Мистика и схоластика в обучении и воспитании

 

Средневековая педагогика есть воспитание отношения к Богу и обучение правильному познанию и правильному действию в сотворенном Им мире. Путей такого воспитания и обучения могло быть несколько. Среди них два основных — через сердце и любовь и через рассудок и интеллект. Первый путь разрабатывало мистическое направление в средневековой педагогике, второй — схоластическое. С первым были связаны успехи в духовном воспитании, со вторым — в школьном и особенно в университетском обучении. И мистика, и схоластика не направлены на жизнеустройство в этом мире, на обучение жизни, в нашем понимании. Мистика стремится к непосредственному контакту с Божественным. Схоластика — к жизни созерцательной через исследование истины в отвлеченных умопостигаемых причинах и принципах бытия. Образовательный процесс для мистика — постоянная настроенность на ожидание и переживание контакта с Богом, обретения Благодати и т. п. Образовательный процесс для схоластика — то, что происходит в школе, отсюда и самое название «схоластика», то есть школьная наука. Мистическая педагогика спонтанна, схоластическая — нетороплива, последовательна и систематизирована рационально-логически. Первая живет в образах, вторая — в дефинициях. Образцы той и другой — перед вами. В известных «дозах» и та и другая стороны средневековой педагогики были нужны для образования средневекового человека и использовались в педагогическом процессе на той или иной его стадии. Для западноевропейской католической средневековой педагогики ведущим стал схоластический тип обучения и воспитания, для восточноевропейской православной таковым оставался долгое время иной, отрицавший школьную науку. Именно она обусловила расцвет на Западе университетов, сосредоточивших в себе основную профессиональную учебную деятельность, если не считать обучение ремеслу и военному искусству. Сам стиль мышления педагогов-схоластов оказал большое влияние на обучаемых, воспроизводясь в новых поколениях. Для знакомства с мистическим направлением выбраны отрывки из романа католика Раймунда Луллия, а со схоластическим — фрагменты сочинения Эгидия Римского, последователя одного из "столпов схоластики" — Фомы Аквинского. Приведен также фрагмент полемического письма православного богослова Григория Паламы. Попыткой соединения двух направлений выступает творчество Бонавентуры179, а университетские документы показывают развитие "школьной науки" в Европе (см. выше).

 

РАЙМУНД ЛУЛЛИЙ

 

Раймунд Луллий (Рамон Люлль, 1232/35-1315), один из наиболее авторитетных мыслителей позднего средневековья, происходил из каталонской знати и родился на о. Мальорке в Средиземном море. Наставник наследника короля Мальорки и придворный, поэт и молодой царедворец, он переживает в возрасте тридцати двух лет сильнейший духовный кризис. Руководствуясь посетившим его видением, он становится паломником, ученым-отшельником, философом и теологом. Раймунд основывает школу-монастырь, где будущими миссионерами изучаются арабский и еврейский языки, преподает во французских университетах. Наконец, Раймунд превращается в проповедника и миссионера и умирает от столкновения в Тунисе с мусульманами.

Раймунду Луллию принадлежит множество психолого-педагогических, духовно-наставительных сочинений, среди которых для нас наиболее важны "Детская наука" и "Книга об Эвасте и Бланкерне", отрывок из которой помещен в данной антологии.

Испытав на себе влияние схоластики, Луллий видел в логике лишь разумный метод рассуждений и доказательств, нуждающихся в ярких примерах и мистических картинах, апеллирующих — для подготовки и настроя слушателей — к их теологическому сознанию. Всякое человеческое деяние носит одновременно интеллектуальный и чувственный характер, ибо из души как единственной формы бытия в человеке проистекают как интеллектуальная и духовная деятельность, так и чувственность и воображение.

Особое значение в системе Луллия-наставника приобретает мистика. Для средневекового сознания это некий сакральный прорыв в первозданное мироощущение, своего рода райский сад, где простота замыслов и свежесть восприятия напоминают обучающемуся о неиспорченности человеческой природы, не познавшей порока и грехопадения. Мистическая картина опирается на интуитивное мировосприятие. Для педагога Раймунда Луллия мистика — высшая форма познания. Она доступна каждому, не требует специальных знаний или тренировки ума. Мистическая картина настолько аллегорична, что очевидна для всякого, кто ее наблюдает, и дает ровно столько знаний, сколько различно подготовленный ум в состоянии воспринять. Неразделимость интеллектуального и чувственного в мистике позволяет автору сколь угодно расширять аудиторию именно в силу того, что мистическая картина отражает два неразделимых свойства души и допускает толкование почти любой авторской идеи.

