Американская стратегическая мечта

В глобальной исторической перспективе поражает сходство религиозной модели, по которой возникли Северо-Американские Штаты, с исходом евреев из Египта под руководством Моисея и хиджрой (переселением) мусульман от мекканских язычников. Во всех случаях в итоге исхода создается независимая община, позднее превращающаяся в новое государственно-цивилизационное образование, которое возвращается к своим истокам, «наказывает» тех, от кого был совершен исход, и устанавливает общий контроль над политическим пространством как прежнего мира, так и нового. Несомненно, в сознании переселенцев, откочевавших за океан от тирании британской короны, четко присутствовала модель, по крайней мере, Моисеева исхода. Однако и ветхозаветный вызов евреев власти фараона, и исламская община, превратившаяся на протяжении одного поколения в общеевразийский халифат, были мировыми религиозными революциями, которые в своем протестном потенциале так или иначе актуальны до сегодняшнего дня. Политическое рождение США сами американцы также любят называть «американской революцией». Однако она не стала по-настоящему ни религиозной революцией, ни тем более революцией мировой. Причина этого в том, что протестантские общины, образовавшие ядро будущего американского общества, практически немедленно приступили к созданию аналога тех «старосветских» элит, от которых они убежали. Идеология экономического либерализма и утилитаризма, которая превращает человечество в машину по потреблению «счастья» и всевозможных материальных благ, а свободного от внешнего принуждения индивидуума делает конечной, самодостаточной целью мироздания, — это то, что объединяет правителей как Америки, так и Европы в новое время. Бесспорно, внутренняя подоплека американской и европейской элит разная: они схожи не более чем печать и оттиск. Именно это делает их и партнерами, и — в конечном счете — непримиримыми врагами в условиях глобального кризиса.

Популярна иллюзия, будто ориентированные на монетаризм США стремятся превратить весь мир в потребительский рынок для своих товаров. Те, кто так думают, смешивают понятия «американский гегемонизм» и «экономический глобализм». На самом деле американские правящие круги уже выбросили за борт как несостоятельную для их целей стратегию мирового рынка. Этой стратегии в наши дни придерживаются транснациональные корпорации. Американская администрация рассматривает ТНК как помеху для своего непосредственного военно-политического контроля над миром и как ресурс правящей верхушки Старого Света, которая на самом деле сегодня стоит гораздо ближе к технологиям глобализма, чем Америка.

Американская «англосаксонская» протестантская элита, опирающаяся на поддержку посреднического финансового капитала, связанного с политическим сионизмом, должна теперь пойти «ва-банк» и в кратчайшие сроки разгромить основы политического могущества сверхэлиты Старого Света, потому что иначе Америка будет задушена внутренним кризисом, который периодически вызревает в ее недрах и разрешается только за счет планетарных потрясений — мировых войн. Америка не способна существовать в изоляции, но по своей изначальной природе «цивилизации исхода», государства-изгоя она не может быть встроена как подчиненный компонент в мировую систему. Это ее общая черта с Россией: она должна либо лидировать, либо исчезнуть.

Объявив войну верхушке Старого Света, США вынуждены замалчивать на нынешнем этапе свою конечную стратегическую цель: они переплетены хотя и поверхностными, но влиятельными узами совместных проектов, обязательств, договоров с Западной Европой. Поэтому удар должен наноситься не по сильнейшему и ближайшему к США, а по наиболее удаленному и слабейшему звену Старого Света. Таких звеньев на самом деле два: Россия и исламский мир. Их слабость заключается в том, что и русское, и мусульманское политические пространства управляются сверхэлитой Старого Света через посредников, верхушечных выскочек, не имеющих живых корней в почве. В России это бюрократы-временщики, в мусульманском мире — постколониальные псевдоэлиты, глубоко враждебные исламской общине, «мусульманской умме». Это делает как «ислам», так и Россию слабо структурированными, плохо управляемыми образованиями. Но это же является их наиболее опасной чертой с точки зрения США: они могут стать площадкой для развития новой альтернативной тенденции, которая окажется способной придать Старому Свету неожиданное, далеко идущее измерение. С другой стороны, именно фактор неопределенности, связанный как с Россией, так и с мусульманским геополитическим пространством, дает Старому Свету своеобразную глубину и устойчивость, является особым надысторическим ресурсом. Именно поэтому по сравнению со Старым Светом Америка выглядит плоской двумерной проекцией, комиксовой пародией на настоящую «объемную цивилизацию».

