внутреннего усмотрения идет рука об руку с европейским контролем, который «охватывает как закон, лежащий в основе решения, так и само решение, в том числе и вынесенное независимым судом» (там же, стр. 23, п. 49).

Из сочетания этих принципов Суд сделал вывод, что «в его задачу входит не подмена национальных судов, а контроль за соответствием статье 10 тех решений, которые они вынесли, осуществляя свое право на усмотрение» (там же, с. 23, п. 50).

Это не означает, что Суд ограничивается установлением того, действовало ли государство-ответчик при осуществлении своей свободы усмотрения разумно, тщательно и добросовестно. Даже когда государство-ответчик действует именно таким образом, оно остается под контролем Суда в отношении совместимости его действий с обязательствами, вытекающими для него из настоящей Конвенции. Суд по-прежнему не согласен с противоположной точкой зрения, которая защищалась Правительством и большинством Комиссии по делу Хэндисайда (стр. 21-22, п. 47).

Объем полномочий, предоставленных на усмотрение государств-участников, не одинаков в отношении различных целей, перечисленных в п. 2 статьи 10. Дело Хэндисайда касалось «защиты нравственности». Взгляды Договаривающихся Государств на «требования нравственности», отметил Суд, «меняются в зависимости от места и времени, особенно в современную эпоху», и «органы государственной власти в принципе находятся в лучшем положении, чем международный судья, чтобы судить о точном содержании этих требований» (стр. 22, п. 48). Но этого же нельзя сказать о гораздо более объективном понятии, каковым является «авторитет правосудия». Внутреннее законодательство и практика Договаривающихся Государств обнаруживают значительно больше общего. Это нашло отражение в целом ряде норм Конвенции, включая статью 6, которая не содержит «нравственных критериев». Соответственно, здесь более широкой сфере европейского надзора будет соответствовать сужение сферы усмотрения государств.

В различных, но до некоторой степени сопоставимых контекстах п. 3 статьи 5 и п. 1 статьи 6 настоящий Суд не раз приходил к выводам, отличающимся от тех, к которым пришли национальные суды по вопросам, в отношении которых они были компетентны и квалифицированы, чтобы дать их первоначальную оценку (решение по делу Неймастера от 27 июня 1968 г. Серия А, т. 8, стр. 9-15 и 38-40; постановление по делу Стогмюллера от 10 ноября 1969 г. Серия А, т. 9, стр. 11-24, 39 и 43-44; постановление по делу Рингейзена от 16 июля 1971 г. Серия А, т. 13, стр. 24-34, и 42-44; постановление по делу Кёнига от 28 июня 1978 г. Серия А, т. 27, стр. 16 in fine, 22, 23-24 и 33-40).

60. Как меньшинство Комиссии, так и Правительство придают большое значение тому факту, что институт неуважения к суду свойствен странам общего права, и высказали предположение, что заключительные слова п. 2 статьи 10 предназначались именно для того, чтобы охватить этот институт, который не имеет аналогов во многих других государствах - членах Совета Европы.

Однако если даже так оно и было, Суд полагает, что общая цель включения этих слов состояла в том, чтобы «уважение к суду» считалось правомерным в смысле статьи 10 п. 2, а не в том, чтобы превратить этот институт в эталон, по которому будет проводиться оценка «необходимости» той или иной конкретной меры. Даже если в какой-то мере последние слова статьи 10 п. 2 были «подсказаны» английскими нормами о неуважении к суду или иными аналогичными институтами внутреннего права, Суд не может принять их в таком же виде, т.к. они переносятся в автономный правовой контекст. Суд должен давать оценку «необходимости» в понятиях Конвенции; его роль заключается в том, чтобы проверять соответствие национальных правовых актов нормам данного договора.

Кроме того, Суд осуществляет надзор в свете всего дела в целом (см. вышеупомянутое постановление по делу Хэндисайда, стр. 23, п. 50). Соответственно, он не должен терять из виду различные доводы и решения, изложенные в судебных материалах, которые суммированы выше в п. 22-35, а также широкое обсуждение в Англии института неуважения к суду и предложений по его реформированию. Относительно последнего Суд отмечает, что хотя правительственная «Зеленая книга» приводит аргументы как за, так и против некоторых рекомендаций комитета Филлимора, она не ставит под вопрос предложение о необходимости пересмотреть принцип «предвосхищения судебного решения», на который ссылалась Палата лордов (см. п. 37 выше).

