Тит Ливии о реформе Сервия Туллия

Публикуется по: Тит Ливии. Римская история от основания города // Хрестоматия по истории Древнего Рима / Под ред. С. Л. Утченко. М., 1962. С. 49-50

...Молва среди потомства называла Сервия основателем со­словного деления государства, которое определило различие в правах и положении. Он установил ценз, учреждение в высшей степени благотворное для государства, которому было суждено достичь такого величия: на основании его военные и гражданс­кие обязанности были распределены не поголовно, как прежде, а по имущественному положению; тогда установлены были клас­сы и центурии, и на основании ценза было сделано следующее распределение, удобное для мирного и военного времени. Из имевших 100 тысяч ассов или больший ценз он образовал 80 центурий — по 40 центурий старших и младших; входившие в состав их граждане были названы первым классом; старшие были предназначены для охраны города, младшие — для веде­ния войн вне города. Оружие для защиты тела определено им: шлем, круглый щит, поножи, панцирь — все из бронзы, оружие наступательное: копье и меч. К этому классу было присоедине­но две центурии ремесленников, которые несли службу без ору­жия; на них было возложено сооружение военных машин. Вто­рой класс образован был из имеющих ценз от 100 до 75 тысяч ассов, а из них составлено 20 центурий старших и младших. Оружие назначено: вместо круглого щита — продолговатый, а все остальное — то же, кроме панциря. Ценз третьего класса определен в 50 тысяч ассов; из них образовано столько же центу­рий и с тем же подразделением по возрасту. В вооружении так­же не сделано никаких изменений, кроме того, что отняты поно­жи. Ценз четвертого класса — 25 тысяч; из него образовано столько же центурий; вооружение изменено: им назначены толь­ко длинное копье и дротик. Пятый класс многочисленнее: из него образовано 30 центурий; они носили с собой только пращи и пращные камни; к ним были причислены горнисты и трубачи, разделенные на две центурии; ценз этого класса был 11 тысяч. Из остального населения, имевшего меньший ценз, образована была одна центурия, свободная от военной службы. Устроивши и распределивши таким образом пехоту, он набрал 18 центурий всадников из самых состоятельных граждан...

Не было дано одинакового права подачи голоса поголовно всем, как это было установлено Ромулом и сохранялось при следующих царях, а установлены степени, так что казалось, будто никто не лишен права голоса, и все же вся сила была сосредоточена у самых состоятельных граждан государства: прежде всего приглашались к подаче голосов всадники, затем — 80 центурий первого класса; если там возникало разногласие, что случалось редко, то должно было приглашать и второй класс, и почти никогда не спускались так низко, чтобы дойти до последних.

...Разделив весь город, все его части и заселенные холмы на четыре отдела, он назвал их трибами, как я думаю, от слова tributum, равномерное взимание которого сообразно с цензом установлено им же; но эти трибы не имеют никакого отношения к разделению на центурии и к их числу...

Тит Ливии о завершении борьбы плебеев за политическое равноправие

Публикуется по: Тит Ливии. Римская история от основания города. X, 6 // Хрестоматия по истории Древнего Рима / Под ред. С. Л. Утченко. М., 1962

...Повсеместному полному спокойствию помешали раздоры, посеянные народными трибунами Кв. и Гн. Огульниями, между знатнейшими лицами в государстве из патрициев и плебеев....Так как в то время было четыре авгура и четыре понтифика и число жрецов желали увеличить, они обнародовали проект за­кона относительно прибавки четырех понтификов и пяти авгу­ров и избрания их из плебеев....У авгуров существует неизмен­ное правило, по которому число их должно быть нечетным с тем, чтобы три старинные трибы, Рамны, Тиции, Люцеры, име­ли каждая своего авгура, или же увеличивали число авгуров в случае надобности так, чтобы они распределялись между тремя этими трибами поровну. Таким именно образом было увеличено число авгуров прибавкою к четырем прежним пятерых новых, что довело число их до девяти, и таким образом на каждую три­бу приходилось их по три человека. Впрочем, так как они дол­жны были избираться из плебеев, то патриции отнеслись к это­му делу с таким же почти недовольством, с каким встретили они предложение сделать общедоступной должность консула....Впрочем, сопротивление их было не особенно энергично, ибо они привыкли уже терпеть поражения в подобного рода борьбе; к тому же пред их глазами были противники, уже не стремящи­еся только к достижению высоких, почетных должностей, на получение которых в былое время они с трудом могли рассчиты­вать, но уже достигшие всего того, за что ранее вели борьбу с сомнительной надеждой на успех, получавшие уже много раз должности консулов, цензоров и триумфы.