"Книга о Друге и Господине" предстает перед нами системой мистических картин. Это авторская попытка воссоздать для учеников тот религиозный экстаз просветления, который, по-видимому, Луллий сам когда-то пережил. Философская дидактика обучения "мистической педагогике" адресована сыну автора. Показывая духовным ученикам жизнь идеального христианина, "Книга о Друге и Господине" имеет целью "научить, как должен жить человек в этом мире, чтобы в другом[200] вечно пребывал он во славе Божией". Философская, риторическая, дидактическая, эстетическая, мистико-образная стороны такой жизни и слиты воедино, и ярки сами по себе. Бланкерна ищет свой идеал, разочаровывается в рыцарстве и достигает высшей цели и ступени жизни — становится отшельником. «Книга» является вершиной романа об Эвасте и Бланкерне. Она воплощает всю полноту созерцания, опьянения и экстаза перед истинной поэзией речей и деяний Всевышнего. Ее 366 главок — по одной на каждый день года — путь обучаемого к совершенству. Так Бланкерна превращается в Друга, и в этом высший смысл педагогической утопии Раймунда Луллия, "ясновидящего доктора" (doctor illuminatus), как его называли в те времена.

 

КНИГА О ДРУГЕ И ГОСПОДИНЕ

 

 

Вступление и пролог

 

Как отшельник Бланкерна написал "Книгу о Друге и Господине" Случилось однажды, что живший в Риме отшельник отправился, как и было сказано, к затворникам римским и нашел, что в некоторых вещах те имели большое искушение, ибо не знали способа, достойного их жизни. И подумал он, что должно идти ему к Бланкерне, отшельнику, дабы написал он книгу, которая была бы о жизни затворников, и чтобы этой книгой мог он держать в созерцании и поклонении прочих пустынников. Молился Бланкерна, когда отшельник пришел в его келью и просил его об упомянутой книге. Надолго задумался Бланкерна, как и из чего создаст он ту книгу.

И пребывал Бланкерна в таких раздумьях, когда посетило его странное желание преклониться в созерцании Господа, дабы в молитве Господь явил ему способ и предмет сей книги. И в то время как Бланкерна плакал и молился из последних сил своих, вознес Господь душу, созерцавшую его, и узнал Бланкерна способ в набожности своей и подумал, что силою любви скажет он о том, как горячо любит друг своего господина. И поэтому решил Бланкерна, что напишет он "Книгу о Друге и Господине", в которой друг был бы благочестивый и набожный христианин, а господин был Бог.

Пока размышлял Бланкерна таким образом, вспомнил, как однажды, еще проповедником, услышал он рассказ одного мавра, будто у мавров есть такие набожные люди и среди прочих особо почитаемые, коих называют «суфии»; и в кратких словах любви даруют они человеку благочестие, и слова их имеют тайный смысл, возносящий рассудок ввысь и преумножающий в вознесении сем жажду поклонения.

И, размыслив таким образом, вознамерился Бланкерна так написать упомянутую книгу и сказал отшельнику, чтобы возвращался тот в Рим и что в краткое время отошлет ему с диаконом "Книгу о Друге и Господине", с чьей помощью преумножит он благочестие затворников, каковым возжелал он любить Господа.

Пребывал Бланкерна в молитвах и раздумывал о путях созерцания Господа и о доблестях его, а закончив молитву, записал сие. И делал так всякий день, дабы различными и многими путями написать "Книгу о Друге и Господине", и дабы пути эти были кратки, и в недолгий срок могла бы душа многими из них пройти.

С благословения Господа начал Бланкерна свою книгу, каковую разделил на столько частей, сколько есть дней в году, и каждой части довольно для целого дня созерцания Господа, как следует из "Книги созерцаний".

1. Спросил друг господина своего, была ли в нем какая-нибудь вещь, не принадлежащая любви; и ответил господин, что причина преумножения любви и есть любовь.

2. Долги дороги, которыми идет друг искать господина своего, и опасны, и полны размышлений, вздохов и слез, но осиянны они любовью.

3. Многие слуги любви условились любить одного господина, который наполнял их души любовью; и каждый возлюбил своего господина и в приятных раздумьях ощутил сладостную печаль.

4. Рыдал друг и так говорил: — Когда же отступит темнота в этом мире, чтобы отвернули пути дьявольские? И когда же наступит час, чтобы вода, которой привычно сбегать вниз, обрела бы свойство подниматься вверх; и невинных станет больше, чем виновных?

5. — Ах! Когда же возрадуется друг, умирающий за своего господина? И когда же господин увидит, как друг его страдает от любви?

