Системно-феноменологической психотерапии

Терапевтическая позиция

Поэтому совершенному дрый,

совершая дела, предпочитает недеяние;

осуществляя учение, не прибегает к словам;

вызывая изменения вещей, не осуществляет их сам;

создавая, не обладает;

приводя в движение, не прилагает к этому усилий;

успешно завершая, не гордится.

Поскольку он не гордится,

его заслуги не могут быть отброшены.

(Из книги Лао-цзы «Дао-де-цзин»,

Перевод Ян Хин-шуна)

а) Ориентированное на ресурсы восприятие

Я очень четко разделяю восприятие и наблюдение. Наблюдение дает частичное знание при утрате целостного видения. Когда я наблюдаю за поведением человека, я вижу только детали, сам же человек от меня ускользает. Если я отдаюсь во власть восприятия, от меня ускользают детали, но я сразу схватываю главное, суть, ядро, причем на службе другому.

Воспринять другого можно, только если я обращаюсь к нему без каких-либо намерений и с готовностью к контакту. Восприятие создает отношения. В результате возникает очень глубокая связь, которая, однако, связана с высочайшим уважением и некоторой дистанцией. Предпосылкой является то, что каждый предстает как особая личность, что здесь не устанавливается никаких норм, которым нужно подчиняться. Речь не о том, что правильно или неправильно, речь идет только о по-

мощи и решениях. В мыслях я волен играть, тут я свободен, но, когда я отдаюсь восприятию и принимаю во внимание интересы другого, этой свободы больше не существует.

Таким образом, восприятие может действовать только в отношении решений. В отношении диагнозов оно сразу же. отказывает, кроме тех случаев, когда диагнозы нужны для решения. Любая интервенция, не объединенная с силами развития, например, имеющая целью подчинение или обесценивание, действует контрпродуктивно.

Удивительно то, что человек, которому я сообщаю некое восприятие, меняется у меня на глазах. То есть восприятие — это творческий процесс, который чему-то способствует, что-то вызывает. В этом есть свои тайны, которых я не понимаю, но которые можно видеть и использовать.

Для восприятия важно исполнение, а не истина. Речь всегда идет о том, что я буду сейчас делать, что возможно? Как терапевт, я делаю это для другого, и в то время, как он мне что-то рассказывает, я спрашиваю себя: что сейчас уместно? Тогда я нахожусь в контакте с чем-то большим. У меня нет в этот момент намерения помочь, я просто вижу это в некоем порядке. Так действует интуиция, и тогда она тоже исполнена любви и уважения.

Итак, если у кого-то возникает некое соображение относительно другого человека, которым он, возможно, хочет с ним поделиться, тогда он смотрит на него и проверяет, насколько эта мысль созидательна, станет ли она для него подпиткой, или же она его ослабит и как-то ему помешает. Восприятие — это не событие, которого можно искать. Когда я открываюсь для другого человека, восприятие приходит как молния, и результат бывает совершенно неожиданным. Выдумать его невозможно. Иногда он меня пугает. Но если в этот момент я откажусь и отступлю, что-то сломается в моей собственной душе.

Я сформулирую это еще раз в виде истории: в ней это зашифровано, но указан путь.

Эта история — своего рода психотерапевтическая теория

познания.

Два рода знания

Спросил ученый мудреца,

как Единичное сосуществует с Целым

и чем отлично знание о Многом от знания о Полноте.

Мудрец сказал:

«Становится разрозненное целым, когда свое находит средоточье и действует совместно.

Лишь через средоточье Множество становится

действительным

и важным,

и Полнота его

тогда нам кажется простой,

почти что малой,

спокойною,

на ближнее направленною силой,

что остается внизу и

близко к несущему.

Поэтому, чтоб Полноту постичь

или о ней поведать,

мне нет нужды в отдельности

все знать,

говорить, иметь

и делать.

Ибо, кто хочет попасть в город,

через одни ворота входит.

Кто в колокол ударит раз,

одним лишь звуком будит многие другие.

Тому, кто с ветки яблоко сорвал,

не нужно в суть вникать его происхождения.

Он просто держит его в руке

и ест».

Ученый возразил:

«Кто хочет истины,

тот каждую подробность знать обязан».

Мудрец и это опроверг:

«О старой истине известно очень много.

Та истина, что путь прокладывает дальше,

нова

и требует отваги.

Ибо исход ее,

как дерево в ростке,

в ней же самой сокрыт.

И потому, кто действовать не смеет,

желая больше знать,

чем следующий позволяет шаг,

тот упускает то, в чем сила.

