Право собственности (очерк современной теории)

Содержание

· От редакции

Антропологическое измерение

· Григорий Сапов Собственность: условие человеческой деятельности и юридическая категория

· Собственность классиков: Аристотель

· Ганс-Герман Хоппе О конечном обосновании этики частной собственности

· Собственность классиков: Джон Локк

· Александр Бузгалин Частная собственность устарела

· Собственность классиков: Людвиг фон Мизес

Вид сверху

· Александр Кравецкий «Корысть неимущих против корысти имущих…»

· Сергей Булгаков [Христианство и труд].

· Леонид Сюкияйнен Мусульманское право собственности: юридическое осмысление религиозных постулатов

Институциональная среда

· Ростислав Капелюшников Право собственности (очерк современной теории)

· Справка Неоинституционализм.

· Дуглас Норт Функционирование экономики во времени

· Справка Теорема Коуза.

· Справка Формы собственности.

Собственно россия

· Светлана Кирдина Собственность в X-матрице

· Александр Аузан Вертикальный контракт неустойчив

· Владимир Милов Оазис закрытой экономики

· Александр Горянин Русское богатство

· Владимир Варнавский Государственно-частное партнерство в России: проблемы становления

Страна ОЗ

· Валерий Игарский Кенигсберг — Циммербуд. 1945–1947.

· Человек и война глазами нынешних старшеклассников

· Андрей Меньшенин Выполнение партизанской присяги в условиях Заполярья — высшая плата за победу

· Татьяна Нефедова Участок. Обыкновенная история об очередной войне чиновников с народом

Приглашение к разговору

· Вадим Бакусев Конец света и новые ассасины

Архив

· Сергей Карп Как принимали ванну наши предки

Рецензии

· Светлана Кирдина Может ли ученый изменить мир? (Эрнандо де Сото. Загадка капитала…)

· Мария Ахметова, Владимир Беликов С энциклопедической новинкой! (Большая Российская энциклопедия)

· Сергей Зенкин Воображение Башляра (Г. Башляр. Избранное: Поэтика пространства)

· Ирина Стаф Осторожно: Ненормальные! (Мишель Фуко. Ненормальные)

· Вера Мильчина Архив архивиста (В. Э. Вацуро: материалы к биографии)

· ОБ АВТОРАХ

· SUMMARY

·

· Главная страница

· Выпуск журнала № 6 (20) 2004

Право собственности (очерк современной теории)

 

Напечатать

Ростислав Капелюшников

Два определения

Право собственности — одно из фундаментальных понятий экономической и социальной теории. К раскрытию его смысла можно попытаться подойти как бы с двух сторон — «извне» и «изнутри». Анализ может вестись либо на макроуровне (уровне всего общества), либо на микроуровне (уровне индивидуального поведения). В первом случае предметом обсуждения становится режим собственности как целостная система, во втором — отдельные права как составные элементы этой системы.

Среди множества существующих определений прав собственности, наверное, два выражают их смысл точнее всего. С точки зрения выполняемой социальной функции права собственности предстают как определенные «правила игры», регулирующие взаимоотношения между людьми по поводу редких ресурсов, а с точки зрения их внутреннего содержания — как «пучки правомочий», которыми располагают отдельные агенты. И то и другое требует, конечно, более развернутой характеристики.

Неоинституционализм.

 

Напечатать

Неоинституционализм — направление современной экономической мысли, оформившееся в 1960–1970-е годы. Предметом исследования в нем стала институциональная структура производства, что оказалось возможно благодаря введению в экономическую теорию таких понятий, как трансакционные издержки, права собственности, контрактные отношения. Для обозначения нового направления нередко используются и другие названия: «новая институциональная теория», поскольку сторонники этого подхода оперируют понятием института с новых, отличных от «старого» институционализма позиций; «теория трансакционных издержек», поскольку в фокусе внимания оказываются трансакции (сделки) и связанные с ними издержки; «теория прав собственности», поскольку права собственности выступают в качестве важнейшего понятия данной школы; «контрактный подход», поскольку любые организации, от фирмы до государства, понимаются как сложная сеть явных и неявных контрактов.