6. Сказал друг господину: — Ты, наполняющий солнце светом, наполни сердце мое любовью. — Ответил господин: — Не будь ты исполнен любви, не были бы глаза твои полны слез и не пришел бы ты сюда узреть того, кто любит тебя.

7. Искушал господин друга своего совершенством любви его и спросил, в чем различие между отсутствием и присутствием господина. Ответил друг: — В невежестве и забвении, (но) в познании и памяти.

8. Спросил господин у друга: — Хранишь ли в памяти какую-нибудь вещь, дарованную мной, из-за которой решился возлюбить меня. — Ответил: — Нет, ибо не делаю различий меж трудов и наслаждений, которые даруешь мне.

9. — Скажи, друг, — говорил господин, — сохранишь ли терпение, если удвою я страдания твои? — Сохраню, если удвоишь мою любовь.

10. Спросил господин друга: — Знаешь ли уже, что есть любовь? — Ответил: — Если бы не знал я, что есть любовь, знал бы тогда труды, печаль и боль.

11. Спросили друга: — Почему не отвечаешь господину твоему, который зовет тебя? — Ответил: — Подвергся я серьезным опасностям, чтобы постигнуть его, и уже говорил с ним, восхвалив его доблести.

12. — Друг безумный, за что терзаешь себя и оставляешь утехи этого мира, и идешь, презираем людьми? — Ответил: — Чтобы воздать должное доблестям господина моего, который еще более людьми не любим и опозорен.

13. — Скажи, безумный от любви, что более явно: господин в друге или друг в господине? — Ответил и сказал, что господин познается в любви; друг же — во вздохах, слезах, трудах и скорбях.

14. Шел друг, чтобы рассказать господину своему, сколь тяжкие труды переносил он за любовь свою и как умирал он, когда нашел своего господина за чтением книги, где записаны были все дарованные другу страдания и все милости за любовь к господину своему.

15. Принесла Госпожа Наша Сына Своего к другу, чтобы (по) целовал он ноги Его и записал в книге доблести Госпожи Нашей.

16. — Скажи, певчая птица, бережет ли тебя мой господин, чтобы укрыть от ненависти и умножить твою любовь? — Ответила птица: — А кто дает мне петь, если не господин любви, укрывающий меня от бесчестия и ненависти?

17. Между страхом и надеждой свила гнездо любовь, где живет размышлениями и умирает от забвения, кои суть основа утех этого мира.

18. Заспорили глаза друга и память его; и говорили глаза, что лучше видеть господина, чем вспоминать его, а память говорила, что от воспоминания слезы приходят на глаза и сердце пылает любовью.

19. Спросил друг у разума своего и чувства, кто раньше постигнет господина его; и побежали оба, и раньше был разум, а не чувство.

20. Лицом к лицу сошлись господин и друг его, и увидел это третий и рыдал так долго, пока не наступили мир и согласие между другом и господином.

21. Вздохи и плач явились на суд господина и спросили, кто из них ближе ему. Рассудил господин, что вздохи ближе любви, а плач — глазам.

22. Пришел друг напиться из источника, где всякий не любящий влюбляется, когда пьет (из него); и удвоились страдания друга. И пришел господин напиться из источника, дабы дважды удвоить любовь его друга, удваивающую его страдания.

23. Болен был друг и думал о своем господине, который достоинствами его вскормил, любовью поил, в терпении укладывал, в смирение одевал и истиной лечил.

24. Спросили у друга, где господин его. Ответил: — Ищите его в доме, который достойнее, чем все другие достойные творения; ищите его в любви моей и в моих страданиях, и в плаче моем.

25. Спросили друга: — Куда идешь? — Иду от господина моего. — Куда придешь? — Приду к моему господину. — Когда возвратишься? — Буду с господином моим. — Сколько будешь у господина твоего? — Столько времени, сколько пребудут в нем мысли мои.

26. Пели птицы на рассвете, и пробудился друг, который и есть рассвет; но допели птицы песнь свою, и умер друг на рассвете за господина своего.

27. Пела птица в саду у господина. Пришел друг и так сказал птице: — Если не поймем мы друг друга в словах, то поймем в любви, ибо в пении твоем является взору моему господин мой.

28. В сон клонит друга от трудов его и поисков господина его, но страшится он забыть господина своего. И заплакал друг, чтобы не заснуть и не утратить господина из памяти своей.

29. Повстречались друг и господин, и сказал друг: — Не должно говорить со мной, но подай мне знак в глазах твоих, кои суть слова сердцу моему, чтобы дал я тебе то, что требуешь.

