Работа со знаковыми системами

 

Под знаковой системой мы понимаем совокупность символов лю­бой природы, каждому из которых и всей совокупности в целом прида­ется некоторое значение. Важно, что такая совокупность некоторым образом структурирована, причем эта структура, равно как и отдель­ные знаки и их сочетания, могут не иметь никакого предварительного смысла - такой смысл выявляется в ходе сеанса. Сказанное может по­казаться не вполне понятным, поэтому сразу же перейдем к рассмотре­нию конкретных примеров.

В качестве исходного набора знаков могут использоваться самые разные системы - буквы, цифры, руны, рисунки и т. д. Важно, чтобы, с одной стороны, они побуждали пациента означивать себя, наделять некоторым смыслом, а с другой - позволяли бы делать это в доста­точно широких пределах. Удобной во многих отношениях являются карты Таро[80].

Это - достаточно древняя знаковая система, вызывающая доста­точное уважение к себе и обладающая определенным ореолом таинст­венности, что в ряде случаев дает дополнительные преимущества. Для некоторых людей, в связи с их личностными особенностями и опытом, предпочтительно общение не с врачом, а с «жрецом», «магом» и т. п. Терапевт должен учитывать это обстоятельство и использовать его для установления хорошего раппорта и доверительных отношений. Одновременно, каждая карта старших арканов может наделяться множест­вом смыслов, может сопоставляться с соответствующими буквами ев­рейского алфавита, знаками Зодиака, цифрами и т. д.[81]

Карты могут располагаться самым различным образом - например, по двенадцати Домам Зодиака. Такое расположение очень удобно, по­скольку конкретное содержание проблем, связанных с тем или иным Домом, допускает самые различные вариации, а сами Дома охватыва­ют всю совокупность ситуаций, присущих человеческой жизни, все группы контекстов. Карты располагаются по кругу, как и принято для Домов Зодиака (гороскопа). Самое общее значение Домов следующее:

Первый Дом, Дом личности - жизнь, общая линия судьбы;

Второй Дом, Дом богатства- материальное благосостояние, достаток;

Третий Дом, Дом братства - братья, сестры, близкие родственники;

Четвертый Дом, Дом родителей - отец, мать, домашний очаг;

Пятый Дом, Дом детства - дети и собственное детство;

Шестой Дом, Дом здоровья - болезни, общее состояние здоровья;

Седьмой Дом, Дом брака - брак, супружеские отношения, партнер;

Восьмой Дом, Дом смерти - смерть, суд, война, но и любовь;

Девятый Дом, Дом странствий - путешествия, интеллект, духовность;

Десятый Дом, Дом карьеры - социальные амбиции и общественный статус;

Одиннадцатый Дом, Дом дружбы - друзья и социальные связи, благоприятные воздействия на судьбу;

Двенадцатый Дом, Дом рока или вражды - враги, неблагоприятные влияния.

Как мы видим, совокупность Домов действительно может описать все контексты человеческой жизни, при этом каждый из них может, в смысловом плане, претерпевать те или иные модификации. Конкрет­ный контекст может быть также отнесен данной личностью к тому или иному Дому. Например, контекст любовных отношений с определен­ным человеком может быть отнесен к Первому, Второму, Пятому, Седьмому, Восьмому, Одиннадцатому или даже к Двенадцатому Дому. Работа может быть отнесена к Первому, Второму, Восьмому, Девято­му, Десятому, Одиннадцатому и Двенадцатому Домам. Такое отнесе­ние очень много говорит терапевту о структуре уровня убеждений па­циента, его проблемах, о его космограмме в целом.

Работа начинается с того, что терапевт определяет «правила игры», объясняет, что происходящее - вовсе не гадание, хотя для него и ис­пользуются традиционно гадательные знаки. Здесь уместно рассказать о традиционном подходе к такого рода символическим системам[82].

Цель и содержание сеанса формулируются следующим образом: выяснить конкретное состояние дел партнера, поставив перед ним своеобразное зеркало, в котором он сам может увидеть все свои про­блемы. Терапевт говорит: «Я ничего не знаю о ваших проблемах и не могу о них судить - вы лучше меня знаете о них. Я могу только помочь вам понять смысл соответствующих знаков, поскольку разбираюсь в этом деле. Я - посредник между знаками и вами». Такую отстраненную позицию следует сохранять и дальше, постоянно возвращая партнера к нему самому, к его собственной ситуации и собственным интерпрета­циям таковой.