Он принимает

монету за товар,

а из деревьев

делает дрова».

Ученый посчитал,

что это только часть ответа,

и попросил

дальнейших объяснений.

Но мудрец лишь головою покачал,

поскольку Полнота сначала — что бочка,

молодого полная вина:

оно сладко и мутно.

Дать нужно время ему

перебродить,

пока оно прозрачным станет.

Кто пьет,

не ограничившись глотком на пробу,

тот, опьянев,

теряет равновесье.

Другой как визави

Я могу отважиться на многое только в такой атмосфере, где человек бодр, деятелен, критичен и уважителен. Тому, кто сразу же подчиняется, ничего смелого и рискованного я сказать не могу. Если другой не просто все проглатывает, если я могу быть уверен, что он подвергнет сказанное внутренней проверке и тщательно взвесит при помощи внутренней инстанции, я могу пойти очень далеко. Тогда он предстает передо мной как визави, и происходящий между нами диалог — это диалог на равных. Общность в группе может возникнуть только тогда, когда каждый собран и сосредоточен. Если этого нет, то человек находится во власти чего-то другого, тогда он отчужден от своего бессознательного. Бессознательное собирает и объединяет.

б) Сдержанность

Важным критерием уважения является отсутствие желания спасти и исцелить другого. Этому есть великие примеры. Ведь это благо человечества — сознание того, что можно действовать посредством присутствия, активного присутствия без вмешательства. Тогда оно превращается в сконцентрированную силу, действующую путем недействия и не имеющую ничего общего с отступлением. Отход ничего не дает. Это было замечательно описано Лао-цзы в «Дао-де-цзине».

В терапевтической работе наблюдается одна удивительная вещь. Если терапевту приходит в голову что-то верное и он удерживает себя от того, чтобы это высказать, то же самое приходит в голову и клиенту. Иногда бывает, что решение оказывается скорее возможно, если терапевт от него отказывается. Так же не властен он и над тем, как клиенты поступят с тем, что он говорит. Однажды я привел в качестве примера, что Иисус не виноват в том, что богатый юноша уходит. То же самое происходит и в психотерапии: другого отпускают. В этом заключается большое уважение. Хорошая терапия характеризуется отсутствием намерений и целей, то есть я до определенной степени отказываюсь от влияния.

Маленькая девочка, которая страдала ночным недержанием мочи _х

Недавно у меня брали интервью на австрийском радио, где меня попросили рассказать об исцеляющих историях. Я решил показать это на примере и рассказал о том, как посредством историй можно помогать детям. На вопрос, что можно сделать в случае ночного недержания мочи, я привел следующий пример.

Отец одной маленькой девочки спросил меня, что он может сделать для дочери, которая по ночам писается. Я предложил ему сказать ребенку, что он с радостью женился на ее маме (девочка появилась на свет до брака). Ему следовало сказать ей об этом как-нибудь между прочим, а потом рассказать сказку, например, о Красной Шапочке, только немного ее изменив:

... Красная Шапочка подходит к бабушкиному дому и видит, что прохудилась крыша. Она идет в сарай, берет смолу и заделывает дыру, чтобы в прихожей не было мокро. А потом заходит в дом.

Или сказку про Белоснежку:

... и тут один из гномов говорит, что на него постоянно сверху капает. Белоснежка отвечает, что сейчас все поправит. Она идет посмотреть, в чем дело, и видит, что просто сдвинут один кирпич. Она кладет его на место. Маленький гномик даже не замечает, что что-то изменилось. Во всяком случае, теперь все в порядке.

Или можно рассказать историю, в которой встречается текущий кран и она его закрывает. Или, где маленькая девочка сидит в туалете, как вдруг открывается дверь и заглядывает чужой человек. Он тут же снова закрывает дверь, и девочка с облегчением вздыхает.

Знаете, в чем здесь гипнотерапевтическая подоплека? Когда входит кто-то чужой, девочка сжимает сфинктер мочевого пузыря. Это знаменитая эриксоновская интервенция.

Через полгода отец этой девочки снова пришел ко мне на супервизию и рассказал о своем опыте. По его словам, этот способ подействовал сразу и теперь все хорошо. Примечательно то, что обычно, когда отец рассказывал дочке сказки и допускал какие-то расхождения с оригиналом, она тут же начинала протестовать, а на эти изменения она не среагировала вообще.

