Совесть как обосабливающий фактор. Преодоление обособления

Наряду со связующей ролью, совесть выступает и как обосабливающий, устанавливающий границы фактор. Поэтому, если мы хотим остаться в группе, нам часто приходится отказывать в праве на принадлежность, которым мы пользуемся сами, другому, не такому, как мы. Тогда совесть делает нас ужасными для другого, поскольку во имя совести нам приходится желать или причинять ему то, чего мы сами боимся как самого страшного следствия вины и как самой страшной угрозы, а именно исключения из группы.

Все зло, причиняемое нами другим, мы совершаем с чистой совестью по отношению к собственной группе. Заставляя нас быть бдительными по отношению к своей группе, совесть делает нас слепыми в отношении других групп. Чем больше она привязывает нас к одной группе, тем больше она отделяет нас от других. Чем дружелюбней она настраивает нас по отношению к одной группе, тем враждебнее она делает нас по отношению к внешним группам.

Но как поступаем с другими мы, так же во имя совести поступают с нами и другие. Тогда мы обоюдно устанавливаем границу для добра и во имя совести упраздняем эту границу для зла. Кто не желает отказываться от такой невиновности, всю свою жизнь остается либо ограниченным, либо злым. Любое дальнейшее развитие может происходить только посредством того, что человек входит еще в какую-то группу и там ощущает совесть совершенно по-новому. Теперь, чтобы остаться в обеих группах, ему нужно переориентироваться. Он может сделать это либо вслепую путем компромисса, либо осознанно, на более высоком уровне, через осознание и понимание, тогда это личностное развитие. Осознание тоже действует как своего рода совесть, но другая: как восприятие более широкого контекста.

Поэтому добро, которое примиряет и устанавливает согласие, должно преодолевать границы, которые устанавливает совесть, привязывая нас к отдельным группам. Оно следует другому, скрытому закону, действующему в вещах просто потому, что они есть. В противоположность совести оно действует тихо и незаметно, как подземные воды. Его присутствие мы замечаем только по его воздействию.

Познание

Желая наконец узнать, человек вскакивает на велосипед и выезжает на простор. Там, в стороне от той дороги, которая ему привычна, он находит другую. Здесь нет ни указателей, ни знаков, и потому он полагается на то, что собственными видит глазами и может собственными пройти ногами. Им движет что-то вроде радости первопроходца, и то, что раньше было для него скорей догадкой, теперь находит подтвержденье.

Но вот на берегу широкой реки тропа кончается, и человек с велосипеда слезает. Он знает: чтобы двигаться дальше, ему придется оставить все, что у него с собой, на берегу. Тогда он потеряет твердую почву под ногами, его погонит и повлечет некая сила, которая намного мощнее его, так что ему придется ей себя доверить. Он не решается и отступает.

Теперь, на пути к дому, он понимает, как мало знает он о том, что помогает, и как трудно рассказать об этом другим. Он уже слишком часто чувствовал себя как тот, кто догоняет другого велосипедиста, чтобы сказать ему, что у него стучит крыло. Он кричит: «Эй, у тебя стучит крыло!» — «Что?» — «Крыло стучит!» — «Не понимаю, — кричит другой, — видишь, крыло стучит!» «Что-то пошло не так», — думает он. Жмет на тормоза и едет обратно.

Немного позже он задал старому учителю вопрос: «Как удается тебе помочь другим? К тебе нередко приходят люди и спрашивают у тебя совета в таких вещах, о которых сам ты знаешь мало. И все-таки потом им лучше». Учитель отвечает: «Если кто-то остановился на пути и дальше двигаться не хочет, то дело тут не в знании. Он просто ищет уверенности там, где нужно мужество, и свободы, где правильное ему уже не оставляет выбора. Так он и движется по кругу. Учитель же не поддается на отговорки и не идет на поводу у внешнего. Он ищет середину и там, собравшись, ждет — как тот, кто паруса подставил ветру, — не достигнет ли его, быть может, то слово, что действует. Если тогда придет к нему другой, учителя он

обнаружит там, куда ему самому нужно, и ответ получат оба. Здесь

оба — слушатели».

И добавил: «В середине легко».

Границы свободы

Вина указывает нам границы того, как далеко мы можем зайти и где нужно повернуть назад, чтобы не утратить право на принадлежность. Пространство внутри этих границ, где я могу свободно передвигаться, не чувствуя вины и не боясь исключения из группы, и есть подлинная свобода. Но эти границы подвижны и неодинаковы. В каждых отношениях это пространство выглядит по-своему. Поэтому самое первое, что происходит в любой группе, это выяснение, где проходит граница. Путем эксперимента группа определяет, где начинается и где заканчивается вина. Это, конечно, прекрасно знают учителя, и воспитание строится таким образом, что границы для ребенка становятся все шире и шире.

