Удивительно современные книги

 

В моей Библии тоже были страницы с безукоризненно чистыми полями, свидетельствовавшие о том, что определенные разделы так и остались непрочитанными, пока моя работа над «Библией для студентов» не вынудила меня приняться за изучение проро­ков. Мне нужно было это сделать для работы, и тут произошла удивительная вещь: мое отношение к этим книгам изменилось столь кардинальным образом, что теперь я мог бы назвать книги пророков наиболее любимым разделом Библии.

Я увидел отнюдь не пропитанных пылью и бессильно грозя­щих миру пальцем стариков, я самых что ни на есть современных писателей. Глава за главой передо мной разворачивались те самые темы, которые мрачным облаком окутывают наше столетие: мол­чание Бога, экономическое неравенство, несправедливость, вой­ны, господство зла, неисцелимое страдание нашего мира. Эти темы порой возникают и в книге Иова, и в псалмах, и в книге Еккле­сиаста, и даже во Второзаконии, но пророки полностью сосредо­точиваются на них, изучая их пристально, словно под микроско­пом. Книги пророков — наиболее горестные и реалистичные кни­ги Библии — красноречиво говорят о сомнениях, страданиях и комплексах, знакомых всем нам и мне в том числе. Я начал вос­принимать их как мощное свидетельство двойственности человеческого бытия.

Исайя, этот столп веры, в момент отчаяния восклицает: «Поис­тине, Ты — Бог, Который скрывается». В другой раз он с такой же печалью изливает свою жалобу: «О, если б Ты покинул небеса и спустился к нам».

Большая часть книги Аввакума — громкая и откровенная жалоба к Богу, начинающаяся словами, которые были бы вполне уместны и в устах современных скептиков:

 

Доколе, Господи, я буду взывать -

и Ты не слышишь,

буду вопиять к Тебе о насилии —

и Ты не спасаешь?

Для чего даешь мне

видеть злодейство?

 

Малахия и Иеремия громогласно заявляют о провале «богосло­вия успеха». В их дни пророки Божьи уже не поражали врагов, как Илия, огнем небесным: они томились в темницах и на дне высохше­го колодезя или же подвергались пыткам. Иеремия, в память о кото­ром мы и ныне называем красноречивую жалобу «иеремиадой», за­полнил самую длинную из библейских книг воплями, перемежаю­щимися с рыданиями:

 

О, если б голова моя стала источником вод,

и глаза мои — источником слез!

Сердце разбито во мне;

все кости сотрясаются.

Я подобен пьяному,

подобен человеку, обессилевшему от вина.

О горе мне, горе!

Я изнываю от боли, от муки сердечной!

Сердце бьется во мне,

и я не могу молчать.

 

Откуда это экзистенциальное страдание? Более, чем собствен­ная мука и мука своего народа, Иеремию терзает кажущееся бес­силие Бога. Он бросает Ему вызов: «Отчего Ты подобен человеку, застигнутому врасплох, подобен воину, бессильному помочь?». Философ-агностик Вольтер едва ли смог бы лучше сформулиро­вать эту мысль. Как может всемогущий и милосердный Господь терпеть хаос, в который превратился наш мир?

Пророкам казалось, что Творец все больше отдаляется от тво­рения. «Почему процветают безбожные язычники? — спрашивали они. — Какова причина стихийных бедствий? Зачем в мире столь­ко бедности и несправедливости и так мало благих чудес? Где же Ты, Господи? Почему Ты не говоришь с нами, как говорил прежде? Покажи нам Себя, нарушь молчание. Бога ради — буквально, Бога ради! — сделай что-нибудь!"

 

Бог отвечает

 

Самое поразительное в книгах пророков — и именно по этой причине данный раздел Библии заслуживает тщательного изуче­ния — то, что Бог отвечает на дерзкие вопросы. Он является в гро­ме и молнии, отстаивая Свой способ править миром. На причита­ния пророков Он отвечает, предъявляя Свои претензии.

Представьте себе, что писателю, взявшемуся составить биогра­фию Авраама Линкольна, попали в руки семнадцать длинных пи­сем президента — послания его жене, генералам, госсекретарю, в которых раскрываются его глубочайшие переживания и наиболее тайные планы периода гражданской войны. Разумеется, в некото­рых из этих писем речь идет об одном и том же, однако и в этом случае они будут различаться по стилю и интонации в зависимос­ти от момента написания и адресата. Историки будут «препариро­вать» каждую фразу этих писем, надеясь проникнуть во внутрен­ний мир величайшего президента Америки. Почему Линкольн принял такое решение? Почему он поступил так, а не иначе? Пророки дают нам столь же уникальную возможность заглянуть в за­мыслы Бога.