Это кое-что говорит о психотерапевтических методах. В том, как отец это сделал, заключалось глубочайшее уважение к ребенку, девочка чувствовала, что ее уважают, и ей было совершенно не нужно сопротивляться. В этом не было ни малейшего подчинения. Это шло из чистой любви, и в пространстве доверия что-то произошло, причем потом об этом не говорилось ни слова.

Это те рамки, в которых происходит исцеление. Если я говорю человеку: ты должен сделать то-то и то-то, он с самого начала оказывается проигравшим, и достоинство обязывает его от этого отказаться. Если же в моем распоряжении есть методы, где это никак не проявляется, как, например, в рассказывании историй, то человек просто слушает историю и уже не замечает, что ее рассказываю я. Тогда он может сам отыскать в ней подходящие импульсы и самостоятельно найти решение. Ему уже не нужно объясняться со мной, он может про меня забыть. Это как в кино. Там мы тоже забываем о тех, кто обслуживает аппаратуру для показа. Человек смотрит фильм и снова уходит. Так поступают и клиенты, и тогда это называется психотерапией.

О желании помочь

Участница семинара по имени Петра во время первого круга говорит: «В своей практике я убеждаюсь в том, что в терапии можно уработаться до смерти, а ничего решающего не произойдет».

Б. X: Терапевт урабатывается до смерти...

Петра:...а ничего решающего не происходит.

Б. X: Потому что он слишком много о себе воображает.

Петра: Потому что хочет помочь.

Б. X: Чтобы разоблачить эту позицию, я расскажу тебе одну маленькую историю. Если ее поймешь, возможны последствия.

Вера

Некто рассказывает, что стал свидетелем беседы двух людей, споривших о том, как бы среагировал Иисус, если бы Он сказал больному: «Встань, возьми постель твою и иди в дом твой!», а тот бы ответил: «Но я не хочу!»

В конце концов один из них сказал, что сначала Иисус бы, наверное, помолчал. А потом повернулся бы к своим апостолам и сказал: «Он чтит Бога больше, чем я».

Если мы придем к такой позиции, начнется новое измерение.

Пример:

Однажды в курсе принимала участие женщина, страдающая рассеянным склерозом. Я провел с ней в группе гипнотерапию, то есть она в состоянии легкого транса вернулась в детство и вдруг увидела себя маленькой девочкой, стоящей на коленях у постели парализованной матери. Она была полна любви к матери. На этом я остановился.

Потом одна участница курса простодушно сказала: «Мне бы так хотелось, чтобы ты сумел ей помочь». Эти уровни не соприкасаются. Если оставаться на уровне женщины и с благоговением видеть, что здесь действует судьба, то высвобождаются силы, находящиеся за пределами того, что мы планируем. Тогда можно сдержаться, и такая сдержанность есть высочайшая любовь.

Факел добра в мировой копне сена

Во время круга после расстановки ситуации с приемным ребенком одна из участниц, Хильдегард, говорит: «Как раз во время расстановки с приемными детьми мне подумалось о приемных детях моего брата, они из разных семей. Одному из них очень плохо».

Б. X.: Ты должна это оставить, оставить там. Есть такие решения, при которых ты не вмешиваешься.

Хильдегард: Но разве нельзя как-нибудь в подходящий момент, если такой представится, попытаться вмешаться?

Б. X: Нет, нет. Однажды у меня была одна терапевт, дочь которой вопреки ее совету вышла замуж за мужчину, больного шизофренией. Теперь у них много детей, а мать и дочь с тех пор не находят общего языка. Конечно, ей, терапевту, тяжело, что именно с дочерью у нее плохие отношения. Тогда я сказал ей: «Два года никаких контактов. Оставь ее на два года в покое». Через два с лишним года я получаю от нее письмо. Она снова навестила дочь, и все было просто прекрасно.

Хильдегард: Но я о нем никогда еще не заботилась.

Б. X.: Некоторых не удержать от того, чтоб они бросили факел добра в мировую копну сена (веселье). Один швейцарец рассказал мне такую историю:

Было два друга. Как-то вечером один из них заболел, и другой всю ночь, не смыкая глаз, просидел у его постели и наутро умер, а больной выздоровел.