С точки зрения терапевтического содержания, первый этап пресле­дует четыре цели:

1) первичная калибровка, которая нам более интересна, так как проводится в условиях, когда пациент, заинтересованный и заинтриго­ванный предстоящей процедурой, раскрывается, снимает контроль;

2) установление раппорта;

3) наведение транса. Здесь хорошо работают сами условия сеанса: пациенты, включаясь в обсуждение эзотерических вопросов, в саму работу с «таинственными знаками», пересекают границу между обы­денным и чудесным, между обычным и измененным состояниями сознания;

4) определение рамок дальнейшего взаимодействия.

На втором этапе подробно и не торопясь, пациента знакомят со всеми картами колоды, описывая их смысл предельно широко и вариа­тивно. Это ознакомление обязательно должно происходить в форме диалога, чтобы позволить партнеру подчеркнуть те смыслы, а значит, и те контексты, которые для него наиболее важны, имеют первостепен­ное значение. Как уже отмечалось, карты Таро позволяют сделать это. Все реплики, вопросы, суждения пациента, все его невербальные реак­ции тщательным образом фиксируются и анализируются. Вслед за этим пациенту разъясняется, что карты будут располагаться по кругу по Домам Зодиака, объясняется - опять-таки предельно широко и ва­риативно - значение этих Домов. Суждения пациента, его выбор ас­пектов, в которых он предпочитает рассматривать ту или иную группу контекстов, вновь подвергаются фиксации и анализу.

Второй этап работы может быть достаточно длительным. В ходе этого этапа мы фиксируем погружение пациента на четвертый, а далее - на пятый логический уровень, что и понятно - ведь и колода Таро, и зодиакальный круг представляют собой модели космограммы, отдель­ные карты колоды (арканы) и отдельные Дома Зодиака символизируют те или иные группы контекстов. Этому же способствует и постоянное обращение пациента к его собственным оценкам и его собственной ситуации, т. е. перенесение вектора внимания в глубь его существа. Отслеживая невербальные реакции пациента, не следует забывать о его телесных ощущениях, все время обращаясь к ним в разных контексту­альных зонах. Таким образом, мы получаем своеобразную «спектраль­ную карту» структуры партнера: представление обо всей его космограмме в целом, о той интерпретации, которую он дает тем или иным контекстам, о пробелах и инфантильных зонах, о неконгруэнтностях, проявляющихся в связи с названными контекстами и т. д.

Сложность второго этапа работы заключается в том, что объем предъявляемой информации огромен, а ее форма - знаковая, что тре­бует от терапевта больших усилий, огромной собранности, надежного раппорта и совершенной третьей позиции. Одинаково пагубно и навя­зывать пациенту собственные смысловые интерпретации предъявляе­мых знаков, и идти у него на поводу, позволяя уклоняться от какой-либо группы контекстов, впадать в дигитальную болтовню или размы­вать содержание предъявляемых проблем. При этом важно, чтобы вы­сказывания пациента не носили характер жалоб, а были обращены на его личное осмысление предъявляемых символов, наполнение их со­держательным смыслом.

Таким образом, второй этап работы включает в себя сканирование структуры пациента и анализ полученных результатов. Иногда, если ситуация не слишком ясна для терапевта или если объем информации слишком велик, что не позволяет «в уме» и «на ходу» провести доста­точный анализ, на этом, собственно, работу можно закончить, проведя третий этап без терапевтической нагрузки[83].

Существует множество различных способов расклада карт Таро, каждому из которых терапевт может придать смысл терапевтической, а не гадательной процедуры. Отметим, что работа с такой системой, как карты Таро, предполагает все же завершение полного цикла, так ска­зать, полное исполнение ритуала; в других случаях, например, при ра­боте с пиктограммами, мы имеем возможность остановиться на любой стадии работы и далее продолжить работу с любого места (разумеется, при условии погружения пациента на соответствующий логический уровень и правильную его контекстуальную ориентацию).

На следующем этапе уже отчасти знакомые пациенту знаки - арка­ны и Дома - сопоставляются между собой. Это знаки более скрупулез­ного анализа каждой контекстуальной зоны и соответствующей кор­рекции. Работа проводится на пятом, а, при правильном проведении техники, - на шестом логическом уровне. Действительно, происходит не просто вычленение той или иной зоны реальности, а соотнесение личности партнера с этой зоной, т. е. его самоидентификация в ней.

