Живительный глоток ключевой воды

Проблема посягательства на старославянский язык была, как выясняется, весьма актуальной в России и два столетия назад. «Славенский древний, коренный, важный, великолепный язык наш, – взывал к современникам А.С. Шишков, – на котором преданы нам нравы, дела и законы наших предков, на котором основана церковная служба, вера и проповедание слова Божия, сей язык оставлен, презрен. Никто в нем не упражняется, и даже само духовенство, сильною рукою обычая влекомое, начинает от него уклоняться. Что ж из этого выходит? Феофановы, Георгиевы проповеди, которым надлежало бы остаться безсмертными, греметь в позднейшем потомстве и быть училищами русского красноречия… эти проповеди не только не имели многих и богатых изданий, как то в других землях с меньшими их писателями делается. Но и одно издание до тех пор в целости лежало, покуда наконец принуждены были распродать его не книгами, но пудами, по цене бумаги! Сколько человек в России читают Вольтера, Корнелия, Расина? Миллион или около того. А сколько человек читают Ломоносова, Кантемира, Сумарокова? Первого читают еще человек тысяча-другая, а последних двух вряд и сотню наберешь ли».

Может это и покажется кому-то парадоксальным, но нынешний церковный язык есть результат реформы, которую совершили (а правильнее сказать, сотворили) некогда святые равноапостольные Кирилл и Мефодий, «учителя словенские», как высоко именует их благодарная Матерь Церковь. И если потребность в его очередной реформе все же назрела, то и приступить к ней, как рассуждают опытные священники, допустимо лишь специалистам соответствующего духовно-нравственного и интеллектуального уровня.

Не могу не обмолвиться хотя бы несколькими словами и о непостижимой искренности, открытости нашей веры. Посудите сами, - богослужения, таинства, молитвы: все это происходит, в отличие от всех иных религиозных конфессий, действующих в стране, на языке, максимально приближенном, по сути, к общенациональному. Словно зеркальное отражение душевной открытости самого русского человека.

Являясь печальными свидетелями многочисленных попыток переломить русскую речь через колено, возблагодарим Господа еще и за то, что церковный язык наш есть ограждение и охрана языка русского от возводимой на него брани. Вот принесешь, бывало, на даче ведро студеной колодезной воды. Она постоит денек-другой, глядишь, и нет уже в ней той давешней замечательной свежести. Если ж дольше, да на свету, гляди, и зацветет; для грядок еще сгодится, а более никуда, хоть выливай. Но не беда, можно еще нанести, благо, есть неподалеку колодец. А если, не приведи Господи, злые люди изгадят его, как тогда быть, где взять свежей воды?! Вот и получается, что церковнославянский язык есть некий удивительный неиссякаемый источник с незамутненной живительной влагой, в котором пребывают в первозданной сохранности корни нашего с вами языка, великой русской речи, незримо и таинственно связующей нас с самим Христом.

Воистину гениально предвидение великого Ломоносова о том, что «Российский язык в полной силе, красоте и богатстве переменам и упадку не подвержен утвердится, коль долго Церковь Российская славословием Божиим на славянском языке украшаться будет».

 

Русь Святая

 

«МИРОВОЕ ОКАЯНСТВО» ПРОТИВ…

Святая Русь … часто мы произносим это привычное словосочетание как нечто само собой разумеющееся, не задумываясь, - а почему, собственно? Приходилось ли вам слышать, скажем, о святых Казахстане, Эстонии, Америке, Франции, Китае, Мадагаскаре, Австралии, … можно продолжать этот ряд бесконечно долго, не находя убедительного разъяснения загадочному феномену. Согласитесь, нам и в голову не придет сомневаться в глубоко органичной связке двух коротких слов, их непреходящей, какой-то тектонической незыблемости.

Так же, как став свидетелями чего-то, что сделано, на наш взгляд, не по-людски, привычно сокрушаемся: не по-русски. Согласитесь, нам и в голову не придет сказать о чем-то схожем, что это, дескать, как-то не по-киргизски, не по-латышски, не по-уругвайски… В одной аудитории получил недавно любопытную записку: «В копилку Ваших примеров русскости. На Украине говорят (в повелительном наклонении): “ Я тобi руським язиком кажу… ”».