Я хочу рассказать вам еще одну историю. Дело в том, что одному человеку удалось разгадать секрет хорошей психотерапии. К великому стыду, это был не профессионал, а некий граф Бобби. У него была маленькая собачка, которую он очень любил. Однажды ему нужно было уезжать, и он отвез собаку к своему другу и сказал ему: «Смотри, каждый день ее чем-нибудь радуй». Друг ответил: «Хорошо». Когда граф Бобби вернулся из отпуска, он тут же отправился к другу, чтобы забрать свою любимицу. Войдя, он увидел, что друг держит его собаку за хвост и вертит ее, а собака жалобно визжит. Граф Бобби сказал: «Ради Бога, что ты делаешь с моей собакой?» Тот ответил: «Я ее радую. Вот увидишь, как она обрадуется, когда я ее отпущу». (Веселье.)

в) Сила — в минимуме

Во время дискуссии по поводу расстановок Олаф спрашивает: «Я бы хотел получить представление о том, как с помощью этого инструмента можно эффективнее и основательнее работать в группах».

Б. X.: Ты можешь увидеть это по исполнению, теоретические объяснения много тебе не дадут. Когда у тебя есть конкретная группа и ты хочешь сообщить ей нечто конкретное, тогда тебе приходят в голову какие-то вещи, и ты их пробуешь, и если вначале ты сделаешь десять процентов, то это уже много. У многих существует представление, что когда делаешь что-то новое, нужно знать это в совершенстве.

Мой дедушка рассказывал, что неподалеку от них жил один еврей, торговец скотом, который сказал: «Ведь вы, христиане, абсолютно глупы. У вас человек может стать хозяином на хуторе только, когда ему исполнится тридцать или сорок лет. А я уже сейчас даю моему восьмилетнему сыну продавать коз. Покупатели его, конечно, надувают, но это ничего, он на этом учится».

Таково, например, сегодняшнее представление о психоанализе. Только подумайте, сколько часов требовал Фрейд, чтобы человек мог стать аналитиком, и сколько требуется сегодня. Фрейд оставил этот вопрос открытым. Тогда терапевты могли учиться на опыте, Сегодня, прежде чем начать, нужно достичь совершенства.

Пример:

Как-то на курсе была одна женщина из Бамберга, работая с которой, я приобрел очень глубокий опыт. Через много лет после первичной терапии она позвонила мне и сказала, что ей нужно написать работу на степень магистра, и вот половина отведенного срока уже позади, а она не написала еще ни строчки. Она спросила, нельзя ли ей прийти ко мне на пару сессий. Я сказал, что если это стоит поездки, то пожалуйста. Она приехала издалека, уселась на софу и начала причитать. Я сказал ей: «Глядя на тебя, я вижу, что восемьдесят процентов энергии у тебя уходит на поддержание проблемы и только двадцать остается для решения. Я не могу тебе помочь».

Тогда она спросила: «Можно завтра прийти еще раз?» Я ответил: «Да». На следующий день повторилось то же самое, и я сказал

ей те же самые слова. Тогда она попросила: «Тогда дай мне хотя бы какое-нибудь упражнение». «Хорошо, — ответил я, — сейчас ты поедешь домой и каждое утро в течение четырех недель, кроме воскресенья, будешь по десять минут причитать перед диктофоном, затем будешь это слушать, а потом начнешь работать». Она сказала: «Это хорошее упражнение, спасибо», и уехала.

Четыре недели спустя она звонит мне и говорит: «Это упражнение каждое утро было для меня как освежающий напиток, но теперь оно больше не действует, что мне делать?» Я ответил: «Ничего не поделаешь, как я уже говорил, в твоем распоряжении всего двадцать процентов, но если тебе вдруг еще как-нибудь захочется проделать это упражнение, сделай». " Через несколько недель от нее пришло письмо: она видела сон, которым непременно хотела со мной поделиться. Ей приснилось, что она едет на автобусе в туристическую поездку во Францию и вдруг обнаруживает, что у нее нет с собой денег. Она выходит из автобуса и просит у всех подаяния, но никто ей не подает. Тогда она (во сне) думает: «Посмотрю-ка еще раз в карманах». И находит двадцать франков. И тут ей приходит в голову: «Чтобы поискать работу, двадцати франков мне хватит, остальное я сделаю сама». Через пять месяцев пришло письмо, где она написала, что сдала магистерский экзамен на «очень хорошо».

Сила содержится в минимуме. Когда терапевт дает какой-то импульс, это как росток, а коли это как росток, то в нем сосредоточена сила. Как только начинаешь объяснять, сила пропадает. То есть дается только толчок, все остальное человек делает сам. Так что после этого я пересмотрел свое предположение: при хорошей терапии достаточно двадцати процентов. Это называется основательность.