На практике это происходит следующим образом: в каждый день выкладывается по одной карте, после чего совместно с пациентом про­изводится интерпретация полученных значений. Может показаться, что поскольку расположение карт случайно, никакой целенаправленной работы быть не может[84] - это не так.

Дело в том, что сами знаки, сами символы действительно не имеют решающего значения. Суть не в них, а в том смысловом содержании, которое им придается. Придается не одним терапевтом и не одним па­циентом, и даже не их взаимообусловленной и взаимообуславливающей парой, а всей ситуацией работы в целом, в которой и осуществля­ется это парное взаимодействие, и проявляются личности партнеров, и высвечиваются структурные особенности организации пациента.

Некий аркан попадает в некий Дом. Раньше была дана уже предварительная интерпретация и аркана, и Дома, теперь возникает новая ситуация - их сопоставление. 22 старших аркана Таро и 12 Домов Зодиака представляют собой две классификации контекс­туальных групп, две модели космограммы. Сочетание их между собой может порождать разную и, казалось бы, непредсказуемую игру смыслов, но дело в том, что организация структуры пациента в соответствующей зоне, содержание его проблем вполне определенны - и интерпретация всегда будет зависеть от них. Терапевт всячески обращает пациента именно к его собственной интерпретации, предлагая лишь возможные альтерна­тивные смыслы. Так постепенно очерчивается проблема, присущая соответствующей контекстуальной области, при этом выявляются со­ответствующие неконгруэнтности и дефекты. Далее начинается непо­средственная работа с ними - она заключается в тщательном и строго контекстуальном разборе структуры убеждений, космограммы, лично­стных целей и установок. Способы такого разбора различны, но очень хорошо работает привлечение всевозможных исторических и культуральных схем, их анализ. Так последовательно прорабатываются все двенадцать Домов. При необходимости работа может быть перенесена в глубь контекстуальной зоны с ее последующим знаковым анализом и синтезом - средствами той же знаковой системы или с привлечением какой-либо другой. Мы можем «погадать» на конкретный аспект жизни пациента: в отношении его работы, детей, семьи и т. д. Самым про­стым методом расклада являются «три карты»: они последовательно выкладываются и символизируют прошлое (опыт), настоящее (сло­жившаяся ситуация и текущие проблемы), будущее (надежды и ожида­ния) или «внешнее» (обстоятельства), «внутреннее» (отношение чело­века) и связь между ними (его действия, совершенные и планируемые). Основное внимание терапевта на этом этапе должно быть направлено на системные и структурные аспекты убеждений и космограммы паци­ента, на признаки транса, неконгруэнтности и телесные ощущения, а также их динамику.

Заключительная фаза работы - синтез или интеграция всех прора­ботанных участков на новой, обретенной во время сеанса, основе. Для этого используется еще один аркан, который выкладывается в центр круга, а также все двенадцать остальных, которые берутся в их сово­купности. Приемы работы и методы смыслового означения те же, но здесь в еще большей степени инициатива в присвоении знакам опреде­ленного смысла должна принадлежать пациенту - это он должен сум­мировать свое новое мировосприятие и, обращаясь к контекстуальным зонам, по-новому раскрыть их видение. Такая новизна проявляется лишь тогда, когда структурные изменения действительно произошли, когда имеет место подлинная работа, а не ее имитация.

В описываемой технике особенно важное значение приобретает хороший раппорт. Здесь он так же важен, как и при работе с телесными метафорами (между прочим, работу с телесными метафорами можно интерпретировать как вариант работы со знаковыми системами. Действительно, мы обобщаем телесные ощущения в определенные образы, а затем происходит означение их, сообщение им содержания и смыс­ла). Присоединение должно быть столь качественным, а разделение внимания столь непрерывным, что интерпретации пациента становятся интерпретациями самого терапевта; третья позиция при этом позволяет сохранить критичность и «взгляд со стороны». Именно третью пози­цию, в первую очередь, терапевт и должен передать своему пациенту, чтобы, опираясь на нее, подвергнуть коррекции несущностные убежденческие схемы и всю систему убеждений в целом.

