Нравы москвитян и состояние страны

Праздники они справляют при невероятном гуле колоколов, в кои звонят из усердия и по другим дням. Если кого посещают даже по делам, то при входе в комнату прежде обратят внимание не на человека, какого бы он звания ни был, а помолятся на образ... и трижды перекрестятся, что я сам замечал на наших приставах, а потом уже заговорят про свои дела. Дружбу изъявляют они удивительным образом: не только внутри, но и вне стен, мало того, публично на улицах, без различия знакомые между собою мужчины, мальчики, женщины и девицы, встречаясь, целуются и тем заявляют свое родство и дружбу.

Если же бывают друг у друга в гостях... то подносят тотчас чарку водки... известной величины [каковых две привез я с собою на родину]. Ее каждый обязан осушить, ибо она всегда предлагается за здоровье царя... После этого, если гость приглашен к обеду, подается пиво, потом мед и, наконец, вино разного сорта. Угощая нас довольно часто обедами, они и соблюдали такой именно обычай. Пока длится пирушка, они жен своих на нее не допускают, разве уж попросят о том или уважаемые гости, или близкие друзья. Тогда является жена в самом лучшем наряде и становится у печи, заложив руки за спину. К ней с приветствием подходят гости и поодиночке, держа, подобно ей, руки тоже за спиною, протягивают губы друг дружке, целуются с ней и тем заявляют расположение и дружбу. Поцеловавшись, она кому-то одному подносит чарку водки и уходит. Потом и муж дает позволение, даже не при себе, поговорить и побеседовать по желанию с женой своей подольше.

Наряд их однообразен. Мужчины ходят в длинных свитках водяно-пепельного цвета, с рукавами почти в три фута; очень многие, кто побогаче, собирают их складками на локтях; носят высокие шапки; волосы... постригают; бороду... не бреют; подпоясываются кушаком... Сапоги носят из турецкой кожи желтой, голубой, а то и зеленой, подешевле – из черной, плотно и ловко охватывающие ноги. Женщины среднего сословия носят шелковую одежду большею частью желтого цвета, с длинными рукавами, которые либо волочатся по земле, либо собираются в складки на локтях; без них редкая обойдется – иначе ее сочтут лишенною лучшего украшения. На праздник надевают они верхнюю одежду, обшитую всюду галунами... тоже со спускающимися вниз рукавами. Голову покрывают шапками наподобие шляпы, сверху круглыми, со скошенною в четыре рога опушкою, на которые ради приличия накидывают еще персидское покрывало, закрывая им и лицо...

Молодые люди обоего пола одеваются по-своему. Парни ходят в коротких кафтанах пепельного цвета, не доходящих до колен. Чтобы быть тонкими и проворными, они крепко подпоясываются; к бедру привешивают длинный нож в ножнах... коим в ссорах нередко распарывают животы друг другу. Шею тоже украшают ожерельем, шириной в три пальца, унизанным жемчужинами; в руке носят палку... Девицы, более чем замужние сбирая в складки рукава рубашки, носят длинные голубого цвета платья с рукавами, по обыкновению волочащимися по земле. Волосы... расчесывают на две стороны, с широкими повязками и с заплетенными двумя лентами на конце. На лоб [который немилосердно румянят, как и все лицо] привешивают украшенный сверкающими звездочками и жемчужинами ободок. Труд и занятие их – главным образом мытье белья, которое навешивают они на концы длинного шеста, кладут в равновесии на плечо и носят без помощи рук. В таком виде ходят они в Москве по плавучему мосту, где обыкновенно толпою собираются парни, шутят, резвятся, купаются, брызгаются и мало ли еще что!