Исцеление

В стране Арам — это там, где сейчас Сирия, — жил в давние времена военачальник, которого, лишь только он прославился своею силой и отвагой, сразила тяжкая болезнь, так что он ни с кем не мог иметь контакта, даже со своей женой, ибо это была проказа.

Однажды он услышал от рабыни, что у нее на родине есть человек, который знает, как исцелить его болезнь. Тогда он собрал большую свиту, взял десять талантов серебра, шесть тысяч золотых мо-

нет, десять праздничных облачений плюс рекомендательное письмо от своего царя и отправился в путь.

После долгого перехода, сбиваясь иногда с дороги, добрался он до дома, в котором жил целитель, и громко попросил разрешения войти. Так он и стоял со всей своею свитой и всеми своими сокровищами, держал в руке рекомендательное письмо от своего царя и ждал. Но никто не брал у него письма. Его уже стало понемногу охватывать нетерпение, как дверь открылась, вышел слуга, подошел к нему и сказал: «Мой господин велит передать: пойди, омойся в Иордане и снова будешь здоров».

Военачальник решил, что над ним посмеялись и одурачили. «Что? — сказал он. — И это называется целитель? Он должен был по меньшей мере выйти ко мне сам, призвать имя Господа, Бога своего, начать долгий ритуал и до каждой язвы на моей коже дотронуться своей рукой! Возможно, это помогло бы. А тут я, значит, должен просто омыться в этом Иордане?» И, пылая от гнева, он развернулся и отправился в обратный путь.

На этом история, на самом деле, заканчивается. Но, поскольку это всего лишь сказка, у нее все же будет хороший конец.

Целый день шел караван обратной дорогой, а вечером пришли к господину слуги и стали с любовью его уговаривать. «Отец наш, — сказали они, — ведь если бы целитель потребовал от тебя чего-то необычного, например, сесть на корабль, отправиться в дальние страны, покориться чужим богам и годами читать лишь собственные мысли, да чтобы на это ушло все твое состояние, то не сделал ли бы ты, как сказано? А тут он потребовал от тебя чего-то самого обычного». И господин позволил себя уговорить.

Мрачный, в дурном расположении духа направился он к Иордану, нехотя омылся в его водах и произошло чудо.

Когда он вернулся домой, жена просила его рассказать, как все было. «Ах! — сказал он. — Я снова здоров. А так ничего интересного».

г) Смотреть на решение

Практика психотерапии показывает, что клиенты всеми силами держатся за проблему и избегают ее решения. Это связано с тем, что наличие проблемы, несчастья или симптома дает им внутреннюю уверенность в том, что, сохраняя их, они и впредь будут иметь право принадлежать к семье. Для нашей

детской души наличие проблем является доказательством невиновности. С их помощью мы защищаем и упрочаем свое право на принадлежность, и потому любое несчастье связано для нас с глубоким блаженством. В такой ситуации жалеть человека незачем, ведь в глубине души он испытывает удовлетворение. Несмотря на взаимные заверения, мы боимся и избегаем решения проблем, потому что с ним связан страх потери связи и чувство вины, предательства и измены.

Стремясь найти решение, мы отступаем от того, что до сих пор ценилось в нашей семье, и испытываем чувство вины. Поэтому не бывает решений без вины и без мужества, чтобы ее принять. Большинство людей это пугает. Решение и счастье воспринимаются нами как опасность, поскольку приводят к одиночеству. А с несчастьем и проблемами мы, напротив, всегда остаемся в хорошей компании.

Если терапевт работает, ориентируясь на проблему, он спрашивает: что с ним? Если он работает, ориентируясь на решение, он спрашивает: что может ему помочь? Душевный настрой при этих фокусировках совершенно разный. Когда я спрашиваю: «Что может ему помочь?», это сразу создает доверие. Если же я спрашиваю: «Что с ним?», причем мне даже необязательно произносить это вслух, это отпугивает.

Проблема решается при помощи той же любви, которая ее поддерживает. В решение течет та же сила, только с несколько большим пониманием. Терапевтическая задача заключается в том, чтобы найти сначала ту точку, где клиент любит. Если я ее нашел, значит у меня есть рычаг. Та же любовь, которая вызывает проблему, ведет и к ее решению.

Катарина: Меня интересует то, что ты очень внимательно смотришь и, если что-то не так, сразу останавливаешь. Для меня это очень важно.

Б. X.: Да, это еще одна подоплека. Возможно, она объясняет это еще лучше. Когда человек рассказывает о своей проблеме, он стремится склонить тебя принять его взгляд на мир. Его мировоззрение оправдывает его проблему. Это затягивает с невероятной силой. Поэтому нужно достаточно рано прерывать описание проблем.