Неоинституционализм исходит из двух общих посылок. Во-первых, что социальные институты имеют значение (institutions matter) и, во-вторых, что они поддаются анализу с помощью понятий и методов, выработанных экономической наукой. Это отделяет неоинституционализм как от стандартной неоклассической теории, так и от «старого» институционализма.

Для стандартных неоклассических моделей были характерны упрощенные представления, согласно которым взаимодействие экономических агентов осуществляется без издержек и трений. Они абстрагировались от особенностей институциональной среды, предполагая, что трансакционные издержки являются нулевыми, что права собственности четко разграничены и надежно защищены, что заключаемые контракты являются полными (т. е. учитывают любые, сколь угодно отдаленные события) и подлежат неукоснительному выполнению. Фактически это погружало экономический анализ в институциональный вакуум, превращало институты в нейтральный фактор, не заслуживающий специального внимания. Неоинституционализм отказывается от такого упрощенного подхода, подчеркивая, что в действительности трансакционные издержки всегда положительны, что права собственности никогда не бывают полностью определены и абсолютно надежно защищены, что любые контракты являются неполными, а их участники склонны к нарушению взятых на себя обязательств.

Хотя исследование институтов составляло главное содержание «старого» институционализма, связанного с именами Т. Веблена и Дж. Коммонса, его сторонники предпочитали оперировать категориями, заимствованными из других дисциплин (социологии, психологии и т. д.), считая неподходящими для этого методы самой экономической науки. Как следствие, они полностью игнорировали тот факт, что существование институтов сопряжено с определенными выгодами и издержками и что в зависимости от их соотношения меняется поведение экономических агентов. Центральная идея неоинституционализма состоит в том, что институты представляют собой орудия по экономии трансакционных издержек. В то же время в нем подчеркивается, что их формирование и функционирование в свою очередь требует немалых затрат. Такой подход от крыл возможность для осмысления различных форм социальной организации в терминах экономической теории.

Первая работа, «Природа фирмы» Рональда Коуза[1], положившая начало новому направлению, была опубликована еще в 1937 году, но затем в его развитии наступил длительный перерыв. Неоинституционализм долго оставался на периферии экономической науки и лишь с середины 1970-х годов стал осознаваться как особое течение экономической мысли, отличное как от неоклассической ортодоксии, так и от различных неортодоксальных концепций. Признание заслуг нового направления выразилось в присуждении Нобелевской премии по экономике двум его виднейшим представителям — Рональду Коузу (1991) и Дугласу Норту (1993).

Методологические основы

Неоинституционализм опирается на принцип «методологического индивидуализма», который признает реально действующими участниками социального процесса не группы или организации, а индивидов. Согласно этому принципу, коллективные общности (например, фирмы или государство) не обладают самостоятельным существованием, отдельным от составляющих их членов, и поэтому должны объясняться с точки зрения целенаправленного индивидуального поведения. Благодаря такой установке в центре внимания неоинституционалистов оказываются отношения, складывающиеся внутри экономических организаций, тогда как в неоклассической теории любые организации рассматривались просто как «черный ящик», внутрь которого она, как правило, не заглядывала.

Для характеристики поведения экономических агентов в рамках неоинституционального анализа ключевыми являются понятия ограниченной рациональности и оппортунистического поведения (первое было введено Генри Саймоном[2], второе — Оливером Уильямсоном[3]). Если в неоклассической теории человек изображается как гиперрациональное существо, то неоинституционализм подчеркивает ограниченность человеческого интеллекта: знания, которыми располагают люди, всегда неполны, их счетные и прогностические способности не беспредельны, для совершения логических операций требуются время и усилия. Поэтому решения экономических агентов являются рациональными лишь до известных пределов, которые задаются неполнотой доступной им информации и ограниченностью их интеллектуальных возможностей. Оппортунистическое поведение определяется как «преследование собственного интереса, доходящее до вероломства» (self-interest-seekingwithguile), включая любые формы обмана или нарушения взятых на себя обязательств, для которых в неоклассической теории не находилось места.

Согласно представлениям неоинституционалистов, значительная часть институтов — традиций, обычаев, правовых норм — призвана уменьшать негативные последствия ограниченной рациональности и оппортунистического поведения. Как подчеркивает Уильямсон, в социальных институтах нуждаются ограниченно разумные существа небезупречной нравственности. При отсутствии проблем, создаваемых ограниченной рациональностью и оппортунистическим поведением экономических агентов, потребность во многих институтах отпала бы.

