Разрушительная энергия хохота

Во время одного из выступлений по телевидению, в студию позвонила пожилая женщина и с нескрываемой болью в голосе попросила высказать отношение к заполонившим центральные телеканалы эстрадному пародийному дуэту, называющему себя «новые русские бабки». Почему, вопрошала телезрительница, объектом насмешек, откровенного издевательства выбраны именно русские, а не какие-либо иные бабушки?! В ответ я предложил сообща порассуждать о таких явлениях, как смех и пародия. В своей книге «Камешки на ладони» Владимир Солоухин, замечательной русский писатель, у которого неизбывно болело сердце за творимое на его земле, с его народом, размышляет о том, что можно представить себе Христа молчащим, скорбящим, беседующим, негодующим, улыбающимся, но нельзя – хохочущим.

Смех (а он может быть ерническим, издевательским, глумливым) и в самом деле вовсе не так безобиден, как может показаться. Вспомним пушкинские слова о том, что смех Вольтера разрушил больше, чем плач Руссо.

Во все времена у всех народов существовало понятие табу, того, к чему нельзя прикасаться ни в коем случае. Во многом благодаря этому человек, если можно так выразиться, и стал человеком. Разрушительная же энергия хохота заключается именно в том, что с его помощью дьявол пытается высмеять добродетель, представить глупой или ничтожной – чтобы для окружающих она потеряла ореол святости. А если, как теперь говорят, «поприкалываться» над злом – станет ли его от этого меньше? О чем бы ни шла речь: будь то супружеская измена или уклонение от воинского долга, пьянство или казнокрадство, жадность или трусость, забвение родительских обязательств или непочтение к родителям, старикам… да мало ли. Дьявольская же уловка заключается именно в том, что зло отныне лишь кажется таковым – вовсе не зловещим, в чем-то даже забавным и милым. Но злом-то от этого быть не перестает! Недаром святые отцы во все времена призывают нас воздерживаться от бездумного хохота, предостерегают: исконный враг человека неустанно стремится внушить мысль о том, что его самого в природе нет. А раз нет его, то, стало быть, нет и Бога. «Расслабься и получи удовольствие!» – не к этому ли призывают нас с голубых экранов и со страниц серо-желтой прессы, из динамиков многочисленных радиостанций в режиме нон-стоп нескончаемые юмористы и пародисты, сатирики и хохмачи.

Нынешней масс культуре, как выясняется, претит изображение старости, болезни, высоких чувств, человеческого страдания. Всего, что «напрягает»: ум, душу, сердце. Да-да, и не просто страдания, но даже и такой естественной для нас, людей, грусти при созерцании одной из важнейших тайн этого мира, а именно – смерти. Помню, как был изумлен, услышав в недавнем выпуске теленовостей о том, как в Германии некто пригласил на похороны своего близкого человека… клоунов (!), чтобы участники траурной церемонии не сильно грустили. Неужто это и есть та самая выдающаяся европейская культура, которую вот уже которое столетие пытаются выдать нам в качества образца для подражания отечественные либералы?!

 

Вспомним, а ведь еще полтора десятка лет назад не было разнузданных юмористических марафонов такого масштаба. И прежде, конечно, юмористы-сатирики специализировались на затасканных сюжетах про злыдню-тещу, коварного соседа, завидущую подругу, друзей-выпивох, туповатого начальника и т.д., но все это было несколько иного уровня и не в таком диком количестве. Теперь же – какой телеканал ни включи, ощущение такое, что попадаешь в дурдом, обитатели которого соревнуются, кто больше выдаст непотребств. Чего стоят одни похотливые «новые русские бабки» и козлоногие «новые русские деды» с пошлейшими текстами и омерзительным кривлянием! Неужто не обрыдло?! Ну, как после увиденного и услышанного прикажете неокрепшей душе относиться к собственным бабушкам и дедушкам, к старости вообще?

А это уже даже не настораживающее, а пугающее число переодетых в женское платье мужчин, что во все времена считалось мерзостью пред Богом! Постоянное публичное глумление над мужчиной: главой семьи, отцом, мужем, воином – тема отдельного разговора. Конечно, что скрывать: пьянство, наркомания, слабо выраженные волевые качества, нежелание и неумение создать крепкую семью и воспитывать собственных детей в чистоте и вере, защищать Родину – все это есть, и преодолеть этот частокол способны сегодня не все русские парни, и это наша с вами общая беда. Но важно то, как об этом говорить. В том же несмолкаемом ржанье, что обрушивается на граждан нашей страны с раннего утра и до поздней ночи, нет даже намека не то что на боль или сострадание – даже на малейшее сочувствие. Только глумление – при полном равнодушии к нашим общим бедам.

