Многие современники Гоббса были потрясены его мрачным взглядом на человеческую природу,

И только после его смерти история Гоббса оказала влияние на

fl

влияние, подготавливающее почву для
"Богатства наций" Адама Смита столетие спустя. Позитивная оценка Смитом личных интересов
как двигателя социальной гармонии - это далекий поворот от отчаянного взгляда Гоббса на воюющих
индивидов, но общим для обоих является предположение, что стяжательство и личные интересы
составляют основу человеческой природы. По словам Сахлинса, “Гоббсовское видение человека
в естественном состоянии является мифом о происхождении западного капитализма” (Сахлинс 1976b: 100).
Видение Гоббса также стало бы организующим центром теории естественного отбора Дарвина,
который, как Sahlins наблюдал, присутствовал почти во всех своих частях в "Левиафан" (Sahlins 1976b:
101). И в наше время желтушный глаз Гоббса является настолько самоочевидным
, что те, кто уклонится от него, воспринимаются как нереальные, и его пессимизм относительно человеческой
природы воспринимается как факт, даже тех, кто, возможно, будут удивлены, узнав о ее религиозных
корней.

8

Ко времени Мальтуса сто и

fi

Через пятьдесят лет после "Левиафана" промышленная
революция была в самом разгаре, и человеческие страдания, вызванные открывшейся пропастью между
имущими и неимущими, соответственно усугубились. Хотя Мальтуса обычно читают как
привилегированного экономиста, покровительственно призывающего бедных ограничить их рождаемость – и он

198

ЖИЛИЩЕ

В

БОЛЬШЕ

-

ЧЕМ

-

ЧЕЛОВЕК

СООБЩЕСТВА

было и это тоже – также говорят, что он предложил свою теорию роста населения, потому что
хотел улучшить условия страданий для низших классов. Каковы бы ни были его
мотивы, Мальтус выдвинул теорию о том, что население увеличивается геометрически, в то время
как запасы продовольствия могут увеличиваться только арифметически. Поэтому возникает “борьба за
существование”,

fi

сражайтесь насмерть за доступные ресурсы. Воюющие личности Гоббса
, стремящиеся к обладанию и власти, стали для Мальтуса трагическими личностями, борющимися только
за выживание. Но падшая человеческая греховность лежала в основе и для пастора Мальтуса: грешное
и вялое человечество не будет трудиться, если его не принудит к этому ограниченный мир.
Нехватка продовольствия была необходима, чтобы мотивировать людей зарабатывать на жизнь трудом (Р. М. Янг 1985: 73).
Вина лежала в самой природе, в этих “глубинных причинах зла”, которые можно найти в “законах
природы и страстях человечества” (Мальтус 1826: 3.2.3).

ЭТОТ

ЖИВОТНОЕ

И

ЭТОТ

ОБЩЕНИЕ

:

ДАРВИН

’

S

СИНТЕЗ

,

ДЮРКГЕЙМ

’

S

ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ

Хотя они расходятся во мнениях о том, точно ли концепция Мальтуса “борьба за существование”
соответствовала Дарвину, историки сходятся во мнении, что, когда Дарвин прочитал Мальтуса, последняя часть
эволюционной головоломки встала на свои места, а именно, как: эволюция происходила путем
естественного отбора.

fi

нед как борьба за существование (Боулер 1976; Р. М. Янг 1985:
80-88; Ворстер 1994: 149). Устраняя менее благоприятные вариации и способствуя
появлению благоприятных, окружающая среда может привести к появлению новых видов.

9

И поэтому теория конкурентной жестокости среди людей перешла в биологию, чтобы
помочь объяснить жизнь животных и растений. Дарвин выполнил монументальную задачу –
заново отождествил людей с остальным миром природы. Но, обнаружив свой механизм
эволюции в конкурирующем индивидууме, Дарвин заставил Гоббса и Мальтуса также казаться
естественными.

После Дарвина идея соревновательного, самоудовлетворяющего индивида отошла бы на второй план

В социальную теорию

fi

сначала как социальный дарвинизм,а затем в более обобщенной антитезе,
сформулированной Дюркгеймом в начале двадцатого века, между животными инстинктами и
социальностью. “Дуализм человеческой природы”, который Дюркгейм ошибочно считал
универсальным, начинался для него не просто с разделения души и тела, но
и с противопоставления их друг другу. “Наши чувственные аппетиты неизбежно эгоистичны”, служат только
индивидуальному “я”, в то время как душа или разум служат более "безличным" целям бескорыстной
морали (Дюркгейм [1914] 1973: 151). Личное и безличное неизбежно противоположны;
“между ними существует истинный антагонизм” (там же: 152). Таким образом, каждый моральный поступок (направленный на
других) влечет за собой жертву

fi

се личного, телесного удовлетворения, в то время как каждый инстинктивный
акт, направленный на удовлетворение собственных физических потребностей, должен игнорировать заботу о других. “В результате
мы никогда не бываем полностью в согласии с самими собой, ибо не можем следовать одной из наших
двух натур, не причиняя страданий другой” (там же: 153-4).