Среда как объект проектирования

Комплексность разработки средового решения. Композиционная роль предметного наполнения. Функциональная динамика средовых композиций, развитие среды во времени. Эмоциональная ориентация — как конечный результат проектной работы

Пространетвенность средовых построений — ведущее, но не един­ственное их отличие от других произведений дизайнерского творчества. Объекты и системы среды, как правило, физически много больше творений предметного и графического дизайна, что предопределяет особенности их восприятия — не одномоментно, сразу, а по частям и в течение времени. Они много сложнее и богаче по формам и способны создать в сознании зрителя столь содержательную категорию, как художественный образ. Но для специалиста-проектировщика все это означает, что их формирование представляет собой многослойный, разноаспектный, развернутый во вре­мени и достаточно неопределенный по результатам процесс.

В основе художественных решений среды лежат три самостоятель­ные визуальные конструкции — процессуальная, пространственная и пред­метного наполнения, каждая из которых проектируется по собственным законам. В конечном счете они должны образовать гармоничное единство, составить комплекс поддерживающих друг друга композиционных струк­тур. И достаточно одной из них вступить в принципиальное противоречие с остальными — разрушается, уродуется задуманная образная концепция. Даже идеально решенная система предметно-пространственных условий для какого-либо нужного, но неприятного для потребителя процесса — слишком шумного, трудозатратного, затянутого по времени — практически не может стать эстетическим достижением. Тем более не станет шедевром средового дизайна объект, где нарушены художественные законы его построения, как бы идеально не был отлажен сам процесс: не позволят визу­альные помехи.

Поэтому комплексность — совокупность разнородных действий и мероприятий, направленных на получение целостного, заранее заду­манного результата — обязательное условие и кардинальное свойство проектного формирования среды. Она неизбежно следует из существа фе­номена «среда», зависящего от столь разных и влиятельных слагаемых — любое проектное прикосновение к одному из них вызывает ответные де­формации как в остальных слагаемых, так и в том целом, которое они обра­зуют. Поэтому столь своеобразна методика средового дизайна, которая ука­зывает, какие проектные действия в той или иной ситуации наиболее эф­фективны для реализации авторского замысла, помогает ощущать среду и как чуткий слаженный механизм, действующий ради общей цели, и как систему интереснейших по сути и форме деталей этого механизма, само сцепление которых уже есть захватывающее зрелище.

Задача тем более сложная, что категория «образ среды» изначаль­но включает в свое содержание эмоциональный настрой ее потребителя, т.е., в отличие от архитектурного образа, куда сильнее зависит от его субъективных возможностей. Иначе говоря, дизайн среды подразумевает не абсолютное предопределение будущего средового состояния, а созда­ние набора условий, необходимых для появления ожидаемой системы его модификаций. Архитектор-дизайнер проектирует не единственную и не изменяемую версию средового образа, а максимально емкий вариант предметно-пространственных параметров для его возникновения и пони­мания.

Это обстоятельство объясняет близость методологии средового и архитектурного проектирования, одинаково пользующихся зрительными образами для своих идейно-эстетических целей. Но здесь же лежит и грань между архитектурой и дизайном среды: последний куда теснее привязан к противоречивому и часто не зависящему от автора предметному комплек­су, который может как обогатить, так и исказить эстетический посыл, зало­женный в идеях архитектурной организации средового пространства.

Избежать такого рода неопределенности можно, только хорошо по­нимая, как именно дизайнерское оснащение средового организма будет влиять на его образное содержание. Базой соответствующих представле­ний является неразделимость пространственной сути всех средовых конст­рукций. Именно она включает обе «внеархитектурные» ветви средового комплекса — интерпретацию его функциональных процессов и систему форм оборудования и предметного наполнения — в орбиту «простран­ственных переживаний» ансамбля.

Так возникает специфически «средовой» принцип классификации элементов обустройства среды — по способу и степени их участия в фор­мировании ее пространственной структуры.