 

ЗРЕЛИЩА ВМЕСТО ХЛЕБА

Иное дело юмор, о котором Борис Полевой написал как-то, что он «как чеснок, с ним любую гадость съешь, да еще и облизнешься». И вправду, замечательная такая легкая приправа к горьким блюдам, предлагаемым подчас жизнью, что, впрочем, тоже совершенно нормально. Здесь же – сплошь тошнотворные «пищевые добавки» взамен полноценного питания. «Также сквернословие и пустословие и смехотворство не приличны вам, а, напротив, благодарение… Никто да не обольщает вас пустыми словами, ибо за это приходит гнев Божий на сынов противления; итак, не будьте сообщниками их», - увещевает святой апостол Павел (Еф 5, 4,6), но многие ли из нас способны расслышать эти его слова, исполненные тревоги и боли!

«Хлеба и зрелищ!» – требовала в античные времена от своих правителей толпа. Так отчего такой перебор со зрелищами ныне; не оттого ли, что недобор с хлебом?! Как-то в одной из бесед на эту тему одна молодая журналистка возразила мне: но ведь смех, как известно, продлевает жизнь! Думается, что если и продлевает – то совсем не такой смех. Та вакханалия гогота, которую мы наблюдаем сегодня, ничего общего со смехом не имеет. И жизнь она никому не продлевает. Хохмачей и гогота в России все больше и больше, а живут русские люди все меньше и меньше…

 

Многое, что у нас на слуху с детства, приобретает с возрастом иной, сокровенный смысл. В том числе, известная поговорка о том, что хорошо смеется тот, кто смеется последним. Сейчас представляется, что речь здесь о несхожей ни с чем земным радости от грядущего лицезрения Христа, Его Пречистой Матери, сонма лучезарных ангелов небесных и святых угодников – как величайшей награды для тех немногих, кто не стремился превращать свою земную жизнь в одно непрерывное веселье, и кто предпочел плач над собственным несовершенством хохоту над недостатками ближнего. Воистину, «Блаженны плачущие, ибо они утешатся» (Мф 5, 4).

 

Родной «непонятный» язык

Начать эту главу хотел бы с воспоминания детства. Сколько раз тогда и позже, в течение многих лет, приходилось наблюдать, как поминают усопшего. В тщательно убранной квартире или небольшом бакинском дворике, выметенном и политом из шланга, а то и в огромной брезентовой военной палатке на случай непогоды, сидят мужчины всех возрастов и внимательно слушают муллу, который долго (тогда казалось бесконечно долго) размеренным речитативом читает на арабском языке суру из Корана. Женщины в другом помещении, но и там все происходит похоже. Мужчины только вернулись с кладбища: устали, голодны, но особенно хочется пить, потому как жарко. Никто, однако, не шелохнется. И чай, и поминальная трапеза потом, - сейчас же все посвящено только одному. Многих я знаю хорошо: это соседи по дому и улице, здесь же мои, покойные ныне, папа, дядя, дед. Поразительно то, что никто из присутствующих вообще не знает этого языка! Несколько человек вообще откровенные атеисты, не исключено, что им был и сам усопший. Но как строги их позы, почтительно склонены головы. Заметно, что люди сосредоточены. Это происходит, как мне кажется, еще и оттого, что они стремятся уловить в убаюкивающем речитативе чужой речи знакомые слова, а таковые, пусть изредка, но все же встречаются. И это подспудное стремление людей к хоть какому-то осмыслению происходящего так понятно, так естественно. Но, повторяю, - ни звука, ни лишнего жеста: такова сила традиции, глубокого уважения к ней.

Вспоминаю и собственное изумление, когда друг шепнул мне, что мулла, приглашенный на похороны его бабушки, вычитывал слова молитв из небольшой записной книжки, в которой они были записаны от руки кириллицей (!). В те времена проблемы с духовным образованием существовали во всех религиозных конфессиях, и ныне я вспоминаю этот эпизод по иной причине. Повторяю, люди, которые не понимали содержания читаемого им на чужом языке текста, тем не менее, внимали ему в ненарушимом молчании, даже с неким трепетом.

