Научиться радоваться неудачам

 

Решительно взявшись за свой блог, я не оставляла желания преуспеть и в других областях деятельности. Мне хотелось сделать шаг из своей зоны комфорта в зону риска. Но не противоречило ли это заповеди «Будь собой, Гретхен»?

И да, и нет. Я желала развиваться в направлении, соответствовавшем моей натуре. У. Х. Оден изящно формулирует это противоречие: «В возрасте от двадцати до сорока мы заняты самопознанием. Оно включает понимание разницы между искусственными ограничениями, выйти за которые – наш долг, и естественными ограничениями нашей натуры, которые нельзя нарушить безнаказанно». Например, запуск блога вызывал у меня беспокойство, но в глубине души я чувствовала, что это дело у меня получится и, наверное, даже понравится мне, когда удастся справиться с начальными затруднениями.

Я знала, что это занятие будет связано с большим душевным беспокойством. Один из Секретов зрелости гласит: «Счастье не всегда дарит ощущение счастья». Размышляя над своими колебаниями, я поняла, что они вызваны страхом неудачи. Но, желая достичь успеха, я должна была быть готова принимать и неудачи. Мне вспомнились слова Роберта Браунинга: «Стремления человека должны превышать достижимое, а иначе стоит ли стремиться?»

Чтобы побороть свои опасения, я убеждала себя: «Меня радуют неудачи». Неудачи радуют, повторяла я снова и снова. Они – неотъемлемая составляющая наших амбиций, нашей креативности. Если что‑нибудь стоит делать, то это стоит сделать и плохо.

Заклинание сослужило свою службу. Слова «радость неудачи» помогли мне избавиться от трепета. Я действительно терпела неудачи. Например, добивалась вступления в престижное литературное сообщество и не была принята. Я написала колонку для Wall Street Journal, но получила ответ из редакции, что места для нее не найдется. Я была разочарована продажами моей книги «Сорок способов познакомиться с Дж. Ф. Кеннеди», которая оказалась менее востребована, чем другая моя книга – «Сорок способов познакомиться с Уинстоном Черчиллем». Я беседовала с подругой о создании сообщества любителей биографических сочинений, но это предложение сошло на нет. Я отправила эссе в New York Times Book Review, но оно было отвергнуто. Я обсуждала с друзьями идею трансляций в Интернете, но из этого ничего не вышло. Я разослала электронной почтой множество писем с просьбой опубликовать ссылку на мой блог, но большинство из них были проигнорированы.

В то же время готовность пойти на риск и столкнуться с неудачей позволила мне записать на свой счет и кое‑какие успехи. Я была приглашена участвовать в невероятно популярном блоге Huffington Post. Обо мне появились упоминания в таких крупных блогах, как Lifehacker, Lifehack, и Marginal Revolution. Меня пригласили вступить в сообщество LifeRemix. Для Wall Street Journal я написала статью о счастье и деньгах.

Я начала посещать ежемесячные собрания писателей. Наверное, в прежние времена я даже не стала бы ставить столь соблазнительные цели из опасения получить отказ. Друзья сообщили мне, как и им помогла подобная перестройка мышления. Например, один из них рассказал, что в своем офисе, когда разражается кризис, он объявляет: «Пора порадоваться!»

 

 

Хотя мой проект еще не был осуществлен даже наполовину, я уже смогла почувствовать, что ощущение счастья способствует готовности идти на риск и встретить неудачу (в моем случае порадоваться неудаче).

 

 

Заниматься блогом оказалось намного легче, когда я была в счастливом расположении духа. Потом блог и сам превратился в источник счастья.

 

Просить о помощи

 

«Просить о помощи – это нормально», – гласит один из моих Секретов зрелости. Однако мне нередко приходится напоминать себе, что надо бы обратиться за помощью. Порой меня одолевает наивный и непродуктивный соблазн притвориться, будто я знаю то, чего на самом деле не знаю.

На протяжении марта я постоянно анализировала свои цели и задачи. Возможно, именно это помогло мне отыскать новый способ получать помощь: я сформировала стратегическую группу. Я повстречалась с двумя писателями – Майклом и Марси. Каждый из нас писал книгу, был озабочен своим проектом и карьерой в целом. К тому же все мы были экстравертами, работали в основном в одиночку и стремились к общению. Когда я случайно узнала, что Майкл и Марси знакомы друг с другом, меня осенило.