Этот принцип опирается на очевидную разницу соответствующих по­тенциальных возможностей разных видов оборудования. Одни из них мо­гут быть, подобно архитектурным формам, жестко привязаны к средовой оболочке, другие — и это их принципиальное отличие от архитектурных деталей — могут менять свое местоположение, образуя в одной и той же ситуации, но в разное время новые пространственные комбинации.

Анализ показывает существование пяти уровней мобильности средового оборудования, не связанных ни с его генезисом, ни с функциональ­ной ориентацией.

1. Встроенное оборудование, жестко интегрированное в архитек­турно-пространственный каркас среды. Как правило, это инженерные устройства — решетки и короба вентиляции, камины, радиаторы отопления, скрытое освещение и пр., — выступающие как своего рода детали архитектурной композиции.

2. Приставное (пристроенное) объемное оборудование — корпусная мебель, сантехника, раздвижные перегородки, шторы и т.д. Их размещение в интерьере обычно зафиксировано удобствами пользования и привычками хозяев, образуя пространственную основу уклада жизни «второго порядка» (если архитектурное решение считать основой «первого»). Однако эта расстановка, при необходимости, может быть изменена без ущерба для функции, но с полной или частичной трансформацией облика среды.

3. Стационарное предметное наполнение — вещи, обычно имею­щие постоянное место (телевизор, пианино), но передвигаемые «к случаю»
без кардинального изменения характера помещений. Сюда же относятся де­коративные элементы интерьера — крупные вазы, картины, аквариумы и пр.

4. Подвижные и напольные элементы — кресла, ковры, торшеры, нагреватели, имеющие несколько «законных» вариантов размещения, пре­допределяющих и функцию, и облик интерьера (сравните праздник с гос­тями или семейный вечер в общей комнате).

5. Мобильное наполнение — посуда, книги, инструменты, игрушки, одежда и т.д., — которое может оказаться в самых неожиданных местах
комнаты, хотя для него существуют и свои привычные варианты (посуда в шкафу либо на столе, игрушки в детском уголке или в месте для игр и т.п.).

Все пять групп играют в формировании среды двоякую роль: а) ста­новление пространственной структуры и б) декоративное обогащение неко­ей начальной картины. И чем стабильнее оборудование, тем активнее его пространственная роль, а чем мобильнее, тем важнее декоративное содер­жание. В функциональном плане устойчивые компоненты образуют «кар­кас» протекающей здесь деятельности (предназначенность данного места в определенные часы суток конкретному назначению, что составляет опору образа жизни потребителя), «передвижные» приспосабливают коренные комбинации функций и характеров проживающих к нетиповым вариантам их поведения. Также переплетаются в жизни и в проектировании способы со­вместной компоновки всех пяти групп: постоянные места мобильных эле­ментов зависят от расстановки приставного оборудования, соединение встроенных форм с архитектурной базой должно предусматривать разные возможности перестановки стационарного или мобильного наполнения.

Поляризация средового наполнения по признаку «стабильности» и «мобильности» сказывается не только на размерах, сроках амортизации и других «физических» характеристиках, что уже важно для проектирова­ния. Имеет она смысл и с чисто «художнических» позиций. Например, гиб­кое использование всей гаммы габаритов «стабильного» и «мобильного» оборудования помогает формировать масштабность интерьера. Ибо чем «неподвижнее» элемент наполнения, тем ближе он по масштабному воз­действию к крупным членениям пространства, чем динамичнее его статус, тем чаще он олицетворяет микромасштабы среды. А сознательное исключение из теоретически возможной палитры масштабов интерьера какого-либо из уровней — «стационарного» или «мобильного» — усиливает ос­тавшиеся масштабные ощущения.

Сходным образом градуируется и шкала эмоциональных оценок эле­ментов наполнения, хотя здесь «чувственные» категории реже совпадают с показателями подвижности — слишком зависит эмоциональный образ предметной формы от ее внешнего вида — окраски, размера и пр. Но в принципе, чем жестче, консервативнее роль данного компонента в средовом контексте, тем спокойнее становится образ среды. И наоборот, под­вижные, «свободные» предметы и вещи снимают с него черты устойчивос­ти, но делают его декоративнее, привлекательнее.