…По высоким живописным берегам канала имени Москвы высятся церкви. Когда-то их было много, но почти все они были или уничтожены, или переданы для различных, вовсе не церковных, нужд. В лихую годину безбожной власти над его сооружением этого поистине колоссального проекта трудились сотни тысяч невинно осужденных людей, политических заключенных, получивших лихое прозвище-клеймо зэк. Среди этих людей, страдающих от непосильного труда и издевательств, было немало священнослужителей. Так вот, как свидетельствуют очевидцы, именно на этом грандиозном строительстве их было более всего. Здесь они умирали сотнями, здесь же их спешно зарывали в эту землю. А теперь ответьте сами, - какая эта земля, каждая горсть которой полита кровью и потом священномучеников, и в которой поныне покоится их прах. Вспомним, сколько таких каналов прорыто по всей нашей земле, сколько таежных лесов повалено, сколько возведено великих строек, гидроэлектростанций, проложено дорог, добыто руды, намыто золота, нарублено угля… и разве ж только в новейшей отечественной истории.

Следует оговориться, и вот почему: во все времена, во всех государствах люди погибали за родную землю. Это так естественно, так правильно. Что же касается России, бесконечные сонмы полчищ, во все времена идущих на нее войной, все это, по выражению Ивана Шмелева, «мировое окаянство» шло против Христа, образ которого и поныне пребывает незамутненным в сердце каждого истинно русского человека. И без Которого он не мыслил и не мыслит себе подлинной жизни. А они все лезут и лезут на Русь, посягая не только на землю и ее богатства, но и на души наши и детей наших: разномастные легионы тех, кто так и не принял Богочеловека и распял Его, из века в век готовя трон человекобогу, устилая его страшный путь кровью и плотью лучших русских людей.

Кажется, нет ни пяди русской земли, в которой не покоились бы люди – мученики, великомученики, страдальцы за Православную веру, за Богородицу, за Христа и святых Его угодников во все времена отечественной истории. А еще сонмы и сонмы тех, кто прожил свою жизнь по-божески, по-христиански, по-русски. И чья земная жизнь была успешна, но не в нынешнем значении этого слова, означающего, как правило, финансовое или профессиональное преуспеяние, а в исконно русском. Имеющему «уши слышать» нельзя не уловить, что успех – это от успеть. Но что?! Наверняка, самое главное для всех нас – успеть спастись.

И пусть это покажется кому-то преувеличением, но глубоко убежден, что у любого – на выбор – русского человека в каком-то поколении всенепременно окажется в роду святой, и притом не один. Так, среди предков А.С. Пушкина 12 святых по прямой линии и 20 – по боковым! И если мы в этом контексте говорим сейчас о великом нашем поэте, то лишь потому, что он, в отличие от миллионов своих соотечественников, но в согласии с обычаем предков, вел родословную нить.

Вспоминаю еще рассказ одного пожилого русского человека, услышанный мною незадолго до его кончины. В нем он поведал о том, как поинтересовался, еще малышом, у своей бабушки, - какая из рук правая? А какой крестишься, та и правая, - просто ответила женщина.

Как же тонко прочувствовал это ФедорТютчев, написавший строки:

Отягченный ношей крестной,

Всю тебя, земля родная,

В рабском виде Царь Небесный

Исходил, благословляя.

Помню, как рассказал об этом одному знакомому. Потом звонит, представляешь, говорит, после этого не могу даже плюнуть на землю. Поведал-то не ему первому, а вот надо же…

Воистину, Русь – это высочайшее дерево с вечнозеленой величественной кроной, корнями своими уходящее в Небо.

Так было во все времена, так совершается и поныне. И не в этой ли земле обрели, наконец-то, покой сотни замученных наших мальчиков: избитых, поруганных, порубленных и обезглавленных, жертв чеченской войны, подобно Евгению Родионову и его боевым товарищам отказавших бандитам, потерявшим всяческий человеческий облик, казалось бы, в малом: снять с себя нательный православный крестик.

Святая Русь – это, как оказывается, не только древний символ, напоенный божественной поэтикой. Русская земля свята не только мистически, ее тысячелетняя святость осуществилась и на физическом уровне, она и вправду свята. Как и весь строй души истинно русского человека, как он был задуман Творцом.

