Национальный характер не судьба, а ресурс для проектирования

«Менеджеры… имеют дело с людьми непривычными к системному занудному труду. Они привыкли к истероидному типу рабочего действия, который нам как нации весьма свойствен. Если эту драму вовремя “поймать”, то можно обойтись без катастроф».

У Вячеслава Глазычева накопилось множество остроумных обобщений по поводу русского (советского и проч.) национального характера. Но он был бесконечно далек от опостылевшей уже ругани в адрес своего народа и своей культуры в жанре «только в этой стране…». Как, впрочем, и от квасного патриотизма. В его репликах по поводу нашего уклада, характера или менталитета всегда был, во-первых, парадокс, преодоление стереотипа, во-вторых, указание на возможное использование при проектировании или хотя бы для минимизации ущерба от тех или иных «свойств нас как нации».

«У нас сегодня все перемешано, и это гигантское преимущество!» — говорил Глазычев и рассказывал о том, что больше всего удивило в Москве начала 90-х его коллег-урбанистов из Англии и Германии. Не нищета — им доводилось работать в бедных кварталах Шеффилда. «Такой среды, — сказали они, — не может быть. Среды, в которой на одной лестничной площадке живут университетский профессор, многодетная мать и вечно пьяный сантехник. Такого в мире больше нигде нет. Второе суждение: «В этой среде у людей не может быть чувства собственного достоинства, но оно есть».

Или вот еще парадокс национального характера: «Сколько бы ни говорилось в СМИ об ожесточении сердец, падении морали и прочей чепухе, факты свидетельствуют об обратном — русскому капитализму русское милосердие мешает!» И Глазычев приводил пример ученого, который занялся бизнесом, но «из гуманитарных соображений продолжает преподавать студентам в университете, а из чистого милосердия не увольняет больше половины своих работников».

А вот еще блестящий афоризм про политические проблемы нашей культуры: «Смотрите, у нас есть глагол “компрометировать”, мы его заимствовали еще при Елизавете Петровне очень быстренько… А вот глагола “компромировать” у нас нет. Мы идем на компромисс, как на эшафот».

Александр Шутов В гостях у политического учителя Р.А.Медведева, Подмосковье, 1февраля 2015г. 8 февраля встреча с политическим учеником Александром Бажиным.
Мои учитель и ученик поддерживают внешнюю политику президента Путина, который единственный реальный российский политик, но к путинизму-бюрократизму у них много замечаний. Р.А.Медведев: «Украина распадётся в ближайшие 5 лет из-за противоположностей регионов. Нет единства украинского народа». Поддерживают они и мою гумидеологию, но лидера и спонсора для партии «Гуманная Россия» они не видят.

Владимир Алексейцев Может, и распадется. По крайней мере, ваш "единственный реальный политик" все для этого делает. Кстати, вы уверены, что есть единство российского народа?

Александр Шутов Единство российского народа увеличивается, в том числе благодаря президенту Путину. Тенденция: формирование нового современного российского народа, но Какого? Мы за гуманное развитие гуманно-интеллектуальной российской нации.

Владимир Алексейцев Путинская тенденция: формирование нового современного зомбированного российского народа. Ни для какого гуманного развития в современных реалиях вообще почвы нет. И чем больше вы хвалите Путина, тем глубже копаете яму собственному детищу - новому гуманизму.

Александр Шутов Владимир, "зомбированного" - чем? Путинская тенденция: формирование патриотическо-консервативного и либерально-капиталистического российского народа. Вот такая противоречивая смесь. Путиным повышено патриотическо-духовное единство россиян, а социальное расслоение остаётся напряжённо высоким: децильный коэффициент доходов = 16 (официальная цифра), тогда как оптимальный и в гуманизированной Европе - 5. "Почва" - прогрессивный тренд для гуманизации - интеллектуализация народа, переход от индустриального к информационному и интеллектуальному обществу. Я разрабатываю будущее как гуманизм-интеллектуализм.

Когда же русские наконец начнут понимать - кто они и что они?
Выдающийся русский учёный-этнолог и искусствовед Светлана Жарникова рассказывает о том, как была встречена её диссертация на тему родства праславянских и индоиранских народов. Было ли давление со стороны академических кругов? Была ли серьёзная критика? Насколько опасной является эта тема сегодня? Почему в индоиранских сказаниях встречаются лоси, которые никогда не водились на юге Евразии? Почему в северно-русских орнаментах и диалектах нет ни финно-угорских, ни шведских символов и слов, а есть только индо-иранские? Какие выдающиеся учёные прошлого также приходили к мысли о прямом родстве древних славян и древних индо-иранцев? Сегодня сайты с информацией, собранной Светланой Васильевной, посещают миллионы людей. Обратного хода этому процессу уже не дашь, - считает она.
https://www.youtube.com/watch?v=3Ps2JR5qHBM

Перспективнее вопрос: куда и как идём? Мы за гуманистическое формирование новой российской гуманно-интеллектуальной нации. Разработали проект гуманистической идеологии и создаём партию "Гуманная Россия".