Наконец, то же распределение ролей заметно и при формально-ком­позиционном анализе средовой структуры: обычно более устойчивые эле­менты становятся главными в композиции, а подвижные довольствуются положением «ассистентов» стабильного ядра.

Этот ряд обстоятельств смыкается с еще одной важной особенностью средовых объектов и систем — они, в отличие от архитектуры, произведений предметного и графического дизайна, динамичны, меняются во времени и функционально, и физически, не теряя, однако, качеств среды.

Первая позиция связана с очевидной деформацией образа объекта. В квартире один настрой существует в будни, другой — в дни семейных торжеств; перестраивается система средовых впечатлений с изменением состава, возраста ее членов; в театральном зале приподнятая атмосфера вечернего спектакля наутро сменяется деловым характером репетицион­ной работы и т.д. Этим видам перемен присущ повторяющийся ритм — суточный, сезонный. Нередки и такие варианты, когда в пространстве, пред­назначенном для определенных функций, разворачиваются совсем другие действия: манифестация вытесняете магистрали транспортные потоки, тер­ритория стадиона отдается торговой ярмарке или выставке.

Очевидно, что соответствующие приспособления среды к новой фун­кции почти никогда не затрагивают ее пространственное тело, а осуществ­ляются за счет специального или временного оборудования — как стацио­нарного, так и мобильного.

Иное дело, когда среда претерпевает необратимые физические из­менения — как позитивные, так и отрицательные. Например, вызванные обстоятельствами ее формирования (реконструкции) или деградацией ее систем. В этом случае различают объекты формирующиеся — обладающие только частью своих будущих структур (например, не до конца обставлен­ная только что заселенная квартира) — и стабильно функционирующие. Последние практически идеально приспособились к своему назначению, имеют полный комплект оборудования и декоративного оснащения и не рассчитаны на перемены, в т.ч. внешнего вида, кроме незначительных кос­метических.

Разница этих состояний существенно отражается на наборе используе­мых в композиционной структуре компонентов среды — он всякий раз зави­сит от конкретных задач и условий эксплуатации. Не последнюю роль здесь играет возможность использования в качестве ведущих элементов компози­ции как «стабильных», так и «подвижных» слагаемых средового комплекса.

Приведенные положения соответствуют работе не только с интерье­рами жилых и общественных зданий с их относительно небольшими габа­ритами. Они действенны и для другого масштабного крыла среды обита­ния — градостроительного. Здесь, несмотря на многократное увеличение размеров системы, типология форм ее наполнения подчиняется тем же кри­териям «участия» в деле формирования среды: постоянные формы примы­кают к пространственным факторам, подвижные определяют структуру и адаптационные возможности средовой ситуации.

Однако размер объектов городской среды накладывает свой отпе­чаток на эти закономерности. В «городских интерьерах» картина факти­чески расчленяется на гигантскую «емкость», образованную массивами зданий и зелени, и заполняющий ее на уровне земли слой дизайнерского оборудования, машин и людей, насыщающий среду жизненным содержа­нием, т.е. здесь заведомо существуют два «несоединяющихся» масштаб­ных уровня. Кроме того, меняется точка отсчета масштабных и эмоцио­нальных конструкций — они сравниваются не с человеком, а с крупными элементами среды — машинами, деревьями и т.д. При этом из восприя­тия городского пространства почти исчезают столь важные для интерье­ров компоненты вещного наполнения — книги, посуда и пр. В городе они играет активную роль только при непосредственном контакте с ближни­ми планами.

Но все эти отличия не меняют принципа: оборудование и наполне­ние в среде различаются не столько назначением, сколько показателя­ми стабильности и подвижности, которые определяют их способность вступать в разного рода пространственные комбинации между собой и с исходной пространственной основой. Комбинации, которые создают — масштабом, степенью мобильности, силой единства с архитектурной ба­зой — эмоционально-художественный климат средовых комплексов, ста­новящийся, таким образом, во-первых, прямым результатом композицион­ной деятельности проектировщика, а во-вторых, интегральным признаком степени гармоничности средового решения.