Им, а не большевиками, ввергнувшими Россию в катастрофу, не лукавыми либералами и не суемудрыми интеллектуалами-безбожниками. А ведь именно его, русского человека, во все время придумывают: то декабристы, то народовольцы, то разночинцы с демократами всех мастей, то идеологи коммунизма, теперь вот политтехнологи (слово-то какое!?). Все эти «пиджачники» и «плохо крещеные приват-доценты», по меткому выражению историка В. Л. Величко, автора интереснейшего исследования «Кавказ», впервые изданного в 1903 году. Русский же человек, вопреки их мудрствованиям, в лучших сыновьях и дочерях своих, и поныне пребывает с немеркнущей иконой Христа, начертанной в самом его сердце, неугасимым фаворским светом, дивно озаряющим и согревающим его душу, и нетленным, не оскверненным русским языком на устах. Без таинственного сплетения этих двух начал – русского языка и православной веры – русскому человеку, по замыслу Божию о нем, состояться просто невозможно. И еще одна немаловажная особенность: чтобы физически болело сердце всякий раз, когда плохо говорят о России, когда ее обижают и унижают.

О том же, что случается с русским человеком, когда он бывает отлучен от этих основополагающих для него начал, куда как красноречиво свидетельствует вся наша национальная история, и, не в последнюю очередь, кровавая драма последнего столетия, отзвуки которой болью отдаются в нас и поныне. И о чем с горечью и болью воскликнул когда-то Ф.М. Достоевский: «Русский человек без Бога – дрянь».

 

НОСИТЕЛИ РОДНОЙ РЕЧИ И ВЕРЫ

Поймал себя на том, что с особенной тихой радостью люблю смотреть телепередачи с участием потомков русских эмигрантов первой волны. Несмотря на некоторые особенности их произношения, они производят впечатление абсолютно русских людей. И, в первую голову, по той очевидной причине, что продолжают быть живыми носителями родной речи и Православной веры, унаследованной ими от родителей. Чего не скажешь о детях новых эмигрантов.

Я не оговорился: не просто русскоязычие, а именно наличие в человеке русского языка как родного. Того, на котором видишь сны. Это очень важно, поверьте. Не подлежащим никакому сомнению вкладом в русскую литературу стали замечательные художественные произведения таких выдающихся литераторов, как Чингиз Айтматов, Рустам и Максуд Ибрагимбековы, Олжас Сулейменов, Фазиль Искандер, Чингиз Гусейнов и многих других русскоязычных писателей. Однако нам (как и им самим) и в голову не придет считать их русскими.

 

Совсем неслучайно понятие народ в старославянском языке звучит как язык. «Разумейте и покоряйтеся, языцы, яко с нами Бог!» – возглашают в Церкви. Поразительную историю поведал некогда народный поэт России мудрый Расул Гамзатов в книге «Мой Дагестан». Как-то в Париже он встретил земляка-художника, который вскоре после революции уехал в Италию учиться, женился на итальянке и не вернулся домой. «Почему же вы не хотите возвратиться?» - спросил поэт. Тот ответил: «Поздно. В свое время я увез с родной земли свое молодое жаркое сердце, могу ли я возвратить ей одни старые кости?» «Приехав из Парижа, - продолжает автор, - я разыскал родственников художника. К моему удивлению, оказалась еще жива его мать. С грустью слушали родные, собравшись в сакле, мой рассказ об их сыне, покинувшем родину, променявшем ее на чужие земли. Но как будто они прощали его. Они были рады, что он все-таки жив. Вдруг мать спросила: “Вы разговаривали по-аварски?” – “Нет. Мы говорили через переводчика. Я по-русски, а твой сын по-французски”. Мать закрыла лицо черной фатой, как закрывают его, когда услышат, что сын умер… После долгого молчания мать сказала: “Ты ошибся, Расул, мой сын давно умер. Это был не мой сын. Мой сын не мог забыть языка, которому его научила я, аварская мать”».