Пример:

Однажды мне позвонила одна коллега и спросила: «Работаешь ли ты методом гипноза?» Я ответил: «Иногда». Тогда она сказала: «У меня есть клиентка, которая была у одного психиатра, и он дал

ей постгипнотические задания, которые она теперь выполняет себе во вред». Теперь терапевт искала того, кто еще раз загипнотизирует ее клиентку, чтобы выяснить, какие постгипнотические задания она получила, и даст ей новые внушения, чтобы их изменить. Я сказал: «Это бредовая система, я в нее не войду». Останавливать важно именно там, где используется искушение, где человека соблазняют принять подобную картину мира за реальность.

Катарина: Я часто чувствую, что просто не решаюсь кого-то остановить.

Б. X: Тогда просто скажи: «Мне становится скучно». Это тоже способ прерывания, но менее жесткий. Впрочем, работая в группе, всегда можно определить, важно то, что человек говорит, или неважно. Если в группе возникает беспокойство, значит, это несущественно. Тогда я его останавливаю. Я прекращаю слушать, как только перестает быть интересно.

Несколько примеров с семинаров:

Вера: Я поняла, что у меня есть склонность бороться с мужчинами. Я вдруг обратила на это внимание и просто хотела об этом сказать.

Б. X: Это опять интерпретация, которая тебя принижает, и которая наверняка неверна. Она ничего не дает. Дело в том, что проблема возникает посредством ее описания, описание препятствует решению. Ведь будь описание правильным, проблема была бы решена. Если же проблема не решена, значит описание не верно. Дело в том, что обычно люди описывают свою проблему так, чтобы можно было избежать решения. Поэтому мне не нужно слушать, как человек описывает свою проблему. Это описание изначально неправильное. Если бы у клиента было правильное описание, он бы уже не стал об этом говорить. У него уже было бы решение. Потому что в правильном описании содержится решение.

Арнольд: Но существует несколько возможных, а может быть, и полезных описаний.

Б. X: Когда есть правильное, выбора уже нет.

Для решения проблема не нужна

Фридеманн рассказывает, что иногда в работе с клиентами он обнаруживает сценарную фигуру, но «ничего не происходит».

Б. X.: Я могу тебе сказать почему. Когда я рассматриваю проблему как проблему, восприятие отказывает. Интуиция активизируется лишь тогда, когда я настраиваюсь на решение. Когда ты говоришь, что нашел сценарную фигуру, ты настроен на дефиницию или диагноз. Когда ты спрашиваешь: «Где наилучшее продолжение?» — ты уже видишь проблески света. Тогда ты идешь с потоком. Для решения тебе не нужна проблема. Однако в психотерапии широко распространена такая техника, когда с проблемами работают так, будто они являются причинами для их решения. Тогда человек застревает на проблеме, а про решение забывает.

Запрограммированность на несчастье

Арнольд (во время утреннего круга): Мне все еще хорошо.

Б. X.: Звучит почти угрожающе. Видите, такой манерой выражаться он программирует себя на несчастье.

Арнольд: Да, это точно. Я всегда думаю: когда-нибудь мне будет плохо.

Б. X.: И когда это случится, ты вздохнешь с облегчением.

Арнольд: Нет, может быть, тем, что я так говорю, я это предотвратил.

Б. X.: Как раз-таки нет. Найди себе другую формулировку, которая оставит все открытым.

Арнольд: Да, я могу просто сказать: мне хорошо.

Б. X: Вот именно, пожалуй, ты можешь даже сказать «мне все лучше и лучше». (Арнольд сияет.) Видите эффект? Используя определенную дисциплину мышления, можно вылечить уже одними формулировками.

Теория мешает практике

Людвиг: Если мужчина еще не отделился от матери и его жена понимает, что он все еще не совсем с ней, это тоже ревность? (Длительная пауза.)

Б. X.: Что могло бы помочь? (После паузы.) Если она скажет: «Я уважаю твою любовь к матери».

Это был прекрасный пример смещения фокуса с проблемы на решение. Творческое начало действует только в отношении решения, но не проблемы. Движение по направлению к решению — это любовь, интуиция всегда сопутствует доброжела-

тельности и любви. Если я сталкиваю человека с проблемой или ему ее описываю, я нахожусь в превосходящей позиции. Решения мы ищем сообща.