В феврале я поняла свою проблему. Мне хотелось иметь партнера по писательскому труду – того, с кем можно обсуждать свою работу и стратегию карьеры. На Джеми я уже не полагалась. Возможно, мы с Майклом и Марси сможем составить группу, которая отвечала бы этой потребности. Бенджамин Франклин вместе с двенадцатью друзьями создал клуб взаимного совершенствования, который собирался еженедельно на протяжении сорока лет. Может быть, и мы смогли бы организовать группу с несколько более скромной миссией, нежели «взаимное совершенствование».

Майклу и Марси я отправила письма, в которых несмело высказала эту идею. К моей радости, они оба сразу же ее подхватили. Майкл предложил схему наших встреч. «Как насчет того, чтобы встречаться раз в шесть недель по два часа? Двадцать минут на разминку, потом каждый в течение тридцати минут делится своими личными соображениями. В середине десятиминутный перерыв». Мы с Марси одобрили такую четкую схему, и это явно говорило о том, что мы трое хорошо подходим друг другу.

«Надо бы дать нашей группе название», – полушутя предложила Марси.

Мы решили назвать себя МГМ, объединив наши инициалы. Было решено, что у нас будет «писательская стратегическая группа». О том, что мы писали, мы не так уж много и говорили, хотя иногда кто‑нибудь из нас мог прочитать главу или две. Основную часть времени мы посвящали обсуждению стратегических вопросов. Следует ли Майклу нанять виртуального ассистента? Не слишком ли много времени Марси проводит в путешествиях, рекламируя свою книгу? Следует ли Гретхен организовать информационную рассылку о своем проекте? Группа сразу же стала делать успехи. К тому же наша группа, подобно Анонимным алкоголикам или Борцам с лишним весом, придавала каждому из нас чувство ответственности.

Лишь после нескольких наших встреч я наткнулась на статьи, посвященные карьере, в которых предлагалось создавать группы единомышленников, или, иначе говоря, «группы общих целей». А я‑то думала, что это моя идея!

 

Работать с умом

 

Отвлекшись от высоких амбиций на прозаические детали, я поняла, что стану работать лучше, если уделю некоторое время размышлениям о способах повышения своей эффективности. По крайней мере я смогу почувствовать себя спокойнее, ведь мне постоянно не хватает времени на все, что хочется сделать.

Я стала уделять особое внимание тому, как провожу время. Может быть, я его неосмотрительно растрачиваю? Бывает, находишь под диваном завалявшуюся мелочь. Нельзя ли так же найти хоть немного времени? Например, у меня есть привычка по вечерам смотреть повторы телесериала «Закон и порядок». Но даже это время я научилась использовать эффективно. Раз уж я смотрю фильм во второй раз, то одновременно занимаюсь оплатой счетов. Так или иначе, учет расходуемого времени дает свои результаты.

Я изменила свои представления о том, что такое продуктивное время. Раньше я считала, что не могу писать продуктивно, если у меня нет на это трех‑четырех часов. Организовать это порой было трудно, что меня раздражало. Чтобы проверить свою гипотезу, я в течение нескольких недель фиксировала в своем списке задач то, над чем работала каждый день. Довольно скоро стало ясно, что мне работается лучше, когда времени у меня меньше. Вовсе не несколько часов, а всего девяносто минут оказалось оптимальным отрезком времени – достаточно продолжительным, чтобы хорошо поработать, но и не слишком длинным, чтобы начать отвлекаться. В итоге я стала подразделять свой день на полуторачасовые блоки, посвященные определенным делам: работа с выписками, физические упражнения, встречи, телефонные переговоры, обновление блога.

 

 

Хотя я всегда считала, что 15 минут – это слишком мало, чтобы что‑нибудь сделать, я стала стараться изыскивать лишние 15 минут каждый день.

 

 

Часто они обнаруживались между двумя запланированными делами либо в самом конце рабочего дня. Это тоже помогло мне повысить продуктивность. По 15 минут несколько дней в неделю кое‑что значили. Этого вполне достаточно, чтобы сделать новую запись в блоге или выписку из прочитанного материала, ответить на письма в электронной почте.

Как я уже заметила в январе, исполнение «правила одной минуты», ежедневная уборка по вечерам, то есть небольшие усилия, предпринимаемые регулярно и последовательно, приносят значительные результаты. Я почувствовала, что лучше справляюсь со своей трудовой нагрузкой.