Глава эта завершается стихотворением «Родной язык», отрывок из которого не могу не привести здесь:

 

… И, смутно слыша звук родимой речи,

Я оживал, и наступил тот миг,

Когда я понял, что меня излечит

Не врач, не знахарь, а родной язык.

 

Кого-то исцеляет от болезней

Другой язык, но мне на нем не петь,

И если завтра мой язык исчезнет,

То я готов сегодня умереть.

 

Я за него всегда душой болею,

Пусть говорят, что беден мой язык,

Пусть не звучит с трибуны ассамблеи,

Но, мне родной, он для меня велик.

 

Всякий раз, вспоминая эту историю, не перестаю изумляться суровой мудрости этой женщины. Родившись и состарившись в высокогорном ауле, она ведала о том, чего не дано постичь иным высоколобым мудрецам века сего. А какое царственное достоинство! Как, откуда, каким духом прознала она, что язык, по Шишкову, это еще и я зык. То есть, я звучу. И если кто-то вдруг перестал звучать на родном языке, то его и в самом деле нет, ведь звучать, зычным может только живой. Поразительно! Только вдумайтесь, ведь речь идет о языке очень небольшого народа. Небольшого, как выясняется, только в количественном измерении, - таком неубедительном.

И как же обращаемся со своим языком мы?! Языком, на котором на протяжении многих столетий создавались величайшие творения мировой духовной и художественной мысли. Как прискорбно расточительны бываем мы подчас! Безусловно, это и от широты нашей, о которой уже так много сказано и написано, и от национального ощущения богатейших кладезей. Не будем же забывать о том, что неисчерпаемых кладезей не бывает, сорить же богатством и швырять драгоценностями – прерогатива богатого. А как пробросаемся?!

С какой скрупулезностью прописаны государством всевозможные законы и положения, регламентирующие охрану и добычу полезных ископаемых, алмазов, нефти. Только тронь – руку оторвут, а то и голову! И разве же не настало давным-давно время принять на самом высшем уровне – после всенародного обсуждения – Закон о защите русского языка как важнейшего национального достояния?!

 

ЛИКИ РОДИНЫ

Прискорбно, но целые народы, считающие себя цивилизованными, да что там народы – континенты – продолжают жить так, словно и не было никогда Христа. И что совершенно непостижимо для сознания православного человека – без святых! Без такого привычного для простой деревенской русской бабушки и непонятного иному продвинутому европейцу молитвенного общения. Вообразите: обращаясь мысленным взором к Небесам, мы молим о тех, кто покоится в святой земле, лучшие из которых, спасшиеся, снискавшие венцы, прославленные Богом, молят о нас, пока еще живущих на этой святой земле. Мы живем по вертикали!

Как же мы богаты, да мы просто сказочно богаты, что там Гарун аль Рашид! Как преизобилует любовь, обращенная на нас. Поясню: крымский татарин называет родину «ана вэтэн», что значит родина-мать. Азербайджанец скажет о родной земле «ана торпаг», что есть мать-земля. И, конечно же, у каждого человека – независимо от цвета кожи и разреза глаз – есть та единственная мама, что даровала ему жизнь.

Но мы все равно богаче, ведь у каждого из нас есть еще и крестная мать. Та, что призвана печься о нас не менее, а то и более собственной нашей матери. И прежде, - о нашем духовном возрастании, о нашем спасении. Сколько русских людей могли бы поведать удивительные истории о том, как неустанными стараниями, горячей молитвой своей крестной матери ко Христу, Богородице, святым угодникам Божиим были отмолены и спасены.

И еще Матерь-Церковь, где рождаемся для вечной жизни в Таинстве Святого Крещения, и в лоне которой благословенно пребываем до скончания дней наших. И которая нас, окаянных, все более сознающих свое несовершенство и недостоинство, сподобляет, тем не менее, причащения Святых Христовых Таин. Освящает все пути наши, молится о здравии нашем, венчает наш брак, освящает наши жилища, поставляет нам духовных пастырей… когда же настает срок, благословляет сам уход наш, продолжая без устали молиться об упокоении наших душ.

