З н а ч е н и е   м е д и т а ц и и .

Медитация начинает занимать все больше и больше места в духовной жизни Запада, совпадая со всесторонней и уничтожающей критикой рационализма и интеллектуализма 18 и 19 в.в. и наше время. Нет никакого сомнения в том, что интерес к оккультизму, распространение теософии, знакомство с браманобуд-дийским Востоком и с методами его медитации, особенно в виде индотибетской Йоги, послужили стимулом к духовному пробуждению Запада. Отмечая этот факт, многие авторы, в том числе и Vernhard Hitter, говорят, что апад должен приложиться к своему собственному наследию, к опыту христианской Церкви Запада, и к ее духовным упражнениями. Hitter и другие говорят о «Zerstamag des Menschen» на Западе, о кризисе «des Mensch enwe-sens», отмечая религиозный корень этого кризиса. Медитация призвана к «Wiederherstellung des wahren Menschenbildes», k «Auferstehung Des Gottes menschen». Но здесь, в оценке различных методов медитации, писатели расходятся. I. W Hauer в книге: «Жога алс Хеильег» стоит за йогу для Запада, а с ним и психиатр невропатолог Gustav Heyer. Ritter и цитируемый им Qerhard Rosenkranz высказываются против Йоги для Запада, исходя из особенностей христианской религии и учения.

Число авторов, высказывающихся против Йоги для Запада, растет. Указывают на неприменимость и опасность Йоги для Запада. К сожалению, не указывается на тот факт, что Йога в такой же степени опасна и для восточного человека, как опасна она для западного. Мы со своей стороны еще раз здесь отметим, что всякая Йога, даже в виде самых высших и тончайших форм Раджа-Йоги, этой самой аристократической из всех Йог, кончается пробуждением змея Кундалини, который с этого момента становится полным хозяином в организме Йога и руководителем его духовной жизни. Йогическая медитация завершается кундализацией человека, человек превращается в змее-человека; вместо идеала богочеловечества в христианстве, осуществляется офиопоэз человека — вместо теопоэза и логопоэза его. Можно быть различного мнения о моральных, интеллектуальных и духовных качествах этого змеиного существа Кундалини, но с хри-стианско-религиозной точки зрения эта специфическая змеиная духовность, достигаемая в Йоге, есть одна из худ-ших сильнейших и сильнейших форм демонской одержимости, клиническая картина которой к сожалению еще не изучена европейскими клиницистами-психиатрами.

Несмотря на разноголосицу в мнениях о медитации в современных научно-философских кругах Запада, раздаются голоса против неразборчивости и безответственности в выборе средств и методов медитации, именно с точки зрения христианско-религиозного «различения духов». Wilheln Stahlin говорит:

«Медитирующий дает место предмету своей медитации в своей душе и власть над своей мыслью и своим бытием. Поэтому есть большая ответственность в том, о чем мы медитируем... Всякая медитация образует неразрывную связь между моим душевным переживанием и определенным духовным содержанием, словами,-образами и знаками... Всякий подлинный медитативный опыт показывает, до какой степени я сливаюсь с объектом медитации, до какой степени оно проникает в меня, вплоть до телесного ощущения. Нельзя говорить о медитации, не зная, каким силам мы открываем доступа в наше внутреннее (unser Inneres), какому гостью готовим мы ночлег (Herber-де). Мы подвержены в медитации различными влияниями... Поэтому необходимо строгое самоиспытание (Selbstpivung), внимательное и ответственное руководство (Fuhrung), серьезная и чистая молитва, чтобы слова Истины, знаки, полные мудрости и благоволения (Segen) действовали на нас... и устраняли все препятствия на пути, лежащие в нашем разлагающем разуме, отделяющем нас стеною от жизни благодати».

Говоря о значении медитации, автор отмечает:

«Упражнение (Ubung) в медитации помогает нам проникнуть в тайны библейского слова, в силу какого-то знака... Медитация домогается божественной тайны и потому есть форма духовной жизни».

Автор отмечает и значение аскезы, устраняющей препятствия нашей духовной жизни, которые зависят от нашей телесной жизни. Эти мудрые слова кажутся нам отдаленными отголосками высказываний великих аскетов древнего христианства, которым были хорошо известны все методы внехристианской медитации. R. В. Hitter хорошо знаком с медитациями в zen-буддизме, таоизме, конфуцианстве и др. и он говорит о значении медитации в понимании религиозного культа и как средства в индивидуальной Seclsorge. Собственный опыт автора чрезвычайно ободряющий. Автор говорит о значении содержания христианских символов, чтения Библии и о желательности монастырей.

Теософско-антропософскую точку зерния на значение медитации предствляет Heinrich Leiste. Медитация, говорит он, есть духовное дыхание: оно способствует преодолению интеллектуализма и поднятию на духовную ступень, проникновению в самую сущность мысли, способствует Spiritudistirung des Denkens. В противовес иогизму, он отмечает участие в концентрации не только ума, но и чувства и всего, что способствует спиритуализа-ции и метаморфозу душевных сил и их освобождению от физического организма, к пробуждению высших сил сознания. Но чисто иогическая безрелигиозная тенденция берет у автора верх: «Das Meditieren muss eine ganz menschlicqe Angelegenheit seilk».