Игры у них не очень-то благородны. Простолюдины чаще всего собираются на улицах, где шагах в трех от себя бросают на землю железное колечко величиною с наш флорин. Один из них нагибается; другой, хорошенько разбежавшись, прыгает ему на спину и, сидя на нем, кидает в колечко заостренною железкою... а другой беспрестанно ему ее подает. Сколько раз попадает он в середину колечка, столько раз позволяется ему и промахнуться; а промахнется он разом больше, чем попал, он тогда теряет игру и должен в свою очередь на своей спине держать другого... Высший класс играет во французские карты; купцы – в шахматы. Девицы и молодые женщины, где найдут удобное место – на улице ли, на дворе ли, кладут большой величины колоду, а на ней помещают в равновесии доску. Стоя по концам ее, они приводят друг дружку в движение и попеременно наподдают кверху, иной раз [если сойдутся наловчившиеся] так смело, что подбрасывают одна другую на доске кверху высоко. Этим качанием они тоже занимаются целыми днями...

Пляска их состоит в бесстыдных жестикуляциях и движениях тела. Неудивительно, если это составляет источник разных непристойностей и преступлений. В случае ссор они прибегают к самым скверным ругательствам... У мальчиков забава с собаками, которых они, между прочим, приучают и возить... Неоднократно наблюдал я, как такие собаки, понукаемые мальчиками, возят домой воду...

В Москве я видел две бани: одну отдельную на р. Москве, другую в Белом городе на р. Неглинной... Ради любопытства некоторые из нас захотели посмотреть на нее и по принятому у нас обыкновению пришли прикрытыми, думая, что здесь моются так же, как и в наших краях, но с первого же шага заметили разницу: дверь, увидели мы, отворена, окна не заперты, но в бане было все-таки очень жарко. Как завидели москвитяне нас покрытыми – сами они безо всякого стыда были голы совершенно – так и разразились хохотом. Прислуги тут нет, банщика и цирюльника тоже. Кому надо воды – тот должен сам спускаться к реке. Мы побыли там немного и ушли сухими, как пришли, поглядев на их способ мыться, как они вместе того, чтобы тереться, начали хлестать себя прутьями, орать, окачиваться холодной водой... Так моются, видели мы, и женщины, и тоже голыми бегают взад и вперед, не стесняясь.

Одна только охота с ястребами, кречетами да соколами, кажется, заслуживает у них похвалы; в этом они, правду сказать, отличаются...

Как по достоинству, так и по ценности главное место занимают собольи меха, превосходное качество которых известно всему свету... Цена некоторых из них в самой Москве доходит до 100 рублей... Благодаря изобилию мехов скорняки и дошли до такого совершенства, что умеют отлично выделывать эти меха, резать на куски и мастерски сшивать какие угодно мелкие кусочки: я сам очевидец, как из крошечных кончиков собольих хвостов они сшивают вельможам прелестнейшие рукава ценою в 6 или даже в 8 золотых. Не говорю о других мехах, которые приносят им огромную прибыль...

Два раза случилось мне встретить царя на улице, отправляющегося для развлечения за город. Я остановился, чтобы поглядеть на его поезд, следовавший в таком порядке. Впереди шли два скорохода, сгонявшие народ с улицы и в дома, чтобы кто не попался царю навстречу. Если не было места, где скрыться, как, например, за городом, тогда каждый должен был падать ниц и лежать до тех пор, пока царь не проедет. Подойдя ко мне, скороходы спросили (Таннер передает вопрос на ломаном русском): из числа ли я посольских челядников? Я ответил (тоже на ломаном русском): так есть. На что они, замотав головой, отвечали (на ломаном русском): хорошо, хорошо, оставайся, – и поехали дальше.

Спустя немного проследовал царский поезд. Впереди ехали 18 под богатейшими седлами коней. За ними следовало множество придворных, все без шапок. Наконец, ехал сам царь верхом на прекраснейшем коне, с золотым скипетром в руке и в золотой, всеми частями блиставшей и усыпанной алмазами короне сверх подбитой собольим мехом шапки. Когда я сделал ему надлежащий поклон, он, чуть качнув головою и скипетром, ответил мне благосклонной улыбкой. Затем длинным рядом ехал кухонный обоз и разные принадлежности. И это был неофициальный выезд царя, который величие свое заявляет не как иные монархи толпою царедворцев, а больше всего роскошью и красотою коней.