А еще Матерь Небесная, Пресвятая Богородица. Та, что Присноблаженная и Пренепорочная, Честнейшая Херувим и славнейшая без сравнения Серафим, Всецарица, Матерь Света, Невеста Неневестная, Предивная Лествица, связавшая Небо и землю… наша Небесная Заступница, к которой взываем в своих бедах и скорбях: «…яко не имам иныя помощи разве Тебе, ни иныя предстательницы, ни благия утешительницы, токмо Тебе…».

Можно ли не памятовать о том, что мы являемся обладателями единственной веры, где Бог – только вдуматься! – есть наш Небесный Отец. И это не просто метафора, вот и святой апостол Павел свидетельствует: «Но когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего (Единородного), Который родился от жены, подчинился закону, чтобы искупить подзаконных, дабы нам получить усыновление. А как вы – сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: «Авва, Отче!» Посему ты уже не раб, но сын; а если сын то и наследник Божий через Иисуса Христа» (Гал 4, 4-8). Но разве ж не бывает среди людей так, что отец и сын перестают быть близкими людьми, не дружат меж собой? Увы, часто. Нас же, устами святого апостола Иоанна, называет Своими друзьями Сам Бог, только послушайте: «Вы друзья мои, если исполняете то, что я заповедаю вам. Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего» (Ин 15, 14-16). Разве ж такое может даже присниться, - всем нам есть за что неизбывно благодарить Христа!

 

 

«НИКОЛАЕВСКОЕ ВРЕМЯ»

Одно из воспоминаний детства связано с бабушкой, мамой моего отца, рано заменившей мне мать. Бывшая рабфаковка, она была учительницей начальных классов, единственная в нашей большой семье получившая высшее образование на азербайджанском языке. Вспоминая «бывшую жизнь», дочь купца первой гильдии, разоренного большевиками, и жена революционера, она вздыхала украдкой, повторяя чуть слышно: «Язых Николай! Язых Николай!» Какого такого Николая жалеет она, недоумевал я тогда, ведь «язых» значит несчастный. Да не было в нашей родне и среди близких никакого Николая, это я знал точно! А оказалось, был. Так моя покойная бабушка Бадам-ханум все сокрушалась, жалея казненного русского Царя. Давно это было.

А тут забежала как-то соседка с нижнего этажа, моя ровесница. Просит помочь: внуку Саше, говорит, в школе задали написать доклад про Николашку.

И если вспомнил сейчас об этом, то лишь потому, что был у всех у нас еще один отец, воистину отец всем народам некогда великой и славной империи, любимый и любящий. Многое, очень многое вкладывал русский человек в словосочетание Царь-батюшка. С его гибелью многое несчастливо изменилось в Отечестве нашем и судьбах наших, померкло, а то и попросту исчезло, как и строчка «Императору споборствуй» перед «путешествующим спутешествуй» в вечернем молитвенном правиле. Только и слышишь ныне сетования: а будет ли у нас снова Царь, так он нужен России, тяжко без него. И что ответить на это? Ну, был у нас государь. И что же мы с ним сделали? Как поступили с его женой, детьми, близкими? Что сотворили со всей державою нашей? Восстановимо ли все порушенное? На данном этапе нужно, наверное, прежде иметь царя в голове. А там, глядишь …

Еще всплывают в памяти почти четырех десятилетней давности улыбки моей московской родни (а фамилия наша – для тех, кто понимает – в первопрестольной ведет счет вот уже пятому поколению), когда слышали из уст юного своего гостя выражения, кажущиеся им забавными. Но дело-то как раз и было в том, что я родился и жил в николаевском доме, гонял велик по Николаевской. Старые бакинцы по сию пору дореволюционное время называют не иначе, как николаевским.

В одном я не прав. Когда сказал, что он – Царь наш – был. Он есть и поныне, и пребудет с народом своим, покуда теплится в нем вера во Христа и Богородицу, пока молит он о предстательстве угодников Божиих и в их блистательном сонме святых Царственных страстотерпцев: императора Николая, императрицу Александру, царевича Алексия, великих княжон Ольгу, Татиану, Марию и Анастасию, преподобномученицу великую княгиню Елисавету...