Много лет спустя поведал об этом человеку, подвизающемуся в исламском богословии. Он ответил мне, что язык священной книги представляет непреходящую ценность сам по себе, вне зависимости от того, понятен ли его смысл. Даже простое слышание этого текста, этих звуков, пытался он внушить мне, благотворно влияет на душу слушающего.

 

ЯЗЫК БОГА И ЧЕЛОВЕКА

Давнее это вспомнилось неспроста. Сколько раз, беседуя с людьми, уклоняющимися от посещения православного храма, участия в богослужениях, слышишь нередко один и тот же довод: непонятен церковный язык. Нет-нет, да и услышишь призывы, доносящиеся, в том числе, и из церковной среды, о необходимости скорейшей реформы церковнославянского языка. Дескать, так он станет понятнее, и молодежь потоком хлынет в наши храмы. Ну, что можно на это возразить?! Подобные разговоры, как мне кажется, возникают чаще всего по причине непонимания подлинной сути и назначения церковных служб. И дело не только и не столько в хрестоматийном доводе с понятной каждому русскому фразой «устами младенца глаголет истина», где все слова церковнославянские.

Начну с себя, так будет честнее, да и убедительнее. И как же трудно (возможно, трудно не самое точное слово, скорее – тягомотно) было находиться на богослужениях в течение весьма продолжительного времени после Крещения. И это притом, что русский с рождения является для меня, как и для большинства бакинцев моего поколения, наряду с национальным языком, родным. К тому же, учитель русского языка и литературы по своему базовому образованию знаком со старославянским не понаслышке, изучал его, сдавал, помнится, с приличными оценками. И тем не менее…

Однако со временем чудесные изменения, милостью Божией, со мною все же начали происходить. И, прежде всего, потому, что с некоторых пор стал посещать церковные службы регулярно. Попытался приноровить, если можно так выразиться, ритм собственной жизни к ритму общецерковной. И еще – это, как мне теперь видится, немаловажно – со временем отыскал наконец-то то самое место в храме, мое. Оно оказалось в непосредственной близи от клироса и царских врат. Впервые без стеснения, чуть слышно, пел (молился!) вместе с хором. Куда подевались усталость, свинцовые ноги, непонятные слова молитв?! Ничего похожего, только легкое недоумение, что служба так плавно и необременительно подошла к концу, и вот уже батюшка выносит крест. Удивительно, но не утруждая себя толкованием каждого слова, я, тем не менее, все прочувствовал, все услышал, но только по-иному, сердцем. Если и вас одолевают схожие сомнения, прошу, не смущайтесь и начните с малого, приучите себя по возможности в храме бывать. Чтобы могли со временем ответить с очаровательной непосредственностью расшалившегося в храме крохи (а свидетелем этой сцены был я сам), которого мама пыталась урезонить: «Ты где находишься?!» – «Дома!», – обезоруживающе невинно прозвучало в ответ.

Вот и в одной из присланных записок прочитал: «Раньше в наших храмах пели все, потому и по сей день громко возглашают: “Глас осьмый!”. Наша Церковь – Церковь поющих…». Удивительно, но Мартину Лютеру приписывают слова: «Диавол панически боится поющего христианина».

И не терзайтесь так, не унывайте и не смущайтесь оттого, что не все поначалу понятно. Утешьтесь тем, что этот язык понимают бесы и трепещут. Уясните главное, - происходящее здесь не есть обмен информацией! Все гораздо проще… и сложнее. Все иное. Православный храм вовсе не источник некоей мистической информации для пытливого ума, но прежде – источник неизреченной благодати, постигать которую призвано отныне ваше сердце через непосредственное участие в церковных таинствах.

Впрочем, и непреклонный интеллектуал не уйдет не утешенным, наверняка открыв для себя небезынтересные научные истины. Так, молитвы на церковнославянском языке, как известно, препятствуют внушению извне, являются преградой, надежной защитой на пути нейролингвистического программирования, одного из грозных психологических орудий нового века. А тот же церковный колокол не просто услаждает слух и волнует душу. Колокольный звон, как свидетельствует отечественная история, не раз спасал православных людей во время гибельных эпидемий чумы. К слову, одновременный звон московских, прославленных некогда, «сорока сороков», как продолжает свидетельствовать та же наука, образуя невидимый небесный щит, способен отклонить траекторию межконтинентальной баллистической ракеты.