61. Суд не может объявить, что судебный приказ не был «необходим», только на том основании, что его не отдали бы в условиях другой правовой системы. Как отмечалось в судебном постановлении по делу «О языках в Бельгии» от 9 февраля 1967 г., основная цель Конвенции заключается в том, чтобы «установить определенные международные стандарты, которые должны соблюдаться Договаривающимися Государствами в их взаимоотношениях с лицами, находящимися под их юрисдикцией» (Серия А, т. 5, стр. 19). Сказанное не означает требования абсолютного единообразия: Договаривающиеся Государства остаются свободными в выборе средств, которые они считают надлежащими, а Суд не может забывать об особенностях их материального и процессуального права (см. mutatis mutandis постановление по делу «О языках в Бельгии» от 23 июля 1968 г. Серия А, т. 6, стр. 34-35).

62. Необходимо решить, было ли обжалуемое «вмешательство» обусловлено «неотложной общественной потребностью», было ли оно «соразмерным преследуемой правомерной цели», являются ли доводы, приведенные национальными властями в его оправдание, «достаточными и соответствующими критериям статьи 10 п. 2» (см. вышеупомянутое постановление по делу Хэндисайда, стр. 22-24, п. 48-50). В этой связи Суд проанализировал предмет судебного запрета, состояние рассмотрения дела о лекарстве талидомид на соответствующий период времени и, наконец, сопутствовавшие делу обстоятельства, в которых был выдан судебный запрет.

63. Судебный запрет в той форме, в которой он был отдан Палатой лордов, был направлен не только против опубликования статьи в «Санди таймс» (см. п. 44 выше). Заявители утверждают, что он также препятствовал им передавать результаты своих исследований в некоторые правительственные комитеты и отдельным членам Парламента, не давал им возможности продолжать исследования, откладывал публикацию книги и лишал редактора «Санди таймс» права выступать с комментариями по данному вопросу или отвечать на критические выпады в его адрес. Формулировка судебного запрета была очень широкой и охватывала все перечисленные моменты; сама ее широта требует особо тщательного анализа вопроса о «необходимости» такого запрета.

Тем не менее, основным предметом судебного запрета был проект статьи. Таким образом, необходимо в первую очередь установить, были ли представления национального суда относительно потенциального воздействия статьи соответствующими задаче поддержания «авторитета правосудия».

Один из доводов, на которые ссылался этот суд, состоял в том, что давление, которое статья оказала бы на компанию «Дистиллерс», вынуждало последнюю урегулировать претензии по искам до решения суда на более выгодных условиях для истцов. Однако даже в 1972 г. публикация статьи вряд ли что-либо добавила бы к тому давлению, которое уже оказывалось на «Дистиллерс» (см. второй абзац п. 29 выше). В еще большей степени это применимо к ситуации, сложившейся в июле 1973 г., когда Палата лордов вынесла свое решение: к тому времени дело о талидомиде обсуждалось в Парламенте и стало предметом не только дальнейших комментариев в прессе, но и оказалось в центре общенациональной кампании (см. п. 13 и 14 выше).

В выступлениях в Палате лордов выражалась тревога, что должная правовая процедура может лишиться уважительного к себе отношения, а функции судов окажутся узурпированы, если мнение общественности по вопросам, являющимся предметом судебного разбирательства, будет сформировано до их рассмотрения судом или если участникам судебного процесса придется подвергнуться «суду прессы». Подобная озабоченность сама по себе соответствует задаче поддержания «авторитета правосудия» в том виде, как данное выражение понимается Судом (см. п. 55 выше). Если вопросы, возникающие в ходе рассмотрения спора в суде, предаются огласке таким образом, что это заранее ведет к формированию у общественности своего собственного по ним мнения, то она может утратить доверие и уважение к судам. Нельзя забывать и о том, что привычка общественности к регулярному зрелищу псевдосуда в средствах информации может иметь в конечном итоге пагубные последствия для восприятия судов как надлежащего места разрешения правовых споров.