Отвечая пророкам, переживавшим из-за Его отсутствия, Бог называет самих пророков в качестве доказательства Своего попе­чения о народе Израиля. «Ибо Он не творит ничего, чего бы Он не открыл служителям Своим, пророкам». Как может сетовать на мол­чание Бога народ, породивший Иезекииля, Иеремию, Даниила, Исайю?

Пророки, как и во дни Моисея, требовали чудесного под­тверждения всемогущества Бога. Но приговор уже прозвучал: как мы видели во Второзаконии, Израиль «отблагодарил» за чудесные знамения упрямством и мятежом. К чему повторять пройденный этап? Теперь Бог прибегает к силе слова, и орудиями Его стано­вятся пророки. Очевидно, для Бога слова отнюдь не являются низшей формой знамения — Он избрал пророков, чтобы они со­общили народу страдание, испытываемое Самим Богом. Несчаст­ный Иеремия был бы рад, если б нашелся какой-нибудь иной способ для выражения этого страдания. Слово Божье, жалуется он, «горит в моем сердце словно огонь, огонь проник в мои кос­ти. Я не могу больше сдерживать его — поистине, я не в силах».

Нет возможности перечислять ответы, которые Бог давал во­прошавшим Его пророкам. Он говорит о необходимости обрезать непокорное растение или народ; с гордостью указывает на сохра­ненный остаток верных последователей; приводит исторические примеры Своей любви; обещает приход Мессии-Освободителя. И все пророчества завершаются провозвестием будущего, в котором будет исцелено все зло на земле. Но за всеми этими рациональны­ми объяснениями проступает с величайшей силой одна нестерпи­мо яркая весть: Бог страстно любит Свой народ и ищет его любви. Пророки не устают повторять основную весть Ветхого Завета: мы нужны Богу.

Пророки пытаются передать величие Бога, создавшего вселен­ную словом и гасящего царства, словно свечи. В то же время они рассказывают о личной связи Бога с избранным народом и даже с его отдельными людьми. Абрахам Хешель, один из лучших иудей­ских интерпретаторов книг пророков, говорит; «Слова пророков передают гнев Божий... Поразительная идея, едва ли совместимая со сколько-нибудь рациональным подходом к пониманию Бога: Творец неба и земли возмущен тем, как некий никому не извест­ный индивидуум обошелся с бедной вдовой и сиротами». Да, Богу есть до этого дело, и Свою озабоченность Он передает устами пророков.

Псалмы предоставили поэтам шанс выразить свои чувства и мысли, вознося их к Богу; пророки дают возможность Богу отве­тить в том же возвышенном стиле. Вместо сдержанно-философи­ческой интонации Екклесиаста мы слышим страстное объясне­ние Бога: Он подтверждает Свою тесную связь с народом Израиля. Пророки, в свою очередь, обращаются к Богу с шокирующей фа­мильярностью, словно Господь сидит в соседнем кресле. Извини­те, если подобная аналогия покажется вам непочтительной, но, читая пророков, я так и вижу пациента на приеме у психоаналити­ка. Бог выступает в роли пациента, Его спрашивают: «Что вы чувст­вуете?», и Он отвечает.

 

 

Я скажу вам, что чувствую! Я чувствую Себя, как человек, подобравший маленькую девочку-найденыша: она лежала в грязи при дороге и умирала. Я взял де­вочку в Свой дом, она стала Моей дочерью. Я отмыл ее, платил за ее учебу, кормил ее. Я любил ее, наряжал ее, увешивал ее драгоценностями. А потом она убежала из дома. Отовсюду до Меня доносились известия о ее дурном поведении. Она стала наркоманкой, блуждает неизвестно где, покрыла свое тело татуировкой, изуродо­вала себе кожу пирсингом. Мое имя она произносит не иначе, как с проклятием. Мне кажется, что она вонзила нож Мне в живот и поворачивает его в ране!

Я скажу вам, что чувствую! Я чувствую себя, как человек, который полюбил са­мую прекрасную, самую нежную женщину на земле. Когда Я встретил ее, она была исхудавшей, измученной, подвергалась издевательствам. Но Я привел ее к Себе до­мой, исцелил ее, и ее краса заблистала лучше прежнего. Она была зеницей ока Мо­его, Я осыпал ее дарами, ежечасно говорил ей о любви. Но она покинула Меня, она распутствует с Моими друзьями и недругами — ей все равно, с кем. Она стоит на улице и зазывает прохожих переспать с ней. Она еще хуже дешевой проститутки, ведь она даже не требует за это денег, Как Я Себя чувствую?! Я предан, покинут, обманут.