Сложности возникают тогда, когда уже после того, как было найдено решение, человек хочет подкрепить его еще и теорией. Тогда он теряет решение. Ни одна теория не способна охватить полноты. Если я хочу найти обобщающую теорию для какого-либо события, я ухватываю лишь краешек от целого. Поэтому постепенно я пришел к отказу от создания теории. Я описываю разные ситуации разного рода и у меня появляется некий эмпирический фон, на котором я работаю. Тогда я остаюсь открытым для нового, и мне не приходится оправдываться ни перед одной теорией, правильно или неправильно я поступил.

Этого достаточно!

Ларе: Когда мы говорили о принадлежности, я еще раз обратил внимание на то, что никогда не испытывал чувства подлинной принадлежности, даже в детских и юношеских компаниях.

Б. X. (перебивая): И что это сейчас дает? Это только описание проблемы, которое ее усиливает. Поэтому описание проблем нужно прерывать.

Недавно я прочитал в одной книге фразу, которая прозвучала для меня как откровение. Там говорилось приблизительно следующее: «Если человек испытывает страх перед людьми в какой-либо группе, то преодоление страха заключается в том, чтобы полюбить других». Я испытываю страх только потому, что понимаю, что слишком мало люблю и слишком мало ценю. Стоит мне решиться отдать присутствующим должное, даже если они не такие, как я, и мне уже не нужно бояться. Тогда между нами становится возможен совершенно непринужденный обмен. Так могло бы выглядеть решение, во всяком случае где-то в этом направлении.

Накрытый стоп

Фрауке: У меня не выходит из головы, что я всегда была в сфере влияния моей матери. Сейчас я совершенно сбита с тол-

ку, потому что теперь мне кажется, что это было для меня нехорошо, и я теперь все меньше понимаю, почему мне было так сложно...

Б. X. (перебивая): Это ничего не дает, описание проблемы только усиливает ее. А сожаление о том, что было так, как было, делает все еще хуже. Вопрос в том, чего тебе сейчас не хватает, что ты еще можешь взять. Это идет совсем в другом направлении. (Фрауке улыбается.) Видишь! Посмотри на тех, кто в твоем распоряжении, в том числе и во внутренней системе, у кого, возможно, пока нет своего места. Как только ты примешь их для себя, влияние матери станет слабее, а то, что ты от нее получила, все равно сохранится. Тогда больше не будет причин для сожаления.

Бывают странные люди: они чуть ли не умирают от голода, но, оказавшись за накрытым столом, вместо того чтобы есть, они все время рассказывают, как страшно они голодны. Типичная психотерапевтическая сцена.

Ядовитая фраза

Томас: Мне вспомнилась старая ядовитая фраза, которая меня угнетает.

Б. X.: Я не желаю ее слышать, я как-то против яда.

Томас: Я тоже, она напоминает мне...

Б. X. (перебивая): Жил-был один храбрый портняжка, который не уступил в схватке единорогу. Знаешь, как ему это удалось? Когда тот на него бросился, он просто отошел на шаг в сторону. Что-нибудь еще, Томас?

Томас: Нет, этого достаточно!

6 том, чтобы прикидываться дурачком, есть элемент блаженства

Хильдегард: Вчера вечером я довольно четко поняла, что мне нужно посмотреть на свою рабочую систему. Мне не ясна моя роль в ней. В принципе я давно уже это знаю. Но я боюсь это выяснять, потому что немного опасаюсь, что, если я все выясню, мне, возможно, придется уйти с работы.

Б. X.: Да, такое возможно. Ты сейчас снова подтверждаешь терапевтический принцип: «Страдать легче, чем действовать».

Хилъдегард (как будто она не слышала): Когда Бригитта делала расстановку своей семьи, у меня сначала было ощущение, что там многие обращаются друг к другу на непонятном, пока не начнешь его учить, языке, и я заметила, что во время работы завеса между мной и реальностью становилась все плотнее. Мне кажется, в этом что-то есть.

Б. X: Да, в том, чтобы прикидываться дурачком, есть элемент блаженства. И обычно люди это умеют. Что-нибудь еще, Хильдегард?

Последнее место не самое надежное

Мануэла: Сегодня утром мне было так плохо. К тому же я сидела на последнем стуле. Мне было настолько неприятно, что постоянно наворачивались слезы. В тот момент я вдруг поняла, что я здесь — единственная медсестра, в моей семье я в иерархии тоже последняя и в больничной иерархии тоже...

Б. X. (перебивая): Если будешь продолжать в том же духе, чего доброго, и сама в это поверишь.

Мануэла: Но для меня это проблема.