30. Ослушался друг господина своего и заплакал друг. И пришел господин умереть в одеждах друга, дабы вспомнил друг утраченное; и дал ему господин больше, чем тот потерял.

31. Велит господин другу возлюбить себя, а не стоны страданий его, дабы сильнее любим был господин и дабы в больших страданиях обрел друг наслаждение и облегчение мук.

32. Сказал друг: — Тяготят меня секреты моего господина, и коль скоро труды мои выдают их, то сохранят уста мои их в тайне, и не открою я их людям.

33. Свойства любви таковы, что заставляют друга страдать, быть терпеливым, покорным, боязливым, старательным, доверчивым, подвергаться серьезным опасностям и почитать своего господина. А свойства господина быть правдивым, великодушным, милосердным и справедливым к другу своему.

34. Искал друг благочестия (людей) в горах и на равнинах, дабы увидеть, служат ли господину его, и повсюду обнаруживал он слишком мало благочестия. И тогда вскопал он землю, дабы там найти его в избытке, но и в земле благочестия не достаточно.

35. — Скажи, птица, поющая о любви моему господину, за что терзает меня любовью тот, кто взял меня в слуги свои? — Ответила птица: — Если бы не страдал ты от мук любви, как возлюбил бы господина твоего?

36. Задумчив шел друг по дороге господина своего и оступился, и упал в колючки, которые показались ему цветами, и ложе его казалось ему любовью.

37. Спросили у друга, уйдет ли от господина своего. Ответил и сказал: — А разве есть господин лучше и достойнее моего, который вечен, бесконечен в величии, силе, мудрости, любви и совершенстве и (который) есть высшее благо.

38. Плакал друг и пел песни своего господина и говорил, что любовь в сердце влюбленного быстрее молнии сверкающей и грома гремящего, и живая вода слез живее волн морских, и ближе страдания любви, чем снег белизне.

39. Спросили у друга, почему славен господин его. Ответил: — Ибо он слава. — Тогда спросили его, почему он могуществен. Ответил: — Ибо он могущество. — И почему мудр? — Ибо он мудрость. — И почему любим? — Ибо он любовь.

40. Поднялся утром друг и пошел искать господина своего и повстречал людей, шедших той же дорогой, и спросил их, видели ли они господина его. Ответили те ему вопросом: когда же случалось, чтобы господин его не являлся внутреннему взору его. Ответил им друг и сказал: — Никогда; чаще вижу я господина в размышлениях моих, но не исчезал он от взора моего, ибо всякою видимою вещью является мне мой господин.

41. Глазами раздумий, страданий, вздохов и слез смотрел друг на своего господина; и глазами справедливости, сострадания, милосердия, милости и свободы смотрел господин на своего друга. И птица пела блаженство этого взгляда.

42. Ключи от дверей любви покрыты золотом раздумий, вздохов и слез; цепочка их сделана из совести и раскаяния, благочестия и удовлетворенности, а привратником — справедливость и милосердие.

43. Стучался друг в двери господина своего ударами любви, надежды. Слушал господин стук друга своего со смирением, жалостью, терпением и милосердием. И отворили двери божественность и человечность, и вошел друг, дабы узреть своего господина.

44. Повстречались личное и общее и смешались, чтобы была между другом и господином дружба и благосклонность.

45. Два очага согревают любовь друга: один сложен из желаний, наслаждений и раздумий, второй же — из страха, страданий, плача и слез.

46. Возжелал друг одиночества и остался один со своим господином, с которым он так одинок среди людей.

47. Сидел как-то друг в одиночестве под сенью красивого дерева. Проходили люди мимо того места и спросили друга, почему он один. И ответил друг, что остался он один, как увидел и услышал их, а раньше был он вместе со своим господином.

48. Знаками любви говорили между собой друг и господин; и в страхе, раздумьях, со слезами и плачем рассказывал друг господину о своих страданиях.

49. Сомневался друг, что господин не предпочтет его нуждам своим. И разлюбил господин друга. Раскаивается друг в глубинах сердца своего. И возвращает господин надежду и милосердие друга, а глазам — слезы и плач, чтобы обрел он вновь свою любовь.

50. Близость и отстраненность равны для друга и господина; как вино смешивается с водой, смешивается их любовь; как неразделимы жар и сияние, неразделима их любовь; как сущность и бытие, сходится любовь в единое целое.

51. Сказал друг господину своему: — В тебе мое здоровье и моя болезнь; чем дольше лечишь меня, тем больше взращиваешь мою болезнь. И чем дольше заставляешь меня страдать, тем больше здоровья даруешь мне. — Ответил господин: — Любовь твоя есть знак и печать, в которых читают люди доблести мои.