В силу этих причин США вынуждены в кратчайшие сроки взорвать силовым путем сначала мусульманское, а потом и российское политические пространства, чтобы «оголить» фланги правящей верхушки Старого Света и лишить ее маневра на этапе финальной конфронтации.

Накануне «бури в Сибири»

С учетом развала оборонной системы России ее распад практически неизбежен независимо от конкретного сценария. Как только на месте Российской Федерации возникнут несколько относительно крупных территориальных образований, претендующих на «суверенитет» под покровительством США, советский период российской истории окончательно завершится. При этом впервые возникнут условия для фундаментальной трансформации менталитета и психологии нашего народа, который привык всю свою энергию вкладывать в строительство централизованного бюрократического аппарата, неизбежно превращавшегося в худшего врага великой российской цивилизации. Именно тогда возникнет настоящая революционная ситуация, и социалистический потенциал народа, проведенного через унижения и мытарства «постпартийной» олигархической эпохи, будет преобразован в конкретное революционное силовое действие. На месте России появится два типа образований: одни — связанные с административным прошлым централизованной системы, такие как московский и петербургский регионы, другие же — связанные с наличием сырьевых ресурсов — Урал, Западная и Восточная Сибирь. «Государственное» образование с центром в Москве окажется периферией, поскольку Москва ныне сосредотачивает 90% общероссийских ресурсов как столица олигархии, мегаполис-посредник, производящий в качестве своего продукта администрирование. Как только от Москвы отпадут в «независимость» сырьевые регионы, люди и деньги побегут из бывшей столицы туда — в Красноярск, Екатеринбург, Кемерово. Именно поэтому олигархи сегодня вводят в свои структуры транснациональные корпорации в качестве акционеров — чтобы глобалистским фактором скрепить Россию как единое поле эксплуатации и ограбления. Однако после распада сепаратистские князьки под прикрытием Америки обязательно бросят вызов ТНК, вплоть до «национализации» недр. США пойдут на то, чтобы поощрить даже брутальный «национал-социализм» в нововозникших образованиях — лишь бы отнять сырьевой ресурс у Европы, которая опирается именно на Россию как на источник нефти и газа.

В центре циклона

Распад общероссийского политического пространства приведет к масштабной миграции людей, которая во много раз превысит миграционные процессы после распада СССР. Не только толпы людей двинутся из административных центров, утративших в новой ситуации всякий смысл, но и громадная волна мигрантов из ближнего и дальнего зарубежья двинется с юга на север: из Средней Азии, Пакистана, Бангладеш и арабского Востока на Волгу и в Сибирь. (При «сепаратизации» ныне существующая система охраны границ, естественно, рухнет.) В условиях развала политического и экономического пространства, многократного ухудшения и без того крайне низкого уровня жизни нынешнего российского населения, катастрофического изменения общественного сознания и т.п. огромное значение приобретут любые факторы, значение и действие которых будет выходить за узко региональные рамки и носить общеевразийский характер. Первым из этих факторов является ныне существующая мусульманская диаспора России с ее жестким кавказским стержнем. В условиях, когда в построссийское пространство хлынут с юга волны свежих мигрантов, именно всеевразийская кавказская диаспора станет наиболее действенным средством контроля и регулирования этого человеческого поля, связанного через ислам с нынешними традиционными мусульманами России.

Не следует забывать, что описанные события приведут к резкому ухудшению экономической и политической обстановки в самой Европе, поскольку она прежде всего лишится российского сырья. Параллельно тому, что будет происходить на просторах Евразии, деструктивные процессы, запущенные США, будут развиваться на Ближнем и Среднем Востоке. Именно благодаря этим параметрам возникнет действенный треугольник политической воли к освобождению Старого Света от американского диктата, а заодно — и собственной традиционной олигархии. Этот треугольник будет состоять из революционных радикальных сил Европы, России и исламского мира, но политическую базу он обретет в первую очередь на бурных и непредсказуемых великорусских просторах, где воздушно-космический контроль США и их способность к электронно-дезинформационной войне против организованного противника ничего не будут стоить.