 

Полибий о Римской республике

Публикуется по: Полибий. Всеобщая история. VI, 11 — 14 /'/ Хрестоматия по истории Древнего Рима / Под ред. С. Л. Утченко. М., 1962. С. 81-83

Консулы, пока не выступают в поход с легионами и остаются в Риме, вершат все государственные дела, ибо все прочие долж­ностные лица, за исключением трибунов, находятся в подчине­нии у них и покорности; они также вводят посольства в сенат. Кроме того, консулы докладывают сенату дела, требующие об­суждения, и наблюдают за исполнением состоявшихся постанов­лений. Ведению консулов подлежат и все государственные дела, зависящие от решения народа: они созывают народные собра­ния, вносят предложения, они же исполняют постановления большинства. Далее они имеют почти неограниченную власть во всем, что касается приготовлений к войне и вообще военных походов, ибо они властны требовать по своему усмотрению вой­ска от союзников, назначать военных трибунов, производить набор солдат и выбирать годных к военной службе. Кроме того, они властны подвергнуть наказанию всякого, кого бы ни поже­лали, из подчиненных им в военном лагере. Они вправе расхо­довать государственные деньги сколько угодно, так как за ними следует квестор, готовый исполнить каждое их требование...

Что касается сената, то в его власти находится прежде всего казна, ибо он ведает всякий приход, равно как и всякий расход. Так, квесторы не могут производить выдачи денег ни на какие нужды без постановления сената, за исключением расходов, требуемых консулами. Да и самый большой расход, превосходя­щий все прочие, тот, который употребляют цензоры каждые пять лет на исправление и сооружение общественных зданий, про­изводится с соизволения сената, который и дает цензорам раз­решение. Равным образом все преступления, совершаемые в пределах Италии и подлежащие расследованию государства, каковы: измена, заговор, изготовление ядов, злонамеренное убийство, ведает сенат. Ведению сената подлежат также все те случаи, когда требуется решить спор по отношению к отдельно­му лицу или городу в Италии, наказать, помочь, защитить. На обязанности сената лежит отправлять посольства к какому-либо народу вне Италии с целью ли замирения, или для призыва к помощи, или для передачи приказания, или для принятия народа в подданство, или для объявления войны. Равным образом от сената зависит во всех подробностях и то, как принять явивше­еся в Рим посольство и что ответить ему. Ни в одном деле из поименованных выше народ не принимает ровно никакого уча­стия...

Народ же дарует почести достойным гражданам, а это — лучшая в государстве награда за доблесть. Он же властен при­нять закон или отвергнуть его и — что самое важное — решает вопросы о войне и мире. Потом народ утверждает или отвергает заключение союза, замирение, договоры.

Дион Кассий об империи

Публикуется по: Дион Кассий. Римская история. LIII, 12—18// Хрестоматия по истории Древнего Рима / Под ред. С. Л. Утченко. М., 1962. С. 520-527

Свою единоличную власть Август следующим образом укре­пил за счет власти сената и народа, желая при этом казаться демократическим деятелем, а именно: он взял на себя заботу и управление всеми общественными делами, требующими особого попечения. Он сказал, что не будет управлять всеми провинци­ями и даже в тех, которыми будет управлять сам, не будет раз­решать полностью всех вопросов управления, но более простые дела, относящиеся к мирному времени и не связанные с воен­ным делом, он передал сенату... Чтобы сенаторы под этим пред­логом оказались безоружными и неспособными воевать и чтобы только он один обладал оружием и мог содержать военные силы...

...Собственному управлению сената и консуляров он предо­ставил Африку и [Малую] Азию, а все остальные провинции — управлению преториев [т. е. бывших преторов]; в качестве же общего распоряжения он установил, чтобы никто не участвовал в выборах по жребию раньше пяти лет после исполнения прави­тельственной должности в самом Риме.

На самом же деле всем и постоянно распоряжался сам Цезарь как [главный] распорядитель денежных средств; на словах его личные средства были отделены от общественных, на деле же и те [и другие] расходовались по его указанию, а, имея власть над солдатами, он подготовлял для себя монархию... Когда он провел все это в жизнь, ему сенат и народ дали имя Августа, так как все хотели дать ему какое-нибудь особенное прозвище;...сам Цезарь очень желал получить имя Ромула; но, заметив, что его на этом основании стали подозревать в стремлении к царской власти, он не стал на этом настаивать и принял имя Августа, согласно жела­нию большинства и следуя мнению людей. Ведь словом augustus обозначается все самое высокочтимое и священное.