Ни в какой мере не обогащают и не дополняют индо-ти-бетскую Йогу и такие утверждения, что медитация есть соединение с другим, вторым человеком, есть «Fainsw-erden с высшим Я», пробуждение духовной индивидуальности.

Представители всех систем и школ медитации на Западе согласны в том, что медитация призвана изменить коренным образом всю духовную жизнь Запада, поднять ее от рационализма 18 — 19 вв. к подлинной духовности и углубленной религиозности; в практической сфере она призвана оздоровить облик человека. Восток всячески старается прийти на помощь «отставшему» Западу и ничего не может предложить, кроме Йоги с ее идеалом кунда-лизирования человека, приведшего весь азиатской материк к семейному, социально-политическому, государственному и религиозному тупику. При этом в виде бесплатного приложения и принудительного ассортимента к медитативным методам, тщательно насаждаются, при помощи доморощенных полуиогов и псевдоиогов, спекулятивно-теософическая, псевдорелигиозная и безрелигиозная догматика, обветшавшая даже для самого нетребовательного Востока.

Совершенно неинтересна попытка связать медитацию с астрологией. Система медитации N. Kazemzadeh Iranschalir представляет своеобразную смесь суфизма, йоги и христианства, автор и говорит от имени «astliche Mystik»

Тем больший интерес представляет система бывшего штейнериница Риттельмайера. Система его проникнута подлинным религиозным духом, духом Христовой веры и Христовых таинств, хотя, к сожалению, некоторые медитации Рительмайера навеяны комментариями Р. Штей-нера к Евангелию Иоанна, где Штейнер не поднимается выше гностических домыслов II — III вв. Риттельмайер начинает с лечебных медитаций, имеющих целью восстановить интеграцию человека и укрепить ослабленное человеческое Я. Главная формула здесь — «Ich bin Meditation», которая должна вести к «Heiligung des Den-kens, des Fuhlens und Wollens».

Вместе с другими, чисто религиозными медитациями, эта медитация должна связать наше человеческое Я с Я Христа, а следовательно и с Божественной Волей. Так, через соединение с Христом, происходит просветление человеческого Я и его участие в мировой жизни. Так Христос начинает жить в нас. Риттельмаейр переходит к чисто религиозным медитациям: «Я смесь вет Мира», «Ich bin Christi». Затем идут медитации всех этапов земной жизни Христа: Его рождения, крещения, суда, страстей, распятия, воскресения и вознесения. И «Vaterunser», по автору есть медитативная молитва, являя собою идеальное соединение медитации и молитвы. Все еще находясь под влиянием своего учителя Штейнера, Риттельмайер мечтает о «белой магии» христианства, о силе Христа в нас и в таинствах. Правильнее было бы говорить о христианской теургии, но эта теургия есть только там, где есть святость и святой, так как только в святом человеке проявляется полностью теургическая сила внутреннего Логоса-Христа.

Эта мечта о святом очень характерна для духовной жизни Запада. Образцам древнецерковной теургии нужно учиться у великого Дионисия Ареопагита, которого кстати сказать, в некоторых кругах западной теологии до сих пор называют «Псевдо-дионисием». Если бы на Западе изучали труды Дионисия Ареопагита так же тщательно, как, например, изучают буддизм и ламаизм, то Дионисий был бы признан подлинным и позорное для западной теологии клеймо было бы снято...

Религиозные медитации Риттельмайера означают возврат к старой западной медитации времен Фомы аквинско-го, Бернарда, обоих С. Викторов, Петра Алкантарского, Игнатия Лойолы, Бонавентуры, Молиноса, Св. Терезы и других, и к древним образцам Исаака Сирина, Максима и других.

На протяжении тысячелетий медитация стала универсальным средством к пробуждению подсознания, сильнейшим фактором обмена сознаний. Главной притягательной силой медитации является то, что в подсознательной сфере человека скрыто и сверхсознательное содержание: Теос и Космос в Антропосе, сверхчеловеческое и божественное, все металогическое и метапсихичес-кое, сверхъестественное и сверхчувствительное, Человек-Архетип, Адам Кадмон во всем его первозданном величии и падении, Небо и Земли, Царство Небесное и Бездна, рай и ад, Брама-Лока, Девакан и т. д. Значение медитации в том, что через непосредственный контакт с этим внутренним и имманентным усиливается контакт с внешним и трансцедентным, мистическая связь с над-мирным личным Божеством, что составляет задачу подлинной религии и религиозной мистики и аскезы; или связь с Божественной Субстанцией или Силой, с чувстом своей идентичности и самоискупления, как в псевдорелигии пантеизма и в спекулятивной мистике; или связь с космическими и надкосмическими силами и сущностями, как в магии, алхимии, астрологии, оккультьизме, теософии и Йоге и т. д.

Степень углубления в подсознание соответсвует степени упрощения и унификация медитирующего ума, а последнее зависит от чистоты, искренности и бескорыстности аскезы, от благоговения и священного страха перед Божественной тайной.

На этом свойстве медитации, проникать силой упрощенного ума в более или менее глубокие слои подсознания-сверхсознания, основаны все гностические, магические и спекулятивные тенденции человечества, а проникновение медитирующего ума в аффективное подсознание, в бездну сердца, оказывает психоаналитическое действие, давая умиротворение и бесстрастие, отвечая глубокой религиозной потребности человека.