Итак, последний аркан интерпретирован, дана обобщенная оценка всего расклада, карты собраны и, казалось бы, работа закончена, но часто именно тогда она только и начинается: пациент в это время на­ходится на глубоких логических уровнях, его раппорт с терапевтом наиболее устойчив, а задача означивания символов отступила на второй план - в этот момент можно целенаправленно воздействовать на важ­нейшие контекстуальные зоны, где выявлены проблемы, в особенно­сти, на зоны пробелов и несущностных имплантаций. Вообще, техника работы со знаковыми системами наиболее подходит именно для таких случаев. С другой стороны, наибольшие ее ограничения связаны с вы­сокими требованиями к терапевту - его знаниям, эрудиции, способно­сти к глубокому присоединению на момент проведения сеанса, - а также с готовностью пациента принять изначально предложенные пра­вила игры. Впрочем, почти всегда можно найти такую знаковую сис­тему, такую постановку проблемы, которая будет приемлема для кос­мограммы и основных убежденческих установок партнера. Если ис­пользование карт Таро, рун, натальной карты[85] или нумерологических схем придает всему происходящему несколько мистический и ок­культный характер, что как раз желательно при работе с одними паци­ентами, то использованию пиктограмм можно придать характер тести­рования и выдержать весь сеанс в рамках сценария «испытуемый- ис­следователь».

Точно так же мы легко можем модифицировать эту технику таким образом, чтобы действовали отношения «больной-врач», «ученик-учитель», «младший-старший», двое друзей, двое коллег и даже двое профанов и т. д. Опытный терапевт должен владеть всеми этими сценариями, а также другими, используя их в зависимости от особенно­стей личности пациента и терапевтической ситуации. Контекстуальные особенности каждого сценария позволяют сконцентрировать терапев­тическое воздействие в наиболее желательной зоне и преодолеть со­противление пациента, его противодействие или неверие в возмож­ность исцеления. Правильность выбора «правил игры» зависит, разу­меется, от точности калибровки, опыта терапевта и его способности к эмпатии.

Как это выглядит на практике?

Во время работы с О. А. использовались именно карты Таро. Эта молодая женщина (23 лет) обратилась в связи с многочисленными те­лесными проблемами, но ее психологический и житейский статус при­влекли внимание терапевта даже в большей степени, чем зажимы и патологические проявления. Было ясно, что здесь имеет место обшир­ный структурный дефект, сказывающийся на периферии в самых разных областях - от соматических страданий до поведенческих аномалий.

О. А. страдала постоянными судорогами ног. Этот симптом пока­зался терапевту вполне конкретным, и дальнейшие расспросы, а также диагностические процедуры показали патологию в области почек и, в особенности, мочеточников. Другими проблемами были ярко выра­женная аритмия, привычные головные боли и гастрит. Осмотр выявил спазмированность области живота и верхнего плечевого пояса. Углуб­ленное изучение причин, порождающих проблемы с желудком, вы­явило спазмированность желчевыводящих каналов, резкое сужение их просвета, что естественным образом переключило внимание на невро­логический статус[86]. Головные боли были связаны с напряжением в области верхнего плечевого пояса и шеи.

Прочие неконгруэнтности проявлялись в самых разных областях. Наиболее явственными из них были те, которые мы отнесли к разряду стилевых и поведенческих. Они сказывались в речи - нарочито грубой и часто неправильной, при том, что более близкое знакомство показы­вало довольно высокий образовательный ценз, и в некоторых контек­стах лексика и даже манера строить фразы, сам голос и тон О. А. разительно менялись: когда она говорила о музыке и литературе, все обща­лись как будто с иным человеком, тонким, умным и хорошо воспитан­ным. Другая особенность заключалась в агрессивности О. А. - она проявлялась по любому поводу, а иногда и без повода, с другой сторо­ны, она могла оставаться довольно спокойной в ситуации, достаточно провокационной для другого человека. Эта агрессивность выражалась и в крайних формах - например, О. А. била стекла, ломала вещи, - но при этом она не расценивала свое поведение как аномальное. Дом О. А. демонстрировал полнейший хаос - у нее была манера убирать раз в неделю, сваливая все разбросанные вещи в одну кучу, а потом разби­рая их. Это происходило не из-за отсутствия у нее соответствующих хозяйских навыков, а по другим причинам. Сама она говорила, что ей «все равно», что у нее «не лежит душа». Такое же пренебрежение она демонстрировала и к своей одежде и внешности. Здесь это проявлялось не как неряшливость, а как полное отсутствие желания выглядеть хо­рошо и привлекательно.