 

 

Бог прибегает к этим образам и ко многим другим, вкладывая в них всю силу и горечь Своей обиды. Израиль и человечество в це­лом предали Его, разрушили завет. Что чувствует Бог? Вот Его соб­ственные слова (Исайя 42:14):

 

Долго молчал Я,

терпел, удерживался;

теперь буду кричать, как рождающая,

буду разрушать и поглощать все.

 

Читая пророков, мы сталкиваемся не с удаленной и абстракт­ной идеей божества, но с Личностью, Богом, столь же страстным, как любой знакомый нам человек. Бог чувствует радость, разоча­рование, гнев, Он плачет и стонет от боли. Вновь и вновь Бога воз­мущает поведение людей: их идолопоклонство, человеческие жертвоприношения, сексуальные оргии — то, что, по словам Бога, Он «не предписывал и не упоминал и не входило это в Мой ум».

Вот основная весть, о которой гласят нам пророки: Бог любит людей. До этих семнадцати книг придется тщательно просеивать весь текст Библии в поисках скудных упоминаний о том, что Бог радуется людям или получает от них какое-то удовольствие. Про­роки громко и ясно изъясняют чувства Бога: Он любит нас. Из всех древних богов один лишь Господь Израиля унизился до люб­ви к грешным двуногим тварям, населяющим эту планету. Крик боли и гнева, который мы слышим из уст Бога, — это крик обма­нутого влюбленного, раненного недостатком взаимности.

Через пророков Бог грозит нам карой, но грозит с печалью и скорбью, с сокрушенным сердцем. Наша боль терзает Его Самого — так человеку трудно наказывать свое дитя. «Но что же Мне де­лать?» — вопрошает всемогущий Бог (Иеремия 9). Устами Исайи Он объясняет, что выбора у Него нет-, поскольку мир отказался принять праведность через благодать, остается лишь прибегнуть к каре.

После каждой национальной трагедии, после нашествий ас­сирийцев, вавилонян, персов Израиль вновь бросался в объятия своего Творца, и каждый раз Бог обещал начать все заново: вос­становить остаток народа, начертать закон на сердцах людей, послать Мессию-избавителя, вдохнуть жизнь в груду иссохших костей. Каждый раз Бог обещал не отступать от людей, навсегда сохранить любовь к ним.

Из всех пророков наиболее выразительно говорит об этом Осия. Посреди страшных угроз у Бога словно против воли выры­вается вопль любви:

 

Как поступлю с тобою, Ефрем?

Как предам тебя, Израиль?..

Повернулось во Мне сердце Мое,

возгорелась вся жалость Моя! (11:8).

 

Но, словно этих слов недостаточно для передачи Его чувств, Бог приказывает Осии разыграть, осуществить в жизни чудовищ­ную притчу. Только сам пережив эту драму, Осия сможет понять и передать другим, как Бог воспринимает отступничество Израиля. Осия женится на женщине по имени Гомерь, которая рожает ему троих детей, а затем покидает его ради другого. Она становится проституткой, и тут Бог дает Осии страшный приказ: «Ступай, прояви вновь свою любовь к своей жене, хотя она была возлюб­ленной другого и стала распутницей. Люби ее так, как Бог любит Израиль, хотя тот обратился к чужим богам». Вот что говорят нам пророки о Боге, Который сознательно уступает безумной, всесокрушающей силе любви.

Как говорит Абрахам Хешель: «Какой бы величественной ни ка­залась идея о Боге, столь возвышенном, что Он пренебрегает со­бытиями на нашей ничтожной планете, подобные рассуждения о Боге порождены абстракцией» — и уж конечно, добавим, не чте­нием пророков. Когда я читал книги пророков, впитывая их страсть, я начал понимать, насколько ошибочным было мое пер­вое впечатление. Люди, отождествляющие пророчество и пред­сказание и штудирующие эти тексты в поисках намека на то, что должно произойти после 2000 года н.э., упускают из виду главное. Для чего нам читать пророков? На то есть только одна, но крайне важная причина: чтобы познать Бога. Пророки — наибо­лее мощное откровение о Личности Бога, какое мы только можем найти в Ветхом Завете.

 

Проблемные книги

 

Несмотря на обретенный мной интерес к чтению пророков, я по­кривил бы душой, если бы не указал и на некоторые сопряженные с этим проблемы. Книги пророков действительно трудны, они на­много сложнее, чем другие разделы Библии. Некоторая доля исти­ны заключалась и в приговоре, вынесенном моим студентом: не­истовые, странные и говорят одно и то же.