Скрепя сердце, я решила попробовать каждый день вставать пораньше, чтобы иметь возможность часок посвятить делам, прежде чем поднимется вся семья. Энтони Троллоп, писатель, живший в XIX веке, ухитрялся быть плодовитым романистом и в то же время радикальным реформатором всей почтовой системы Британии. Свою продуктивность он объяснял тем, что имел привычку вставать в 5.30. В автобиографии он писал: «Старый слуга, в чьи обязанности входило меня будить и который получал за это лишние 5 фунтов, никогда не допускал снисхождения». Ясно, что вставать так рано непросто, особенно если не имеешь слуги, готового тебя растолкать. Нет уж, 6.30 – самое раннее, к чему я смогла себя принудить.

Я открыла простое средство, позволявшее сделать мой офис более приятным. Однажды в гостях я почувствовала аромат – такой приятный, что обошла весь дом, принюхиваясь, прежде чем нашла его источник. Это была апельсиновая ароматическая свечка от Джо Малоне. Хотя я никогда не покупала таких вещей, вернувшись домой, направилась прямиком к компьютеру и сделала заказ. Раньше я порой подшучивала над рекламой ароматических свечей как якобы приносящих счастье. Но тут я сама обнаружила, как приятно работать в офисе, где горит свечка. Это как снег, падающий за окном, или собака, потягивающаяся на ковре возле тебя. Это дарит ощущение уюта.

 

Радоваться настоящему

 

Когда я работаю, особенно если приходится заставлять себя делать то, что не очень нравится, я напоминаю себе свой зарок: «Радуйся настоящему». Как писатель, я часто ловила себя на том, что пытаюсь вообразить некое счастливое будущее: «Вот когда будет принято мое предложение…» или «Когда выйдет книга…»

В своей книге «Счастливее» Тал Бен‑Шахар описывает так называемую «иллюзию прибытия» – веру в то, что, оказавшись в каком‑то месте, мы станем счастливы. (Бывают и другие заблуждения. Например, «иллюзия изменчивого мира» – вера в то, что счастье приносят сиюминутные удовольствия, независимо от их последствий. «Нигилистическая иллюзия» – убеждение, что стать счастливее невозможно.)

 

 

«Иллюзия прибытия» – это, без сомнения, заблуждение: оказавшись в желаемом месте (или желаемой ситуации), мы редко оказываемся настолько счастливы, как предвкушали.

 

 

Во‑первых, до того как вы прибыли в пункт назначения, в своем воображении вы уже предвосхищали, как попадете туда, то есть это место уже было включено в ваше переживание счастья. К тому же прибытие зачастую чревато новыми обязанностями и заботами. Редко бывает так, что достижение чего‑то (за исключением, пожалуй, выигрыша приза) приносит радость, совершенно не замутненную сопутствующими заботами. Рождение ребенка. Повышение по службе. Новоселье. Вы предвкушаете наступление этих событий. Но когда они наступают, вы испытываете не только счастье, и, конечно, по достижении цели появляется новая цель, еще более волнующая. Выход вашей первой книги означает, что пора приступать к написанию второй. Впереди новая вершина, на которую надо подняться. Испытание состоит в том, чтобы найти удовольствие в «атмосфере роста», в постепенном прогрессе в движении к цели, то есть в настоящем. Прозаическое название этого мощного источника счастья – «позитивный эффект предвосхищения цели».

 

 

Когда я чувствую, что чересчур увлеклась предвкушением будущего счастья или достижением цели, я напоминаю себе: «Радуйся настоящему». Если я умею радоваться настоящему, мне нет нужды полагаться на счастье, которое ожидает (или не ожидает) меня в будущем. Приятное наступит не потом, оно уже происходит.

 

 

В том числе и поэтому я понимала, как мне повезло, что меня так радует моя работа. Если вы занимаетесь тем, что вас не радует, вы не испытаете удовлетворения от успеха, а неудача будет особенно болезненной. Любимое дело – само по себе награда.

 

Мне вспоминается, как я писала биографию Черчилля. Самый волнующий момент наступил тогда, когда я прочитала две строчки из речи Черчилля перед Палатой общин 4 июня 1940 г.: «Мы будем стоять до конца… Мы будем защищать наш остров, чего бы это ни стоило». Когда я это читала, меня осенила мысль: жизнь Черчилля соответствует канонам классической трагедии. Это озарение так шокировало меня, что на глаза навернулись слезы. Несколько последующих дней я посвятила проверке моей гипотезы, и чем больше читала, тем сильнее волновалась. Каноны классической трагедии очень четкие, но я была готова доказать, что жизнь Черчилля отвечает каждому из них. Да, это действительно было удовольствие.