52. Видели друга связанным, раненым и умирающим за любовь своего господина. И спросили мучившие его: — Где же твой господин? — Ответил: — Ищите его в умножении любви моей и в поддержке его в страданиях моих.

53. Сказал друг господину: — Никогда не бежал я от любви твоей, (с тех пор) как узнал тебя, ибо в тебе и с тобой, и через тебя был я там, где был ты. — Ответил господин: — И я, как узнал, что любишь меня, не забывал тебя и не верил никогда ни в твою измену, ни в предательство.

54. Шел друг, как безумный, по одному городу и пел песни о своем господине, и спросили его люди, не потерял ли он рассудок. Ответил, что господин его взял себе его волю, но даровал ему разум свой, и поэтому осталась другу только память его, чтобы помнил он своего господина.

55. Сказал господин: — Нет чуда в любви, если, засыпая, забывает друг господина своего. — Ответил друг: — И нет чуда в любви, если господин не разбудит друга, который желал бы пробудиться.

56. Вознеслось сердце друга к высотам господина его, чтобы не погрузиться в пучины или низвергнуться в пропасти этого мира, и, придя к господину, созерцало его в сладостной неге. Но отпустил господин сердце друга своего в сей мир, чтобы созерцало его в скорби и страданиях.

57. Спросили у друга: — Что есть богатство твое? — Ответил: — Бедность ради господина моего. — И что есть отдых твой? — Страдание, дарованное мне любовью. — И кто же лекарь твой? — Уверенность в господине моем. — И кто учитель твой? — Ответил и сказал, что знаки, которые читает он в творениях господина своего.

58. Пела птица в ветвях, среди цветов и листьев, и ветер шелестел листьями и приносил запах цветов. Спросил друг у птицы, что значит (этот) шелест листьев и запах цветов. — Ответила:[201] — Листья значат в своем движении покорность, а запах — страдание и невзгоды.

59. Шел как-то друг, разыскивая господина своего, и встретил двоих, которые с любовью и слезами приветствовали друг друга, и обнялись, и поцеловались. И обмер друг: столь сильно напомнили они ему господина его.

60. Раздумывал друг о смерти и страшился ее, пока не вспомнил господина своего. И крикнул тогда стоявшим впереди его: — Ах, люди! Любите и почитайте моего господина, чтобы ни смерти, ни опасностей не боялись.[202]

61. Спросили друга, где зародилась его любовь. Ответил, что в доблестях его господина; и возлюбил он тогда себя самого и ближнего своего и возненавидел предательство и обман.

62. Скажи, безумный, если разлюбит тебя господин твой, что сделаешь? — Ответил и сказал, что будет любить, чтобы не умереть, ибо ненависть есть смерть, а любовь — жизнь.

63. Спросили друга, что есть верность. Ответил, что верность есть удача и невзгоды друга, верного в любви и почитании господина своего, которому служит он отважно, с терпением и надеждой.

64. Сказал друг господину своему, чтобы отплатил ему долг за службу его. Сосчитал господин раздумья, жалобы, слезы, труды и опасности, выстраданные другом за любовь его; и добавил к тому счету вечную благодать, и дал самого себя в уплату долга.

65. Спросили у друга, в чем счастье. Ответил, что в невзгодах, которые терпит он ради любви.

66. — Скажи, безумный, что есть несчастье? — Память об оскорблении господина моего, достойного всяческих почестей.

67. Вновь глядел друг туда, где видел своего господина, и сказал: — Ах, там является мне великолепие моего господина! Узнает ли господин мой, что за любовь его терплю тяготы и невзгоды? — И услыхал он ответ: — Когда был здесь господин твой, труд и невзгоды много большие, чем все, что может даровать любовь слугам своим, переносил он.

68. Говорил друг господину своему: — Ты есть все, и во всем, и повсюду. Хочу я стать тобой, чтобы был я весь ты. — Ответил господин: — Не можешь ты быть во мне, не будучи мной. — И сказал друг: — Имеешь меня всего, и я — весь ты. — Спросил господин: —[203] чем владеть будет сын твой, брат и отец твой? — Сказал друг: — Столь ты велик, что наполняешь бытием каждого, кто предается тебе весь.

69. Уходил друг все глубже в размышления о величии и огромности своего господина и не находил им ни начала, ни середины, ни конца. И сказал господин: — Что измеряешь, безумный? — Ответил друг: — Измеряю меньшее большим, и недостаток избытком, и начало бесконечностью и вечностью, чтобы смирения, терпения, милосердия и надежды больше стало в памяти моей.