Что касается неистовости пророков, со временем я научился ценить это их качество. Мне нравятся комедии Монти Пифона и трагедии Фланнери О'Коннор, а когда я называю свои любимые фильмы, некоторые люди поглядывают на меня так, словно я со­вершил непростительный промах. О'Коннор однажды сказала в защиту своего творчества: «Глухим приходится громко кричать и для слабовидящих создавать огромные и поразительные изобра­жения».

Пророки и в самом деле создавали поразительные изображе­ния, и, чем больше я в них вглядывался, тем больше они мне нра­вились. Горожанин Исайя бродил три года почти обнаженный, бо­сиком, прежде чем сделать политическое заявление (интересно, как бы наши журналисты восприняли подобную форму граждан­ского протеста?); Иеремия согнулся под бременем ярма, чтобы заставить всех прислушаться к его роковой вести; Иезекииль меся­цами лежал на боку, связанный по рукам и ногам, не отводя взгля­да от глиняной модели Иерусалима. Такими способами пророки пытались передать нечто настолько важное, что оно не умещалось в слова. Неистовые, говорите? Когда на ваш дом обрушится сти­хия, вы не будете подбирать вежливые слова, вы будете метаться взад и вперед и вопить, как безумец.

И другая претензия — дескать, все они говорят одно и то же -оказалась несостоятельной. Возьмем три самые большие книги пророков — Исайи, Иеремии и Иезекииля. Я мог бы теперь по двум-трем строкам определить, кому из этих авторов принадле­жит цитата. Исайя пишет красноречивой, возвышенной прозой; Иеремия заполняет страницу рыданиями и кровью; Иезекииль — уж этого необыкновенного человека ни с кем не перепутаешь. Ортодоксальные раввины до сих пор запрещают всем, кто не до­стиг тридцатилетнего возраста, раскрывать первые три главы книги Иезекииля.

Жалобы на однообразие исходят от людей, на самом деле не читавших пророков или не вчитывавшихся в них. Да, пророки пе­редают одну и ту же весть, но стиль их разительно несхож. Авдий вместил свою весть в одну страницу, а свиток Исайи, если его раз­вернуть во всю длину, вытянется на восемь метров. Амос был кре­стьянином, Исайя служил при одном царе и был казнен другим, Даниил добивался высоких почестей при двух различных инозем­ных тиранах, Иона предпочел бы утонуть, чем пророчествовать, на фоне видений Захарии, а видения Иезекииля кажутся прямо-таки ручными.

Единственное, в чем эти критики правы, — пророки и в самом деле ошеломляют и сбивают с толку. Их стиль и построение текс­та не способствуют легкости восприятия, зачастую высказывания пророков и не строились как особый текст. То, что мы теперь на­зываем «книгой», может состоять из ряда речей, произносившихся на протяжении ряда лет, а затем соединенных в сборник почти без указаний на прежний их контекст. Мы обнаруживаем здесь не только повторы, но и перепады настроения, и причудливые обра­зы, которые были понятны первым слушателям. Даже Мартин Лю­тер признавал, что пророки «высказываются странным образом, словно люди, которые, вместо того чтобы беседовать по порядку, переходят от одного предмета к другому, так что невозможно уло­вить ни начало, ни конец, ни вообще понять, к чему они клонят». Нужно ли годами рыться в комментариях, чтобы все-таки разо­браться в этих книгах? Как обычному человеку пробраться через этот лабиринт? Я подобрал несколько ключей, которые помогли мне проникнуть сквозь все завесы в суть пророческой вести. Те­перь я расскажу вам об этих ключах, поскольку они позволили мне преодолеть препятствия к чтению пророков, особенно те, которые были порождены отождествлением пророчества и пред­сказания и были характерны для церкви моего детства.

 

Ныне и присно

 

Иногда нам кажется, будто пророки трудились исключительно для блага еще не рожденных поколений, для нас, например. Само сло­во «пророк» стало означать предсказателя будущего, гадателя с ма­гическим кристаллом. Хотелось бы мне вычеркнуть это слово «пророк», заменить его на «провидец», которое точнее передает функцию этих людей: они видели то, чего другим не дано видеть, они. словно вооруженные рентгеном, проникали в настоящее и прошлое. Попросту говоря, эти люди были наделены особым зре­нием.

