Часть II. Свидетельства и документы. . . . . . . . . . . . . . .

НАСЛЕДНИК ПРЕСТОЛА.....................

ВОЦАРЕНИЕ............................

Включая Чин венчания на царство.........

МОСКВА ПРИ ЦАРЕ ФЕДОРЕ АЛЕКСЕЕВИЧЕ........

Описание Москвы................................

Переговоры послов в царской Думе..................

Взятие Чигирина у турок. Водосвятие................

Царская присяга и конец посольства.................

Нравы москвитян и состояние страны................

ЦАРЬ, ЕГО СЕМЬЯ И ДВОР..................

Включая указ против дуэлей..................

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ВЛАСТЬ...................

Высшие учреждения..................

Центральные ведомства..................

Укрепление власти на местах..................

Смягчение суда и расправы..................

ВЕРА И ЦЕРКОВЬ.........................

Включая реформу епархий.................

ВОЙНА................................

Включая тайный указ царя о мире с турками............

ВОЕННЫЕ И ЧИНОВНЫЕ РЕФОРМЫ.............

Подготовка общей чиновной реформы................

Отмена местничества..................

ФИНАНСЫ И НАЛОГОВАЯ РЕФОРМА..............

Единое налогообложение..................

Отмена откупов..................

Совершенствование прямого обложения...............

Облегчение и уравнение повинностей.................

ПРОСВЕЩЕНИЕ И ПОПЕЧИТЕЛЬСТВО..............

Верхняя типография.................................

Программа общественного призрения..................

Привилегия Московской академии.....................

ПОСЛЕДНИЙ ГОД ЦАРСТВОВАНИЯ.................

ПОЭМА НА СМЕРТЬ ЦАРЯ ФЕДОРА.................

ПОХВАЛА ЦАРЮ НА ПАРСУНЕ У ЕГО ГРОБНИЦЫ........

Приложение. ЧИНЫ И ЦЕНТРАЛЬНЫЕ ВЕДОМСТВА РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА В XVII ВЕКЕ...............

СЛУЖИЛЫЕ ПО ОТЕЧЕСТВУ..............

1. Государев двор.................................

2. Городовой список.................................

СЛУЖИЛЫЕ ПО ПРИБОРУ..............

АЛФАВИТ МОСКОВСКИХ ПРИКАЗОВ...............

Список архивных дел и книг...............

Список литературы и публикаций источников...............

Указатель имен............... (не доделан – А.Б.)

Список сокращений...............

Часть 1

НЕИЗВЕСТНЫЙ ГОСУДАРЬ

ВСТУПЛЕНИЕ

В истории России трудно найти самодержца, о котором не только широкий читатель, но и специалисты-историки знали бы столь мало, как о сыне Алексея Михайловича и старшем брате Петра I – царе Федоре (1676–1682). Дело не в том, что отсутствуют документы. Государственные архивы Российского государства за эти годы сохранились на удивление хорошо. «Не обидели» царствование Федора и современники – летописцы, авторы воспоминаний и придворные литераторы, иностранные путешественники и дипломаты, вездесущие (уже тогда!) газетчики.[1]

И чиновникам, документировавшим государственную деятельность Федора Алексеевича, и свидетелям его царствования было о чем писать. Когда в результате ожесточенной придворной борьбы бояре возвели на престол законного наследника Алексея Михайловича, 15-летнего Федора, они убедились, что править из-за спины царя-марионетки никому не удастся. Образованный, энергичный и богобоязненный царь за несколько лет настолько преуспел в реформаторской деятельности и так напугал патриарха и многих царедворцев, что обрек себя на дворцовый переворот и злое умолчание после кончины. Понятно, что родичи и клевреты нового царя стремились «счистить» со страниц русской истории память о годах правления Федора, скрыть неудавшиеся заговоры и (особенно!) главный, удавшийся, который и привел к власти Петра I.