Тем не менее, статья, предполагавшаяся к опубликованию в «Санди таймс», была выдержана в умеренных выражениях, она не представляла доказательства односторонне и не настаивала на том, что существует лишь один возможный исход рассмотрения данного дела, к которому должен прийти суд. Хотя она подробно анализировала доказательства против компании «Дистиллерс», в ней также суммировались доводы в защиту этой компании и делалось следующее заключение: «Похоже, в данном деле нет ясных ответов…» По мнению Суда, воздействие такой статьи, если бы она была опубликована, варьировалось бы от одного читателя к другому. Соответственно, даже в той мере, в какой данная статья могла создать у некоторых читателей мнение о виновности компании «Дистиллерс», это не имело бы отрицательных последствий для «авторитета правосудия», особенно учитывая, как отмечалось выше, проходившую в то время общенациональную кампанию.

С другой стороны, публикация предполагавшейся статьи вполне могла бы вызвать отклики. Однако подобное в большей или меньшей степени справедливо в отношении любой публикации, которая касается фактических обстоятельств и правовых вопросов какого-либо судебного процесса. Конвенция не намеревалась запретить публикации, посягающие на «авторитет правосудия». Более того, хотя конкретная причина судебного запрета может соответствовать основаниям п. 2 статьи 10, Суд не вправе вынести решение об этом без рассмотрения всех сопутствующих обстоятельств.

64. В момент первоначальной выдачи судебного запрета и в момент его восстановления дело о лекарстве талидомид перешло в стадию переговоров о мирном урегулировании. Заявители согласились с точкой зрения Апелляционного суда, что дело находится в «спящем состоянии», а большинство Комиссии полагало судебное рассмотрение маловероятным. Напротив, для Правительства и меньшинства Комиссии такой суд представлялся реальным.

Для принятия решения Суду нет необходимости точно оценивать состояние дела на соответствующий период времени: предотвращение вмешательства в переговоры о мирном урегулировании по незавершенному судебному процессу является не менее правомерной целью в соответствии со статьей 10 п. 2, чем предотвращение вмешательства на стадии судебного процесса. То же самое применимо и к процедуре судебного утверждения достигнутого мирового соглашения (см. п. 9 выше). Следует, однако, иметь в виду, что переговоры носили затяжной характер и проводились уже на протяжении нескольких лет, и что на тот самый момент, когда на публикацию статьи были наложены ограничения, дело еще не было передано в суд.

Возникает вопрос, почему в 1976 г. судебный запрет был отменен, причем со ссылкой на «принцип давления», а не на принцип «предвосхищения судебного решения» (см. п. 35 выше), поскольку в то время еще не было завершено рассмотрение не только ряда судебных дел, возбужденных родителями, но и назначенного к слушанию спора между «Дистиллерс» и ее страховщиками по вопросу о небрежности (см. п. 16 выше). Отмена судебного запрета в подобных обстоятельствах вызывает прежде всего вопрос о том, насколько необходим был такой запрет.

65. Правительство ответило, что требовалось найти равновесие между общественным интересом в свободе слова и заинтересованностью общества в справедливом отправлении правосудия; Правительство подчеркнуло, что судебный запрет явился только временной мерой, и в 1976 г. было найдено новое равновесие, когда ситуация изменилась и чаша весов склонилась на другую сторону.

Сказанное подводит Суд к проблеме обстоятельств, сопутствовавших делу о талидомиде и выдаче судебного запрета.

Как отметил Суд в своем постановлении по делу Хэндисайда, свобода слова представляет собой одну из основных опор демократического общества; при условии соблюдения требований статьи 10 п. 2, она применяется не только по отношению к «информации» или «идеям», которые благоприятно воспринимаются в обществе либо рассматриваются как безобидные или не достойные внимания, но также и в отношении тех, которые шокируют, обижают или вызывают обеспокоенность у государства или части населения (стр. 23, п. 49).