Когда читаешь пророков, довольно скоро понимаешь, что «ны­не» для них было гораздо важнее, чем «потом». Можно было бы разделить высказывания пророков на три большие рубрики;

1. Ныне; пророчества, затрагивающие современные события (Ассирия завоюет Моав; союз Израиля с Египтом обернется катастрофой).
2. Потом: предсказание грядущих событий, достаточно уда-ленных во времени от эпохи самого пророка, но уже испол­нившихся в ходе истории (к примеру, множество мессиан­ских пророчеств, которые авторы Нового Завета примени­ли к Иисусу Христу).
3. Намного позже: предсказания, которым, как кажется, еще надлежит сбыться (в том числе, вероятно, упоминания о времени всеобщего испытания и о массовом обращении евреев, хотя ученые расходятся в толковании практически каждого пророчества подобного рода).

Больше всего нас смущает в пророчествах то обстоятельство, что они не сообщают нам, осуществится ли предсказание — будь то вторжение иноземцев, землетрясение, пришествие Мессии или возрождение земли — завтра, через сто лет или спустя несколько тысячелетий. Нередко мы находим в одном и том же стихе «слип­шиеся» воедино пророчества о ближайшем и весьма удаленном будущем. Перечитайте, к примеру, главу 13 книги Исайи, и нам по­кажется, что ниспровержение Вавилона персами относится к со­бытиям конца света. Быть может, пророки и не знали точного «расписания» — признавал же Иисус, что, живя на земле, Он не ве­дает о сроках, назначенных Отцом,

Или перечтите главу 2 книгу Иоиля, где описывается вторжение саранчи. Большинство исследователей считает, что Иоиль описы­вал нашествие насекомых, произошедшее в его /(ни (по нашему определению, «ныне»). Однако в этой главе он говорит о временах, когда Дух изольется на всех людей и все сыны и дочери начнут пророчествовать — очевидно, эта часть главы относится уже к бо­лее позднему времени, к Пятидесятнице, как указывает в своей ре­чи апостол Петр (см. Деяния 2). Но что означает стих посреди этого пророчества о будущем: «Солнце превратится во тьму и луна — в кровь, прежде нежели наступит день Господень, великий и страш­ный» (2:31)? Конечно, Иоиль прибегает к метафорам, но затем он описывает собрание всех народов на последний суд (отдаленное будущее?) и вновь переходит к обсуждению судьбы Тира и Сидона, ближайших соседей Израиля.

Дополнительная трудность возникает из-за того, что порой пророки описывают событие, которое должно исполниться дваж­ды: ныне и позднее. Знаменитое пророчество Исайи: «Се, Дева во чреве приимет, и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил» (7:14) служит тому примером. Следующие за этим стихом строки указывают, что пророчество осуществилось уже при жизни Исайи (многие комментаторы даже считают, что речь шля о его собст­венном сыне), однако Матфей относит окончательное исполне­ние пророчества к рождению Иисуса.

Исследователи Библии применяют особую терминологию для описания этих явлений. Они говорят о двойном и тройном ис­полнении пророчества, о подмене частью целого, о творческом расщеплении. Разумеется, столь сложные приемы порождают но­вые вопросы. Как вообще мы можем судить, описывает пророк со­временные ему события (ныне) или что-то еще не произошедшее (потом или намного позже), либо и то и другое одновременно? Творения пророков напоминают те примитивные рисунки, в ко­торых отсутствует перспектива и все дома, горы, деревья, живот­ные и фермеры кажутся одного роста. Чтобы понять такое изоб­ражение, нужно мысленно вычленить различные его элементы и перегруппировать их таким образом, чтобы они сложились в цельную картину.

Мне кажется, что эти ухищрения пророков, как бы они ни сби­вали нас с толку, позволяют угадать, какой видится наша история Самому Богу. «Провидцы» заглядывают в Божью перспективу, а Бог, не знающий ограничений времени, мало заботится о последова­тельности событий. В Первом Послании Петра 1:20 апостол гово­рит о крови Агнца «предназначенного еще прежде создания мира, но явившегося в последние времена» для нас. Павел также утверж­дает, что Бог избрал Своих последователей «прежде творения ми­ра» (Ефесянам 1:4) и вечная жизнь была нам обещана «до начала времен» (Титу 1:2). Задолго до возникновения теории Эйнштейна об относительности времени и пространства авторы Нового Заве та утверждали некоторые в буквальном смысле слова вневременные истины. Бог, существующий вне времени, входит в нашу стиснутую временем историю, как художник в свою картину (этот o раз предлагает Клайв Лыоис).