«Иллюзия прибытия» не означает, что стремление к цели не является путем к счастью. Наоборот. Цель необходима, так же как и процесс движения к ней. Ницше хорошо это объяснил: «Конец мелодии не является ее целью; однако, не дойдя до конца, мелодия не достигает свой цели».

Чтобы радоваться настоящему, мне еще надо было научиться справляться со свойственным мне страхом критики. Слишком сильно я была озабочена тем, заслужу ли одобрение или упреки, очень тревожилась о том, что скажут недоброжелатели. Такого рода страхи мешали мне получать удовольствие от своей работы и, более того, делали ее хуже.

 

Несколько месяцев назад, на подготовительном этапе моего Проекта «Счастье», мне представился случай разобраться с этой проблемой – когда Washington Post опубликовала критическую рецензию на мое биографическое сочинение «Сорок способов познакомиться с Дж. Ф. Кеннеди». К тому времени я уже изучила много материалов о счастье, сформулировала Двенадцать заповедей, но еще не начала применять их на практике.

Рецензия меня сильно расстроила и рассердила. Как бы мне в тот момент хотелось быть спокойной, открытой для критики и благожелательно настроенной к рецензенту. И тогда я решила применить Третью заповедь – «Вести себя так, как хотела бы себя чувствовать». Сработает ли она в таком крайнем случае? Я заставила себя сделать то, что мне делать не хотелось: отправила рецензенту доброжелательное письмо, чтобы доказать самой себе, что я достаточно уверена в себе, могу спокойно принять критику и ответить без агрессии и самооправданий. Я очень, очень долго сочиняла это письмо. Но, представьте, оно сработало. В тот же миг, когда отправила его, я почувствовала себя лучше.

 

Здравствуйте, Дэвид Гринберг!

Как вы можете догадаться, в среду я с интересом прочитала Вашу рецензию на мою книгу.

Когда я пишу, я не могу отделаться от деморализующей привычки предвосхищать отрицательные рецензии, воображая, как бы я сама раскритиковала свой труд. Ваша рецензия совпадает с тремя моими главными опасениями – в изощренности, субъективности и банальности. Вы упрекаете меня в том, в чем упрекаю себя я сама. Но, будучи в лучшем настроении, я бываю довольна тем, что мне, кажется, удалось глубоко понять личность Кеннеди. Сожалею, что не смогла донести это понимание до Вас.

Если я соберусь писать еще одну биографию, Ваши замечания, несомненно, пойдут мне на пользу. Например, я сомневалась, стоит ли прибегать к приему, использованному в моей более ранней книге о Черчилле, – традиции рассмотрения явления с разных сторон (как у Уоллеса Стивенса, Моне, в фильме «Расемон». Увы, когда я писала о Черчилле, я еще не читала блестящую книгу Джулиана Барнса «Попугай Флобера»). Мне казалось недопустимым снова возвращаться к такому подходу. Но теперь я поняла, что с точки зрения читателя это приемлемо.

Желаю Вам успехов в Вашей работе, и всего самого доброго.

Гретхен Рубин

 

В тот момент, когда я нажала кнопку «отправить», я почувствовала себя потрясающе! Что бы ни сделал Дэвид Гринберг, мне удалось добиться перемены в себе самой. Я почувствовала себя великодушной, открытой для критики, готовой говорить добрые слова тому, кто меня задел. Я даже не думала о том, будет ли ответ. Но он пришел, и оказался очень приятным.

 

Дорогая Гретхен! (Если позволите так к Вам обращаться…)

Спасибо за Ваше письмо. Я очень рад, что Вы спокойно приняли мою рецензию и решили наладить со мной добрые отношения. Я сам, когда получаю противоречивые или критические отзывы на свою книгу, реагирую вовсе не так спокойно и уверенно. Но в подобных случаях более опытные авторы помогают мне осознать, что рецензия – это всего лишь мнение конкретного человека. В конце концов, срок жизни рецензии – не дольше, чем у газеты, тогда как книги остаются навсегда (наверное, отчасти поэтому мы и пишем книги). Как бы то ни было, независимо от того, считаете ли Вы мои замечания справедливыми, Вы, надеюсь, отметили мой уважительный и беспристрастный тон.

Снова повторю, что с Вашей стороны было очень любезно написать мне. Со своей стороны и я желаю Вам успеха в Ваших начинаниях.