70. Долги и кратки дороги любви, ибо любовь светла и чиста, правдива и незапятнанна, изящна и сильна, проста и возвышенна, осиянна светом юных раздумий и древних воспоминаний.

71. Спросили у друга, каковы плоды любви. Ответил: — Блаженство и размышления, желания и вздохи, томления и труды, опасности, мучения и страдания. Таковые плоды приносит любовь слугам своим.

72. Многим людям жаловался друг на господина своего, что не умножает он его любовь; и жаловался он на любовь, что преподносит ему одни только тяготы и горести. Оправдывался господин его и говорил, что тяготы и горести умножали любовь его.

73. — Скажи, безумный, почему молчишь и из-за чего ты растерян и задумчив? — Ответил: — Из-за великолепия моего господина и из-за схожести удач и невзгод, которые соединяет в себе и дарует мне любовь.

74. — Скажи, безумный, что было раньше: твое сердце или любовь? — Ответил и сказал, что в одно время были сердце его и любовь, ибо, если бы не были в одно время, сердце не было бы создано для любви, а любовь не была бы создана для раздумий.

75. Спросили безумца, где началась его любовь: в тайнах его господина или в том, что раскрыл он их людям. Ответил и сказал, что любовь не знает таких различий, ибо есть совершенная полнота; и тайною держит друг в тайне тайны своего господина и тайною их раскрывает и, раскрывая, сохраняет их в тайне.

76. Нераскрытая тайна любви причиняет страдание и внушает страсть; раскрытая тайна пугает жаром любви. Но всякий раз испытывает друг страдания.

77. Призвала любовь слуг своих и сказала им, чтобы просили у нее даров, желанных и вожделенных. И просили они у любви, чтобы одела их и украсила по образу своему, дабы были они любезны господину.

78. Громко крикнул людям друг, что велено им любить в пути и отдыхе, во сне и наяву, в беседе и в молчании, в слезах и в радости, в наслаждении и страданиях, в находках и потерях, отдавая и приобретая; и что бы они ни делали, должно любить им,[204] ибо таково веление любви.

79. — Скажи, безумный, когда пришла к тебе любовь? — Ответил: — В те времена, когда я разбогател, и населила сердце мое размышлениями, желаниями, вздохами и страданиями, и наполнила до краев глаза мои слезами и плачем. — Что принесла тебе любовь? — Великолепие, достоинство и доблести моего господина. — Во что перешли они? — В память и осознание. — Как получил ты их? — В милости и надежде. — Как хранишь их? — В справедливости, благоразумии, в силе и кротости.

80. Пел господин и говорил, что мало знает друг о любви, если стыдится восхвалять своего господина, и если страшится почитать его там, где был он опозорен более всего. И мало знает о любви тот, кто досадует на невзгоды и разочаровывается в своем господине, и не ищет согласия в любви и надежде.

81. Послал письма друг господину своему, где спросил, не знает ли господин другого слугу своего, который облегчил бы другу тяжкие труды и лишения, что терпит он за свою любовь. И ответил господин другу своему, написав, что не знает он никого, кто смог бы обмануть его друга и предать его.

82. Спросили господина о любви друга его. Ответил, что любовь друга его есть смесь наслаждений и невзгод, страха и отваги.

83. Спросили друга о любви его господина. Ответил, что любовь господина его есть вдохновение бесконечной доброты, вечности, силы, мудрости, милосердия и совершенства. И вдохновение господина переходит[205] другу его.

84. — Скажи, безумный, что есть чудо? — Ответил: — Любить больше то, чего нет, нежели то, что есть; и возлюбить сильнее видимое и тленное, чем невидимое и вечное.

85. Искал друг господина своего и встретил человека, который умирал без любви. И сказал друг, что большое несчастье будет от человека, какой бы смертью он ни умирал, если умирает без любви. И поэтому спросил друг умирающего: — Скажи, почему ты умираешь без любви? — Ответил: — Потому что я жил без любви.

86. Спросил друг у своего господина, что во-первых: любовь или любить. Ответил господин и сказал, что в сотворенном любовь есть дерево, и любить — плод его, а труды и страдания — цветы и листья; но в Создателе любовь и любить едины и не знают трудов и страданий.

87. Печален был друг и страдал из-за многих раздумий, и вознес мольбы к господину своему, чтобы послал он ему книгу, где был бы образ его, дабы смог друг обрести решение. Послал господин другу ту книгу, но удвоились его труды и страдания.