...Но само название монарха настолько стало ненавистно римлянам, что они своих единоличных правителей [автократо-ров] не называют ни диктаторами, ни цензорами и не обознача­ют никаким другим подобным этим титулом, ведь если на них возложена вся полнота политического управления, то не может так быть, чтобы они не пользовались ею по-царски....Но, чтобы не казалось, что они обладают такой полнотой власти по дина­стическим традициям, а не на основании законов, им продолжа­ют предоставляться, но только номинально, все должности, ко­торые приобрели большое значение при демократии по доброй воле граждан, кроме власти диктатора. Они очень часто бывают консулами; проконсулами они называются всякий раз, как ока­жутся за чертой города; титул императора из них получают не только те, кто победил каких-нибудь врагов, но постоянно и все другие для того, чтобы отметить их неограниченные полномо­чия и притом не называть их ни царями, ни диктаторами. Эти последние титулы никому больше не даются, после того как они раз вышли из употребления при новом строе, но функции их закрепляются за лицами, получившими титул императора. На основании этого титула они получают власть набирать войско, взимать деньги, начинать войны, заключать мир, повсюду и во всем одинаково командовать как государственными регулярны­ми, так и союзными [чужестранными] военными силами; кроме того, они получают власть присуждать к казни внутри городс­ких стен как всадников, так и сенаторов и вообще полностью осуществляют власть, которую имели раньше консулы и другие носители военной власти. На основании цензорских полномо­чий они проверяют нашу жизнь и наши нравы, составляют спис­ки граждан и по своему усмотрению одних приписывают к со­словию садников или сенаторов, других вычеркивают. На осно­вании того, что они участвуют во всех священнодействиях, мало того, сами раздают другим много жреческих должностей; они распоряжаются всеми как светскими, так и духовными делами.

 

Должность народного трибуна, которую народ приобрел, когда был в расцвете своих сил, дает им право приостановить дей­ствие всякого другого [должностного лица], чью деятельность они не одобряют, и не допускать никакого к себе пренебреже­ния; если же им покажется, что кто-нибудь оскорбил их, хотя бы в самой незначительной степени, и не делом, а только сло­вом, уничтожить такого человека, как совершившего кровавое преступление.

...Таким образом, под прикрытием этих демократических названий они приобрели всю полноту политической власти, включая и царскую, и обладают ею без тягостного для всех ее названия. Титулы же Цезаря и Августа не предоставляют им никакой особенной власти: один из них указывает на преем­ственность по происхождению, другой — на блестящее достоин­ство. Но имя отца¹ дало им вскоре над всеми нами такую власть, какую обычно отцы имеют над своими детьми...

Законы царя Ромула

Публикуется по: Жреческие коллегии в Раннем Риме / Отв. ред. Л. Л. Кофанов; Пер. И. Л. Маяк. М., 2001. С. 9

(Плутарх. Ромул, 22): «Ромул издал также несколько зако­нов, среди которых особой строгостью отличается один, возбра­няющий жене оставлять мужа, но дающий право мужу прогнать жену, уличенную в отравительстве, подмене детей или прелюбо­деянии. Если же кто разведется по какой-либо иной причине, то закон обязывает часть имущества отдать жене, а другую часть посвятить в дар Церере. А продавший жену должен быть прине­сен в жертву подземным богам...

Примечательно, что Ромул не назначил никакого наказания за отцеубийство, но назвал отцеубийством любое убийство чело­века, как бы считал второе тягчайшим злодеянием, но первое — вовсе немыслимым. И долгое время это суждение казалось оп­равданным, так как без малого 600 лет никто в Риме не отважи­вался на такое дело...»

(Дионисий Галикарнасский. II. 9.3; II. 27.1): «И патронам, и клиентам [по закону Ромула] не было дозволено и положено

¹ Титул отца отечества — pater patriae.

 

выступать перед народом друг против друга в тяжбах, или свиде­тельствовать, или подавать голос, или выступать в пользу врагов. Если же кто-нибудь из них был уличен как проделавший что-то [неблаговидное], он подлежал закону о предательстве, который утвердил Ромул, [разрешающему] тому, кто того пожелает, убить изобличенного в качестве жертвы Зевсу Подземному...