5.2. Исправление и преобразование схемы визуальной организации средового объекта

Варианты проектных деформаций средовой системы в процессе проектирования. Масштабная координация. Кардинальные изменения композиционной структуры. Взаимосвязь средств корректировки средового решения

Из предыдущего материала видно, что алгоритм средового проекти­рования складывается из взаимодействия композиционных и гармонизационных проработок, представляющих две стороны единого процесса ди­зайнерского творчества.

Первая фаза этой работы призвана преобразить условия проектной задачи в принципы ее решения, создать из описания потребности модель материально-пространственного объекта, ее удовлетворяющего. Причем ее визуальные параметры обретают статус признаков произведения искус­ства. И первый из них — композиционная структура — становится ос­новным приоритетом этапа.

Вторая фаза посвящена детальной прорисовке композиционных предложений, в ходе которой автор неизбежно корректирует часть визуальных параметров. Прежде всего ту, что мешает восприятию композиции. Т.е. на этой стадии стержнем процесса становятся гармонизирую­щие мероприятия. И хотя в обоих случаях технологические принципы проектных действий одинаковы — речь идет о сознательной обработке формы слагаемых средового комплекса — нацеленность этих действий различна.

Обе задачи — композиция и гармонизация — реализуются двумя подходами к визуально-процессуальным формам:

• частичное исправление в принципе устраивающих автора решений, додумывание и доделывание принятой к исполнению композицион­ной схемы;

• кардинальное преобразование сложившегося в натуре или в проек­те предметно-пространственного строя, придание ему новых ви­зуальных, а значит, и эмоциональных качеств и состояний.
Первый путь уточняет выбранную компановочно-композиционную идею, второй означает ее весьма существенную подмену. Понятно, что из-за многоуровневое строения среды автор, работая над одним и тем же объектом, может на разных уровнях и в разных сферах его формирования использовать оба подхода, что делает дизайн среды весьма свободным ви­дом творчества, т.к. гармоничность его продукции в равной степени дости­гается и за счет работы с пространственной основой среды, и при проекти­ровании ее предметного слоя.

Правда, технологии согласования этих визуально-содержательных уровней чрезвычайно самобытны, ибо различны геометрические основы формообразования в архитектурном и предметном дизайне, а синтез их визуальных черт идет не по линии «консенсуса» в орнаментике, фактурах или пропорциях, а по совсем другим законам. Например, можно использо­вать в построении ансамбля только часть из 5 принципов гармонизации, больше полагаясь на фундаментальные свойства композиции: безусловное главенство визуальных форм и функционального содержания в доминант­ном элементе, активное выявление композиционных осей, поиск соответ­ствия в масштабных уровнях и т.п.

Только в этом случае можно свести несводимые в обычных условиях формы средового комплекса к одному «ансамблевому» знаменателю. При­чем «читаемость» конечного решения во многом будет зависеть от того, как художник разложит композиционную структуру на зрительные комби­нации. Например, если контрастные по стилю дизайнерские компоненты будут сравниваться в предметных цепочках и группах, а объемно-простран­ственные построения (и дизайнерские в том числе) будут рассматриваться в пределах «архитектурных» взаимодействий.

Это общее положение сильно осложняется неоднородностью функ­ционально-образной природы предметного наполнения и систем оборудо­вания, что резко дифференцирует их эстетические возможности.

Наиболее мощным средством формирования и исправления компо­зиции средового объекта является его технологическое оборудование, ре­ализующее базовый функциональный процесс. Оно формирует не только объемно-пространственные комбинации наполнения, нередко заслоняющие визуальный строй архитектурной основы, но и привносит в образ среды эмоциональный климат, характерный для данного процесса. При этом об­лик такого оборудования часто содержит весь арсенал художественных средств формирования средовых ощущений — от светопластических и раз­мерных характеристик до кинетических и аудио свойств.