88. Болен был друг любовью, и пришел осмотреть его врач, но умножил его страдания и раздумья, и излечился друг в тот же час.

89. Расстались друг и любовь и веселились без господина своего. Но явился господин, и зарыдал друг, и исчезла любовь в нем, и при смерти был он. Но вдохнул жизнь господин в друга своего, воскрешая в памяти его облик свой.

90. Говорил друг господину, что многими путями приходил он к сердцу его и являлся перед взором его, и многими именами называл его. Но любовь, которой он жаждал и томился, была многолика.

91. Является господин другу своему в красных и новых одеждах, и руки его готовы обнять, и наклоняет он голову свою, чтобы дать ему поцелуй, и находится высоко, чтобы друг смог его отыскать.

92. Не видел друг господина своего и искал его в памяти и в разуме, чтобы возлюбить его, и обрел друг своего господина и спросил его, где был он. Ответил: — Там же, где твоя отсутствующая память и твое невежество.

93. — Скажи, безумный, стыдно ли тебе перед людьми, когда видят они, как ты рыдаешь о своем господине? Ответил, что стыд без греха бывает от малой любви у того, кто не умеет любить.

94. Сеял господин в сердце друга желания, плач, доблесть и любовь. Оросил друг семена те слезами.

95. Обрек господин друга своего на тяготы, скорби и страдания. Излечил друг свое сердце надеждой, благочестием, терпением и утешением.

96. На великий праздник собрал господин свой двор из многих достойных вассалов и дал он богатый пир, и преподнес дорогие дары. Пришел друг к его двору, и сказал ему господин: — Кто звал тебя ко двору моему? — Ответил друг: — Нужда и любовь заставили меня прийти, чтобы видеть образ и облик твой.

97. Спросили друга, что в сердце его. Ответил: — Любовь. — Что в теле его? — Любовь. — Кто зачал тебя? — Любовь. — Где родился ты? — В любви. — Кто тебя вскормил? — Любовь. — Чем живешь? — Любовью. — Какое имя носишь? — Любовь. — Откуда идешь? — От любви. — Куда идешь? — К любви. — Где живешь — В любви. — Есть ли у тебя что-нибудь, кроме любви? — Ответил: — Да, вред, причиняемый господину моему. — Есть ли в господине твоем прощение? — Сказал друг, что господин его милосерден и справедлив, и поэтому прибежище он другу среди страха и надежд.

98. Не видел друг господина своего и стал искать его в размышлениях своих и спрашивал о нем людей на языке любви.

99. Нашел друг своего господина, презренного людьми, и сказал ему, что несправедливо поругана честь его. Ответил господин и сказал, что принял он бесчестие, оттого что мало есть преданных и ревностных слуг его. Заплакал друг, и преумножились скорби его, и утешил его господин обхождением своим.

100. Свет из комнаты господина пришел осветить комнату друга, чтобы светом изгнал друг тьму и наполнил комнату наслаждениями, страданиями и раздумьями. И изгнал друг из комнаты вещи, чтобы поместился в ней его господин.

101. Спросили у друга, какой знак начертал на знамени своем его господин. Ответил: — Знак убиенного. — Спросили, почему был такой знак. Ответил: — Ибо убиенный был распят; и те, кто мнит себя слугами господина моего, пусть последуют[206] раба его.

102. Пришел господин получить пристанище у друга своего. Но потребовал мажордом от господина платы за постой. И сказал друг, что господин его должен быть принят даром, во искупление.

103. Шли вместе память и воля и поднялись на гору господина, чтобы разум возвысился и чтобы удвоилась любовь.[207]

104. Слезами и плачем всегда говорят между собой друг и господин, чтобы обрели они друг друга и стала между ними радость, дружба и благосклонность.

105. Тосковал друг по своему господину и направил к нему раздумья свои, чтобы принесли они ему радость от господина его, в которой так долго его видел.

106. Облагодетельствовал господин друга своего и дал ему плач, страдание, раздумья и горести, и за такие благодеяния служил друг господину своему.

107. Молил друг господина своего, чтобы даровал ему щедрость, покой и уважение в этом мире. И явил господин образ свой рассудку и памяти его, и препоручил себя друг воле господина.

108. Спросили друга, в чем почитание. Ответил: — В любви и понимании своего господина. — И спросили его, в чем бесчестие. Ответил, что в забвении его и нелюбви.

109. Терзала любовь меня, пока не признался ей, что ты есть в страданиях моих; и тотчас же ослабли мои муки, и в награду ты умножил любовь и удвоил мои страдания.