И римский законодатель... позволил отцу продавать сына, не обращая внимания, если кто-нибудь [из отцов] будет заподозрен в незрелом и тем более тяжком решении или принятом по при­родной склонности....Он разрешил отцу обогащаться за счет сына вплоть до третьей его продажи, дав отцу власть над ребен­ком большую, чем господину над рабом... Но после третьей продажи он [свободным] уходил от отца...»

Законы царя Нумы Помпилия

Публикуется по: Жреческие коллегии в Раннем Риме / Отв. ред. Л. Л. Кофанов; Пер. И. Л. Маяк, Л. Л. Кофанова. М., 2001. С. 10

(Дионисий Галикарнасский. II.63.4): «Нума, изложив все религиозное законодательство в письменном виде, разделил его на восемь частей, по количеству жреческих разрядов. (64.1) Пер­вую же часть [законов] о священнодействиях он уделил 30 курионам... (2) Вторую же часть — называемым у эллинов сте-фанофорами, у римлян же — фламинами... (3) Третью же [часть] — предводителям целеров... (4) Четвертую — толковате­лям посылаемых богами знамений... которых... римляне называют авгурами... (5) Пятую же [часть] — охраняющим священный огонь девам, называемым... весталками... (72.1) А седьмая часть сак­рального законодательства отнесена им к коллегии так называ­емых фециалов... (73.1) Последним разделом установлений Нумы о священнодействиях было то, что получили имеющие по жребию у римлян высший священнический сан и силу. Они на их [т. е. римлян] языке... называются понтификами... (2) Ведь они во всех религиозных судебных разбирательствах яв­ляются судьями над всеми частными лицами, магистратами и служителями богов. Они также создают законы относительно религиозных обрядов, которые еще не утверждены писаным законом или обычаем и которым, по их мнению, следует при­дать поддержку закона или обычая. Они контролировали всех магистратов, которым были вверены какие-либо жертвоприно­шения или другие религиозные обязанности, а также всех жрецов... Частным лицам... они растолковывали и объясняли все, что касалось поклонения богам и гениям, и если они обна­руживали, что кто-то не повиновался их приказаниям, на тех они налагали наказание в соответствии с проступком. Наконец, понтифики не могли быть подвергнуты судебному преследова­нию или наказанию, и они не были ответственны ни перед сена­том, ни перед народом, по крайней мере в вопросах религии... (74.1) Что касается его установлений, обращающих жизнь каж­дого [частного лица] к бережливости и умеренности и способ­ствующих правосудию, сохраняющему государство в единоду­шии... то они слишком многочисленны... и было бы весьма мно­готрудным делом рассказать обо всех...»

(II.27.4): «...Если отец позволит сыну привести жену, став­шую соучастницей в священнодействиях и имуществе согласно законам, не будет у отца власти продать сына».

(Casp. Barthius. Advers. Lib. 33.13): «Известно, что Нума Помпилий, когда учреждал у римлян священнодействия, с по­мощью обета вымолил [у богов], чтобы все боги наказывали за ложную клятву».

(Плутарх. Нума. 23.1): «...Мы должны признать Нуму за­конодателем, гораздо полнее воплотившим дух эллинства: ведь он даже совершенно бесправным рабам дал вкусить свободы, приучив хозяев сажать их в Сатурналии рядом с собой за один стол».

Закон об изгнании Тарквиниев¹

Публикуется по: Жреческие коллегии в Раннем Риме / Отв. ред. Л. Л. Кофанов; Пер. И. Л. Маяк, Л. Л. Кофанова. С. 39

(Дионисий Галикарнасский. V.1.3): «После этого, принеся искупительное жертвоприношение за город и заключив договор, консулы, первые став над жертвенным животным, произнесли клятву и убедили других граждан поклясться в том, что они не возвратят из изгнания ни царя Тарквиния, ни его детей... Так они поклялись за себя самих и своих детей и потомков».

¹ Датируется 508 г. до н. э.