По-новому формулируются в неоинституционализме и задачи нормативного анализа. При оценке реально действующих экономических механизмов неоклассическая теория принимает за точку отсчета модель совершенной конкуренции; отклонения от нее расцениваются как «провалы рынка», а надежды на их устранение возлагаются на государство. Неоинституционализм отвергает подобный подход. Теоретические построения, основанные на сравнении реальных, но несовершенных институтов с совершенным, но недос тижимым идеальным образцом Гарольд Демсец назвал «экономикой нирваны»[4]. Нормативный анализ, по мнению неоинституционалистов, должен вестись в сравнительно-институциональной перспективе: действующие институты нужно сравнивать не с воображаемыми конструкциями, а с альтернативами, осуществимыми на практике. Такая смена точки отсчета неизбежно ведет к переоценке многих форм государственного вмешательства в экономику.

Неоинституционализм существенно расширил поле экономических исследований, распространив принципы микроэкономического анализа, выработанные неоклассической теорией, на многие социальные явления, которые традиционно считались лежащими вне сферы ее компетенции. Это дало основание некоторым авторам определять неоинституционализм как обобщенную неоклассическую теорию. Однако многие ведущие теоретики неоинституционализма расценивают его как конкурирующую теоретическую систему, несовместимую с неоклассической теорией и способную в перспективе ее заменить. Такова позиция Коуза, Уильямсона, многих других авторов.

Архив журнала

· 1

· 2

· 1

· 2

· 3

· 4

· 5

· 6

· 1

· 2

· 3

· 4

· 5

· 6

· 1

· 2

· 3

· 4

· 5

· 6

· 1

· 2

· 3

· 4

· 5

· 6

· 1

· 2

· 3

· 4

· 5

· 6

· 1

· 2

· 3

· 4

· 5

· 6

· 1

· 2

· 3

· 4 – 5

· 6

· 7

· 8

· 1

Все рубрики

Содержание

· От редакции

Антропологическое измерение

· Григорий Сапов Собственность: условие человеческой деятельности и юридическая категория

· Собственность классиков: Аристотель

· Ганс-Герман Хоппе О конечном обосновании этики частной собственности

· Собственность классиков: Джон Локк

· Александр Бузгалин Частная собственность устарела

· Собственность классиков: Людвиг фон Мизес

Вид сверху

· Александр Кравецкий «Корысть неимущих против корысти имущих…»

· Сергей Булгаков [Христианство и труд].

· Леонид Сюкияйнен Мусульманское право собственности: юридическое осмысление религиозных постулатов

Институциональная среда

· Ростислав Капелюшников Право собственности (очерк современной теории)

· Справка Неоинституционализм.

· Дуглас Норт Функционирование экономики во времени

· Справка Теорема Коуза.

· Справка Формы собственности.

Собственно россия

· Светлана Кирдина Собственность в X-матрице

· Александр Аузан Вертикальный контракт неустойчив

· Владимир Милов Оазис закрытой экономики

· Александр Горянин Русское богатство

· Владимир Варнавский Государственно-частное партнерство в России: проблемы становления

Страна ОЗ

· Валерий Игарский Кенигсберг — Циммербуд. 1945–1947.

· Человек и война глазами нынешних старшеклассников

· Андрей Меньшенин Выполнение партизанской присяги в условиях Заполярья — высшая плата за победу

· Татьяна Нефедова Участок. Обыкновенная история об очередной войне чиновников с народом

Приглашение к разговору

· Вадим Бакусев Конец света и новые ассасины

Архив

· Сергей Карп Как принимали ванну наши предки

Рецензии

· Светлана Кирдина Может ли ученый изменить мир? (Эрнандо де Сото. Загадка капитала…)

· Мария Ахметова, Владимир Беликов С энциклопедической новинкой! (Большая Российская энциклопедия)

· Сергей Зенкин Воображение Башляра (Г. Башляр. Избранное: Поэтика пространства)

· Ирина Стаф Осторожно: Ненормальные! (Мишель Фуко. Ненормальные)

· Вера Мильчина Архив архивиста (В. Э. Вацуро: материалы к биографии)

· ОБ АВТОРАХ

· SUMMARY

·

· Главная страница

· Выпуск журнала № 6 (20) 2004

Тему собственности невозможно обсуждать в отрыве от более широкого контекста — экономического, исторического, социального. В связи с этим первый вопрос: возможно ли в России построение либеральных институтов и рыночной экономики или ей, так сказать, на роду написано оставаться страной, где ключевую роль во всех процессах играет государство?