Самое интересное в данной ситуации то, что в зеркальном отражении к 1917 году теперь не США будут поощрять русскую революцию против Европы, а, наоборот, Европа станет спонсором и партнером русской революции как единственного шанса на избавление от гегемонии вашингтонского «мирового правительства».

Гейдар Джемаль. Россия: разгром и возрождение великого Старого Света /Завтра. № 21(496).

 

 

АНТИЭЛИТАРНАЯ СУДЬБА РОССИИ

В современной России после 1991 года одна из излюбленных тем в журналистике — рассуждения о новейшей российской элите. Начиналось все как бы с юмором: “новые русские”. Но после 1993 года — критической даты в историческом календаре как Франции, так и России — юмор куда-то пропал, и о “элитах” стали говорить с придыханием. Появилось понятие “региональные элиты”, включающие в себя наиболее преуспевающую часть братвы, наиболее политизированную верхушку местного ФСБ и наиболее “бизнесменистую” часть УВД… “Элиты” особенно густо стали попадаться журналистам в казино и ночных клубах. И т.д.

Совершенно понятно, что социальное пространство нашей великой родины погружено сегодня в беспросветный хаос, посреди которого журналист — в сущности, пишущий обыватель со смешными представлениями о мире — потерянно блуждает, пытаясь подкормиться у сильных мира сего. Катастрофически деградирует социологическая понятийная система: рассуждают о “высшем” и о “среднем” классах, имея в виду критерий дохода, в то время как эти понятия являются сугубо культурными. В Англии представитель upper class может жить на скромную зарплату преподавателя, а пресловутый middle ворочать миллионами фунтов стерлингов.

Суть в том, что в России в течение последних 85 лет не существует элиты. Элита — не относительное понятие, это вполне определенная перманентная часть человечества, имеющая на протяжении последних четырехсот лет ядро, состоящее из одних и тех же фамилий, кланов, воспроизводящая один и тот же человеческий тип, преследующая одни и те же, не меняющиеся на протяжении как новой, так и новейшей истории, задачи. В эту элиту нельзя войти, украв миллиард долларов на сибирской нефти, избравшись на деньги братвы губернатором и даже став харизматическим президентом. В эту элиту практически вообще нельзя войти, потому что ее главная характеристика — отсутствие ротации “кадров” и персональная субъектная определенность на планетарном уровне.

В 1917 году в Российской империи, которая управлялась одним из сегментов мировой элиты, произошел уникальный для новой истории сбой, и этот сегмент был отстранен от власти в масштабах одной шестой суши. Видимо это произошло потому, что российская часть мировой элиты (мы подчеркиваем: не “российская элита”, а российский сегмент!) была не самой влиятельной, не самой успешной. Петр I провел политическую реформу в своей стране по британскому образцу: самостоятельно возглавил церковь, одновременно добив наследственных олигархов-бояр. Разница лишь в том, что в Англии то была католическая церковь, которая потерпев поражение там, тем не менее осталась как таковая в мире. В России упразднение патриарха и подчинение церкви чиновничьему синоду фактически лишило российскую монархию “небесного измерения”. Именно поэтому в России и смогло произойти политическое чудо: повторение судьбы английского Карла I и французского Людовика XVI — судеб, заложивших основу новой истории — с Николаем II уже в ХХ веке в условиях, когда архаическое цареубийство уже не должно было больше иметь места.

К власти в России в 1917 году пришла определенная группировка контрэлиты. “Контрэлита”, так же как и элита, является безусловно международным всемирным космополитическим феноменом. Однако в отличие от реально властвующего полюса его оппонент обладает гораздо меньшей персональной определенностью. Контрэлита — не стабильная корпорация одних и тех же кланов. Это живое, подвижное, меняющееся скопление личностей, каждая из которых не вписана в династическую преемственность. Единственно стабильным аспектом контрэлиты сквозь все исторические поколения остается ее генотип: одинокий герой, представитель касты воинов, выпавший из классовых и родоплеменных парадигм и вставший на позиции сознательного бунта против установленной иерархии.