 

Законы Валерия и Горация¹

Публикуется по: Тит Ливии. Римская история от основания города. III, 55 // Хрестоматия по истории Древнего Рима / Под ред. С. Л. Утченко. М., 1962

Затем междуцарь произвел выборы консулов; избранные Л. Валерий и М. Гораций немедленно вступили в должность... Прежде всего, ввиду того, что представлялось спорным, обязатель­ны ли для патрициев решения плебеев, они провели в центуриат-ских комициях закон, в силу которого решения трибутских коми-ций должны были быть обязательны для всего народа... Затем другой консульский закон о праве протеста, этом единственном в своем роде средстве защищать свободу, уничтоженный децемвира­ми, они не только восстанавливают, но и закрепляют на будущее время, санкционируя новый закон, чтобы не были выбираемы магистраты без права протеста на них, а кто внесет такое предло­жение, то чтобы того можно было убить и чтобы это убийство не считалось уголовным преступлением....Они восстановили и почти уже забытую неприкосновенность трибунов, возобновив после долгого промежутка некоторые церемонии; достигли они этого столько же религиозным путем, сколько установив закон, в силу которого оскорбивший народного трибуна, эдила или судью из Коллегии десяти считался посвященным Юпитеру, а его имуще­ство продавалось в пользу храма Цереры, Л ибера и Либеры. Юристы объясняют, что на основании этого закона никто не при­знается неприкосновенным, а только кто причинит вред кому-нибудь из упомянутых лиц, голова того посвящается Юпитеру; и так высшие магистраты подвергают аресту эдила;...напротив, трибуны, при самом избрании их, были признаны неприкосно­венными на основании клятвы, произнесенной всеми плебеями....Они же постановили, чтобы сенатские решения были доставля­емы в храм Цереры плебейским эдилам, тогда как прежде они были утаиваемы и подделываемы по произволу консулов. Затем народ согласился на меру, предложенную народным трибуном Г. Дуилием, чтобы оставивший плебеев без трибунов и избирав­ший магистрата без права протеста подвергался наказанию розга­ми и казни.

 

Закон Канулея о браках и об установлении должности «военные трибуны с консульской властью»¹

Публикуется по: Тит Ливии. Римская история от основания города. IV, 1, 2; 6 // Хрестоматия по истории Древнего Рима / Под ред. С. Л. Утченко.

М., 1962

...Народный трибун Г. Канулей обнародовал законопроект о разрешении браков между патрициями и плебеями, законопро­ект, который, по мнению патрициев, должен был повлечь за со­бой осквернение крови их и смешение родовых прав. Вместе с этим трибуны возбудили вопрос, сначала скромно, о дозволении одного консула из плебеев, а потом дело дошло до того, что де­вять трибунов обнародовали законопроект о предоставлении на­роду власти избирать консулов по своему усмотрению, из плебеев ли то или из патрициев... Какие же и сколь важные дела задумал Гай Канулей? Он задумал произвести смешение родов, внести расстройство в государственные и частные ауспиции, чтобы не оставалось ничего чистого, ничего незапятнанного, чтобы, устра­нив всякое различие, никто не узнавал ни себя, ни своих. Ведь какое же иное значение имеют смешанные браки, как не то, что­бы, чуть не наподобие диких зверей, плебеи и патриции вступа­ли во взаимные сожительства? Чтобы полу патриций, полу пле­бей, человек, находящийся в разладе даже сам с собой, не знал, каково его происхождение, какой он крови, какие священнодей­ствия он должен совершать?...На вопрос трибуна: почему пле­бею не подобает быть консулом? — был дан ответ, хоть, может быть, и основательный, но принесший мало пользы в настоящем споре: потому-де, что ни один плебей не имеет права совершать ауспиции, вследствие чего и децемвиры решительно воспретили брак между двумя сословиями, чтобы не нарушалась строгость порядка ауспиций от участия в них лиц сомнительного происхождения...Результатом совещаний было позволение из­бирать военных трибунов с консульскою властью совместно из патрициев и плебеев; касательно же избрания консулов решено было оставить все без перемены.

 

Законы Лициния и Секстия¹

Публикуется по: Тит Ливии. Римская история от основания города. VI, 35 — 36; 42 // Хрестоматия по истории Древнего Рима / Под ред. С. Л. Утченко.