Эти принципы особенно важны в том, что касается прессы. Они в равной мере применимы к сфере отправления правосудия, которая служит интересам общества в целом и нуждается в сотрудничестве просвещенной общественности. Общепризнанно, что суды не могут действовать в вакууме. Хотя они и являются местом для разрешения споров, это не означает, что предварительное обсуждение споров не может происходить где-либо еще, будь то специальные журналы, широкая пресса или население в целом. Средства массовой информации не должны преступать рамки, установленные в интересах надлежащего отправления правосудия, но на них же лежит и обязанность распространять информацию и идеи, касающиеся вопросов деятельности судов, точно так же, как это происходит в других сферах деятельности, представляющих общественный интерес. Этой функции средств массовой информации сопутствует право общественности получать информацию (см. mutatis mutandis постановление по делу Кьелдсен, Буск Мадсен и Педерсен от 7 декабря 1976 г. Серия А, т. 23, стр. 26, п. 52).

Для того, чтобы оценить, основывается ли вмешательство, ставшее объектом жалобы, на «достаточных» причинах, сделавших его «необходимым в демократическом обществе», следует принять во внимание такой аспект, как интерес к делу общественности. Суд отмечает в этой связи, что наряду с поиском равновесия между вступившими в конфликт интересами некоторые судьи - члены Палаты лордов - сформулировали абсолютное правило, согласно которому не разрешается предвосхищать решение вопросов, поставленных перед правосудием; это ведет к неопределенности права (см. п. 29, 32 и 33 выше). Подчеркивая, что высказываться по поводу толкования английского права, данного Палатой лордов, не входит в его функцию (см. mutatis mutandis постановлен ие по делу Рингейзена от 16 июля 1971 г. Серия А, т. 13, стр. 40, п. 97), Суд указал, что он вынужден подойти к вопросу иначе. Суд стоит не перед лицом выбора между двумя конфликтующими принципами, а перед лицом принципа свободы слова, который является объектом ряда исключений, требующих в свою очередь ограничительного толкования (см. mutatis mutandis постановление по делу Класс и другие от 6 сентября 1978 г. Серия А, т. 28, стр. 21, п. 42). Кроме того, надзорные функции Суда на основании статьи 10 охватывают не только само право, но и постановления по его применению (см. постановление по делу Хэндисайда, стр. 23, п. 49). Недостаточно, чтобы оспариваемое вмешательство принадлежало к категории исключений, перечисленных в п. 2 статьи 10, недостаточно и то, что вмешательство произошло из-за того, что содержание статьи оказалось в сфере действия правовой нормы, сформулированной в слишком общих или абсолютных выражениях: Суд должен удостовериться, что вмешательство было необходимым с учетом фактов и обстоятельств конкретного рассматриваемого им дела.

66. Вне всякого сомнения, катастрофа, связанная с талидомидом, вызвала серьезную озабоченность у общественности. На повестку дня встал вопрос о том, несет ли могущественная компания, выпустившая лекарство на рынок, правовую либо моральную ответственность перед сотнями людей, переживших ужасную личную трагедию, или ее жертвы могут требовать или надеяться на возмещение только от общества в целом; общественное внимание было привлечено к основополагающим проблемам, касающимся защиты и компенсации за вред, вызванный научными разработками; под вопросом оказались многие аспекты действовавшего законодательства по этим проблемам.

Как Суд уже отмечал, статья 10 гарантирует не только свободу прессы информировать общественность, но также и право общественности на получение необходимой информации (см. п. 65 выше).

В настоящем деле у семей многочисленных жертв трагедии, не знавших о связанных с делом юридических сложностях, имелся жизненно важный интерес ознакомиться со всеми лежащими в его основе обстоятельствами и различными путями возможного разрешения этих трудностей. Их можно было бы лишить этой столь важной для них информации, только если бы существовала абсолютная уверенность в том, что ее распространение представляет угрозу для «авторитета правосудия».