Неудивительно, что вторжения вневременного существа во время порождает эхо, звучащее и в дни Исайи, и при рождении Иисуса, и в нашу эпоху. Рождение ребенка в правление царя Ахаз; подтвердило пророческий дар Исайи, придав тем самым силу. другим его предсказаниям о «Дивном Советнике, Могущественом Боге, Вечном Отце, Князе мира». Исайя не указывал временны; границ для окончательного осуществления своего пророчества скорее всего он не разбирался во временной последовательности

Пророки Израиля обращались к свихнувшемуся миру. Израиль катастрофически уменьшался в размерах, стесненный со всех сторон тираническими империями, а Бог казался очень далеким и даже бессильным. Пророки проникали взглядом в те времена, ког­да Бог нарушит молчание: в тот день Бог явится во всей силе и сла­ве, чтобы обновить небо и землю. Бог уничтожит смерть и осушит все слезы. Не станет больше ни бедности, ни голода, ни насилия, всех позовут на пир. Тогда мы встретим Бога лицом к лицу и вся земля будет служить Ему.

Однако почти все пророчества имели непосредственное зна­чение для тогдашних слушателей. Пророки говорили об обновле­нии неба и земли, показывая тем самым, что история определяет­ся будущим, которое находится в руках Божьих, а не нынешним хаосом, страданиями и политической нестабильностью. Однако, чтобы принять столь возвышенные и далекие видения, люди нуж­дались в каких-то конкретных доказательствах, они хотели уви­деть события, произошедшие согласно пророчеству при их жиз­ни, «ныне». Отсюда и возникают предсказания, осуществлявшиеся при жизни самих пророков.

Кристофер Райт в книге «Иисус в Ветхом Заветсг» предложил аналогию, объясняющую, почему последующим поколениям было так трудно признать осуществление давних пророчеств. Так, ев­рейские книжники не смогли истолковать пророчества об Иисусе из Назарета. Представим себе, что где-то в 1900 году отец обещает пятилетнему сыну подарить ему на 21 год лошадь. Испытает ли па­рень разочарование, если в 1916 году он получит в подарок «Форд"?

 

"Странно было бы, если бы сын начал упрекать отца в наруше­нии обещания только потому, что получил что-то другое взамен лошади. Еще удивительнее было бы, если бы вместо того, чтобы радоваться куда более совершенному средству передвижения, он продолжал настаивать, что обещание будет исполнено только тогда, когда он получит лошадь, поскольку любое обещание сле­дует понимать строго буквально. Очевидно, что, учитывая не­предвиденное в 1900 году изменение обстоятельств, отец вы­полнил и перевыполнил свои обязательства. То, что он сделал, выходит за пределы изначального обещания, которое, естест­венно, было обусловлено и ограничено известными на тот день видами транспорта. Обещание было сформулировано согласно понятиям той эпохи — и было исполнено в свете новых истори­ческих событий».

 

Именно поэтому, как это ни парадоксально, пророчество луч­ше работает, так сказать, в обратном направлении. Авторы Нового Завета, Матфей и Павел, могут оглянуться назад и показать, что Иисус исполнил условия завета и осуществил пророчества, хотя при жизни Иисуса большинство людей не сумели внести в эти предсказания должные коррективы. Современники Иисуса ожида­ли нового царя Давида, который будет править в Иерусалиме, а вместо него Бог послал Царя-раба, чтобы править всем миром. В Послании к Евреям 1:1-3 подчеркивается, что результаты испол­нения намного превзошли само обещание: 182 Филип Янси, Библия, которую читал Иисус

 

"Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последние дни сии говорил нам в Сыне, Которого по­ставил наследником всего, чрез Которого и веки сотворил. Сей, будучи сияние славы и образ ипостаси Его и держа все словом си­лы Своей, совершив Собою очищение грехов наших, воссел одес­ную (престола) величия на высоте».

 

По этой же причине мы должны относиться со смирением и осторожностью к Апокалипсису. Образы Иоанна вполне соответ­ствовали его времени (всадники, вавилонская блудница, улицы, мощенные золотом), но трудно сказать, в какой именно форме осуществятся эти пророчества. Мы можем, однако, быть уверены в том, что Бог исполнит их таким способом, который превзойдет и обещание, и наши ожидания.

Характер моего чтения изменился, когда я осознал, что и сами пророки стараются показать обратный поток времени — из «по­том» в «ныне». Они понимали людские упования — нет ни одной утопии, которая не восходила бы к их чудесным видениям, — и изображали славное будущее в надежде воздействовать тем самым на поведение людей, живущих сейчас. Они показывали мир таким, каким Бог хочет видеть его, — показывали его, чтобы дать людям надежду даже в пору смятения и отчаяния.

Прежде я обращался к пророкам в поисках намеков о будущем -"потом» и «намного позже». Завершится ли мир ядерным взрывом? Яв­ляется ли глобальное изменение климата началом конца? Однако весть пророков обращена в первую очередь к моему «ныне». Сохра­няю ли я в наш мятежный век веру во всемогущего и любящего Бога? Стремлюсь ли я к угодным Богу миру и справедливости, пусть даже сама Церковь часто оказывается вовлеченной в войны и угнетение? Верю ли я в Царство Божье, хотя в нашем мире так трудно обнару­жить его следы?