М., 1962

...Выбранные в трибуны Г. Лициний и Л. Секстий обнародова­ли законы, направленные всецело против силы патрициев и в пользу плебеев, один — относительно долговых обязательств, что­бы по вычете из капитала уплаченных процентов остаток был вне­сен в течение трех лет равными частями; другой — относительно размеров поля, чтобы никто не владел более, чем 500 югеров; тре­тий — чтобы не созывались комиции для выбора военных трибу­нов и чтобы одним из консулов был непременно плебей; все эти права были очень важны, и без ожесточенной борьбы их нельзя было добиться... Выбранные вторично в народные трибуны Лици­ний и Секстий не допустили выборов никаких курульных магистра­тов; и пять лет не было в городе магистратов, так как плебеи вы­бирали вновь двух трибунов, а эти не допускали комиции для выбора военных трибунов... Секстий и Лициний с частью коллег и военным трибуном Фабием... надоедали отдельным лицам вопро­сами относительно вносимых к народу предложений: решатся ли они требовать права владеть более чем 500 югеров, тогда как пле­беям дают по 2 югера, так что каждый патриций владеет землей чуть не 300 граждан, а плебею едва дается достаточно места для необходимых построек или для могилы? Угодно ли им, чтобы плебеи, опутанные ростовщичеством, вместо уплаты капитала без процентов предавали свои «тела в оковы и на истязания, чтобы ежедневно толпы осужденных были уводимы с форума и наполня­ли узниками дома знатных, чтобы при жилище всякого патриция находилась частная тюрьма?»... Избранные в десятый раз трибу­нами Секстий и Лициний провели закон об избрании из плебеев части духовных децемвиров. Пять было выбрано из патрициев, пять — из плебеев; и казалось, что этот шаг открыл уже доступ к консульству....Состоялись консульские комиции, на которых Л. Секстий был избран первым плебейским консулом....Патри­ции сделали уступку плебеям относительно избрания плебейско­го консула, а плебеи — патрициям относительно избрания одно­го претора, который должен был творить суд в городе.

 

Закон Петелия об отмене долгового рабства¹

Публикуется по: Тит Ливии. Римская история от основания города. VIII, 28 / / Хрестоматия по истории Древнего Рима / Под ред. С. Л. Утченко.

М., 1962

Для римских плебеев этот год был как бы новым началом свободы, потому что уничтожено было рабство за долги; эта перемена в законах объясняется как необыкновенной жесто­костью, так и сладострастием одного ростовщика, Л. Папирия, к которому за отцовские долги попал в кабалу Г. Публилий... Видя, что юноша больше думает о свободе, чем о настоящем своем положении, он приказал раздеть его и высечь....Масса народа, негодуя на дурное с ним обращение... устремилась на форум, а оттуда толпою в курию. Внезапная суматоха заставила консулов созвать сенат, и народ, падая к ногам каждого из сена­торов, по мере того как они входили в курию, показывал им истерзанную спину юноши. В этот день вследствие чрезмерного насилия одного человека были уничтожены крепкие цепи каба­лы, и консулам приказано было предложить народу, чтобы ник­то не содержался в колодках или оковах, кроме действительных преступников, пока они не подвергнутся наказанию; за долги же должно отвечать имущество должника, а не тело его. Таким образом закабаленные были освобождены и запрещено на буду­щее время брать должников в кабалу...

Эдикт Каракаллы о предоставлении римского гражданства населению империи²

Публикуется по: Дион Кассий. 78, 9, 3 — 5// Хрестоматия по истории Древнего Рима / Сост. И. А. Гвоздева, И. Л. Маяк, А. Л. Смышляев и др.; Под ред. В. И. Кузищина. М., 1987. С. 244

...Он требовал от богатых граждан и от общин дары, ввел раз­личные налоги и налог в размере десятой части вместо двадцатой на освобождение рабов, на наследства и на все завещания, по­скольку он отменил право наследования и изъятие от налогов, которые давались в подобных случаях тем, кто был тесно связан с

¹ По традиции 326 г. до н. э.

² Датируется 212 г. н. э.

 

умершим. Ради этого он сделал все население своей державы рим­скими гражданами, на словах оказывая им честь, а на деле желая таким способом увеличить свои доходы, поскольку не имевшие гражданства не должны были платить большинство этих налогов.

Эдикт Диоклетиана о ценах

Публикуется по: Хрестоматия по истории Древнего Рима / Под ред. С. Л. Утченко. М., 1962. С. 563-567

...Кто так закоснел душой и лишен всякого человеческого чувства, чтобы не знать и не чувствовать, что вакханалия цен как на предметы, поступающие на базары, так и на предметы, нахо­дящиеся в постоянной продаже в городах, так распространилась, что необузданную жадность не смягчают ни обилие товаров, ни бывающий временами урожай... Жители наших провинций! Забота об общем благе заставляет нас положить предел корыс­толюбию тех, которые всегда стремятся божественную милость подчинить своей выгоде и задержать развитие общего благосо­стояния, а также приобретать в годы неурожая, давая ссуды для посева и пользуясь услугами мелких торговцев... Кто не знает враждебную общественному благу наглость, с которой в форме ростовщичества встречаются наши войска, перебрасы­ваемые по соображениям общественной безопасности не только по деревням, но и по городам на всем пути своего следования, ростовщики назначают цены на продаваемые предметы не толь­ко в четырехкратном или восьмикратном размере, но и в таком размере, что никакими словами это нельзя выразить... Руковод­ствуясь всей совокупностью обстоятельств, выше изложенных, как это диктует сама человечность, признали мы, что цены на товары надо установить, что несправедливо, когда очень многие провинции наслаждаются счастьем желанной дешевизны и при­вилегией изобилия, чтобы, если дороговизна появится, [от чего да хранят нас боги], жадность, которая, как разбросанные поля, не может быть объята и ограничена, нашла бы себе сдержку в наших постановлениях, в нашем умеряющем законе.