В свое время в Москве с большой помпой прошел антифашистский съезд, о чем не преминула сообщить пресса. Причем, начался он, как было упомянуто в газетных статьях, с кинопоказа галереи самых известных фашистов двадцатого века, где среди извергов рода человеческого, которых здесь и упоминать-то не хочется… последний русский Царь, уже прославленный к тому времени нашей Церковью. Но мы и это проглотили. Или попросту не заметили? Как не заметили когда-то и не содрогнулись от страшного злодеяния, совершенного в ночь на 17 июля 1918 года в Екатеринбурге, в подвале дома купца Ипатьева.

 

ФЕНОМЕН РУССКОСТИ

1937 год. Лубянка. Лейтенант Лацис допрашивает профессора медицины и архиепископа Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого, будущего святого нашей Церкви. Не первый и, увы, не последний его допрос. Пока же политзаключенному предъявлено обвинение в шпионаже в пользу Ватикана. В ответ на что следователь слышит: «Я всегда был русским». И хотя формально он отвечает не на поставленный вопрос (ведь его спрашивали вовсе не о национальной принадлежности), ответ владыки звучит на редкость убедительно. Поясню свою мысль. Представьте, что похожее обвинение предъявляется мне самому. В шпионаже, ну, скажем, в пользу Уругвая (Китая, США, да чего угодно). Я же в ответ гневно восклицаю: «Да вы что? Я всегда был азербайджанцем!» Не только не убедительно, но и, согласитесь, смешно и нелепо. Но почему же тогда не возникает такого ощущения в предыдущем случае? Ответ есть и он только один. Для святителя Луки, как и для подавляющего большинства русского населения России того времени (какой удар для нынешних либералов!), попросту не могло быть разночтений между понятиями русский и православный. И коль так, то о каком таком Ватикане вообще могла идти речь?! А потому краткий ответ владыки, пусть даже – на первый взгляд – не на прямо поставленный вопрос, так ёмок и убедителен, так органичен и правдив.

 

– Кто ты?

– Русский.

Из века в век, называя себя, обозначая свою национальную принадлежность, русские люди, – в отличие всех от иных народов – отвечают, по сути, не на привычный вопрос кто, а на вопрос какой. Тем самым, даже не отдавая в этом отчета, избирая не примитивно биологическую, а иную качественную доминанту. И именно русскость, как явление высшего порядка, продолжает оставаться непостижимым феноменом всех времен и народов, вызывающим различные суждения и толки, подчас взаимоисключающие, по сей день. Это о ней так удивительно и прозорливо, как умел это делать только он, писал Федор Достоевский, называя русских всечеловеками, вселенскими. И как же обедняют собственную страну, ее культуру и науку, литературу и искусство те, кто и поныне с прискорбным упорством обосновывают понятие русскости, исходя исключительно из биологической составляющей. И дело даже не в том, что сотни светочей отечественной культуры, истории, науки и религии: те же Достоевский, Пушкин, Лермонтов, Даль, Куприн, Мандельштам, Шостакович, Суворов, Барклай-де-Толли, Багратион, Чапаев, Ахмадуллина, Ким, Окуджава, Левитан, Рихтер, Вахтангов, Симонов, Светлов, Хуциев, Данелия и многие-многие иные (этот список можно продолжать до бесконечности) при такой постановке вопроса должны быть попросту сброшены с высокого борта Русского Корабля. В этот «черный список» наверняка будут вписаны многие и многие имена последней российской царствующей династии. А также – страшно даже помыслить, – Святитель Николай, великомученик и Победоносец Георгий, великомученик и целитель Пантелеимон, мученица Татиана, великомученицы Варвара и Параскева, венчающие Собор новомучеников и исповедников российских святые царственные страстотерпцы, великая княгиня Елизавета Федоровна, заживо погребенная большевиками в шахте, преподобный Пафнутий Боровский, архиепископ Крымский Лука (Войно-Ясенецкий), сотни и сотни имен…

Да только здесь, в России, и могли, да и по сей день, слава Богу, могут рождаться и проживать свою неповторимую жизнь русские немцы, русские евреи, русские корейцы, русские татары, да мало ли… Автору этих строк приходится все чаще и чаще встречать даже русских азербайджанцев и, в их счастливом числе, окруженных любовью и почитанием православных пастырей. Как замечательно это высочайшее родство, когда «крови не родной, а души одной».