Знакомство с историей жизни О. А. в том изложении, которое она давала в самом начале работы, склоняло к выводу: она всеми силами стремилась разрушить свое благополучие и осложнить свою судьбу. О. А. родилась в достаточно обеспеченной интеллигентной семье в одном из промышленных городов страны, однако, когда ей было около семи лет, родители развелись, отец уехал на заработки на Север. Позже он вернулся, вторично женился и поддерживал хорошие отношения со своими детьми от прежней супруги (их было трое), но не с их матерью. Здесь возникла довольно сложная, но, к сожалению, обычная ситуация, когда взрослые пытаются выяснить свои отношения используя детей, настраивая их друг против друга при помощи то оговоров, то запретов, то подачек. В конце концов структура отношений установилась сле­дующим образом: старшая дочь перебралась к отцу, младший сын це­ликом остался под влиянием матери, а младшая дочь (О. А.) общалась с обеими сторонами.

В отсутствие кормильца семья не испытывала материальных труд­ностей - мать хорошо зарабатывала, и помогал дед, имевший, кроме всего прочего, большой дом и фруктовый сад. Мать не завела новой семьи, более того, она не интересовалась больше мужчинами и выска­зывалась о них крайне негативно - все ее интересы занимала теперь религия, и воспитывала она своих детей соответственно: в строгих правилах. Она постаралась дать им хорошее образование - в частно­сти, О. А. училась в музыкальном училище.

Все в ее жизни шло вроде бы спокойно, но вдруг она бросила учебу и, вопреки воле матери, уехала в Петербург, где поступила ра­ботать на завод, стала жить в общежитии, а затем выскочила, буквально за первого встречного, замуж. К этому времени на работе у нее пошло все вкривь и вкось, причем до такой степени, что только чудо помогло ей избежать увольнения по статье. С мужем, который пил и вообще вел довольно рассеянный образ жизни, она разошлась через два года, оставшись с ребенком на руках. После этого ее жизнь приняла уже полностью бессистемный характер - она постоянно ме­няла работу, нигде не задерживалась подолгу не из-за лени или не­умения работать, а из-за личных конфликтов с сослуживцами, и жи­ла, главным образом, благодаря поддержке матери, с которой, тем не менее, находилась в ссоре.

При первичном обращении никакая работа с О. А. не проводилась, а повторная встреча с терапевтом произошла, когда у нее был сильный приступ почечной колики, поэтому первый этап работы был связан с мануальными мероприятиями по снятию болевых ощущений. Работа проводилась в технике висцеральной хиропрактики (мануальной терапии внутренних органов - см. А. Огулов «Висцеральная хиропрактика в ста­рорусской медицине», М., 1994). Затем был проведен сеанс работы со знаковыми системами с использованием карт Таро.

Сканирование и анализ отдельных структурных зон уровня убеж­дений и космограммы в целом выявил несущностность карт, связанных с контекстами родственных отношений, семьи и семейных отношений, сексуальных отношений и брака, кроме того, обозначилась глубокая неадекватность самоидентификации.

Уже обсуждение проблематики Первого Дома Зодиака привело к тому, что О. А. заявила, что «ненавидит себя», что всегда ожидала для себя только самого худшего; обсуждение Третьего Дома (дома Братства) привело к тому, что она призналась, что не понимает смысла родственных отношений и не ждет от своих брата и сестры ничего, кроме зависти и каких-то интриг с целью заполучить то, что принадлежит лично ей; обсуждение вопросов общественных отноше­ний (Десятый и Одиннадцатый Дома) выявило, что они представля­ются ей исключительно как конфликт, «дележ пирога, которого все­гда не хватает на всех». Обобщая представления О. А. о любых меж­личностных отношениях, можно указать, что они виделись ею как неприкрытая агрессия, посягательства на ее личность, при этом она вовсе не считала свою личность достойной уважения, но просто была готова отстаивать ее потому, что «другой не имеет».

Разбор этих картовых зон сопровождался активизацией целой сис­темы зажимов - мы их уже описали выше. Эти зажимы были связаны, главным образом, с чакровыми зонами Свдхистаны, Манипуры и Ви-шудхи (с Манипурой, задним даньтянем, если следовать традиции, свя­зываются и проблемы почек).