Мой ответ будет парадоксальным. В России возможно все. История нашей страны обнаруживает некоторую цикличность, что можно, конечно, рассматривать как предопределенность, но сами эти циклы содержат в зачаточном виде самые разные векторы развития, которые по тем или иным причинам не реализовались. Я полагаю, что ключевым словом в вашем вопросе является государство. Между прочим, русские, наряду с итальянцами и французами, внесли огромный вклад в формирование идей анархизма — вопрос о государстве сильно занимал наши умы в XIX веке. Вспомните Бакунина, Лаврова, Кропоткина. Возможно ли избежать ключевой роли государства в развитии страны… Для меня вопрос стоит так: можно ли добиться такого положения вещей, чтобы основную роль в развитии страны не играло насилие? У Макса Вебера государство определяется как организация, обладающая монополией на применение насилия, и ведущие современные мыслители, творцы новой институциональной экономической теории (например, Дуглас Норт) придерживаются тех же взглядов на государство. Я думаю, что добиться этого возможно. Мне кажется, что выбор того или иного способа развития зависит от отношений между людьми — отношений какой-нибудь интеллигентной старушки с новым русским, живущим в том же доме на Арбате. Если они в состоянии договориться друг с другом, то это один вариант развития, если нет, то ключевую роль по-прежнему будет играть государство. Проблема социального контракта к этому и сводится: или люди договариваются между собой — и это горизонтальный контракт, при котором государство играет сервисную роль. Или нет — тогда наши отношения регулируются государством.

Социальный контракт — это, собственно, вид общественного договора. Но ведь в нашей стране, как и в любой другой, вертикальный контракт является результатом не только насилия, но и общественного согласия. Не могли бы вы феноменологически описать, в чем особенность этого вертикального контракта и как он отражается на отношениях собственности.

Вообще вертикальный контракт встречается в истории самых разных стран. Трудно найти страну, где он никогда не существовал. Я хотел бы обратить ваше внимание на то, что даже страны, так сказать, классического горизонтального контракта когда-то были привержены контракту вертикальному. Ведь что такое вертикальный контракт? Когда представители различных групп интересов не могут друг с другом договориться о взаимных правах, то эти права сдаются в казну некоему правителю, который дальше начинает эти права перераспределять без согласия людей, не смогших договориться между собой. Существует целый ряд стран, где контракт перевернулся и из вертикального стал горизонтальным. Существуют математические модели — например, Мартина МакГира и Манcура Олсона, — которые описывают этот механизм смены контракта. Между прочим, они показывают, что даже крайние формы тирании содержат в себе элементы общественного контракта, которые постепенно, на определенных фазах эволюции переводят вертикальный контракт в горизонтальный, хотя в этом нет неизбежности.

Российская форма вертикального контракта имеет довольно существенные особенности. Она возникла на рубеже XV–XVI веков, т. е. при формировании Московского государства. Было два радикальных отличия между условиями формирования этого государства и других государств Европы. Во-первых, Россия, обладавшая огромным фондом свободных земель, не знала земельного дефицита, свойственного Западной Европе. Во-вторых, российское самодержавие, в отличие от западного абсолютизма, поднималось, опираясь не на две ноги — дворянство и городские коммуны, — а на одну. Городские коммуны здесь погибли вследствие татаро-монгольского нашествия. Захватчики понимали, что они не могут подавить центры военного сопротивления, не уничтожив центры ремесла, поэтому они целенаправленно истребляли города. Фактически сохранились только Псков и Новгород, но и эти городские коммуны были добиты московской властью, и, я бы сказал, закономерно добиты, потому что это были зародыши совсем другого типа развития.