Задавая в различных аудиториях один и тот же вопрос, кто же из наших святых «самый русский», неизменно слышишь в ответ: Николай Чудотворец. И это поразительно, ведь речь идет о человеке, который не только родился и вырос вдалеке от России задолго до ее Крещения, но и, возможно, не имел представления об этой стране. Но, вопреки всему, – самый русский! И именно потому в одной из своих замечательных проповедей, произнесенных в 1949 году, святитель Лука скажет: «Обратим свой взор направо – там возвышаются горы, на вершинах которых видим пророков, патриархов во главе с Авраамом, апостолов, сонмы мучеников Христовых, сияющую светом плеяду святителей и впереди них – Николая, чудотворца Мирликийского».

Вспоминаю в этой связи, как около шести лет назад названивал из Москвы знакомому игумену в Сергиев Посад, в гимназию, которая была к тому времени передана его заботливому попечению. И слышал всякий раз от охранника: «Батюшка у Прасковьи», приходя от этого в немалое смущение, зная Его Высокопреподобие как человека строгих правил, теряясь в мыслях… пока не сообразил, наконец, что искать мне его надо, конечно же, в храме великомученицы Параскевы, где он и был настоятелем. И как естественно было бы, наверное, удивление того человека, как и многих простых русских людей, если б взялись им пояснять, что многие русские святые, знакомые им, любимые ими с самого детства, молитвами к которым они были сохранены, родились не в России, а в далеких от нее странах, были «не русскими». И не только удивление, но и, возможно, обида. Сподобился же автор этих строк более тридцати лет назад, только-только сдавший на отлично научный атеизм, обидеть бабушку своей однокурсницы, с которой дружил, безапелляционно заявив ей, попытавшейся робко отстоять бытие своего Бога, что на шее своей она носит (прости меня тогдашнего, Господи!) изображение еврея. Мне она возражать не стала, только внучка ее передала потом полные недоумения слова ныне покойной Александры Михайловны, бабы Шуры, добрейшей души человека: «Ну, зачем он так? Он что, не знает, что Христос – русский?!». Тогда – не знал.

 

«Кто имеет заповеди мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим» (Ин 14, 21). Непостижимым для нас, смертных, Промыслом Божиим эти слова Христа Спасителя наиболее полно, с детской доверчивостью были восприняты и исполнены людьми, называющими себя русскими. А теперь ответьте сами: если из превеликого множества детей, наиболее похожими на Отца стали русские дети, возлюбившие и почитающие именно таковых святых, то каковым должен называться Сам Отец их? И если кого-то продолжают смущать многие непривлекательные внешние стороны нынешнего бытования русского человека, несовместимые, по их мнению, с избранностью, то – только всмотритесь – это так напоминает земную жизнь Самого Христа, пришедшего не во славе, а, по слову Тертуллиана, в «зраке раба», не имеющего где главу приклонити, оболганного и избитого, поруганного и распятого.

 

Замечено, что ретивые сторонники «биологизма» чаще всего оказываются вовсе не православными людьми, а неоязычниками всех мастей. Они не гнушаются посягать даже на Христа, призывая соплеменников вернуться к забытым русским национальным богам, к нормам и нравам того далекого времени, которое они считают благословенным (до навязывания народу, как они утверждают, иудаистской религии – так они смеют называть христианство). Бог им судья.

Мы же в очередной раз поразимся тому, как животворная энергия добра и блага, счастливо заключенная в подлинной русскости, самым непостижимым образом сподобилась очеловечить даже гнетущую мертвечину коммунистической идеи. Это ведь она, обнаружив свою полную нравственную несостоятельность, прибегла-таки к Христовым заповедям, окрестив их на свой лад «Моральным кодексом строителя коммунизма».

Только русскость могла преобразить кровожадные выкрики диких воинов, их кровожадный боевой клич «вур ай!», что значит по-тюркски «бей» – в ура. Да-да, в то самое родное русское ура, которое так торжественно радостно звучит и над именинным столом, и на удачной защите диссертации, и над стройными рядами доблестных воинов. Воистину, русский – это еще и плавильный котел из чистого серебра. Много чего попадает в его огненный замес; но вот отошли шлаки, и чистое золото слова уже брызжет в новую, вдохновенно отлитую для него народом-умельцем неповторимую форму.