Призванный взвешивать вовлеченные в дело интересы и оценивать их сравнительную значимость, настоящий Суд отмечает следующее: в сентябре 1972 г. дело представляло собой, по словам заявителей, «правовой кокон», по крайней мере, на протяжении нескольких лет, и было не ясно, когда поданные родителями иски будут слушаться в суде. Не проводилось также и общественного расследования (см. п. 14 выше).

Правительство и большинство Комиссии указывают, что не существовало запрета на обсуждение «более широких проблем», таких, как принципиальный подход английского права к понятию небрежности. Действительно, в различных кругах общества велась широкая дискуссия по этому поводу, особенно после, но также и до первоначального решения отделения Высокого Суда (см. п. 11, 12 и 14 выше). Однако Суд считает попытку отделить вопрос о «небрежности» от «более широких проблем» довольно надуманной. Вопрос о том, на ком лежит ответственность за такого рода трагедию, также представляет общественный интерес.

Верно, что, если бы статья в «Санди таймс» появилась в намеченное время, компания «Дистиллерс» была бы вынуждена представить свои доводы, касающиеся фактической стороны дела, публично и до судебного разбирательства (см. п. 63 выше); однако факты не перестают вызывать общественный интерес только потому, что они лежат в основе незавершенного судебного разбирательства. Предав огласке некоторые факты, статья могла бы послужить своего рода тормозом на пути развертывания умозрительной и непросвещенной дискуссии.

67. Принимая во внимание все обстоятельства данного дела и основываясь на подходе, описанном в п. 65 выше, Суд пришел к выводу, что обжалуемое вмешательство не соответствует в достаточной степени неотложной общественной потребности, которая перевешивала бы заинтересованность общественности в осуществлении свободы слова в смысле Конвенции. Соответственно, Суд находит доводы в пользу наложенного на заявителей ограничения в соответствии со статьей 10 п. 2 недостаточными. Это ограничение оказалось несоразмерным преследуемой правомерной цели; оно не было необходимым в демократическом обществе для поддержания авторитета правосудия.

68. Соответственно, нарушение статьи 10 имело место.

II. О статье 14

69. Заявители также утверждают, что они стали жертвами нарушения статьи 10 в сочетании со статьей 14, которая предусматривает:

«Пользование правами и свободами, признанными в настоящей Конвенции, должно быть обеспечено без какой бы то ни было дискриминации по признаку пола, расы, цвета кожи, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, принадлежности к национальным меньшинствам, имущественного положения, рождения или по любым иным признакам».

Они полагают, что это нарушение возникло из-за того, что:

- на аналогичные публикации в прессе не были наложены ограничения, схожим с теми, которым были подвергнуты публикации и деятельность заявителей;

- существовали серьезные расхождения между парламентскими правилами комментирования дел, находящихся на рассмотрении суда, и применяемыми к прессе нормами о неуважении к суду.

С точки зрения Правительства и Комиссии, в данном деле не было нарушения статьи 14 в сочетании со статьей 10.

70. Согласно сложившейся практике Суда статья 14 защищает индивида или группу людей, оказавшихся в схожей ситуации, от всякой дискриминации в пользовании правами и свободами, изложенными в нормативных положениях Конвенции и Протоколов к ней (см. вышеупомянутое постановление по делу «О языках в Бельгии» от 23 июля 1968 г., стр. 34, п. 10; постановление по делу Национального профсоюза полиции Бельгии от 27 октября 1975 г. Серия А, т. 19, стр. 19, п. 44).

71. То обстоятельство, что не было предпринято каких-либо шагов против других газет, например «Дейли мейл», не является достаточным доказательством того, что судебный запрет в адрес «Таймс ньюспейперс лтд.» представляет собой дискриминацию, противоречащую статье 14.

72. Относительно действующих в Парламенте правил (см. п. 20 выше) Суд отмечает, что члены Апелляционного суда указывали на нежелательность и, возможно, даже опасность существования значительного расхождения в отношении рассмотрения вопросов, находящихся на рассмотрении суда, между практикой Парламента, стенограммы выступлений в котором публикуются, и практикой судов. Тем не менее, Суд придерживается мнения, что прессу и парламентариев нельзя рассматривать в качестве лиц, «находящихся в схожей ситуации», т. к. их соответствующие «обязанности и ответственность» существенно отличаются. Более того, дебаты в Парламенте от 29 ноября 1972 г. (см. п. 13 выше) не охватывали точно такой же круг вопросов, что и предполагавшаяся статья в «Санди таймс».