Россия в XVIII и особенно в XIX столетиях была местом интенсивного формирования контрэлиты как доминирующей общественной группы. Наиболее острым контрэлитным документом в этом плане стал роман Ф.М. Достоевского “Бесы”. Характерным атрибутом социальной атмосферы “Бесов” является радикальное смешение разноклассовых элементов, сплавленных воедино общей ненавистью к существующему и готовность к беспорядкам, смерти и крови. “Смерть” вообще выступает руководящим принципом внутренней мистики контрэлиты, так же как “жизнь” (не в пошлом буржуазном, конечно, смысле) стоит в центре корпоративного мировидения элиты.

Здесь же необходимо отметить и традиционную роль еврейства в судьбах противостояния элит и контрэлит, по крайней мере на Западе и по меньшей мере со времен позднего средневековья. Особая роль евреев в западной политике связана с тем, что феодалы, противостоящие церкви, обращались к ним как к союзникам, имеющим международную финансовую оргструктуру и связи. Именно благодаря этому была преодолена изолированность и маргинальность еврейского конфессионального анклава в Европе. В России выход радикальной части беднейшего еврейства за рамки гетто стал возможным благодаря союзу с контрэлитой — ставрогиными и верховенскими, в типологии Достоевского. Вряд ли, даже несмотря на особую слабость романовского режима, контрэлита смогла бы прорваться к политической власти без поддержки беднейшего радикального еврейства — исторических наследников зелотов, сражавшихся против римского господства. Однако не следует и всерьез относиться к излюбленным монархо-патриотическим тезисам о “еврейском” характере большевистской революции. В последнем счете ее ударной силой был сплав балтийских братишек с деклассированным дворянством при широкой опоре на вооруженного сектанта.

Этот уникальный прорыв контрэлиты к власти был нейтрализован Сталиным и его деидеологизированной неоимперской бюрократией с начала 30-х годов. Те, кого Сталин поднимал на руководящие посты, а также их физическое и социально-генотипическое потомство не становились элитой; как мы сказали в самом начале, элиту можно уничтожить, но ее нельзя создать. После разгрома контрэлиты, которая до этого уничтожила элиту, Россия стала страной, вообще лишенной этого фактора как в позитивном так и в негативном аспектах. Бюрократический контрреволюционный режим, возобладавший благодаря Сталину в СССР и продолжающийся в агонизирующей форме сегодня, систематически преследовал, бросал на пулеметы в Отечественной войне, травил в ГУЛАГе, выбивал в “горячих точках” все те ресурсы, которые могли бы быть мобилизованы в “пассионарном луче”. В итоге, Бжезинский имеет в виду именно это, говоря о России как о черной дыре. Это техническое выражение, описывающее территорию, которую не контролирует соответствующий сегмент мировой элиты. Тем самым это особо опасная территория, ибо теоретически остается шанс, что контрэлита может повторить в ней опыт 17-го года. Поэтому для мирового правящего класса крайне важным является то, чтобы в России действовала четко отработанная система предотвращения пассионарных социально-политических инициатив, чтобы эта “черная дыра” охранялась качественными “сталкерами”.

Смысл политического режима, действующего сегодня в нашей стране, именно в этом. Кремль — не элита, бандиты — не элита, олигархи — не элита. Это сброд, которому настоящая элита поручила быть смотрящими на зоне под названием “Россия” и не допускать того, чтобы новое поколение контрэлиты начало бы “резать актив и сук”. Этим же объясняется и особая контрреволюционная роль еврейского фактора в современных российских условиях, так же как 85 лет назад у этого же фактора была особая революционная роль. Помятуя о социальной мобильности евреев, мировая элита, в которую евреи в действительности никогда не входили и не входят, просто подкупает их, чтобы не допустить их смычки с радикальными революционными силами. И здесь на первый план выступает организация российско-исламского противостояния. Ведь сегодня именно ислам становится громадной цивилизационной базой, на которую может опереться современное поколение международной контрэлиты, никогда не упускавшей из виду нашу страну.