Искренне Ваш

Дэвид Гринберг

 

Овладение эффективной стратегией восприятия критики помогло мне получать удовольствие от процесса моей работы. К тому же этот обмен письмами принес и дополнительную пользу (о которой я поначалу даже не задумывалась). Мы зачастую недолюбливаем тех, кого обидели. Готова поручиться, что Дэвиду Гринбергу было не очень приятно обнаружить в своем почтовом ящике письмо от меня. Но, предложив доброжелательный диалог, я продемонстрировала, что не таю недобрых чувств, и тем самым выпустила его из этой психологической ловушки. Если когда‑нибудь наши пути снова пересекутся, мы сможем общаться по‑дружески.

Тем не менее, даже когда я писала о счастье и конкретно о том, как полезно научиться принимать критику, я сама не могла в полной мере радоваться настоящему, без всяких опасений насчет будущего. Много времени у меня уходило на мысленные споры с воображаемыми критиками.

«Тебе самой все это очень просто, – нашептывал один из них мне на ухо. – Кокаин, насилие, рак, развод… 300 фунтов лишнего веса… – тебя‑то самой это не касается. Тебе даже не надо пытаться бросить курить!»

«А как насчет тех миллионов людей, которые ложатся спать голодными? – не унимался другой. – Или тех, кто страдает от настоящей депрессии?»

«Ты даже не пытаешься постичь глубины своей психики».

«Тебе самой недостает духовности».

«Идея твоего эксперимента длиною в год просто банальна».

«Ты просто‑напросто рассказываешь о себе».

Что ж, сказала я себе, если не одно, так другое. Если я буду осуществлять свой проект по‑своему, то могу заслужить упреки в бездуховности и банальности. Если попробую по‑другому, это будет фальшиво. Лучше уж я «буду Гретхен».

 

Итоги марта

 

Посвятив март соотношению работы и счастья, я обнаружила любопытное явление: связь счастья и амбиций. Существует широко распространенное мнение, что это вещи несовместимые. Я знала многих людей с большими амбициями. Казалось, они словно стремятся подчеркнуть, насколько несчастливы, обосновывая тем самым свое упорство и целеустремленность в духе известного наблюдения Эндрю Карнеги: «Покажите мне всем довольного человека, и я покажу вам неудачника».

Неудовлетворенность, соперничество, зависть вредят счастью, но питают амбиции.

 

 

Если я – человек амбициозный, могу ли я быть счастлива? Если мой проект сделает меня счастливее, не породит ли это самодовольство? Не является ли «иллюзия прибытия» важным механизмом, поддерживающим мои устремления?

 

 

Научные данные свидетельствуют, что многие творческие натуры, добившиеся влияния в художественной и общественной сфере, демонстрируют «невротизм» выше среднего уровня (то есть склонны обостренно переживать отрицательные эмоции). Эта особенность, вероятно, способствует их высоким достижениям. В то же время в других исследованиях показано, что люди мыслят более гибко и утонченно, когда чувствуют себя счастливыми.

Однако какие бы общие выводы о взаимоотношении счастья и амбиций ни напрашивались из разнообразных исследований, насчет себя самой мне было ясно: когда я чувствую себя счастливой, я более открыта людям, готова идти на риск и преодолевать препятствия. Когда же чувствую себя несчастливой, я ранима, самолюбива и уязвима для неприятностей. Например, если бы я чувствовала себя несчастной, то вряд ли решилась бы выдвинуть предложение о создании нашей стратегической писательской группы. Я бы не отважилась поставить себя в положение, уязвимое для критики.

– Итак, – спросил меня однажды Джеми в конце марта, когда мы собирались ложиться спать, – по‑твоему, твой проект приносит результаты?

– О да, – ответила я без колебаний. – Разве ты сам не чувствуешь?

– Кажется, чувствую, – сказал он. – Но со стороны судить трудно. Ты мне всегда казалась вполне счастливой.

Мне было приятно это услышать. Чем больше я узнавала о счастье, тем лучше понимала, как мое счастье влияет на окружающих меня людей. Даже если Джеми не был уверен в результатах, я была в них уверена. Я действительно чувствовала себя счастливее. Перемены, которых мне удавалось добиться в себе, возможно, не бросались в глаза, но они происходили, поощряя меня двигаться дальше.

– Я сегодня немного не в духе, – вздохнул он.

– Правда? Почему? – воскликнула я и двинулась к нему, чтобы его обнять. (Как я уже знала, объятия воодушевляют.)

– Не знаю. Просто весь день не в настроении…

Я уже открыла рот, чтобы задать наводящие вопросы. Но было очевидно, что Джеми не настроен беседовать на эту тему.