Но разве ж это главное?! Для церковного человека важно иное. Колокольный звон для него – невыразимая человеческими словами музыка, ведущая свой волнующий диалог с его бессмертной душой напрямую, безо всяких посредников. И ни за что не спутает он мерный благовест с частым перезвоном. Что же касается бесов, то они для него оптом и поврозь как были паршивой нечистью, так ими и останутся, как их ни назови.

Какая же милость Божия изливается на русских людей, что им позволительно молиться Создателю и святым Его, Пречистой Богородице, по сути, на том же языке, на котором общаются с близкими и родными, на языке сладких детских снов, навеянных колыбельной, что пела когда-то мама. Поверьте, это дано не всем.

А тогда, словно угадав мое внутреннее состояние (как это случалось не раз), батюшка сказал в проповеди о том, что место, которое мы избираем для себя в храме, мистическим образом есть прообраз того места, которое мы чаем обрести на Небе.

На Востоке говорят, что даже самый долгий путь начинается с первого шага. И если вы его все же сделали, то впереди вас ожидают поистине удивительные открытия. Только не ленитесь и не унывайте. Попробуйте обзавестись небольшим словариком – и вы узнаете много новых слов, это сделает вас внутренне богаче, интереснее. Не без удивления обнаружите, что некоторые понятные, как вам казалось, слова на церковнославянском имеют иной смысл. К примеру, выну – это не достану, а всегда, искренний – ближний; южик – родственник, отроча же – младенец… Продолжать можно до бесконечности и, поверьте, это очень увлекательно. В этом измерении все оказывается точнее, поэтичнее, фактурнее. Скажем, «Царствие Небесное нудится» звучит куда убедительнее, нежели «силою берется». Дальше – больше. И на каком-то этапе вы подойдете к совершенно иному качественному уровню: с благоговением приступите к чтению Псалтири, а затем и Евангелия на церковнославянском. Потревожьте, разбудите свою генную память, она так долго ждала этого часа. Как по-новому, по-утреннему свежо ощутите вы свою русскость. То, что вы при этом прочувствуете, какие глубинные – не ведомые вам ранее – струны вдруг отзовутся в вашей обрадованной душе, попросту не поддаются описанию.

 

«ЧИТАЙТЕ ПУШКИНА И ЕВАНГЕЛИЕ!»

Во время одного из выступлений в стенах Московской Духовной Академии получил из зала записку, которой дорожу и привожу почти целиком: «…вы правы, только при частом посещении храма начинаешь понимать этот язык, и тогда молитвы, которые давно знаешь наизусть, расцветают, как розы!Это невозможно объяснить непонимающим, это можно только почувствовать! Но для упорствующих попробуйте перевести на современный русский: “Благословен Плод чрева Твоего!” - “Как хорошо, что Ты беременна!” или “Хорош Твой Ребенок!”?!»

Как же прекрасна воистину божественная молитва «Отче наш». Как-то довелось прочесть ее на современном русском языке. Ну, что сказать? Осталась информация, ушла поэзия. К слову, упомянутая выше расхожая поговорка «устами младенца глаголет истина» в переводе на современный русский прозвучала бы просто отвратительно. Только прислушайтесь: ртом ребенка говорит правда. Господи, помилуй! А потому и в стихотворении Андрея Вознесенского, посвященного музыке, читаем: «Где не губами, а устами…»

Чем прикажете заменить «Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей» пронзительного пятидесятого псалма, в котором каждое слово о нас?! А какие неподражаемые по красоте молитвы произносит в алтаре священник во время Евхаристического Канона. Содрогаешься при мысли о том, что святые слова могут заменить на иные... «Яко да Царя Всех подымем ангельскими невидимо дориносима чинми, Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилуйя!» … «Дориносима», как оказалось, древний римский воинский ритуал, когда победителя поднимали на копья со спиленными остриями. Но даже когда я пребывал в неведении о смысле этого выражения, ничто не мешало сердцу моему замирать от осознания величайшего из таинств, совершающегося сейчас, в моем присутствии. И, как выяснилось позднее, и что совсем немаловажно, - при моем непосредственном участии, при личном участии каждого, кто находится сейчас в храме, кто молится соборно. Разве ж возможно, чтобы подобное совершалось на «ежедневном», по слову А.К. Толстого, языке.