Самым горьким в истории царствования Федора Алексеевича было то, что именно старший брат начал реформы, которые позволили младшему из сыновей Алексея Тишайшего называться Первым, Великим, Отцом Отечества и, наконец, Императором Всероссийским. Федор начал и успешно проводил необходимейшие России преобразования, не заливая, как Петр I, страну кровью, не сокращая ее население почти на четверть, не низкопоклонствуя перед Западом, не отводя могучему государству роль сырьевого придатка Европы – и одновременно не пугая европейского обывателя образом страшного и непредсказуемого «русского медведя»…

Однако муза Истории Клио стыдлива и консервативна. Стыдлива потому, что наука, по своему содержанию составляющая основу самоидентификации нации и потому остро интересующая и власть, и оппозицию, имеет на совести немало грехов, главным из которых является обман читателя. Консервативна, ибо, по словам профессионального историка Анатоля Франса, «историки переписывают друг друга. Тем самым они избегают лишнего труда и обвинений в самонадеянности». Царствование старшего брата Петра I дало прекрасный пример этих качеств русской и мировой историографии. Шестилетнее правление царя Федора Алексеевича предельно насыщено важнейшими для судеб России событиями и решениями. Тем не менее, личность государя-реформатора веками оставалась «в тени» младшего брата,[2] посаженного заговорщиками на его еще не остывший трон и реально добравшегося до кормила власти только в 1695 г.

Федор Алексеевич решительно вывел Россию из тяжелой и кровопролитной войны с Османской империей. Затем он радикально реформировал армию, сделав ее на 4/5 состава регулярной. Последние меры его краткого правления были посвящены переводу не охваченных военно-окружной реформой чинов Государева двора в регулярную военную службу и унификации всей системы высших чинов. Он ввел единую систему чинов в армии (в общих чертах, от полковников до генералов, сохранившуюся доселе) и среди дипломатов, отменил давно изжившее себя местничество.

Царь осуществил общую перепись дворов, ввел единое прямое обложение и трижды снижал налоги, каждый раз добиваясь более справедливого их распределения. В конце концов, царь созвал выборных представителей от налогоплательщиков на Земский собор, чтобы народ сам решил, как правильно «и не в тягость» платить подати и выполнять государственные повинности. Несмотря на чрезвычайно жаркие многолетние споры, он к концу царствования, в упорнейшей борьбе, добился с помощью выборных людей составления относительно справедливых правил генерального межевания, проведенного только в XVIII столетии.

Весь государственный аппарат, от Боярской думы до местного управления, был реформирован в соответствии с потребностями огромной страны. – К вящему восторгу подданных во всех городах и уездах, получивших возможность своими руками разнести по бревнышку бесчисленные гнезда чиновников – мздоимцев и грабителей. Государь решительно отобрал у местных воевод доступ к финансам, лишил их «кормлений» и посадил на жалование.

Коррупцию царь так и не победил. Более того, ему, вкупе с патриархом и боярами, хватало ума понимать ее неодолимость. Но постоянные усилия государя по снижению «мздоимства великого и кражи государственной», которые, по признанию участников петровских реформ процвели с 1690-х гг. и к 1725 г. довели Россию до разорения, ограничивали уровень коррупции и хищения государственных средств. Общая ревизия доходов и расходов в колоссально разросшихся при нем центральных ведомствах показала чиновникам, что их прежней беспечной жизни за казенный счет приходит конец.

Федор Алексеевич впервые в России официально назначил правительство (Расправную палату), сделав крупный шаг к отделению исполнительной власти от законодательной. С судебной волокитой царь боролся с первых дней правления, сумев на время установить «в судах правосудство». Он искоренял обычай бесконечного предварительного заключения, наводил порядок в тюрьмах и отменил членовредительные казни (заново введенные Петром I).

Историки должны были заметить, что, несмотря на военные и экономические трудности, Россия времен Федора была могучей и процветающей державой, признанной на мировой арене в ранге империи. Ее армия стала в это время одной из самых мощных в Евразии. Укрепленная граница за несколько лет отодвинулась в европейской части далеко на юг, россияне получили тысячи квадратных километров плодородной и хорошо защищенной земли.

Утвер­ждая на территории от Балтики до Тихого океана концепцию России как великой православной державы, гаранта мира и справедливости для всех народов, царь энергично защищал ее интересы в международных отношениях, поставив наше государство на один уровень с ведущими мировыми империями.