 

 

 

 

ТОЛЕРАНТНОСТЬ НАРОДОВ

Уровень терпимости к этническим, религиозным и сексуальным меньшинствам в России намного ниже среднего, свидетельствуют данные доклада Society at a Glance 2011, опубликованного на днях Организацией экономического сотрудничества и развития. В основу рейтинга положены данные опросов общественного мнения. В России «индекс толерантности» составил 31 — столько же, сколько в Индии,

и чуть ниже, чем в Китае, Польше, Израиле и Турции. Из постсоветских государств худший показатель только у Эстонии. Лидеры — Канада и Австралия, за ними следуют другие англоговорящие и скандинавские страны. Средний индекс толерантности составил 61. Исследование охватывало только государства, принадлежащие, по классификации ОЭСР, к индустриально развитым. Как правило, лучше всего большинство относится к «коренным» нацменьшинствам, долго прожившим с ним бок о бок, далее по степени отторжения идут иммигранты и сексуальные меньшинства. Терпимее, чем всем остальные меньшинства, геев и лесбиянок воспринимают только в Испании, Голландии и Бельгии.

Российский философ Александр Никонов уверен, что существует прямая зависимость между степенью толерантности и уровнем жизни. «Чем богаче, чем развитее, чем продвинутее люди, тем они терпимее. Это факт», — заявил он Русской службе Би-би-си. Нефтедобывающие монархии, где благосостояние весьма высоко, а толерантности мало, Никонов считает исключением, подтверждающим правило. «Саудовская Аравия похожа на ребенка, который получил в наследство миллионы, и эти миллионы законсервировали его в детском состоянии, избавив от необходимости развиваться», — говорит он. При этом, по мнению исследователя, невозможно сказать, что здесь первично, а что вторично: богатая ли жизнь делает людей добрее и снисходительнее, или толерантность способствует экономическому росту. «Это обоюдный процесс, — говорит он. — Люди делают экономику, а экономика делает людей. Технологическая среда, которую люди выстраивают, отбирает под себя людей и формирует их. Задачи развития требуют индивидуумов с живым, восприимчивым умом, который склонен к толерантности».
Как утверждает Никонов в своих книгах, главным конфликтом современности является противоречие между уходящей аграрной цивилизацией, ориентированной на сохранение традиций и жестких общественных норм, отторгающей чужое и необычное, и динамичным, открытым всему новому «мировым городом». «Россия примерно на два поколения отстает по развитию психотипа от Запада. Виной тому ускоренная сталинская урбанизация. Через 50 лет у нас будет абсолютно то же самое, что и в Европе. Наши дети — это уже практически западные люди», — считает он. Предсказывать будущее Запада философ не берется. По его словам, все будет зависеть от того, сумеет ли мировой город «переплавить в плавильном котле цивилизации» мировую деревню. «Толерантность имеет свои плюсы и минусы. Мультикультурализм и сверхгуманизм размягчают тело нации. Ее могут затопить варвары, как бывало в истории не раз. Это пугает», — заявил он.

АВТОПОРТРЕТ НАЦИИ

Обычно при общении с гражданами других стран мы стараемся откреститься от поднадоевших стереотипов о России (водка, медведи, балалайки, авторитаризм и вечный раздрай) и рассказать о чем-то более конструктивном и внушающем оптимизм. Но, оказалось, бывают и исключения. В Интернет просочились цитаты из книги А.В. Сергеевой «Какие мы, русские: книга для чтения о русском национальном характере». Книга была найдена в библиотеке культурного центра при посольстве Словакии - причем распространяется она, по слухам, не без участия сотрудников МИД. В аннотации к книге сказано, что данное учебное пособие "адресовано студентам-иностранцам продвинутого этапа обучения, иностранным специалистам и преподавателям-русистам". Произведение Сергеевой прямо-таки дышит беспощадной критикой. Вот некоторые, наиболее впечатляющие цитаты из пособия:

«Труд в России отличается неорганизованностью, неэффективностью, недостаточной тщательностью исполнения, что не может быть компенсировано даже с помощью смекалки. Плохие дома, мусор, покосившиеся заборы и столбы, скрипучие и не закрывающиеся плотно двери, запахи в подъездах – все это в России никого не удивляет, как не зависит ни от политической, ни от экономической системы. Разумеется, русские показывают примеры самого высокого профессионализма – в космосе, балете, музыке. Но чаще это относится к научной и творческой интеллигенции».