Особенно острые несоответствия и конфликты проявились при ра­боте с зонами сексуальных отношений и брака. При первом знакомстве с арканами Таро и Домами Зодиака здесь были отмечены сильнейшие неконгруэнтности - пациентку буквально «вело»; на вербальном уров­не она призналась, что не испытывает оргазм и считает себя не спо­собной на него.

На третьем этапе работы - О. А. в это время находилась в со­стоянии глубокого транса - она вдруг, с трудом подбирая слова и путаясь, заговорила о какой-то личной катастрофе (здесь произошло сопоставление Восьмого Дома, дома смерти, суда, войны, но и люб­ви, и аркана «Башня», символизирующего всевозможные жизненные крушения). На этом этапе терапевту пришлось остановиться и, ис­пользуя все те же арканы, но в других вариантах расклада[87], преодо­левать психологический барьер, не позволявший О. А. обращаться к этой зоне своего опыта.

Постепенно выяснилось, что она трижды в своей жизни подверга­лась сексуальному насилию: первый раз в возрасте четырнадцати лет со стороны соседа по дому, второй раз - со стороны друга своего мужа при попустительстве последнего и, наконец, совсем недавно, со сторо­ны двух незнакомых ей мужчин.

На этом этапе работы перед терапевтом возникло сразу несколько задач:

- снять крайне тяжелое психологическое состояние, в котором в этот момент находилась О. А.;

- корректировать соответствующие зоны карт;

- разобраться в глубинных причинах происшедшего с О. А.

Первое было достигнуто релаксационной работой с зонами зажи­мов в области верхнего плечевого пояса и шеи. Второе - после дли­тельного разбора содержательной стороны отношений мужчины и женщины и модификации смыслового содержания аркана «Башня»[88], третье оказалось наиболее сложным.

Терапевту было ясно, что повторяемость насилия в жизни О. А. не может быть случайной, кроме того, пристальное знакомство с кон­кретным ходом событий при этих эпизодах показывало, что поведение пациентки во всех случаях несло в себе элементы провокации. Мы уже писали, что криминологи отмечают спровоцированность многих пре­ступлений против личности. При этом, мы, разумеется, не утверждаем, что в своем несчастье виновата жертва преступления - просто ее пове­дение создавало условия для совершения такового. В случае О. А. дело обстоит сложнее - во всех трех случаях насилия ее действия простира­лись далеко за рамки обычных. Например, в третьем случае она посре­ди ночи села в машину с двумя незнакомыми мужчинами. Это проис­ходило возле ее дома, и у О. А. не было никакой необходимости куда-либо ехать. Она объяснила свой поступок тем, что ей «просто хотелось покататься». Создавалось полное впечатление, что О. А. просто стре­милась стать жертвой преступления на сексуальной почве. Так, в об­щем-то, и было. Опять-таки, сказанное вовсе не оправдывает насиль­ников. Провокационными были действия О. А. и в первых двух случа­ях. Кроме того, ощущалась связь, сперва неопределенная, между этой частью опыта О. А. и ее отношениями с родителями, в особенности, с матерью. Последние характеризовались своей противоречивостью. С одной стороны, О. А. с большим уважением отзывалась о «твердости характера» матери, о ее качествах хозяйки и говорила о своей благо­дарности за помощь («Без этого мне было просто не прожить.»), с дру­гой стороны, она обвиняла мать в том, что именно она виновата в не­удачной судьбе своих детей, она просто не могла говорить о матери спокойно.

Потребовалось более часа работы, чтобы прояснить ситуацию. В глубине всех проблем, всех структурных дефектов О. А. лежал детский травматический опыт, связанный с ненормальной ситуацией, сложив­шейся в семье ее родителей. Ее мать вышла замуж, когда ей было во­семнадцать лет, в девятнадцать она родила первого ребенка - старшую дочь, в двадцать семь - О. А., в тридцать один - младшего сына. Роды были очень тяжелыми. Это ли обстоятельство или какое-то другое по­служило причиной, однако после возвращения из роддома мать О. А. полностью прекратила супружеские отношения с ее отцом. В нашу задачу не входит разбирать структуру ее уровня убеждений, но ясно, что проявившаяся в это время крайняя набожность явилась убежденческим оправданием своего отказа от половой жизни. Все это сводилось к формуле: «Секс - это грязь. Я не могу жить в грязи, с неверующим человеком.». Ложность такого убеждения доказывается и тем, что мать О. А. ни в коей мере не хотела распада семьи в качестве, так сказать, «социальной единицы». Иными словами, она старалась удержать мужа возле себя и через некоторое время изыскала для этого способ, уже никоим образом не совместимый с христианской моралью - она по­старалась сделать так, чтоб в постели ее заменила старшая дочь, ко­торой к этому времени исполнилось четырнадцать лет. Разумеется, это не выставлялось напоказ, но, так или иначе, стало известно О. А., на глазах которой происходили, в том числе, и самые интимные сце­ны. Инцест продолжался около года, после чего отец О. А. все-таки оставил семью.