Неожиданное и радостное подтверждение этих мыслей пришло от драгоценнейшего Александра Сергеевича, еще молодого, двадцатисемилетнего. Да-да, не удивляйтесь, Пушкин, как и прежде, «наше все». Вспоминаю, как много лет назад, впервые услышав стихотворение «Пророк», был убежден, что эта таинственная встреча поэта и в самом деле имела место, до того убедительно звучали памятные строфы. Я имел тогда довольно смутные представления как о шестикрылом серафиме, так и ветхозаветном пророке Исаии, от лица которого и ведется здесь повествование. Но и поныне убежден, что дело тут не только в известном видении святого; что-то важное наверняка пережил сам поэт, какая-то сокровенная встреча, сретение произошло у него самого. Только вслушайтесь, стих его преизобилует церковнославянской лексикой. Все эти: уста, десница, восстань, глас, виждь, внемли, глагол … поразительно, но дело даже не в том, что мы, сегодняшние, все понимаем без особых на то усилий. Использование поэтом этой специфической лексики не сделало стихотворение ни на йоту тяжеловесным, и поныне оно продолжает изумлять величественной музыкой родной речи. Это ли не золотой ключ к пониманию подлинной роли и места церковнославянского языка в жизни русской нации?! Гений поэта сквозь два столетия протягивает нам, сегодняшним, руку помощи, вразумляет, что язык этот дан русским не для каждодневного общения, но он, и только он предназначен для обращения ко Господу, Его Пречистой Матери, светлым силам Небесным.

Как же мудр и проницателен был Иван Шмелев, обратившийся в одном из писем к близкому человеку, а, по сути, ко всем нам с призывом: «Читайте Пушкина и Евангелие!».

 

ИЗБИРАТЕЛЬНОСТЬ ЯЗЫКА

Выступая в различных аудиториях, люблю проводить своеобразный тест, который многое, как мне кажется, объясняет ратующим за непременное обновление нашего церковного языка. Признайтесь, допытываюсь я, с различными членами собственной семьи вы общаетесь идентично? Оказывается, что нет: с бабушкой говорим несколько по-иному, нежели с детьми, да и с детьми, в зависимости от пола и возраста, неизменно по-разному. Замечательно, идем дальше. Выясняется, что похожая история и с соседями по дому. В прямой зависимости от степени приязни оказываются лексикон, интонация, сам настрой речи с руководством, сотрудниками, даже случайными попутчиками. Итак, слово за слово, вместе мы совершаем любопытное открытие: каждый Божий день с момента утреннего пробуждения и до сна, все мы в течение жизни, сами того не замечая, варьируем нашу речь, свой лексикон и, что немаловажно, интонацию применительно к каждому встреченному нами человеку. Какая поразительная избирательность! Так почему же мы, столь утонченные в общении с тварными созданиями (напоминаю несведущим, что в православной лексике это выражение вовсе не обидное), так безаппеляционны, как только речь заходит о Творце, создавшем все и вся. Об Абсолюте.

И сердца, как можно больше сердца! Ум в этом делании не первый и не лучший помощник. Как тут не вспомнить полушутливое сетование мудрейшего святителя Феофана Затворника: «Нынче удержа нет от совопросничества. Ум наш – комар, а все пищит!». Хотите, удивлю? В «Полной симфонии на канонические книги Священного Писания» обнаружил я шокирующую статистику. Так, мозг во всей Библии упомянут лишь дважды. Причем, в одном случае речь идет о мозге жертвенных животных (Иов 21, 24). Что же касается сердца, – вот истинный триумф – оно встречается аж 724 раза! Неспроста Спасителя нашего называют еще и Сердцеведцем (Деян 1, 24).

Отчего же так прискорбно суетны и требовательны (увы, не к себе самим), почему являясь нередко захожанами, а не прихожанами храма, чуть не с порога ратуем за всенепременное обновление церковнославянского языка... тогда как обновляться-то следует прежде нам самим. Причем, постоянно и в этом, возможно, главное предназначение Церкви. И разве ж первоклашкам первого сентября кладут на парты учебники по алгебре и том Солженицына? Вспомним, как учили нас. Какие там шариковые ручки, не было их тогда вовсе: первые полгода только прописи, палочки и крючочки, да и те простым карандашом. Позже буковки, потом слоги, а уж слова… первое, «ученическое», перо – это ж было целое событие, веха! И только в третьем классе – перо «семечкой». А тут – на тебе с порога: чей-то я Вас плохо понимаю! Ты вообще понял, осознал, - к Кому, в Чей дом пришел?