Бернгард Таннер. Описание путешествия польского посольства в Москву в 1678 году / Перевод с латинского, примеч. и приложения И. Ивакина // Чтения в императорском Обществе истории и древностей российских (ЧОИДР). 1891. Кн. 3. Отд. III. С. I–IX, 1–202

ЦАРЬ, ЕГО СЕМЬЯ И ДВОР

Московский двор, начиная с самодержца и его семьи и кончая низшими чинами (жильцами, выборными дворянами и пр.), жил по определенным, строго регламентированным нормам, являясь как бы “лицом” государства. Поведение “чиновных людей”, их быт и даже одежда определялись традициями и изменялись указами. События в жизни царской семьи считались событиями государственными, подлежащими объявлению по всей России и за границей. Феодор Алексеевич, как свидетельствуют публикуемые документы, уделял большое внимание ритуалу, “чинности” при своем дворе. Вместе с тем он не считал возможным ставить под сомнение свою власть соблюдением введенного отцом обычая перечислять в государственных актах, наряду с царским именем, имен царевичей. Государь не поощрял крайних проявлений низкопоклонства перед своей особой, подчеркнуто скромно отмечал события личной жизни и отличался сравнительной мягкостью в регламентации жизни придворных. Часть указов сохранилась в виде уведомительных грамот отдельным исполнителям (например, воеводам), которые должны были проводить эти указы в жизнь. Рассылавшиеся по стране объявительные грамоты о событиях при дворе публикуются по подлинникам, различавшимся лишь адресами. Документы сгруппированы тематически: вначале идут относящиеся к царю, затем – к его семье, наконец – к жизни Государева двора.

О ПИСАНИИ В ДОКУМЕНТАХ ОДНОГО ЦАРСКОГО ИМЕНИ
8 декабря 1677 г.

Указали мы, великий государь царь и великий князь Феодор Алексеевич всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец, из сибирских городов к нам, великому государю, в отписках и во всяких наших государевых, также и в Сибири челобитчиковых и во всяких делах, писать одно наше государское именование, как писано при деде нашем государеве, блаженныя памяти при великом государе царе и великом князе Михаиле Феодоровиче всея Русии самодержце, и при отце нашем государеве, блаженныя памяти при великом государе царе и великом князе Алексее Михайловиче всея Великия и Малыя и Белыя России самодержце до 163 (1654/55) года.

А что писали к отцу нашему государеву, блаженныя памяти к великому государю, и к детем его государским, к нам, великому государю, и к братьям нашим,– и то учинилось вновь, как учинились походы отца нашего государева, блаженныя памяти великаго государя, против недругов – польского короля и иных.

И как к тебе (сибирскому туринскому воеводе Еремею Пятаго) ся наша великаго государя грамота придет, и ты б учинил по сему нашему великаго государя указу.

ПСЗ-I. Т. II. № 709. С. 147

О НЕУПОДОБЛЕНИИ ЦАРЯ БОГУ
И ОХРАНЕ ЦАРСКОГО ЗДОРОВЬЯ. 8 июля 1680 г.

Стольники, и стряпчие, и дворяне московские, и жильцы! (Объявлялось с Постельного крыльца царского дворца.) Великий государь царь и великий князь Феодор Алексеевич велел вам сказать:

Ведомо ему, великому государю, учинилось по вашим челобитным, по которым вы наперед сего бивали челом и ныне бьете челом ему, великому государю, и на выходех подаете челобитныя, а в тех своих челобитных пишете, чтоб он, великий государь, “пожаловал, умилосердился, как Бог”.

И то слово в челобитных писать непристойно. А писать бы вам в прошении о своих делех: “для прилучившагося котораго наставшаго праздника и для его государскаго многолетнаго здравия”. А впредь бы вам по вышеписанному, как вы наперед сего писывали, не писать. А если кто впредь дерзнет так писать – и тем а то от него, великаго государя, быть в великой опале.

Да вам же указал великий государь сказать. Будет ныне есть или впредь у кого из вас в домех ваших будут боли огневою, или лихорадкою и оспою, или иными какими тяжкими болезньми, и вы б о том для ведома приносили в Розряд сказки за руками, в которых числех такия боли объявилися.