– Тогда, – сказала я вместо этого, – давай гасить свет. Если сейчас у тебя нехорошо на душе, ты почувствуешь себя лучше, когда хорошенько выспишься.

– Ты об этом в книжках прочитала?

– Нет, сама додумалась.

– Наверное, ты права, – сказал он. – Давай спать.

И это помогло.

 

Глава 4

Апрель: приободриться!

 

РОДИТЕЛЬСКИЕ ОБЯЗАННОСТИ

V Петь по утрам.

V Считаться с чувствами других.

V Хранить счастливые воспоминания.

V Уделять время семейным проектам.

 

Мои дети для меня – важнейший источник счастья. Они принесли в мою жизнь самые большие радости, а также множество маленьких радостей, которые украшают каждый день. В этом я не одинока. Многие люди рассказывали мне, что рождение их детей стало для них самым счастливым моментом в жизни.

Конечно, дети – еще и крупный источник беспокойства, неприятностей, расходов, неуверенности и бессонницы. Некоторые специалисты по счастью утверждают: хотя многие родители вроде меня считают, что дети – залог их счастья, научные данные свидетельствуют, что это мнение неверно.

В одном исследовании фиксировались ощущения женщин во время различных видов деятельности, которыми они занимались в течение дня, и забота о детях оказалась лишь чуть более приятным занятием, чем поездки на транспорте. Кроме того, удовлетворенность браком снижается с рождением первого ребенка, а потом снова повышается, когда подросшие дети покидают дом. По собственному опыту знаю: мы с Джеми стали гораздо чаще ссориться, когда у нас появились дети, а вот времени друг другу стали уделять меньше.

Но, как бы то ни было, я не согласна с мнением экспертов, будто дети не приносят счастья. Приносят! Может быть, это происходит не в форме немедленной отдачи, но глубже и основательнее. В конце концов, когда в ходе одного опроса людей спрашивали: «Что в вашей жизни принесло вам наибольшее счастье?», в большинстве ответов прозвучало «дети» или «внуки», или и то, и другое. Неужели все эти люди занимаются самообманом?

 

В некотором смысле счастье иметь детей можно определить как туманное счастье. Туман обманчив и окружает нас со всех сторон, меняет атмосферу. Но, когда вы пытаетесь исследовать его, он растворяется. «Туманное счастье» приходит в результате деятельности, которая при ближайшем рассмотрении сама по себе большого счастья не приносит. Тем не менее вы почему‑то счастливы.

Идея «туманного счастья» посетила меня, когда я однажды была в гостях. Хозяин суетился на кухне над приготовлением и сервировкой трех блюд, которыми надо было угостить тридцать человек.

– Ты получаешь удовольствие от своего праздника? – поинтересовалась я. Хотя в тот момент мне лучше было не путаться у него под ногами.

– Да не очень… По крайней мере, не сейчас, – смущенно ответил он. – Удовольствие я получу, когда все закончится.

– Неужели? И когда же? – недоумевала я. – Убирая грязную посуду? Передвигая мебель? Вынося пустые бутылки в мусорный бак? Где и в чем тут удовольствие?

Это заставило меня задуматься. Многие дела, которые я считаю приятными, приносят мало удовольствия, когда я ими занята, когда готовлюсь к ним или позже. Организация праздника. Публичное выступление. Литературный труд.

 

 

Когда я анализирую свои чувства на разных этапах этих занятий, то обнаруживаю, что это и нервозность, и тревога, и скука, и ощущение избытка хлопот, и нехватки времени. Однако все эти заботы, несомненно, делают меня счастливой.

 

 

То же относится и к воспитанию детей. В любой момент негативное может перевесить позитивное, и я начну сетовать, что лучше бы делала что‑нибудь другое… Однако то, что я имею детей, приносит мне огромное счастье, которое я и называю «туманным». Оно меня обволакивает, оно повсюду. Но если попытаться четко определить его в некий конкретный момент, оно может ускользнуть сквозь пальцы.

Прежде чем у меня появился ребенок, меня устрашал один из аспектов жизни родителей – необратимость. Выбор супруга, работы, места жительства – все эти серьезные жизненные решения могут быть и пересмотрены. Ребенок – это другое, это бесповоротно. Однако после того как родилась Элиза, я больше никогда не задумывалась о необратимости родительства. Иногда я с грустью вспоминаю ту свободу и тот досуг, которыми наслаждалась, пока не стала мамой. Но я никогда не сожалею о том, что у меня есть дети. Наоборот, я беспокоюсь о том, хорошая ли я мать.