Иногда в партнерских отношениях границы бывают установлены слишком тесно, тогда один из партнеров заводит любовника или любовницу, благодаря чему границы расширяются и появляется новое свободное пространство. Если же границы становятся слишком широкими, то они становятся и менее надежными, поэтому они должны быть снова сужены. То есть свобода здесь — это образ отношений, это иная свобода, нежели свобода принятия решения. И пусть при желании мы можем перешагнуть установленные границы, но только ценой вины и не без последствий для своего и чужого счастья.

Большая душа

Мы знаем совесть, как лошадь знает своих седоков, как штурман знает звезды, по которым он определяет местоположение и выбирает направление. Но, к сожалению, множество всадников едут на лошади, и множество штурманов на корабле ориентируются по множеству звезд. Вопрос в том, кому подчиняются всадники и какое направление указывает кораблю капитан.

Ответ

Однажды ученик спросил учителя: «Скажи мне, что такое свобода?» 46

«Какая свобода? — спросил его учитель. — Первая свобода — это глупость. Она подобна коню, который с громким ржаньем сбрасывает седока. Но тем крепче хватку он потом почувствует.

Вторая свобода — это раскаяние. Оно подобно штурману, который после кораблекрушения остается на обломках, вместо того, чтоб сесть в спасательную шлюпку.

Третья свобода — это понимание. Оно приходит после глупости и после раскаяния. Оно подобно былинке, которая, качаясь на ветру, стоит, поскольку уступает там, где слаба».

Ученик спросил: «И это все?»

На что учитель ответил: «Иные полагают, что сами ищут истину своей души. Но это думает с их помощью и ищет большая душа. Как природа, она может позволить себе огромное число ошибок, ибо она без устали меняет оплошавших игроков на новых. Однако тому, кто позволяет думать ей, она предоставляет иногда определенную свободу действий и, как река пловца, который с течением не спорит, выносит всеми силами на берег».

Различные порядки любви

Порядки любви, согласно которым складываются наши отношения, являются, по существу, для нас заданными. Отношения одного и того же вида, если они складываются удачно, следуют одному и тому же порядку и строятся по одной и той же модели. Однако противоречия в совести, которые не позволяют нам разобраться в путанице разных чувств вины и невиновности, мы познаем не только как конфликт потребностей в связи, балансе и порядке. Гораздо интенсивнее мы познаем их в тех разных требованиях, которые предъявляют нам разные отношения и группы.

Поэтому, если мы переносим на отношения с родом то, что ценилось в отношениях с родителями, мы оказываемся не правы по отношению к роду, а если мы переносим на свободно выбранные союзы то, что имело силу в отношениях с родом, то создаем путаницу и ставим под угрозу свои цели. То есть для отношений ребенка с родителями порядки любви одни, для отношений внутри рода они другие, для отношений в группах со свободно выбранными целями — третьи, а для партнерских

отношений между мужчиной и женщиной — четвертые. Порядки любви для второго брака отличаются от порядков любви для первого. Свои порядки любви и у наших отношений с жизнью и миром в целом, то есть со всем тем, что мы, пусть и очень по-разному, воспринимаем как духовный или религиозный опыт.

То, что в прежних отношениях было невиновностью, часто становится виной в последующих, а то, что в прежних делало нас виновными, в следующих считается невиновностью (например, сексуальность). В каждые следующие отношения вливаются порядки из предыдущих и прежние заменяются новыми. Поэтому нам каждый раз нужно заново решать, что из прежнего порядка и отношений мы берем с собой в следующие, а что, возможно, придется оставить.

Так что вина и невиновность здесь тоже появляются вместе, поскольку то, что хорошо для одной группы и одних отношений, может повредить другим, а то, что дает невиновность в одной группе, делает виновным в другой. Совесть следит и за порядком отношений, но в разной степени. Сильнее и отчетливее всего мы ощущаем совесть в отношениях с родителями, слабее всего — в свободно выбранных союзах.

Как другая совесть действует на уровне рода, будет описано ниже. Сначала мы обратимся к отношениям между родителями и детьми, затем к партнерским отношениям и в заключение к отношениям в роду. И под конец мы остановимся на наших попытках отношения к миру в целом.

I III. ОТНОШЕНИЯ