Итак, мы постановляем, чтобы цены, указанные в прила­гаемом перечне, по всему государству так соблюдать, чтобы каждый понял, что у него отрезана возможность их повысить... Продавцам и покупателям, у которых в обычае посещать порты и объезжать чужие провинции, надлежит в будущем так себя

 

 

ограничить, чтобы, зная, что во время дороговизны установлен­ные цены они не могут повысить, они бы так рассчитали все обстоятельства дела, чтобы было ясно, что они поняли, что ни­когда по условиям транспорта товары нельзя продавать выше таксы....Мы постановляем, что, если кто дерзко воспротивится этому постановлению, тот рискует своей головой. Пусть никто не считает, что закон суров, так как каждому предоставлена возможность избежать опасности через сохранение умереннос­ти. Той же опасности подвергается человек, который из жадно­сти к наживе будет соучастником в деле нарушения этого зако­на. В том же будет обвинен и тот, кто, владея необходимыми для пропитания и пользования средствами, скроет их. Наказа­ние должно быть серьезнее для того, кто искусственно вызывает недостаток продуктов, чем для того, кто нарушает закон...

Рескрипт Константина ветеранам [254]

Публикуется по: Кодекс Феодосия. VII, 20, 3 // Хрестоматия по истории Древнего Рима / Под ред. С. Л. Утченко. М., 1962. С. 580

Ветераны получают пустующие земли, вечное освобождение от податей и для покупки необходимого для земледелия 2500 фоллиев, [а также] быков и 100 модиев разных плодов. А кто захочет вести дела, мы разрешаем, чтобы сумма в 100 фоллиев освобождалась от налогов. Все, кроме тех, кто задержан делами или местом жительства, чтобы не впасть в нужду, должны прибегнуть к этому средству.

Указ императора Константина провинциалам [255]

Публикуется по: Кодекс Феодосия. V, 17, 1 // Хрестоматия по истории Древнего Рима / Под ред. С. Л. Утченко. М., 1962. С. 601

Тот, у кого будет найден чужой колон, должен не только вернуть его к месту его происхождения, но и заплатить за него подушную подать за то время, которое колон у него находился. А самих колонов, которые вздумают бежать, надлежит заковать в кандалы как находящихся в рабском положении, чтобы они были принуждены в наказание исполнять рабским способом обязанности, приличествующие свободным.

Interpretatio: Если кто-либо сознательно удержит в своем доме чужого колона, прежде всего должен вернуть его господину и заплатить за него подати за тот срок, что колон у него был. Сам же колон, который не захотел быть там, где он родился, должен быть отдан в рабство.

Миланский (Медиоланский) эдикт императоров Константина и Лициния [256]