Инстинкт побуждает нас устремиться в будущее; пророки воз­вращают нас в настоящее, однако просят строить это настоящее с учетом открывшегося им будущего. Можно ли доверять их видениям и принимать их в качестве земной реальности вопреки всем опровержениям? Можем ли мы жить сейчас в ощущении милости, благодати, любви и всемогущества Бога? Пророки постоянно на­поминают нам, что Бог именно Такой и что однажды именно Та­ким Он откроется в нашей истории, и мир сделается таким, каким

Бог хочет его видеть.

Кэтлин Норрис, живущая в сельской местности в Южной Дако­те, отметила, что всем фермерам знакомо представление о «буду­щем годе": в будущем году придут дожди, в будущем году не выпа­дет град, в будущем году зима задержится на пару недель. И все же, заключает Норрис, ни один фермер не прибегает к этой идее «бу­дущего года» для того, чтобы увильнуть от работы, необходимой сейчас. Норрис полагает, что так нам следовало бы воспринимать и пророков: «не как поощрение предаться мечтам не от мира сего, а как призыв побольше внимания уделять окружающему нас миру».

 

"Создатели апокалипсисов рассматривают Царство Божье, абсо­лютное будущее, с точки зрения нынешнего положения человека и мира. Вот почему их так волнует точная дата. Иисус действовал иначе Он рассматривал современное Ему положение человека и мира с точки зрения неизбежного наступления грядущего Царства Божьего. Поэтому Его так мало интересует точная дата или способ его осуществления».

 

Ханс Кюнг «Быть христианином"

 

 

С точки зрения Бога

 

Нарушенная последовательность — Ныне — Потом — Намного поз­же — открыла мне наиболее важное качество пророков: они переда­ют точку зрения Бога. Бог даровал им — а через их посредство и нам — сверхъестественное зрение, выходящее за пределы этого мира, где правят могущественные державы и жестокие тираны. Нам открывается иной уровень реальности и на миг — всего лишь на миг — мы видим историю с точки зрения Бога. Вот почему пророки ка­жутся столь странными — мы-то не можем воспринимать мир с точ­ки зрения вечности.

Представьте себе, что вы всматриваетесь в одно из нынешних ху­дожественных произведений — в многомерную «стереограмму», а вокруг вас клубится влажный туман западного побережья. Сперва вы увидите довольно приятный узор, состоящий из штрихов и завиту­шек Но если вы будете пристально разглядывать его в течение трех-четырех минут, внезапно проступит совершенно иной рисунок, и вы различите семейство китов — оно скрывалось посреди того, что казалось лишь случайным пересечением линий. Стоит этой картине проступить, как она затмевает все остальное, и уже нелегко заста­вить свой взгляд сфокусироваться на том, что вы видели прежде.

Я научился различать в пророках по крайней мере три уровня смысла — своеобразная оптика с тройным фокусом. Иногда про­роки описывают современные им события в стиле, знакомом лю­бому газетчику: «На севере собираются армии филистимлян,. Ог­ромная стая саранчи приближается к нашим южным границам. Сообщается, что Дамаск участвует в заговоре против Ассирии». Некоторые главы пророков (к примеру, Исайя 36—39) находят прямое соответствие в исторических книгах и сообщают о текущих событиях обычной приземленной прозой.

Однако на этом пророки не останавливаются. Как средневеко­вые поэты, сочинявшие баллады, чтобы придать смысл очередно­му происшествию, пророки истолковывали «текущие события» с точки зрения их идеальной перспективы: иноземные вторжения и нашествие саранчи были не обычными природными явлениями, а карой Господней. Такие несчастья неизменно навлекает на себя народ, повернувшийся спиной к Богу, угнетающий бедняков и презирающий слабых.

Этот уровень реальности также не является для нас неожидан­ным, поскольку подобный взгляд свойствен и нынешним пророкам. Мартин Лютер Кинг в своих трудах часто цитировал библейских пророков, определяя идеальное содержание борьбы за гражданские права: для него крестовый поход против расизма имел не только по­литический, но и религиозный смысл. Билли Грэм, выступая с про­поведями по всему миру, постоянно говорит об изъянах современ­ной цивилизации как о симптоме духовного упадка. Александр Со­лженицын считает всю сложную трагедию России XX века логичес­ким следствием того, что люди забыли Бога. Даже нерелигиозные историки вынуждены задумываться об этом; когда разражаются ра­совые волнения, они вспоминают о моральных истоках сегодняш­них бед: рабстве, нищете в трущобах и семейных неурядицах.