Руководствуясь мыслью, что могущество и слава государства зиждутся на богатстве, защищенности и просвещенности каждого подданного, Федор Алексеевич разумными мерами обогатил страну, изрядно пополнив казну за счет снижения и разумного распределения налогового бремени, а также, что важно подчеркнуть, путем оптимизации государственных расходов. Именно при нем было подсчитано, что регулярную армию, главный потребитель казенных средств, можно содержать дешевле. И решено, что на эту сумму экономии обложение нужно сократить, о чем и было объявлено всем подданным.

Первые в стране дома призрения для ветеранов, больных и инвалидов были построены на личные средства Федора Алексеевича. Беспроцентные кредиты горожанам и предоставление им ресурсов приказа Каменных дел обновили Москву – при Федоре в столице было возведено 10 тысяч каменных зданий. Государь ввел при дворе новое служилое платье и линейные ноты, при нем расцвели русская музыка, живопись, архитектура и поэзия. Этими искусствами, наряду с гуманитарными науками и коннозаводством, Федор Алексеевич с успехом занимался лично.

Книголюбам особенно интересно уникальное явление его царствования – крупное и весьма эффективное независимое издательство с государственным финансированием, построенное по последнему слову техники того времени. Последняя развивалась в России со времен его отца столь эффективно, что уже в ходе войты с турками русская армия получила не только свежие в Западной Европе ручные гранаты и унифицированную полевую артиллерию, но и «пищали винтованные», которые уже тогда назывались просто: «винтовки».

Царь успел утвердить основные принципы организации финансово автономного, независимого от властей Московского университета, студентов которого нельзя было не только забрать в армию, но и арестовать без разрешения академического совета. Среди готовившихся Федором Алексеевичем реформ было и устройство профессиональных училищ для сирот и детей неимущих, и многократное умножение епархий русской Православной Церкви для приведения церковного управления в соответствие светскому, и даже создание и издание научной истории России.

Далеко не полного перечня крупных событий и преобразований, осуществленных в царствование Федора Алексеевича, достаточно, чтобы обратить пристальное внимание на личность самодержца, впервые в истории правящего в России рода получившего высшее гуманитарное образование.

Архивы и публикации документов переполнены весьма энергичными «именными» (личными) указами царя Федора по важнейшим вопросам политики и экономики России. По запросам самодержца государственные учреждения, политики и военные составляли подробные справки, аналитические обзоры, карты и планы, на основе которых царь принимал смелые стратегические решения и разрабатывал проекты преобразований, многие из которых сумел провести в жизнь.

Тем не менее, историки продолжают повторять сказку про «слабого и болезненного» государя, будто бы, не принимавшего никаких самостоятельных решений. Но если страной правил не царь Федор, то кто стоял за его спиной? – На это у авторов исторических сочинений не случайно не оказалось ответа. При государе не было не только явного фаворита или «первого министра» (как всегда было при его отце Алексее Тишайшем, а затем при сестре Софье, мачехе Наталии и брате Петре). Перемены в составе приближенных Федора и распределении руководящих постов говорят о том, что ни конкретной личности «серого кардинала», ни определенной группировки проводников реформ за спиной царя не стояло.

Анализ конкретной роли видных бояр и профессиональных бюрократов в разработке и проведении тех или иных преобразований помог бы нам по-новому взглянуть на круг той действительно мыслящей элиты, которую историки чаще всего представляют как «косное допетровское боярство» и безликую массу приказных людей. Сегодня, увы, этого не сделано. Попытку огульно приписать все решения царя тем лицам, что его окружали во дворце и являлись туда для обсуждения государственных дел, которым и через которых он отдавал указы, следует считать лишь неудачной шуткой.[3]

Такое же множество людей, причем в основном из тех же социальных групп, начиная с родовитых аристократов, окружало и Петра I, причем будущий император состоял с ними в столь же доверительных отношениях, как и его старший брат.[4] Более того, личная переписка и распоряжения Петра показывают, что те же аристократы, за ними приказные и дворцовые люди действительно влияли на его решения.[5] Его не менее насыщенная, хотя и более экстравагантная жизнь, говорит о явном и сильном влиянии окружения.[6] Однако никто из-за этого не отказывает Петру I в праве на самостоятельные решения и реальной роли преобразователя.