Мои родительские идеалы не так уж высоки. Я не придаю большого значения тому, чтобы мои дочери питались исключительно органическими продуктами, или тому, чтобы их комнаты сияли чистотой. Но, начав свой проект, я стала ловить себя на том, что не всегда соответствую тем стандартам поведения, которые сама себе задала. Бывает, я выхожу из себя, недостаточно времени уделяю приятным занятиям и мало ценю прекрасную, но преходящую пору в жизни моих детей. Хотя этапы подгузников и детских автомобильных сидений кажутся бесконечными, они проходят. Но, бывает, я так сосредоточиваюсь на частностях, что упускаю из виду то, что действительно важно.

Элиза – ясноглазая семилетняя девочка с неровными зубками. Она спокойная, нежная и не по‑детски сообразительная. Ей очень по душе творческие игры и всевозможные домашние поделки. Если не обращать внимания на эпизодические вспышки ее дурного настроения, она – прелесть. Элеонора – очаровательная годовалая малышка с ямочками на щеках. Настроение у нее переменчивое – она может с легкостью заплакать или рассмеяться. Она смелая, дружелюбная, привязчивая и уже проявляет беспокойство, если разлучается с Элизой.

 

Какова же моя цель в апреле – месяце, посвященном материнству? Стать нежнее и добросердечнее к моим дочкам. Мне хотелось мирной, легкой, даже веселой атмосферы в доме. Я понимала, что ворчанием и придирками ее не достичь. У меня две здоровые, любимые маленькие дочки, и мне хотелось, чтобы мое родительское поведение повысило ценность этого главного достояния. Мне хотелось покончить с внезапными вспышками раздражения. Слишком часто я себе это позволяла, а потом чувствовала себя от этого настолько скверно, что вела себя еще хуже. Мне хотелось стать веселее и беззаботнее. А еще я хотела сохранить в памяти прекрасные моменты этой поры.

Элиза была достаточно большой, чтобы догадаться, что я пишу книгу о счастье. Но я не говорила ей, что занимаюсь совершенствованием своего поведения как матери. Когда я сама была ребенком, я была неприятно поражена, когда мне казалось, что мои родители сомневаются в своих педагогических способностях. Я считала их мудрыми, практически всесильными, абсолютно уверенными в себе. Наверное, и Элиза была бы обескуражена, заметив, что я сомневаюсь в себе.

Но, хотя я и не посвящала ее в свои планы, 1 апреля мне представилась удобная возможность выполнить кое‑что из своих замыслов в первый же день наступившего месяца.

Накануне вечером я поставила в морозильник чашку хлопьев с молоком, а наутро 1 апреля вручила ее вместе с ложкой Элизе и стала наблюдать, как она пытается зачерпнуть ложкой хлопья. Недоуменное выражение ее лица было очень забавно.

– С Первым апреля! – воскликнула я.

– Неужели? – еще более изумилась она. – Это первоапрельская шутка? Здорово!

Она внимательно изучила чашку, потом побежала показать ее Джеми. Ей было очень весело.

А ведь накануне вечером я уже почти заснула, как вдруг вспомнила, что забыла приготовить чашку. Я уже была готова отказаться от своей затеи, но потом вспомнила о своих задачах на апрель и заставила себя встать с постели. Утром я была очень рада, что нашла в себе силы все‑таки устроить шутку. Выходит, что жизнь веселее, когда я придерживаюсь своих зароков.

 

Петь по утрам

 

Утро задает настроение на весь день. Поэтому в семейной жизни не следует жалеть усилий на то, чтобы утро прошло спокойно и приятно. Тем более что взрослые порой сами создают напряжение, суетятся и понукают детей. Из разговора с Элизой я почерпнула идею поставить себе задачу петь по утрам.

– Что вы сегодня делали в школе? – однажды спросила я ее.

– Мы рассказывали друг другу, как наши родители будят нас по утрам.

– А о чем ты рассказала? – с волнением спросила я.

– Про утреннюю песенку.

Даже не знаю, почему она это сказала, ведь я так делала всего несколько раз. Но, услышав ее слова, я решила взять это за правило. (Наш разговор заставил меня подумать еще и о другом. Взрослые стараются не делать ничего такого, о чем не желали бы прочитать про себя в газетах. Так и родителям не следует делать ничего, о чем они не хотели бы прочитать в школьной стенгазете.)

Едва начав, я увидела, что пение по утрам действительно дает ободряющий эффект. Я искренне поверила в справедливость заповеди «Веди себя так, как хочешь себя чувствовать». Ведя себя как счастливый человек, я действительно чувствовала себя счастливее. После того как споешь куплет из песенки «Счастливый билетик», легче удержаться от ворчливого тона.