Скромнее потенциал элементов наполнения, носящих общее назва­ние визуальные коммуникации — они формируют прежде всего информа­ционные показатели (направление движения, его скорость, места узлов пересечения и перераспределения потоков и пр.). Но внешний вид этой группы средств столь активен, что часто они «перевешивают» в облике среды роль других ее компонентов.

По-своему участвуют в преобразовании среды отделочные мате­риалы. И здесь чисто декоративные возможности — чередования цвета, прорисовка членений, усиление яркости — дополняются «функциональны­ми»: появляется «мягкость» контакта с ковровыми, текстильными фактура­ми, «отталкивающий» эффект зеркальных, полированных поверхностей, возникают неожиданные прочтения одного и того же материала при раз­ных возможностях его восприятия.

Совершенно исключительна в среде роль декоративной составляю­щей — украшений, предметов арт-дизайна, облика функционально необ­ходимых мебели, штор, посуды, орнаментов на ограждающих поверхностях. Часто именно ее воплощение составляет генеральную линию формирова­ния средовой ситуации, причем относительно независимую от функцио­нального назначения носителей декоративного начала.

И все это — не считая возможной корректировки собственно функ­циональных процессов, которая может создавать совершенно новые усло­вия восприятия зрительных образов, работавших раньше в других эмоцио­нально-функциональных обстоятельствах.

Наиболее ярким примером «корректировочных» мер гармонизации среды является ее масштабная координация, иначе говоря — уточнение масштабности средового комплекса.

Напомним, что чувство масштабности базируется на точности вос­приятия масштаба (размера) деталей и фрагментов среды, подводящего

зрителя к представлению о значимости объекта в целом. При этом чем больше в композиции разного рода деталей, тем она кажется измельченнее, дробнее. Большое количество слагаемых иллюзорно увеличивает раз­мер целого, а отсутствие членений или деталей делает размер целого неиз­вестным, неопределимым.

Навязывая среде тот или иной масштаб, т.е. формируя чувство ее масштабности, архитектор-дизайнер в конечном счете работает «на эмоцию», превращая ее в конкретный зрительный образ. Инструментом влияния на восприятие масштабности является выборочное наложение нескольких клас­сов понимания размерности элементов среды, от «меньше человека» до «не имеет прямых с ним связей». Например, сопоставление масштабов, присущих архитектурной основе, и тех, что отмечают габариты ее оборудования. В тех случаях, когда проектировщик хочет подчеркнуть идеи величия, парадно­сти, он будет «выпячивать» сверхкрупные размерные характеристики, зату­шевывая, убирая мелкие членения. А если будут стоять цели смягчения, гу­манизации — на первый план выйдут размерности, близкие человеку.

При этом к чисто размерным характеристикам дизайнерских компо­нентов добавляется их функциональный смысл, и они становятся не просто «указателями масштаба», но и знаками деловых и процессуальных связей, эмоциональными и даже идеологическими символами. Тем более что эле­менты оборудования могут выполнять и другие композиционные роли: кор­ректировать цветовую гамму, образовывать ритмические последовательно­сти, исправлять пропорции, т.е. отвечать всему спектру задач гармониза­ции произведения средового искусства.

Когда возможности корректировочных мероприятий для достиже­ния нужных автору эмоционально-художественных целей оказываются не­достаточны, в силу вступают приемы активного преобразования компози­ционной структуры средового комплекса. Часть их названа ниже.

1. Внесение новой доминанты — решение, весьма распространен­ное в практике проектирования. В этом случае к сложившейся системе элементов добавляется новый, превосходящий по силе и значимости все существующие, «забивающий» их воздействие и потому перестраивающий весь порядок композиционных соподчинений.

Отмечают два варианта этого приема: а) «новое строительство» на условно свободном месте, без ломки сложившихся форм среды; б) «реконст­рукция», серьезная переделка одного из имеющихся в наличии композици­онных элементов. При этом композиция либо полностью изменяется, либо активно деформируется, приобретает иное художественное содержание.