А сами б вы, которыя из вас ездят за ним, великим государем, в походех и которые живут на Москве, с того времени, как у вас в домех ваших больные объявятся, в походы не ездили, и на Постельное крыльцо не ходили, и ему, великому государю, на выходех нигде не являлись до его государева указа.

И как у вас в домех ваших те боли от тех болезней оздоровеют, и вы б про то по тому ж сказывали в Розряде, а без указа в походы не ездили, и на Постельное крыльцо никто не ходили, и нигде великому государю на выходех не являлись по вышеписанному его государеву указу ни которыми делы. А будет у кого из вас такия боли в домех ваших будут, и вы про них в Розряде не объявите, и сказок не подадите, и учнете ездить в походех, или кто станет ходить на Постельное крыльцо, или где на выходех ему, великому государю, являться, и ему, великому государю, про то учинится ведомо, или кто в том на кого из вас ему, великому государю, известит – и тем за такую их безстрашную дерзость и за неостерегательство его государева здоровья по сыску быть в великой опале, а иным и в наказаньи и в разореньи без всякаго милосердия и пощады, и поместьи их и вотчины взяты будут на него, великаго государя, и отданы в роздачу безповоротно.

ПСЗ-I. Т. II. № 826. С. 268–269

БРАК С АГАФИЕЙ СИМЕОНОВНОЙ ГРУШЕЦКОЙ
18 июля 1680 г.

В нынешнем во 188 (1680) году июля в 18 день изволили мы, великий государь, сочетатися законному браку, а поняти дщерь Семена Феодоровича Грушецкого девицу Агафию Семеновну. И как к вам (боярину и воеводе князю В.В. Голицыну с товарищами) ся наша великаго государя грамота придет, и вы б собрали стольников, и полковников, и стряпчих, и дворян московских, и жильцов, и городовых дворян же, и детей боярских, и всяких чинов служилых людей и нашу великую радость им объявили.

ПСЗ-I. Т. II. № 829. С. 270

РОЖДЕНИЕ ЦАРЕВИЧА ИЛИИ ФЕДОРОВИЧА
11 июля 1681 г.

В нынешнем во 189 (1681) году июля 11 день милостию в Троице славимаго Бога, и заступлением пресвятыя Богородицы, и всех святых молитвами царица наша и великая княгиня Агафия Семеновна родила нам сына, царевича и великаго князя Илию Феодоровича всея Великия и Малыя и Белыя России, а имянины его июля 20 числа. И как к вам (в Севск боярину и воеводе князю В.В. Голицыну с товарищами) ся наша великаго государя грамота придет, и вы б в приказную избу велели собрать тутошных служилых и жилецких всяких чинов людей и сю нашу великаго государя радость им сказали.

ПСЗ-I. Т. II. № 877. С. 331

КОНЧИНА И ПОГРЕБЕНИЕ ЦАРИЦЫ
АГАФИИ СИМЕОНОВНЫ. 15 июля 1681 г.

Июля в 14 день и час в четверток преставилась благоверная царица и великая княгиня Агафия Симеоновна. В колокол старой Успенской после вечерни три ударения было. В пяток утра в начале четвертаго часа дни благовест к выносу по чину погребения их в один колокол старой Успенской, указ о времени благовеста от государя бывает. И как патриарх пришел в соборную церковь – и по облачении ход по мощи: два креста христальных, и образ Богородицы запрестольный, и рипиды шли в Верх со звоном, звон прежняго обычая к погребению.

И взяв мощи (царицы) с подобными надгробными пении несли в Вознесенский монастырь со звоном, в первых хоругви, потом диаконы, за ними кровлю гробную несли дворяне, потом священники, за ними кресты, и образ Богородицы, и рипиды, та(к)же священники и протопопы, игумены и архимандриты, за ними первая патриархова станица певчих, потом образ Богородицы, который у гроба стоял, нес протопоп Спаской, за образом патриарх, за ним архиереи, потом певчие – второй крылос, по них мощи, за мощами боляре и прочие чины.