Несомненно, у Федора Алексеевича были лично близкие ему советники, способные творчески участвовать в формировании его государственных идей. Например, на мысли царя о пользе и настоятельной необходимости издания государственной истории России повлиял видный еще в дворцовых покоях его отца, доверенный и постоянный приближенный Федора Алексеевича, Алексей Тимофеевич Лихачев. Он составил предисловие к задуманному историческому труду, со ссылками на четкие указания и идеи государя. Важную роль в нововведениях царя в области книгоиздания, высшего образования и науки на царя сыграли выдающийся просветитель Симеон Полоцкий и его ученик Сильвестр Медведев. Первый был со времен Алексея Михайловича непосредственно вхож во дворец, хоть и не занимал при Федоре дворцовых должностей. Второй взял на себя руководство личной царской типографией, открытой в святая святых – на государевом «верху», и издававшей книги Симеона. Влияние Медведева на появление царской Жалованной грамоты Академии очевидно: именно он мечтал открыть в России университет и впоследствии боролся за реализацию замысла Московской академии.[7]

У отдельных замыслов царя были явные сторонники среди аристократов, государственных деятелей и полководцев. Например, будущий канцлер боярин князь Василий Васильевич Голицын, идею которого Федор Алексеевич поддержал, дав указ командующему русской армией, если это будет необходимо для мира, уничтожить Чигирин – яблоко раздора между Россией и Турцией (1678). Влияние Голицына предположительно, но именной и секретный указ о разрушении Чигирина как мере, не только допустимой, но при настойчивости турецкой стороны и необходимой, чтобы вывести страну из разорительной войны, был царем дан.

Важную роль в решениях Федора играли опытные воеводы его отца, бояре князья Юрий Алексеевич и сын его Михаил Долгоруковы, заметно влиявшие в Боярской думе на руководство военными действиями во время тяжелой войны с турками (1672–1681), на которой указ государя позволил поставить точку. Они поддержали радикальную налоговую реформу 1679 г. (переход на подворное обложение). Они вплотную занимались военно-окружной реформой 1679–1680 гг., по которой почти вся армия была переведена на постоянную службу в пограничных округах, а страна получила единую систему военного управления, сосредоточенного в Разрядном приказе в центре и разрядных избах на местах. Они же сосредоточили в своих руках управление военными ведомствами, которые давно пора было объединять под эгидой Разрядного приказа[8], официально поставленного царем Федором выше остальных.[9] Однако дальше они не пошли; трудную работу по переводу высшего дворянства в чины регулярной военной службы возглавил, по решению царя, князь В.В. Голицын с товарищами. Использовал Федор и инициативу других военных. Прославленный генерал Григорий Иванович Косагов представил царю план решительного продвижения укрепленной границы России на юг, который государь утвердил вопреки мнению влиятельных царедворцев. Сохранившиеся в архивах документы свидетельствуют, что эти и другие стратегические решения были приняты царем после серьезного изучения всех относящихся к делу материалов.

Есть некая ирония в том, что историки, активно использующие в своей работе аналитические материалы и подборки документов по конкретным проблемам, подготовленные в свое время для царя Федора, продолжают делать вид, что все это возникло само собой. Ведь делопроизводители XVII в. точно указывали, для кого, когда и почему потребовалась справка! Более того, в своих ясных и четких указах, особенно касающихся «общенародной пользы», государь часто считал должным раскрыть суть проблемы, объяснить, чего он хочет добиться, и как именно его решение скажется на интересах широких слоев подданных.