Читатель может сам представить себе, к каким искажениям об­ширнейших участков структуры О. А. привели все эти обстоятельства. Этим и объясняются все ее дальнейшие проблемы - от телесных до поведенческих, в т. ч. и противоречивое отношение к сексу, собствен­ной семье и собственному ребенку. Материнское поведение О. А. бы­ло, мягко говоря, неадекватно. Ее ребенок представлял собой, одно­временно, избалованное и угнетаемое существо; кроме того, он страдал бронхиальной астмой. В высказываниях О. А. преобладали сопостав­ления с образом действий ее матери в аналогичных ситуациях. Она говорила: «Уж я-то поступлю иначе. Уж я-то сделаю для своего ребен­ка все по-другому.». Ребенок одновременно тяготил ее и был чем-то вроде «живой мести» собственной матери, определенным «альтерна­тивным вариантом» собственной «личной истории».

После того, как проблема обозначилась, последовала работа со всем уровнем убеждений и с космограммой в целом. Используя. сложные образы-метафоры, которые позволяет всегда сформулиро­вать колода Таро, терапевт добился осознания О. А. сути ее неконгруэнтностей и начала структурной перестройки - это наглядно про­слеживалось в том, что мы уже определяли как изменение самих осей симметрии тела.

В последующие несколько дней О. А. находилась почти постоянно в состоянии переосмысления прожитого и пересоздания собственной структуры - воспоминания по яркости были на грани видений, а сны обращались к событиям детства. Потребовалось еще несколько сеансов в телесных техниках и технике разделения травматической склейки, но основы всей терапии, ее начало были целиком проведены при помощи работы со знаковыми системами - этим данный случай нам сейчас и интересен.

Общие же результаты работы следующие: полностью изменился жизненный и поведенческий статус О. А., она смогла создать новую семью с нормальными супружескими отношениями (в т. ч. она стала испытывать и оргазм), ее агрессивность в отношении других людей исчезла. Одновременно удалось убрать и отмеченные телесные зажи­мы; в течение продолжительного срока каких-либо неприятных прояв­лений со стороны почек и сердца не замечалось. Изменилось и мате­ринское поведение О. А. Срок, прошедший с момента окончания тера­пии еще недостаточен, однако, за это время приступов бронхиальной астмы у ее ребенка не наблюдалось.

Как уже говорилось, жесткие знаковые системы, типа колоды Та-ро, не единственные возможные. Система не только в смысле содер­жания, но даже как совокупность знаков, может формироваться в ходе сеанса. Такова работа с пиктограммами. Примером ее может служить случай А. Выше мы описывали начало работы с ним, когда терапевтом был предложен для осмысления пациентом универсальный символ -произвольный прямоугольник, означающий в данном контексте Все­ленную, с расположенной внутри него в произвольном месте точкой, означающей, соответственно, самого А. Пропорции и параметры пря­моугольника и месторасположение точки внутри него определялись самим пациентом - и то, каким именно образом он графически выра­жал свое представление о Мироздании и своем позиционировании в нем, служило отправной точкой анализа. Далее работа шла в направле­нии выявленных неконгруэнтностей и составления вербальных и об­разных представлений А. в тех или иных контекстуальных зонах.

Технически это выглядело следующим образом - разбив глобальный контекст на контекстуальные зоны (подобно тому, как его разбивают Дома Зодиака), терапевт предлагал пациенту выразить свое отношение к ним как в вербально-логической форме, так и в виде произвольного зна­ка. Далее эти представления конкретизировались и сопоставлялись -выявленные неконгруэнтности предъявлялись А. и подвергались даль­нейшему совместному анализу. Такой работе способствовало то, что А., человек с философским образованием, имевший навыки в психотерапев­тической работе, в т. ч. в техниках телесно-ориентированного психоана­лиза, легко отслеживал обычные в суггестивной практике приемы и мог отреагировать на них таким образом, что несущностные зоны маскиро­вали себя, иными словами, он знал, какие его реакции будут отнесены терапевтом к «нормальным», а какие - к «аномальным». Работа же в тех­нике знаковых систем явилась для него неожиданностью - его «ложное Я» не знало, какие реакции здесь могут интерпретироваться как «пра­вильные», а какие - как «неправильные». С другой стороны, он был склонен к обобщениям, что позволяло достаточно легко работать с ним при помощи пиктограмм. При обращении к рисункам задача ставилась перед пациентом не явным образом, а при обращении к вербально-логическим конструкциям - явным.

