М е д и т а ц и я   и   с о з е р ц а н и е .

Медитация, будучи интеллектуальной деятельностю, выводит из границы обычного интеллекта, так как открывает те способности интеллекта, которые остаются латентными. Мэн де Биран дает такое определение медитации:

Meditation sulenue nest elle meme que Pehercice de lactivite intellektuel dans taute son energie.

Как высшая активность ума, медитация ведет к созерцанию. Созерцание есть состояние, завершающее медитацию, когда подсознательная деятельность медитирующего ума уже закончена и объект медитации созерцается как реальность. В медитации субъект и объект еще разъединены. В созерцании они сливаются в одну реальность. Рудольф Штейнер говорит:

«Медитация есть средство к сверхчувственному познанию, есть средство к созерцанию сути своего собственного существа. В древней мистической литературе и в современной теософии можно найти материал для такой медитации.

М Е Д И Т А Ц И Я.

Первозданное знание человека о Бытии в его трех членах: Теосе, Космосе и Антропосе, было цельным, так как и самое познаваемое Бытие было цельным и полным. Это познание было не в виде мышления, а в виде созерцания. Бытие и знание не были разделены. Созерцательное знание было религиозным по самой своей сущности. Цельное созерцательное знание было не только теокосмоантропологией в обычном смысле, но и тайноведением. Когда цельное знание оборвалось, то и созерцание потерпело ущерб, знание разделилось и судьба обоих половин когда-то цельного знания стала разная. Соцерцательное цельное знание лишь частично восстанавливалось в лице древних патриархов, пророков и царей, полностью было оно восстановлено только в личности Иисуса Христа. Частично восстанавливалось оно и у древних иерофантов, но в туманной, сбивчивой форме.

Памятниками древнепророческого знания стали книги Св. Писания, в которых тайноведение и теология даны не в законченной, замкнутой форме, не в виде системы, а фрагментарно, в отрывках. Первая часть знания внесена в книги Св. Писания без изменения и заключает в себе Истины откровения в виде догматов, заповедей, церков-нообщественных установлений и свода правил общественного и частного уклада жизни. Но и в таком виде эти Истины не вполне доступны для понимания среднего человека и массы, и нуждаются в толковании, что всегда составляло привилегию жреческой или священнической касты. Отсюда — потребность официальной теологии и теологизирования.

Вторая часть знания — тайноведение, вносилась в книги в сильно измененном виде, а частью и вовсе не вносилась, не записывалась, а передавалась устно, а то, что вносилось в книги, то было в замаскированном виде, было завуалировано, в неясных словах и намеках, в образах, загадках и притчах. Символ, иносказание, аллегория составляют необходимую особенность каждого Писания.

Устно передаваемая часть, а так же раскрытие внутреннего смысла написанного, составляло Св. Предание, следы которого можно найти в каждой религий человечества. Отсюда — необходимость мистагогии, как подготовительной ступени для восприятия скрытой истины, как школы тайноведения.

Попытки некоторых христианских, так называемых теологов утверждать, что в христианском религиозном учении нет тайны, нет предания и не было мистагогии, не только свидетельствуют о духовном невежестве этих «теологов», об их незнании жизни древнехристианской церкви, но и льют воду на мельницу Анти-Религии, Анти-Христианства и Анти-Церкви, давая им оружие в их утверждениях о неполноценности христианской религии в сравнении с другими религиями.

Тайное знание, заключенное в книгах Писания, может быть раскрыто чтением, но не обычным чтением, а интеллектуальным погружением в скрытый смысл написанного, разгадыванием аллегорий, притч и символов. Здесь нужна не рефлексия, и даже не интуиция, а особое интеллектуальное усилие, которое издавна носит название медитации. Метидация есть в значительной степени раскрытие мистикорелигиозной тайны в индивидуальном порядке вне школы и обучения, но степени духовного развития, катарсиса и мистической одаренности медитирующего читателя. Медитация возникла тогда, когда исчезало цельное знание и созерцание уступило место мышлению и рефлексии. Медитация есть признак катастатического бытия и только стремится к идеалу цельного знания, никогда не достигая его в этой жизни. И только в иной жизни —

«Пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание (в обычном мыле) упразднится. Ибо мы отчасти знаем и отчасти пророчествует. Когда же настаен совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится... Теперь мы видим как бы сквозь стекло, гадательно: тогда же лицом к лицу; теперь я знаю отчасти, а тогда познаю, подобно как и познан» (1 Кор. 13,8—12).

Медитация есть такой же благодатный процесс, как и обратный: преднамеренное сокрытие тайны писателем во внешнем слове Писания, и подлинная медитация есть религиозный процесс, религиозное погружение, завершающееся озарением.

С упадком веры приходит и упадок внутреннего откровения и медитации. Медитативное знание эмансипируется от религии, порывает с теологией, преследуя узкие цели одного лишь знания. Религиозное тайноведение превращается в оккультизм, то есть в систему знаний, добытых из медитативного опыта многих предшествующих поколений. Безрелигиозное копание в книгах Св. Писания с целью раздобывания скрытых в нем истин истин носит название эзотеризма, которому противополагается экзо-теризм культа, догматов и внешнего учения, и этот экзо-теризм гностико-жнаническая гордыня считает достоянием толпы. Место теологии занимает теосфия, вернее теософистика. Таков процесс интеллигентского и светского перерождения и вырождения религиозного тайнове-дения и медитации. Тесофский эзотеризм ведет к опошлению, вульгарнизации и искажению тайны.