«Можно отметить характерные русские черты: высокие скулы, восточный разрез глаз, не очень ухоженные крашеные (часто самостоятельно) волосы, порой не очень хорошие зубы (это дорогое удовольствие), редкая улыбка, острый взгляд».

«Русским свойственна легкая внушаемость, подверженность чужому влиянию, доверчивость. Для них это все – дело второстепенное. Неудивительно, что среди русских много по-детски наивных людей, хотя внешне они могут казаться властными и самоуверенными. Им ненавистна повседневная рутина, размеренность жизни, все то, что для западного человека является нормой и основой жизни. Русские от такой нормальной жизни хиреют, впадая в тоску и депрессию».

«Жизнь показала, что русские не отличаются особым цивилизационным талантом (хотя и побывали в космосе). У них сравнительно мало достижений в техническом и экономическом прогрессе, их бытовая жизнь не отличается комфортом, им трудно организовать строгую и демократическую общественную систему, они не умеют размеренно и профессионально трудиться, доводить любое дело до совершенства. Что ж, каждому свое – и этим мир и интересен».

Вот так, по мнению автора, преподаватели-русисты должны рассказывать о родной стране - без особых церемоний. Блоггеры отреагировали на эксцентричное пособие по-разному - от "русофобский бред!" до "правда глаза колет!" Были и взвешенные мнения - но куда больше крайностей. У автора, увы, не получилось честно признать недостатки нации, при этом не унижая собственную страну. Но, может, это и есть типичная особенность национального характера?

 