110. На дороге любви повстречал я слугу ее, не говорил он; истощенный, в слезах и страданиях обвинял он любовь и поносил ее. Мягко оправдывалась любовь, с трепетом и надеждой, благочестием и мудростью. И осудил я слугу ее за его хулу, ибо столь щедрые дары преподнесла ему любовь.

111. Пел друг и говорил: — Какое счастье любовь! Ах, какое великое счастье любить моего господина, который любит слуг своих в бесконечной и вечной любви, воплотившейся в каждом творении его.

112. Шел друг в чужую страну, где думал найти своего господина, и по дороге напали на него два льва. Страх смерти овладел им, ибо хотел он жить. И вспомнил он господина своего, чтобы обрести любовь в своих страданиях, ради которой легче встретил бы он смерть. И пока вспоминал он, львы униженно подошли к нему и слизали слезы на глазах его, и руки, и ноги ему целовали. И пошел он с миром искать своего господина.

113. В горах и на равнинах искал друг двери, чтобы выбраться из темницы любви, где долго был узником тела своего и раздумий своих, и всяческих желаний и наслаждений.

114. Встретил однажды друг среди трудов своих отшельника, который спал близ красивого источника. Разбудил друг отшельника и спросил его, не видел ли тот во сне господина его. Ответил ему отшельник и сказал, что пленены были любовью мысли его во сне и наяву. Очень обрадовался друг, что нашел он товарища по плену своему, и заплакали оба, ибо не много было у господина таких слуг.

115. Все в господине заставляет друга томиться и страдать, и все в друге несет господину радость и ждет покровительства; поэтому любовь господина — в деяниях, а любовь друга — в страданиях и страстях.

116. Пела птица на ветке и говорила, что каждому из слуг любви даст она новый рассудок, но чтобы дали ей вдвое больше. Дала птица другу новый рассудок, и отдал он вдвое больше, чтобы облегчить страдания, но умножились скорби его.

117. Встретились друг и господин, и были свидетелями их встречи приветствия, объятия, поцелуи, слезы и плач. И спросил господин друга своего о его происхождении, и был друг растерян в присутствии своего господина.

118. Столкнулись друг и господин, но умиротворила их любовь, и не знали они, чья любовь дружелюбнее.

119. Возлюбил друг всех, кто боялся его господина, и страшился тех, кто не боялся господина его. И потому не знал друг, что было в нем сильнее: страх или любовь.

120. Старался друг следовать за господином своим и шел по дороге, где злой лев пожирал всякого, кто проходил мимо него в праздности и без благочестия.

121. Говорил друг: — Кто не боится моего господина, всего устрашится, но кто боится господина моего, смелость и мужество приобретет в делах своих.

122. Спросили друга, что есть причина. И сказал он, что причина — наслаждение в раскаянии, и понимание в разуме, и надежда в терпении, и здоровье в воздержании, и утешение в воспоминании, и любовь в возвышенном, и верность в совести, и богатство в бедности, и смирение в послушании, и война в ненависти.

123. Озарила любовь светом своим облако, вставшее между другом и господином, и сделала его ярким и светлым, как луна в ночи, как звезда на рассвете, как солнце днем, как разум в воле. И сквозь то облако говорили друг с господином его.

124. Спросили у друга, где темнее всего. Ответил, что там, где не видит он своего господина. Спросили его, где светлее всего. Ответил, что там, где видит он господина своего.

125. Пал знак господина на друга его, который за любовь свою скорбел, томился в слезах и раздумьях и презираем был людьми.

126. Написал друг такие слова: — Возрадуется господин мой, которому посылаю я мои размышления, ибо о нем плачут глаза мои, и без страданий его не живу я и не дышу, не вижу и не слышу, и не чувствую запахов.

127. — Ах, разум и чувство! Ссоритесь вы, и будите спящих собак, и забываете моего господина. Рыдайте, глаза, и вздыхай, сердце, ибо забвению предает память бесчестие моего господина, нанесенное ему теми, кого он так почитает.

128. Множится вражда между господином моим и людьми, и обещает дары и вознаграждения господин мой, и грозит справедливостью и мудростью; но память и воля[208] презирают его угрозы и обещания.

129. Приблизился господин к другу, чтобы его утешить и ободрить в страданиях и слезах его. И чем ближе подходил господин, тем сильнее плакал и терзался друг, видя бесчестия, нанесенные его господину.

130. Пером любви и водою слез писал друг письма господину своему, где говорил, что нет благочестия и умирает любовь, и ложь и обман множат число его врагов.

131. Одною веревкой повязали разум, память и воля любовь друга и господина его, чтобы не разлучались они. И сплели они в у