Тот же процесс привел на Западе к упадку подлинной медитации и подлинного эзотермизма. На смену медитации пришла рефлексия в виде новой философии, начиная с Декарта и коначая Гуссорлем. Западная рефлексия пришла к тем же выводам, как и восточная безрелигиозная медитация. Круг западновосточной философии замкнулся в лице Эд. Ф. Гартмана и Фр. Ницше — явно доказательство бесплодия не только западной рефлексии, но и восточной безрелигиозной, жнанической медитации.

Западная церковная медитация, проделав опасную кривую в лице И. С. Эригены и Эккарта, скоро выравнялась и приняла более ортодоксальное направление в лице Бернарда Клервосского, Гугол и Ричардао С. Виктор, Фомы Аквинского и Бонвавентуры. В XVI веке она получила законченную форму почти одновременно у Игнатия Лойолы и Петра Алкантарского. Обе системы почти не отличаются друг от друга, но система Игнатия Лойолы получила большее признание и распространение на католическом Западе.

Древнейшая форма медитации — погружение в истоки Св. Писания и эта форма является излюбленной у всех древнецерковных отшельников, аскетов и писателей. Исаак Сирин говори:

«Постоянно упражняй себя в размышлении, читая Божественные Писания с точным их разумением»

(Слово, 2,19).

Где нет «точного разумения», там происходит извращение и внутреннего и внешнего смысла, как, например, в спекулятивно-теософском эзотеризме. Об этом говорит апостол Петр:

«Невежды и неутвержденные, к собственной своей погибели, превращают (послание ап. Павла), как и прочие Писания» (2 Петр. 3,16).

Ап. Павел говорит о «желающих превратить благове-ствование Христово» (Гал. 1,7).

Псевдоэзотерическое извращение идет по линии спекулятивно-теософической догматики, по линии принора-вливания Писания к готовым теософским учениям, что свидетельствует о неполноценности и незавершенности медитации, которая не в состояния раскрыть истинный смысл Писания.

«Но умы их ослеплены; ибо то же покрывало доныне остается неснятым при чтении Ветхого Завета; потому что оно снимается Христосом. Доныне, когда они читают Моисея, покрывало лежит на сердцах их. Но когда обращаются к Господу (Иисусу), тогда покрывало снимается» (1 Кор. 3,14—16).

Логос-Слово есть единственный ключ к внутреннему смыслу и тайнам. Это — Христос,

«в котором сокрыты все сокровища премудрости и ведения» (Колос. 2,3).

И мы видим небывалый в истории расцвет теонтропо-логии, рассматривающей и Космос и Антропос в Боге, en Theo, in Deo, а не изолированно, в их псевдосамобытности и независимости. А тайновидение доходит до такой глубины, например, у Симеона Нового Богослова, Исаака, Макария, Максима и других, до которой оно никогда не доходило ни до, ни после христианства. Древнецерков-ная Иисусова медитация ведет к корню и источнику подлинной медитации — к самому внутреннему Логосу-Христу, к внутреннему сокровищу.

Бернард Клервосский, говоря об экзерцициях духовного человека, различает четыре супени познающей души (4 grad. spirit, animae cogitandae: lectio, medita-tio, oratioet contemplatio). Это лестница (scala), ведущая, по Бернарду, от земли к небу и исследующая тайны неба. Он дает следующие, классические определения четырех сторон интроверзии:

«Lectio (чтение), saedula scriptorum cum apimo antentione inspection Meditatio est studiosa men-tisa actio, occultae velitalis poliliam dactop eratio-nis investigans oratio: est devota cordis intenlio in Deum pro malis annovendis et bonis adipiscendis. Contemplatio (соцерцание), est mentis in Deum suspense elevatio, aeterne dulcedinis qaudia degu-stans.n (Scala claustralium sive traclabus de moda orandi в «Sancti Bernardi abbatis primi Clarae - Vallensis. Изд. aeoh. Mabilion. Parisiis. 1719. Vol 11, p. 325-326).

В своем дальнейшем изложении Бернард отмечает разницу между этими четырьмя экзерцициями:

Lectio est secundum exterius exrcicion; Meditatio secundum interirorem intell ectum; Oratio secundum desidareum; Contemplotio super omnem sensum». (там же, 329).

Чтение (книг Св. Писания), говорит Бернард, не дает ничего без медитации, а медитация без молитвы (oratio)... Но и в медитации не нужно переходить границ, указанных Св. Отцами, чтобы не впасть в заблуждение (там же, 330). Чтение без медитации сухо (arida), медитация без чтения ошибочна (аггореа), молитва без медитации лишь тепла, не горяча, а медитация без молитвы бесплодна (infructiosa). Бернард предостерегает от безмолитвенного созерцания: «Cantamplationis adepti sine oratione, aitrara, aut miracilosa» (там же, 330).