2. Объединение совокупности объектов или пространств с разными эмоционально-художественными характеристиками за счет системы одина­ковых (или близких по облику) акцентных элементов, обобщающих «слу­чайный» исходный строй. В этом приеме «физический» объем вносимых из­менений, как правило, много меньше общей массы существующих объектов.
Но он, будучи однородным по впечатлению, принципиально перестраивает композиционную структуру, подчиняя индивидуальные различия прежних акцентов более крупному «порядку считывания» ансамбля в целом.

Новые включения могут, тиражируя заметные черты существующих компонентов комплекса, создавать общность новой системы с помощью старой; могут, вводя активное чередование новых форм с разнообразием прежних, преобразовать беспорядочное скопление в единый ритм; могут небольшими достройками «успокоить» высотные разночтения, создать у разных фасадов общий уровень насыщения деталями и членениями и т.п. Но все эти предложения опираются на принцип максимального сохранения своеобразия сложившихся элементов комплекса, что делает данный прием чрезвычайно действенным при реконструкции или при организации в сре­де специальных временных мероприятий.

3. Развитие, обогащение сложившейся композиционной системы дополнительными для исходной ситуации средствами выразительности. Этот прием также принадлежит к числу «реконструктивных», но здесь ис­пользуются разные способы усиления имеющейся художественной схе­мы — внесение новых пластических элементов вместо старых, изменение цвета, использование ландшафтных включений и т.д. И в том числе — деформация, искажение формы хорошо знакомых зрителю образных или тектонических конструкций.

«Неоправданному», волевому изменению могут подвергаться разные признаки исходной формы: пропорции, силуэт, соотношения материалов, тектонические связи. Но в этом варианте часто преследуется цель не

столько совершенствования прежней схемы, сколько ее переосмысления. Таким образом, сохраняя в новой системе или отдельные узнаваемые эле­менты старой, или принципиальную «формулу» их соединения в целое, можно «расшатать» отношение зрителя к привычному, приучить к неорди­нарным художественным конструкциям.

В средовых объектах и системах все приемы преобразования компо­зиционных схем могут применяться к любым их составляющим — и архи­тектурным, и дизайнерским. Причем в ряде случаев дизайнерское начало создает для новой художественной схемы более весомые последствия, чем вмешательство в архитектурные свойства.

Именно дизайнерскими средствами достигается выразительность интерьеров Ч. Макинтоша, где странноватые, почти карикатурные формы мебели и настенного декора образуют неповторимую атмосферу «тревож­ной комфортности» рубежа веков.

Меры гармонизации являются мощнейшим инструментом выстраи­вания эмоционально-содержательной конструкции средового ансамбля. Здесь впечатления от элементов оборудования, индивидуальные уже в силу особенностей их предназначения, сопоставляются с контрастными им об­разными характеристиками архитектурных компонентов. Возникает нуж­ное средовому климату сращивание тяготеющих к постоянству впечатле­ний от архитектуры, символизирующей мир идей — с гибкими и своенрав­ными чертами предметного наполнения, которое в конечном счете опреде­ляет уровень «человечности» контактов среды и потребителя.

Разумеется, возможны и другие по смыслу сочетания — легкость архитектурных конструкций может служить фоном для солидных, массив­ных форм и объемов мебели, нередки комбинации близких по образу «обо­лочек» и «наполнения». Но всегда чисто визуальные сопоставления от ком­понентов среды, разных по происхождению, художественному замыслу и производимому эффекту, будут тут же дополняться сравнением их прагма­тических качеств, что придает общей средовой атмосфере особую глубину и многозначность.

С позиций технологии проектирования это означает желательность составления нескольких вариантов такого рода сочетаний. Их сравнение и выбор комбинации, максимально отвечающей авторскому представлению о содержании средового объекта, завершает эскизное, «предрабочее» про­ектирование — ту стадию проектного процесса, когда закладывается худо­жественный стержень комплексного формирования средового организ­ма — образ или атмосфера среды.