Некогда Виссарион Белинский в известном эссе, со свойственной ему неистовостью, звал своих современников в театр. Мне же, нынешнему, больше по душе Православный русский храм. Ибо только здесь, в этих стенах, самым непостижимым образом продолжает пребывать в первозданной своей небесной красоте Русь – не оболганная и не загаженная, Предивная и Преблагословенная, Русь преподобного Сергия. Русь Святая.

Она так нуждается в нас, в нашей любви! Кажется, только полюби ее всем сердцем, а там и до Царствия Небесного недалеко. Не случайно поэтому предателей Родины испокон называли здесь христопродавцами. Народное сознание безошибочно идентифицировало это тягчайшее преступление с богоотступничеством. Вот и у Гоголя, в одном из писем, находим это удивительное прозрение о России: «…Кроме свойства родины, есть в ней что-то еще выше родины, точно как бы это та земля, откуда ближе к родине небесной».

Ныне же на этой самой родине новоявленные саддукеи и фарисеи отечественного мутноватого разлива подняли просто вселенский шум вокруг, чего бы вы думали, – робких попыток, предпринятых исконным населением факультативно (!) преподать своим чадам знания об основах православной культуры. Без чего просто невозможно «самостояние», по меткому выражению Пушкина, русского человека. Как ныне водится, при каждой попытке неравнодушных представителей коренного населения предпринять шаги, связанные с обретением национальных корней, восстановлением утраченных исторических и культурных связей, посыпались обвинения чуть не во всех смертных грехах. В том числе, и в национализме. Принялись стращать на все лады: дескать, это неминуемо приведет к возникновению межнациональной розни. Аналогичный вопрос был задан и автору этих строк во время беседы, состоявшегося на радиостанции «Радонеж». И тогда, и сейчас глубоко убежден, что ознакомление школяров (а также их родных и близких) с основами Православной культуры может способствовать лишь стабилизации морально-психологической обстановки в российском обществе. И вот почему.

Вспомним, когда воспитанный человек приходит в гости, он – к этому обязывает этикет – не должен самостоятельно усаживаться за стол, терпеливо ожидая того момента, когда хозяева сами усадят его по своему усмотрению, руководствуясь при этом собственными мотивами. Что абсолютно нормально! Нынешняя же ситуация в большом и гостеприимном Русском Доме такова, что превеликое множество непрошеных гостей не только не считает нужным дождаться соответствующего приглашения, но уже давно норовит спихнуть с собственного его места самого хозяина.

Главная цель изучения основ Православной культуры видится именно в том, чтобы пробудить в русском человеке национальное достоинство. Именно достоинство, а не чувство национального превосходства над кем-либо, как это пытаются порой интерпретировать. Даже на домашних животных (да простится мне такое сравнение!) принято заводить родословные. Чрезвычайно важно осознать именно сегодня, что подлинная история культуры России, ее духовный рост начались не после пресловутого 1917 года, как десятилетиями вдалбливалось в общественное сознание. И что она неразрывно связана с Православной верой, и только в этой нераздельности подлежит как изучению, так и последующему научению. Поверьте, обогащенный этим новым для него знанием, качественно иным ощущением себя и своего народа в стране и мире, обновленный русский человек и вести себя будет иначе, с невиданным доселе достоинством. Как у себя в Русском своем Доме, так и за его пределами. А может этого-то и боятся его многочисленные, скрытные и явные, недруги?!

Так отчего же не ополчились они на тех, кто вот уже два десятилетия глумится над этим народом и его будущим – детьми?! Кто выливает потоки ядовитой заразы в неокрепшие души маленьких людей через экраны телевизоров, этих, по чьему-то меткому выражению, икон дьявола, через лживые учебники, искажающие историю нации, через программы, подспудно вдалбливающие в детские головы блудливые мысли и чувства. И добились-таки некоторых успехов. Даже те единичные средние общеобразовательные заведения, в которых представители коренной национальности страны хотели бы воспитать своих детей в национальном духе, стыдливо называются ныне школами с русским этнокультурным компонентом. Вместо краткого и емкого – русская школа.