Но я экономист и хотел бы описать особенности вертикального контракта в России и его роль в формировании собственности в других терминах. Когда по сравнению с земельным ресурсом дефицитен ресурс человеческий, возможны два варианта. Либо человеку придается высокая цена, и в этом случае не только быстро развиваются формы частной собственности, но и чрезвычайно повышаются социальные нормы. Либо — и Россия пошла именно по этому пути — раз уж нельзя экономически привязать человека к земельному участку, поскольку у него есть возможность уйти на Юг, на Восток, на Север, то надо его привязать принудительно. Такая политика напоминает то, что делали меркантилисты[1] в странах Западной Европы. Но есть серьезное отличие. Да, всюду в Западной Европе насилие применялось для того, чтобы загнать люмпена в зоны наемного труда, но в России это насилие применялось для того, чтобы силой государства закрепить людской ресурс за средством производства. Приписные крестьяне — удивительное явление: купец не мог владеть крестьянами, и тогда их приписывали к заводу, к вещи. Формальным обладателем живых душ была вещь. А решающую роль играло государство, поскольку без него это все не может действовать. Георгий Федотов в замечательной статье «Россия и свобода» написал, что российская история открыла удивительную формулу: если в Западной Европе прогрессу сопутствовал рост свободы, то Россия придумала, как осуществлять технический прогресс, не расширяя свободы. Секрет этого механизма состоит в том, что у нас государство играет решающую роль в соединении факторов производства, человеческого и материального. Это мы наблюдаем при Петре, наблюдаем и в сталинском государстве, но опять под европейской — марксистской — оболочкой.

Мы рассуждаем о возможности перехода от вертикального контракта к горизонтальному, однако есть экономисты, которые утверждают, что эти пути в известном смысле симметричны, что успеха можно достичь на обоих путях. На «горизонтальном» — посредством извлечения максимальной прибыли, на «вертикальном» — с помощью различных методов координации. И что путь вертикального контракта не исчерпан до конца и многие страны, как, например, Япония, извлекают из этого принципа куда больше, чем Россия. Вопрос в том, является ли вертикальный контракт безусловным злом и нужно ли непременно желать перехода России к горизонтальному контракту?

Опять ответ будет парадоксальным. Я соглашусь с теми, кто говорит, что вертикальный контракт предоставляет значительные возможности и имеет свои прелести. Одна из главных идей новой институциональной экономической теории, которую и я разделяю, состоит в том, что мы никогда не имеем однозначного пути развития. Перед нами в любой сфере — дискретные институциональные альтернативы, т. е. замкнутые системы правил, между которыми мы выбираем. Безусловно, и горизонтальный, и вертикальный контракт обладают собственными наборами издержек и выгод. По итогам XX века лидируют страны горизонтального контракта — но только если измерять результаты в социально-экономических характеристиках, свойственных западному миру. Если же мы примем какие-то другие ценности — стабильность, сохранение достаточно жестко очерченных общностей и мира внутри этих общностей, то оценка будет иной. Лучше всего выразить это словами Юрия Левитанского:

Каждый выбирает по себе
Щит и латы, посох и заплаты.
Меру окончательной расплаты Каждый выбирает по себе.

Поэтому я бы сказал так: разные группы в обществе желают разного. Я ведь не утверждаю, что все должны хотеть того же, чего хочу я. Вертикальный контракт обладает чертами не только отрицательными, но и положительными. Но мне кажется предпочтительным, когда люди могут решать свои проблемы между собой, не обращаясь к гражданину начальнику. Кому-то нравится другой путь — что ж, исполать.

Есть точка зрения, согласно которой вид контракта задается материальнотехнологической средой, которая определяет ментальные особенности народа, живущего на той или иной территории. Считаете ли вы природно-географический фактор значимым?