Утреннее пение напомнило мне мою Девятую заповедь: «Бодрись». Я старалась опереться на детский смех (Элеонора очень смешлива), который приводит меня в хорошее настроение. А сама я старалась со смехом (вместе с дочками или с Джеми) удерживаться от сердитого тона.

Но легче сказать, чем сделать. На третий день исполнения своего плана, проснувшись утром, я обнаружила у себя воспаление века. Мелкие проблемы со здоровьем не представляют собой ничего необычного. Но из‑за сильной близорукости я очень серьезно отношусь к проблемам, связанным с глазами. На сей раз было не похоже на обычный ячмень, к которым я вообще не склонна.

Запеть этим утром – последнее, что приходило мне в голову.

Джеми был в командировке, и я не могла оставить с ним девочек на то время, пока займусь самостоятельной постановкой диагноза. Я позволила Элеоноре остаться в кроватке, и пока она лежала, напевая, Элиза смотрела мультфильмы (знаю, что не должна была ей это разрешать, но все равно разрешила). Сама я тем временем просматривала медицинские сайты в Интернете, пока не убедилась, что ничего серьезного со мной не произошло.

Тут Элеонора подняла крик: «Мама! Мама!» – и я бросилась ей на выручку. Оказалось, что необходимо поменять подгузник. В поисках свежего подгузника я обнаружила, что в доме осталась единственная детская влажная салфетка. Пришлось использовать ее, экономя каждый дюйм. Едва я сменила подгузник, появилась Элиза, все еще в ночной рубашке – своей любимой, с узором из вишенок.

– Уже 7.18, а я еще не завтракала! – недовольно захныкала она. Элиза очень не любит опаздывать. Вообще‑то она и вовремя приходить не любит, ей нравится прийти пораньше. – К 7.20 мне уже надо поесть и быть одетой! Мы опоздаем!

Запела ли я ободряющую песенку? Может быть, я весело рассмеялась, чтобы ее успокоить? Или пробормотала: «Не волнуйся, дорогая, у нас еще есть время»?

Нет. Я сердито буркнула:

– Подожди минутку!

Она понурилась и начала всхлипывать.

Мне потребовалось собрать всю силу воли, чтобы не заорать. Но, когда миновал этот неприятный момент, я все‑таки сумела сдержаться. Я поспешно обняла Элизу и сказала:

– Иди одеваться. А я пока приготовлю завтрак. До начала уроков у нас еще много времени.

«Приготовлю завтрак» в данном случае означало намазывание орехового масла на тост.

Времени у нас действительно было еще много. После того как я начиная с января взяла за правило наводить порядок вечером, по утрам у нас возник некоторый резерв времени. Несмотря на суету, нам удалось выйти из дома вовремя.

Держать себя в руках стоило мне немалых усилий. Но по дороге в школу я поняла, насколько приятнее получилось утро, чем если бы я продолжала сердиться. На ходу я даже принялась напевать «О какое прекрасное утро», пока смущенная Элиза меня не одернула.

 

Самый эффективный способ взбодриться – просто пошутить. Но это нелегко, ибо вид плачущего ребенка совсем не располагает к юмору. Однажды утром Элиза расхныкалась: «Не хочу в школу». Вместо того чтобы ее понукать, я шутливо ответила ей в рифму. С этого началась веселая игра в рифмы, которая позабавила обеих. Прием сработал гораздо лучше, чем если бы я принялась ворчать, к тому же доставил нам большое удовольствие.

Еще одна стратегия в духе Поллианны, к моему удивлению, помогла мне поддерживать хорошее настроение. Мне удалось перестроить свое отношение к рутинным хлопотам, убеждая себя в том, что мне нравится ими заниматься.

Например, когда приближался день рождения Элеоноры, я ужасалась тому, сколько предстоит хлопот. Надо было заказать торт‑мороженое «Баскин‑Роббинс» (это традиция семьи Рубин), выбрать подарки, оформить приглашения на наш семейный праздник. Все это требовало времени, а времени было жалко. Тогда я сказала себе: «Мне нравятся приготовления ко дню рождения Элеоноры! Это так весело! Ведь моя дочка вырастет и больше не будет маленькой девочкой!» И… это действительно помогло изменить мое отношение. Я также попыталась вообразить, как кто‑то другой делает все эти дела вместо меня. Позволю ли я кому‑нибудь другому устроить праздник для Элеон