73. Таким образом, нарушение статьи 14 в сочетании со статьей 10 не имело место.

III. О статье 18

74. Перед Комиссией заявители дополнительно выдвинули претензию, основывающуюся на статье 18, которая предусматривает:

«Ограничения, допускаемые в настоящей Конвенции в отношении указанных прав и свобод, не должны применяться для иных целей, нежели те, для которых они были предусмотрены».

Однако они не настаивали на этом перед судом в своем меморандуме от 10 февраля 1978 г. Мнение Комиссии по данному вопросу заключается в том, что нарушения статьи 18 в сочетании со статьей 10 не было.

Ни Правительство, ни Комиссия не затрагивали этот вопрос во время слушаний, хотя последняя упомянула о нем при передаче дела в Суд.

75. Суд отмечает позицию, занятую заявителями, и, учитывая обстоятельства дела, не считает нужным заниматься рассмотрением этого вопроса.

IV. О статье 50

76. Согласно статье 50 Конвенции, если Суд установит, «что решение или мера, принятые» какими-либо властями Договаривающегося Государства, «полностью или частично противоречат обязательствам, вытекающим из настоящей Конвенции, а также если внутреннее право» упомянутого [государства] «допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения», то «Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».

Регламент Суда уточняет, что «в случае, когда Суд объявляет, что имело место нарушение положений Конвенции, он в том же постановлении выносит решение по вопросу о применении статьи 50 Конвенции, если этот вопрос был поднят в порядке, предусмотренном статьей 47 bis Регламента, и готов для разрешения; если он не готов для разрешения, Суд откладывает его рассмотрение, полностью или частично, и назначает дополнительное производство» (первое предложение п. 3 статьи 50 в сочетании с п. 3 статьи 48).

77. В своем меморандуме от 10 февраля 1978 г. заявители просили Суд о выплате им суммы, эквивалентной издержкам и расходам, которые они понесли в связи с процессами в английских судах и разбирательством дела в Комиссии и Суде. Однако заявители не конкретизировали своего требования, а во время слушаний 24 апреля 1978 г. их адвокат заявил, что они надеются, что сумма ущерба, который они понесли, может быть согласована во внесудебном порядке.

Во время состоявшихся на следующий день слушаний Суд, в соответствии с правилом 47 bis, предложил Правительству представить свои замечания по вопросу о применении статьи 50 в данном случае. В заключительном письменном представлении заместителя Генерального атторнея говорилось, что Суду не придется рассматривать данный вопрос.

78. Суд принимает к сведению, что заявители ограничили свои требования вышеуказанными издержками и расходами, но не указали их сумму на настоящий момент. В таких обстоятельствах вопрос о применении статьи 50 Конвенции не готов для решения; поэтому Суд должен отложить вопрос и определить дальнейшую процедуру, принимая во внимание возможность, предусмотренную п. 5 статьи 50 Регламента Суда.

ПО ЭТИМ ОСНОВАНИЯМ СУД

1. Постановил одиннадцатью голосами против девяти, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции;

2. Постановил единогласно, что нарушение статьи 14 в сочетании со статьей 10 места не имело;

3. Постановил единогласно, что рассматривать вопрос о нарушении статьи 18 нет необходимости;

4. Постановил единогласно, что вопрос о применении статьи 50 не готов для решения;

соответственно,

(а) отложил указанный вопрос целиком;

(b) предложил представшим перед Судом сторонам уведомить его в течение трех месяцев со времени вынесения настоящего постановления о любом урегулировании, к которому могут прийти Правительство и заявители;

(c) откладывает решение вопроса о дальнейшем производстве по этому вопросу.

Совершено на английском и французском языках, причем английский текст является аутентичным, и оглашено во Дворце прав человека в Страсбурге 26 апреля 1979 г.