Несомненно, народы разные, странно было бы с этим спорить. В экономике речь идет о различии так называемых надконституциональных правил, т. е. неформальных правил высокого порядка. Конечно, они какую-то особенность развитию придают. Но говорить, что они предопределяют форму контракта, нельзя. Скажите, пожалуйста, к какой форме контракта относилась Франция XVIII века? А Германия XIX, начала XX или середины XX века? Если мы просто рассмотрим ряд случаев исторической динамики, то обнаружим, что многие страны, которые теперь считаются классическими странами горизонтального контракта, в недавнем прошлом таковыми не были. Реально изменчивость очень велика, хотя факторы надконституционального порядка, разумеется, присутствуют. Другое дело, что мне ближе точка зрения Эрнандо де Сото, высказанная им в книге «Загадка капитала»[2]. Страны, добившиеся процветания, в свое время решали проблемы, сходные с теми, что сегодня стоят перед отстающими странами. Вкратце, это была проблема формального установления прав собственности, потому что мало поделить активы, мало создать материальные доходы. Важно, приобретают ли эти права признанный и легальный характер. Де Сото приводит интересные примеры, как была легитимизирована собственность в США в начале XIX века. Поразила меня также рассказанная им история о том, что в Англии была попытка введения института, который мы бы назвали пропиской советского типа. Сходство в развитии стран иногда потрясает.

Содержание

· От редакции

Антропологическое измерение

· Григорий Сапов Собственность: условие человеческой деятельности и юридическая категория

· Собственность классиков: Аристотель

· Ганс-Герман Хоппе О конечном обосновании этики частной собственности

· Собственность классиков: Джон Локк

· Александр Бузгалин Частная собственность устарела

· Собственность классиков: Людвиг фон Мизес

Вид сверху

· Александр Кравецкий «Корысть неимущих против корысти имущих…»

· Сергей Булгаков [Христианство и труд].

· Леонид Сюкияйнен Мусульманское право собственности: юридическое осмысление религиозных постулатов

Институциональная среда

· Ростислав Капелюшников Право собственности (очерк современной теории)

· Справка Неоинституционализм.

· Дуглас Норт Функционирование экономики во времени

· Справка Теорема Коуза.

· Справка Формы собственности.

Собственно россия

· Светлана Кирдина Собственность в X-матрице

· Александр Аузан Вертикальный контракт неустойчив

· Владимир Милов Оазис закрытой экономики

· Александр Горянин Русское богатство

· Владимир Варнавский Государственно-частное партнерство в России: проблемы становления

Страна ОЗ

· Валерий Игарский Кенигсберг — Циммербуд. 1945–1947.

· Человек и война глазами нынешних старшеклассников

· Андрей Меньшенин Выполнение партизанской присяги в условиях Заполярья — высшая плата за победу

· Татьяна Нефедова Участок. Обыкновенная история об очередной войне чиновников с народом

Приглашение к разговору

· Вадим Бакусев Конец света и новые ассасины

Архив

· Сергей Карп Как принимали ванну наши предки

Рецензии

· Светлана Кирдина Может ли ученый изменить мир? (Эрнандо де Сото. Загадка капитала…)

· Мария Ахметова, Владимир Беликов С энциклопедической новинкой! (Большая Российская энциклопедия)

· Сергей Зенкин Воображение Башляра (Г. Башляр. Избранное: Поэтика пространства)

· Ирина Стаф Осторожно: Ненормальные! (Мишель Фуко. Ненормальные)

· Вера Мильчина Архив архивиста (В. Э. Вацуро: материалы к биографии)

· ОБ АВТОРАХ

· SUMMARY

·

· Главная страница

· Выпуск журнала № 6 (20) 2004

Право собственности (очерк современной теории)

 

Напечатать

Ростислав Капелюшников

Два определения

Право собственности — одно из фундаментальных понятий экономической и социальной теории. К раскрытию его смысла можно попытаться подойти как бы с двух сторон — «извне» и «изнутри». Анализ может вестись либо на макроуровне (уровне всего общества), либо на микроуровне (уровне индивидуального поведения). В первом случае предметом обсуждения становится режим собственности как целостная система, во втором — отдельные права как составные элементы этой системы.

Среди множества существующих определений прав собственности, наверное, два выражают их смысл точнее всего. С точки зрения выполняемой социальной функции права собственности предстают как определенные «правила игры», регулирующие взаимоотношения между людьми по поводу редких ресурсов, а с точки зрения их внутреннего содержания — как «пучки правомочий», которыми располагают отдельные агенты. И то и другое требует, конечно, более развернутой характеристики.