Народофобия интеллигенции и российский «бандитский капитализм» Эта статья - продолжение моей статьи «Не стоит валить все на народ», но посвящена она связи народофобии, распространенной среди российской интеллигенции, с режимом криминального капитализма, установившегося в стране. (Говоря о народофобии, имею в виду уничижительное отношение к народу вне зависимости от национальной принадлежности составляющих этот слой людей.) Связь народофобии с характером капиталистического режима, созданного коммунистическими чиновниками с помощью интеллигенции, высвечивается особенно зримо в среде российской политической эмиграции, сложившейся в 70-е годы и просуществовавшей до перестройки. В эмиграции люди не стесняются высказывать свои радикальные взгляды. Приведу ряд характерных примеров. Одним из моих первых столкновений с народофобией в эмигрантской среде было выступление известного искусствоведа Игоря Голомштока на собрании работников радиостанции «Свобода» в Мюнхене (1974 год). Это было традиционное собрание работников станции для встреч с новыми политэмигрантами из России. В данном случае – новым был автор этих строк. (Эмигрировал-то я в 1972 году, но на «Свободе» в Мюнхене появился в 1974 году). Большую часть своего выступления я посвятил рассказу о жизни и настроениях кадровых рабочих и инженеров больших предприятий и строек, которые я посещал, работая корреспондентом, рассказывал я и о моих учениках в железнодорожной школе рабочей молодежи, в которой преподавал физику и химию. Аудитория на «Свободе», как я и предполагал, была плохо знакома с предметом моего выступления. Как правило, российская интеллигенция судила о рабочих по людям, занятым в секторе обслуживания. После моего выступления завязалась дискуссия. Большинство не поверило моему рассказу о заводских людях, и резче всех высказался Игорь Голомшток, приехавший на «Свободу» для участия в передачах по искусству. Голомшток был широко известным на Западе специалистом по творчеству Пабло Пикассо. Фонд Пикассо даже оплатил стоимость разрешения для него на выезд из СССР. (Тогда советские власти стали требовать от уезжающих в эмиграцию платить за полученное ими образование, и суммы были по тем временам огромными.) Голомшток, раскритиковав мое позитивное мнение о рабочих и инженерах промышленности, заявил в заключение: «Если народ в России взбунтуется, то я возьму автомат и буду стрелять в него вместе с КГБ, потому что народ всегда и везде – враг культуры!» Такого заявления я не ожидал и только спросил его: «А КГБ, по-вашему, не враг культуры?» Потом прочел несколько цитат из «Воспоминаний» Надежды Мандельштам, которые я предусмотрительно заготовил. Тут уже онемел Голомшток! Другой пример. Известный в диссидентском сообществе публицист Борис Шрагин, эмигрировав на Запад, опубликовал книгу «Противостояние духа» (Лондон, 1977), в которой он пишет: «Интеллигент в России — это зрячий среди слепых, ответственный среди безответственных, вменяемый среди невменяемых, …массы же — слепы и безответственны». Борис Шрагин, исходя из своих взглядов, делает в книге вывод, что либеральным интеллигентам нет смысла добиваться идейного влияния на «массы». «Один итальянский журналист,- пишет Шрагин,- спросил меня, почему советские диссиденты-демократы не идут к рабочим, не пытаются их привлечь, не включают в свои требования соблюдение прав рабочих?» И Шрагин дает ему такой ответ: «Милый, ведь было все это в нашей истории, ведь нынешний режим и установлен в результате действий «партии нового типа», которой удалось возбудить недовольство рабочих и крестьян, чтобы опираясь на него захватить власть. Невозможно приниматься за одно и то же дважды». На мой взгляд, это «логика» невменяемого человека. Интересно, что почти все политэмигранты из ЧССР, Венгрии или Польши, говоря о наших политэмигрантах, подчеркивали именно их безответственность в суждениях. В журнале «Сучасность» (Нью-Йорк,1979,№1), издаваемом на украинском языке, высказывается ветеран-диссидент Борис Вайль. Он пишет, что советские рабочие в массе приемлют существующий режим, так как они-де «исправно голосуют на выборах за «блок коммунистов и беспартийных» и они же в солдатских шинелях оккупировали Венгрию и Чехословакию». И это пишется после многочисленных восстаний советских рабочих в конце 50-х–начале 60-х годов. О 15 таких восстаниях сохранились документы. Прервались эти восстания лишь после жестокого расстрела рабочей демонстрации в Новочеркасске в 1962 году. Но советская интеллигенция, - «зрячие среди слепых», - эти восстания не заметила! (О восстаниях того периода я написал обширную статью «Рабочие восстания в СССР», которая была опубликована в США, Англии, Италии, Франции, а так же в прессе чехословацких и украинских эмигрантов. В прессе русской эмиграции никто статью не опубликовал.) Философ и ветеран диссидентского движения Григорий Померанц в эссе «Люди воздуха» называет рабочих «классом двоечников». Значит, плохо учились — пришлось пойти в рабочие! Померанц не глупый человек и хороший ученый, но из этого постулата следует, что он «бесконечно далек от народа». Замечательно сформулировал кредо диссидентов-либералов публицист Борис Хазанов в журнале «Страна и мир» (Мюнхен, 1984, № 1-2), в котором он работал под началом Кронида Любарского: «От одного наследственного недуга она (интеллигенция), по-видимому, исцелилась: от веры в «народ». Мучительный роман русской интеллигенции с народом окончен... она начинает ощущать себя истинным субъектом истории. И если для этой страны (России) осталась какая-то надежда, то эту надежду надо связывать с интеллигенцией». Кроме всего прочего автору этого утверждения невдомек, что с «окончанием такого романа» кончается и сама интеллигенция: теряет право называться таковою, ибо во все времена интеллигенцию (в высшем смысле этого понятия) отличает то, что она имеет целью — помощь своему народу. А вот взгляд на российских либеральных диссидентов со стороны. Один из лидеров «Пражской весны», можно сказать, ее зачинатель, Эдуард Гольдштукер (до советского вторжения в 1968 году - председатель Союза писателей