А государь в провождении и на погребении не был, скорби ради.

И как мощи в монастырь внесли, то у святых врат была ектения над ними, а в ектению мощи на руках держали, кои были в санях. И дошед церкви выняли мощи из саней и гроб поставили среди церкви. Патриарх в литургию подсвечников около гроба поставить не указал. Также часы и по чину литургия в благовест и звон по обычаю вседневному. А по отпусте литургии, поставя четыре подсвечника со свещами у гроба, было начало погребения.

А в литургию и в погребение царицы лице до целования открыто было, а целовали в руку. И по чину погребение до конца. Молитву прощения, лист, сам патриарх в руку (покойницы) подал. И как мощи понесли во гроб полагать, звон в монастыре был. И по погребении со кресты отпустил патриарх в собор архиерея, двух архимандритов да двух игуменов, протопопов и священников.

А патриарх разоблачась шел в карете в Крестовую палату, по нем архиереи и весь освященный собор. И как со кресты из монастыря пошли в собор, в монастыре звон был, и в соборе крестам с реутом. В Четыредесятницу служили литургии архиереи, архимандриты, игумены и протопопы.

ПСЗ-I. Т. II. № 878. С. 331–332

КОНЧИНА И ПОГРЕБЕНИЕ ЦАРЕВИЧА
ИЛИИ ФЕОДОРОВИЧА. 23 июля 1681 г.

Июля против 21 числа в седьмый час ночи преставися благородный царевич Илия Феодорович. После утрени в четверток в колокол старой Успенской в отдачу часов нощных три ударения было. И того дни, в пяток, погребения не было для того, что государь был в походе.

А в субботу в 23 день поутру во второй четверти третьяго часа дни благовест в старой Успенской к выносу. И пришед патриарх в соборную церковь, вход творя по чину, облачившись пошел со кресты со звоном, и по нем весь освященный собор, в Верх. И взяв мощи по обычаю с пением надгробным несли со звоном во храм Архистратига Божия Михаила, и поставили среди церкви на столе. И по чину начались часы и литургия; к литургии благовест и звон, как и в прочие дни. Подсвечников со свещами у гроба в литургию патриарх поставить не указал.

А по отпусте литургии, у гроба поставя четыре подсвечника со свещами, началось погребение младенческое. А в литургию, и в погребение, и на целовании мощи покрыты были: целовали образ Спаса Христа, которой пред гробом несен, а мощей не целовали, токмо поклонялись у гроба. И как понесли мощи в гроб полагать – звон был как и на выносе со всеми ж (колоколами), кроме новаго большаго. А по погребении в (Успенский) собор от Архангельскаго со кресты шли, и звон был с реутом, за ними (крестами) архиерей, два архимандрита да два игумена, протопопы и священники.

Государь на погребении не был и власти по нем Четыредесятницы не служили, ни на третины, ни на девятины, ни на четыре десятины, и псалтыри не говорили, и при гробе в Четыредесятницу никого от церковнаго чина не было.

ПСЗ-I. Т. II. № 881. С. 341

БРАК С МАРФОЙ МАТВЕЕВНОЙ АПРАКСИНОЙ
15 февраля 1682 г.

Благоверный царь Феодор Алексеевич сочетался вторым браком с царицею Марфой Матвеевною, венчан духовником в Верху, а не в соборной велицей церкви, на последней неделе Мясоястия в среду. А венцы иманы из (Успенского) собора, а город (Кремль) заперли в заутрени. А венчаныя памяти по государеву указу отпущать велено из Тиунския избы.

А молебен был на Сырной неделе во вторник, благовест был к молебну в новой большой колокол в два часа дни, и звон с ним. После молебна патриарх со властьми в соборе литургию слушал, служил соборной священник с диаконом. Службу пели рядовую без прилога. К литургии звон был в три колокола, а ко словесем (Христа “Приимите, ядите”) благовест повседневной. И после литургии патриарх со властьми ходили к государю с дарами.

ПСЗ-I. Т. II. № 907. С. 379