Б. X: Да, да, проблема возникает путем ее описания.

Мануэла: Я почти боялась, что ты так отреагируешь.

Б. X: Даже здесь, вопреки широко распространенному мнению, последнее место не самое надежное. Некоторые люди думают, что, заняв последнее место, они будут в безопасности. Но как поступают со скулящей собакой? Она получает пинок. Видимо, потому что это кажется в какой-то степени адекватным. (Мануэле.) Ты можешь себе представить, что здесь была бы другая медсестра?

Мануэла: Да, вполне.

Б. X.: И она была бы точно такой же, как ты?

Мануэла: Нет, это было бы иначе, она была бы другой. Она не была бы точно такой же, как я.

Б. X.: Вот именно. Значит, это не может быть связано с профессией медсестры, иначе все было бы точно так же.

Если мы находим здесь хорошее решение, это вовсе не означает, что оно будет реализовано на практике. Нужно видеть, что тот, кто идет другим путем (например, путем страданий), идет этим путем с любовью, пусть и несколько ослепленно. Но вмешиваться тут нельзя.

Терапевтическая ориентация

а) Интерпретация — это только краешек покрова

Интерпретация действенна, только если она верна. Это должна быть такая интерпретация, которая трогает. Здесь' тоже проявляется важный терапевтический закон, который я уже упоминал: действенно только то, что затрагивает любовь клиента, что подтверждает и активизирует эту любовь.

Во время перерыва мы как раз говорили об интерпретациях и о том, когда они действуют, а когда нет. Позитивные интерпретации часто оказываются произвольным конструктом. Если они надуманы, то обычно они не действуют. Но существуют позитивные интерпретации, в основе которых лежит возникающее из контакта восприятие. Тогда я помогаю клиенту осознать то хорошее, что я воспринял. В основе интерпретации должна лежать истина.

Карл споткнулся о слово «истина», и тогда мы нашли такое определение: истина — это то, что служит живому и ведет его дальше. Правильное трудно распознать, но легко понять. Как он не мог слышать мою «истину», так и я не мог слышать его «смысл». Смысл — это часто что-то оторванное. Но мы и тут нашли определение: смысл — это то, что проистекает из живого движения как очередное необходимое исполнение.

Алексис: А тогда что такое цель?

Б. X.: Цель — часто то, чего я хочу головой. Она оторвана от живого исполнения. Мне не нужно решать предпринять то, что вытекает из живого исполнения. А то, что я намечаю, — это зачастую то, чего я не хочу и что не согласуется с живым исполнением. Поэтому хорошие намерения так часто остаются неосуществленными.

(Позже в другом месте):

Интерпретация — это лишь краешек покрова. Когда человек дает свое толкование кому-то или чему-то, он стремится таким образом взять происходящее в свои руки и исходит из того, что он на это способен. За этим стоит самонадеянность. Если событие важно такое, как оно есть, то я иду за этим событием. Это смиренная позиция.

Алексис: Правильно ли я понял, что для тебя значимо только то, что приходит к исполнению, и то, что произошло?

Б. X: Да, роль играет то, что случилось, то есть события. Описания характеров значения не имеют. Это экономит массу времени, поскольку в этом случае не нужно расспрашивать, что это был за человек. Описания отвлекают и запутывают. Когда я от них отказываюсь, исполнения снова обретают свое значение. Следствием психоаналитического вторжения в нашу культуру стало то, что интерпретации события мы придаем большее значение, чем самому событию. Это полное безумие.

Приведу пример:

Однажды на курсе для психотерапевтов я попросил рассказать о самых важных событиях из детства. Один член группы рассказал, как дедушка однажды положил ему руку на голову и как это было прекрасно. Потом он как-то получил оплеуху, однажды упал и так далее, а когда ему было пять лет, погиб его отец. Я задал группе терапевтов вопрос: «Что здесь самое важное?» Они назвали все, кроме смерти отца. Это испорченность психоанализом.

Еще один пример с семинара:

Альберт: Четыре года назад я делал у тебя расстановку моей родительской семьи, а сейчас я увидел, насколько подробно ты рассматриваешь фон. Я понял, что у моей матери тоже не все протекало нормально. Она очень рано потеряла родителей и потом жила у очень строгой сестры матери.

Б. X: Занимаясь системной психотерапией, я не допускаю никаких оценочных описаний, то есть никакого приписывания определенных качеств, например «строгий». Это не имеет никакого значения. Она жила у сестры — точка. Это невероятно сокращает весь процесс. Такие описания совершенно ни