Чехословакии, специалист по творчеству Кафки, а после вторжения – профессор Сассекского Университета в Англии, т. е. самый что ни на есть рафинированный интеллигент) рассказывал в беседе с Джорджем Урбаном, известным в Западной Европе журналистом: «В 68-м году мы, чехословацкие коммунисты, чьи собственные связи с народом были весьма тесными, с чувством потрясения увидели, что советские руководители боятся русского народа, но что было еще более ужасно, мы обнаружили, что и многие советские инакомыслящие, диссиденты, тоже живут в страхе перед своим народом! Они представляют себе этот народ как какую-то темную, анархическую массу: этот «темный народ» — своеобразная лава, которая затягивает и топит вас, если вы не защищаетесь от нее барьерами». Весь мир потрясла борьба профобъединения «Солидарность», созданного польскими рабочими с помощью знаменитого КОРа — «Комитета защиты рабочих», в который входила элита польской интеллигенции (не внявшей предостережениям Бориса Шрагина!), но советские интеллигенты («либералы», «демократы») даже и не подумали о создании чего-либо подобного КОРу. Зато группа ведущих диссидентов, во главе с академиком Сахаровым, написала в августе 1980-го в приветствии польским рабочим: «Ваша борьба восстанавливает честь рабочего класса!». Позволительно спросить, честь какого рабочего класса — польского или мирового? И когда это он свою честь потерял? И в чем это проявилось? И еще вопрос: а интеллигенции не надо восстанавливать свою честь? О подписи Сахарова. Уверен, что он, находясь тогда в ссылке под строжайшим надзором КГБ, дал (по телефону) согласие упомянуть его имя в числе подписавших приветствие, не видя текста этого приветствия. Сахарову был глубоко чужд любой шовинизм, как национальный, так и классовый. В заключение этого обзора приведу еще один пример. Вскоре после приезда в Европу мне довелось участвовать в собрании (в редакции парижской газеты «Русская мысль») группы видных российских либеральных интеллигентов, как они себя величали. Зашел разговор о будущем России, и ленинградский поэт Василий Бетаки заявил следующее: «Рабочие всегда опора коммунизма или фашизма, и в будущей России их надо загнать вниз, на галеры! Дать им туда телевизоры и прочие блага, но держать их внизу». Невменяемый! – могут сказать иные. Да, невменяемый, но не более, чем все остальные высоколобые интеллигенты, которых я цитировал. Я вспомнил об этом «демократическом» высказывании много лет спустя, когда прочел слова Егора Гайдара, произнесенные им в Верховном Совете незадолго до его разгрома: «Правительство только должно обеспечить социально слабым слоям выживание, понимаемое очень просто: чтобы не умирали с голода и чтобы не убивали». («Московские новости», 17.10.1993) Сказано это было в оправдание необходимости(?) уменьшения минимального прожиточного уровня в 2,5 раза, чтобы сократить расходы государства. Как видим, наш главный «либерал» обошелся и без погрузки на галеры телевизоров с прочими благами. И теперь мы знаем, что в первые три года продавливания капитализма, по данным академика Татьяны Заславской, за счет повышения уровня смертности «только мужчин умерло 12 миллионов» («Новая газета», 28.03.05). Для кадровых рабочих, инженеров, ученых, конструкторов на «галерах» не нашлось места, и многие мужчины в возрасте не смогли этого перенести. И вымирание населения продолжается со среднегодовой «скоростью» в 1 млн. 250 тысяч. По исследованию А. Антонова к 2008 году население России сократилось до 120 млн., а к 2050 может сократиться до 40 млн. А по данным экспертов ООН (2009 г.) население России сокращается ежегодно в среднем на 1 млн. 650 тысяч. Надеюсь, что большинству читателей теперь понятна связь народофобии со свойствами российского капитализма, созданного коммунистическими чиновниками при активной помощи интеллигенции. Она в массе своей даже думать не хотела о том, в какое положение попадет народ, когда в результате внедрения капитализма будет разрушена большая часть промышленности, с которой была связана работа и жизнь около 70% населения страны. В России, да еще на Украине, уровень индустриализации был намного выше, чем в странах Восточной Европы и в азиатских республиках СССР. Из-за одного этого, не говоря о других сопутствующих обстоятельствах, создание капиталистической экономики было несовместимо с жизнью народа. Но интеллигенция не хотела этого понимать даже тогда, когда начался развал всех связанных с промышленностью отраслей: здравоохранения, науки, сельского хозяйства, образования, и стали очевидными деморализация, криминализация и дебилизация общества. И особенно не хотела интеллигенция (и до сих пор не хочет) осознавать, что в результате всех гибельных процессов страна начала бурно вымирать, с нарастающей скоростью приближаясь к развалу, к гибели. Поведение большинства российской интеллигенции особенно позорно, если учесть, что в последние примерно 50 лет на Западе появилось множество ростков и даже анклавов будущего посткапиталистического строя, -- строя кооперативного социализма. Такой строй хотели создать и чехи со словаками во время революции в ЧССР в 1968 году («Пражская весна»), и польские рабочие «Солидарности» в 1981 году при поддержке всего общества. Этот строй относительно легко было начать строить и в России, и на Украине в период перестройки, если бы интеллигенция поняла, что для России он был и остается «единственной альтернативой гибели». Я цитирую здесь Сахарова, который предрекал эту альтернативу для всего человечества, определяя кооперативный социализм как «конвергенцию социализма и капитализма». Сейчас создать такой строй в России намного труднее, если вообще возможно. Из-за развала промышленности меньше стало рабочих, и общество охватила глубокая депрессия и деморализация. Однако другой спасительной альтернативы кооперативному социализму по-прежнему нет и быть не может в России. Но, разумеется, начать борьбу за такой строй немыслимо для людей, относящихся с презрением к своему народу, место которому, по их понятию, на галерах. ВАДИМ БЕЛОЦЕРКОВСКИЙ

«Для толпы, которая стоит в очереди за чудом,