Гуго С. Виктор говорит об этих же экзерцициях в их отношению к знанию:

«Cogitatio est circa que libet animi occupato. Consideratic est intenta cogitatio. Meditanio est frequens cogitatio, mo-dum et causam et rationem uniu ruisque roiinvestiqans».

(Opera 1706, De anima, t. II, lib. II, cos. XIV). О молитве он говорит: «Nihil aliud esto ratio quam mentis d evotio».

Он устанавливает три вида молитвы: supplicatio, ро-stulatio etinsinvatio. Но чистая молитва, N. S. Viktor говорит:

Бернард толкует аллегорически новозаветный рассказ о путешествии двух учеников в Эммаус и присоединении к ним Иисуса Христа (Лук. 24,13—31):

«De duobus discipulis evnntibus in Emaus... 1st! duo possunt opatio et Meditatio. Per orationem illi-minalur Meditatio, et in meditatione exardecit ara-tio». (Op. cit., Feria secunda paschatis, p. 670).

«Где двое собраны во имя Мое, там и Я» (Матв. 18, 20), и эти двое — oratio et meditatio (там же, 677).

По Петру Алкантарскому все виды духовных упражнений (являются ступенями друг к другу:

«ин хоц оратионис ещерцитио, медитатионем иунги дебере цонмеплатионе, цум унум сцала сит аливд.» (Оп. цит. Де медитатион ет оратионе, п. 169).

Он же различает медитацию интеллектуальную (intel-lectualis) и имегинативную (imaginaria) (там же, 136). Последний вид медитации требует полной интенции воображения (фантазии, в смысле древнецерковных писателей), и включает в себе семь утренних и семь вечерних медитаций, по дням недели. К ним относятся медитации: суеты мира, непрочности, непостоянства и изменчивости жизни, ее обманчивости и красоты, болезни и смерти; медитация своих грехов, вечного огня и адских мук. Затем идут медитация славы блаженных, красоты тайских обителей, ангелов благодеяний, искушения и благодати и наконец, медитации, молитвы Христа в саду, суда над Ним. бичевания, тернового венца, страданий Христовых, воскресения и вознесения (там же, —). Эти медитации, а также и других аыиров, легли в основу «Exerciua spiri-tualia» Игнатия Лойолы, которые заняли доминирующее положение в католическом мире. В древней Церкви имагинария медитация восходит к первым векам христианскои эры, но первое систематическое изложение встречается у писателя Исаака Сирина (Ниневийского).

Медитация есть лишь часть религиозной аскезы и притом не главная и не самая существенная часть ее, и если она в настоящее время, в нашу эпоху, рассматривается отдельно, вне остальной аскезы, то только в виду предубеждения многих против аскезы вообще и мистики, и некоторые Scelsorger и врачи-психиатры, практикующие медитацию, идут навстречу безрелигиозной тенденции своих пациентов. В современной безрелигиозной тантрической Йоге и в буддизме медитация играет подавляющую роль и становится самоцелью.

В «Lexikon Alchemiae» Ruland а от 1612 г. говорится:

«Das Wort» meditatio» wird gebraucht, wenn man mit irgend einem, der aber unsichtabarein, ein inneres Zwiegesprach hat, wie auch, unter Aufru-fung mit Gott, oder mit sich selber, oder miteinem guten Engel.»

Таким образом, медитация есть или монолог, разговор с самим собой, со своим духом и сердцем, или диалог, разговор с Богом или с ангелом, или с одним из микрокосмических принципов в человеке. Хотя в определении Рулан-да есть религиозный элемент, он различает три вида медитации: 1) теоцентрический (разговор с Богом), 2) антропоцентрический (разговор с самим собой) и 3) космо-центрический (микро-макрокосмический). Теоцентрический аспект медитации в современной внехристианской аскезе утрачен полностью, остаются только два последних аспекта. Это налагает на индуистическую медитацию особый отпечаток безблагодатности, имагинативности, непостоянства и текучести, аксцентричности.

Медитация вытекает из неудовлетворенности человека обычным мышлением и его достижениями, как из потребности к углубленному знанию. Медитация идет навстречу метафизической потребности человека. Если медитация направлена к внутреннему миру человека, к его основному внутреннему ядру, к внутреннему сокровищу, то она пробуждает в нем латентные Аганэ и Софию. Медитация осуществляется интенцией всех сил души и духа, ведет к пробуждению латентных сил души и духа и к оздоровлению обычных сил. Таким образом медитация отвечает мистической потребности человека к самопознанию, саморазвитию, оздоровлению и одухотворению. Просветленная душа добивается контакта с силами и существами высшей невидимой космической иерарии в unio mystica cosmica и тем самым медитация отвечает магической потребности некоторых, внехристианс-ких кругов человечества. Подлинная медитация, вне метафизической > йогической и магической потребности, направленная к внутреннему сокровищу, к внутресердеч-ному Логосу, ведет к единению с Богом не только внутри человека, но и вне, с Трансцендентным и Абсолютным. Таким образом медитация отвечает глубочайшей религиозной потребности человека, потребности единения с Богом, unio mystica divina.