Например, исследуя структуру зоны карт супружеских отношений, терапевт обратил А. к тому периоду его «личной истории», когда он был женат, и попросил изобразить этот временной отрезок в виде како­го-нибудь произвольного знака. Пациент нарисовал луну на ущербе. На этом этапе проблема собственно семьи и супружества и семьи не под­нималась. Далее она была поставлена в явной форме - и проблемы се­мьи, супружества, и отношений А. с его бывшей женой обсуждались на вербально-логическом уровне. Затем перед А. был поставлен вопрос: «Почему он изобразил именно луну? Почему именно луну на ущербе? Какой смысл он вкладывает в этот знак?»

Таким образом, работа со знаковыми системами в технике пикто­грамм строится следующим образом: от предъявления некоторого уни­версального символа (тот же прямоугольник с расположенной в нем точкой является очень удобным знаком) к символам, которые предла­гает сам пациент в той или иной контекстуальной зоне. Принципы ана­лиза, коррекции и основные этапы работы остаются теми же, что и при использовании карт Таро: определяются «правила игры», проводится первичный анализ и «втягивание» партнера в работу, далее анализ кон­кретизируется и проводится коррекция; обычно работа продолжается и тогда, когда сами знаки «отложены в сторону».

Как уже говорилось, для такой структурной работы может исполь­зоваться любая основа, любая знаковая система[89] - ведь дело не в зна­ках как таковых, а в их смысле и тех структурных отношениях, связан­ных со структурой пациента, моделирующих ее, которые проявляются в ходе работы: структура пациента организует структуру знаковой сис­темы, придает ей смысл, и далее терапевт, воздействуя на эту вторич­ную структуру, на смысл знаков, тем самым воздействует на структуру первичную, структуру человеческого существа своего партнера.

Это возможно благодаря установленному раппорту, глубокому трансовому состоянию пациента и тому обстоятельству, что использо­ванные символы осмыслены и означены, т. е. установлена однозначная связь между ними и «внутренними» структурами человека. Человеку свойственно переносить на «внешний» предмет некоторые особенно­сти собственной «внутренней» структуры. Замечательные примеры этого феномена дает мировая литература. Вспомним «Шагреневую кожу» О. де Бальзака, «Портрет Дориана Грея» О. Уайльда, «Аленький цветочек» А. Аксакова. Здесь это явление приобретает фантастический характер и используется как обобщенная художе­ственная метафора. Известный рассказ В. Гаршина «Красный цве­ток», повествующий о душевнобольном, для которого все мировое зло сосредоточилось в некоем красном цветке - также очень хоро­ший пример. Что же касается работы терапевта в технике знаковых систем в целом, то она подобна «игре в бисер», расположенной в центре повествования одноименного романа Г. Гессе. Любопытно, что и отмечает Г. Гессе в конце своей книги, что master ludi означа­ет и «мастер игры», и «школьный учитель». Любопытно также со­поставить технику работы со знаковыми системами и эстетику по­стмодернизма, его отражение, например, в романе У. Эко «Имя розы». Такое сопоставление, заметим в скобках, является не просто праздным замечанием, а, с точки зрения структурной работы, при­влечением некоторой системы знаков - в данном случае, культуральных.

Внимательный читатель, конечно, уже понял, почему и в каком смысле мы назвали эту главу работой со знаковыми системами - здесь раппорт устанавливается между авторами и читателем, а зна­ковой системой выступает сам текст и те образы, которые мы ис­пользуем, с разных позиций изображая одно и то же - при помощи математических конструкций, традиционных систем и примеров, психологических рассуждений, иллюстраций из области терапевти­ческой практики и т. д. Цель нашей работы - раскрытие метода структурной психосоматики, ее концепции и присущих ей приемов мышления, а в конечном счете - «личная эволюция» читателя.