Публикуется по: Евсевий Памфил. Церковная история. М., 1993. С. 358-361

«С давних пор, считая, что не следует стеснять свободу богопочитания, но, напротив, надо предоставлять уму и воле каждого заниматься Божественными предметами по собственному выбору, мы издали повеление как всем другим, так и христианам хранить свою веру и свое богопочитание. (3) Но так как в указе, содержавшем это разрешение, были упомянуты неопределенно многие и различные вероисповедания, то, возможно, некоторые вскоре лишились возможности хранить свою веру. (4) Когда же я, Константин Август, и я, Лициний Август, благополучно прибыли в Медиолан и обсуждали все, что относится к общей пользе и благополучию, то среди прочего, что сочли мы во многих отношениях полезным для всех, решили прежде всего издать постановление, которое поддерживало бы страх Божий и благоговение, т. е. даровать и христианам, и всем свободно, по своему собственному желанию выбирать веру, дабы небесное Божество, как бы Его ни называли, относилось благосклонно и к нам, и к подданным нашим. (5) Итак, руководствуясь здравым и правым смыслом, мы объявляем следующее наше решение: никому не запрещается свободно избирать и соблюдать христианскую веру и каждому даруется свобода обратить свою мысль к той вере, которая, по его мнению, ему подходит, дабы Божество ниспосылало нам во всех случаях скорую помощь и всякое благо. (6) Угодно нам совершенно отменить посланные прежде твоему благочестию распоряжения относительно христиан, весьма нелепые и несовместимые с нашей кротостью. Отныне всякий, свободно и просто выбравший христианскую веру, может соблюдать ее без какой бы то ни было помехи. (7) Мы решили обстоятельно изъяснить это твоей попечительности, дабы ты знал, что мы даровали христианам полное право совершать богослужение. (8) Поскольку же им даруется неограниченная свобода, то твоей чести должно быть понятно, что дается свобода и другим, по желанию, соблюдать свою веру, что и соответствует нашему мирному времени: пусть каждый свободно, по своему желанию избирает себе веру. Так определено нами, дабы не казалось, будто мы умаляем достоинство какой-либо веры. (9) Кроме того, касательно христиан мы постановляем следующее: если места, в которых они раньше собирались и о которых в прежде присланной твоей чести грамоте предписано совершенно иначе, куплены у нашей казны или у кого-либо, то пусть их вернут христианам безвозмездно, без возврата заплаченной за них суммы, немедленно и беспрекословно. Равным образом получившие такие места в дар должны немедленно вернуть их христианам. (10) И если купившие эти места или получившие их в дар хотят просить за них от нашей доброты вознаграждения, то пусть обратятся в суд к нашему правителю, и наша милость не оставит их просьбы без внимания. Все это твоей заботливостью должно быть возвращено христианскому обществу без промедления. (11) И так как христианам принадлежали не только те места, где они обычно собирались, но и другие, составлявшие собственность не только частных лиц, а целого общества, то, согласно закону, только что нами изложенному, ты распорядишься без всякого промедления вернуть их христианам, т. е. всему их обществу и каждому собранию, соблюдая, конечно, и упомянутое указание о том, чтобы вернувшие те места безвозмездно рассчитывали на вознаграждение от нашей доброты. (12) Во всем этом ты должен оказать вышеупомянутому обществу христиан всяческое содействие, дабы наше распоряжение осуществилось как можно скорее и проявилась наша забота об общем народном спокойствии. (13) За такие дела, как сказано выше, благоволение Божие, испытанное уже нами во многих случаях, да пребудет с нами во все времена. (14) А чтобы закон этот, свидетельствующий о нашем благожелательстве, был доведен до сведения всех, распорядись написанное нами обнародовать всюду и сообщить всем, дабы закон, данный по нашей доброте, оказался всем известен».

 

Закон о цитировании¹

Публикуется по: Кодекс Феодосия. I, 4, 3 // Антология мировой правовой мысли: В 5 т. Т. 1. Античный мир и Восточные цивилизации / Отв. ред. Л. Р. Сюкияйнен; Пер. с лат. Е. В. Сильвестровой. М., 1999. С. 356 - 357

Императоры Феодосий и Валентиниан Августы к сенату города Рима. После прочего (post alia). Мы утверждаем все сочинения Папиниана, Павла, Гая, Ульпиана и Модестина таким образом, что сочинениям Павла, Ульпиана и прочих должен придаваться тот же авторитет, что и Гаю, и пусть цитируются сочинения из всего его собрания. Мы предписываем, что также имеют законную силу суждения тех, чьи мнения и обсуждения вопросов все вышеназванные включили в свои сочинения, как мнения Сцеволы, Сабина, Юлиана и Марцелла и всех, кого те упоминают, если только их сочинения подтверждаются сопоставлением различных собраний относительно своей достоверности. Там же, где высказываются различные мнения, преимущество имеет суждение большего количества законоведов или, если стороны равны в числе, превосходит авторитет той части, к которой относится мнение величайшего таланта Папиниана, который как побеждает одного, так уступает двум. Мы приказываем считать не имеющими законной силы примечания Павла и Ульпиана, сделанные к сочинениям Папиниана, как уже давно было определено. В том же случае, когда цитируются равносильные мнения тех, чей авторитет считается равным, пусть судья выбирает с осторожностью, кому должно следовать. Мы предписываем, чтобы также Сентенции Павла всегда имели силу. И так далее.

Толкование. Это постановление показывает, мнения каких юристов имеют законную силу, т. е. Папиниана, Павла, Гая, Ульпиана, Модестина, Сцеволы, Сабина, Юлиана и Марцелла: если буду<