По мнению Абрахама Шехеля, древнее общество превыше всего ценило три вещи: мудрость, богатство и власть. Кажется, с тех пор мало что изменилось. Еврейские пророки ниспровергали все эти ценности, каждая из которых могла сделаться идолом. Ни мудрость, ни богатство, ни власть не способны служить надежным основани­ем общества — ничто нам не поможет, кроме веры в Бога живого. Подобный взгляд на историю радикально отличается от точки зре­ния теленовостей, сосредоточенных исключительно на мудрости, богатстве и власти, отвергнутых еще ветхозаветными пророками.

В эпоху Исайи тираны, подобные Сеннахерибу и Саргону Асси­рийскому, также занимали центральное место в «новостях», и каза­лось, что мировая история покорна им. Когда ассирийские полчища вторглись в Иудею, все замерли в ужасе — все, кроме Исайи. Пророк, наделенный духовным зрением, презирал ассирийских правителей, немое орудие, которое Бог использует в нужный час и потом отбро­сит прочь. Яростно и язвительно Исайя обрушивается на всех вели­ких владык своего времени. Слова главы 14 книги Исайи следовало бы выбить на надгробье любого тирана — от Сеннахериба и Навухо­доносора до Гитлера, Сталина и Пол Пота. Здесь говорится о том, как давно умершие вожди поднимаются из-под земли, приветствуя вновь прибывших-. «И ты стал подобен нам! Под тобою подстилается червь, и черви — покров твой» (14:10-11). Всех тиранов ожидает од­на и та же судьба. Люди будут спрашивать друг друга: «Неужто этот тот самый человек, который потрясал землю и заставлял содрогаться царства?». Исайя побуждал свой народ возложить все надежды на Бога.

Пророки, подобные Исайе, не имеют особого мужества по сравнению с прочими людьми: его препирательства с Богом -убедительное тому свидетельство. Но они обладают особым зре­нием, проникновением в замысел Божий, которое позволяет им иначе воспринимать историю. «Кто правит миром на самом деле? — спрашивали пророки Израиля. — Кто: Ахав или Господь? Асси­рия или Господь?» (И мы ныне спросим: Конгресс Соединенных Штатов или Господь?). Не располагая никаким оружием, кроме чи­сто моральной силы произнесенного слова, пророки противосто­яли любой власти. Пророки всегда бывают отомщены — в том числе и тем, что все их предсказания, сколь бы чудовищными и несообразными они ни выглядели в свое время, рано или поздно сбываются. Что могли эти болтливые евреи знать о мировой по­литике и разделе сфер влияния? Но они оказались правы: пали и Ассирия, и Вавилон — могущественный Вавилон, — а за ним Пер­сия, империя греков и в конце концов даже Рим.

Сегодня археологам приходится просеивать слои иракской глины в поисках хоть каких-нибудь следов вавилонской культуры. Место Навуходоносора — в примечании к общей истории. А пророчества Иеремии и Даниила сохранились навеки, и их по-преж­нему перечитывают миллионы людей во всем мире. Все предска­зания о судьбе Моава, филистимлян, Ассирии и Вавилона сбылись. Не означает ли это, что истинным было и пророчество о заверше­нии нашей истории?

 

Вселенская битва

 

Иногда к «новостной» и «моральной» точке зрения пророки добав­ляют еще и третий уровень интерпретации мировых событий: отодвинув прочь завесу, они позволяют нам заглянуть в космичес­кую перспективу нашей истории. Подобно Джону Мильтону в «Потерянном рае» и Гете в «Фаусте», пророки представляют этот мир как сцену, на которой каждый человек играет свою роль, повину­ясь однако силам, таящимся за кулисами. Книга Иова стала пер­вым наброском космической перспективы; пророки, наделенные сверхъестественным зрением, позволили нам еще глубже загля­нуть в эту тайну.

Захария и Иезекииль имели множество видений, открывав­ших им Историю, скрывающуюся за видимой историей. Они пе­редавали эти видения в образах, которые с тех самых пор вверга­ют в смущение исследователей. Даниил (см. главу 10) узнал кое-что о космической перспективе, когда ангел сообщил ему, что «князь царства Персидского» в течение двадцати одного дня пре­пятствовал ему явиться Даниилу. Затем прибыли подкрепления, и Михаил, «один из первых князей», помог сломить сопротивление врагов. Как и Иов, Даниил оказывается в центре битвы между си­лами добра и зла, хотя большая часть этого сражения недоступна

его зрению.