Сакраментальные слова «ведомо нам, великому государю, учинилось», которыми начинаются многие указы, как правило означали, что Федор Алексеевич лично, разумеется, при помощи своего государственного аппарата, изучил проблему и осознал необходимость ее решения. Оно, тоже в результате серьезной работы множества людей, было найдено и реализовано в государевой воле, которую указ объявлял подданным. Однако обратившись к текстам наиболее интересных указов, публикуемых мной во второй части книги, вы увидите, что эту форму Федор Алексеевич использовал и в решениях, не требующих глубокой проработки, например, для наведения благолепия и пресечения безобразий на своем дворе. Привычка обозначать проблему или сразу несколько проблем прежде, чем объявить свое общественно важное решение, сохранялась у царя в любом случае. Он постоянно стремился, чтобы подданные понимали его лейтмотив – заботу об общей пользе.

Безусловно, для правильного понимания внутреннего мира царя-реформа­тора одной логики его решений, вытекающей из содержания рассмотренных государем документов и мотивировочной части указов, недостаточно. Человек – не логическая машина, на него влияет множество обстоятельств, которые историку приходится восстанавливать по всей огромной массе подлинных документов и свидетельств того времени. А главное, у каждого из нас (и не будем в этом отказывать царю Федору) есть свой весьма сложный внутренний мир, свои вкусы, убеждения и предпочтения, сложившиеся с детства.

Личная жизнь царя, которого безосновательно представляли слабым, больным и ни на что не способным, оказалась на удивление богатой и даже романтичной. Сама логика исследования заставила автора построить повествование о делах правления и проблемах государственных вокруг внутреннего мира, семейных и прочих личных отношений царя-реформатора. Воспитание, увлечения, склонности и пристрастия царевича, а затем и царя Федора Алексеевича и в жизни, и в книге тесно переплетены с принятыми им принципиальными, часто драматичными решениями о судьбах Российской державы.

Как достоверно раскрыть этот внутренний мир человека, прожившего необычную для нас жизнь в далеком XVII веке? – Вопрос непростой для историка. Прежде всего, следует выявить и изучить обстоятельства жизни Федора, детали его окружения, книги, которые он читал, найти все, что может быть известно о его вере и убеждениях, его любимых, друзьях и игрушках, увлечениях и симпатиях. Однако единственным критерием, что реконструированная таким сложным путем (и неизбежно имеющая лакуны) картина внутреннего мира героя верна, является ее полнота и гармония, т. е. в конечном итоге – убедительность для читателя.

Я не оговорился. Оценка широким читателем воссозданной в книге картины внутреннего мира царя Федора и России его эпохи объективно имеет не меньший вес, чем мнение профессиональных историков. На высоком уровне обобщения, к которому в данном случае пришлось прибегнуть, хитроумные приемы обработки источников, применяемые на ранних стадиях работы, уже не имеют значения. Для оценки логики автора специальных знаний не требуется: это свойство обобщающих трудов по истории, часто заставляющее ученых в испуге отказываться от их написания и даже уверять, что такие работы недостаточно научны.

Уверен, что только книги, содержание которых абсолютно ясно читателю, являются естественным результатом и целью всех специальных исторических исследований, вообще придающим им смысл. Если результат изысканий не может быть изложен в ясных для каждого грамотного человека выражениях, если логика его построения непонятна, а полученная картина неубедительна – то работа не завершена и историк выполнил ее плохо.

Мне доставило огромное удовольствие писать и многие годы дорабатывать эту книгу о загадочном переломном периоде Истории России, в котором жил и упорно трудился молодой государь-реформатор.

Надеюсь, что эта радость узнавания нового в полной мере достанется и Вам, любезный читатель.

Андрей Петрович Богданов
доктор исторических наук,
ведущий научный сотрудник
Института российской истории РАН

Ноября 2017 года, Москва

Глава 1
КАТАСТРОФА ВО ДВОРЦЕ

В ночь на 30 января 1676 г. Кремлевский дворец был освещен всеми имеющимися светильниками. Подобно огромной люстре горел он над Москвой, сверкая золотом и переливаясь красками бесчисленных маковок и шатров, колонн и балюстрад, рельефов и росписей. С высоты Ивана Великого катились на столицу волны набата, возвещая народу о внезапном и страшном горе, поразившем страну. Как громом пораженные слушали москвичи Большой колокол, возвещающий о кончине великого государя, Тишайшего Алексея Михайловича[10], Царя-Солнца, названного так московским поэтом раньше, чем французский поэт сравнил с Солнцем его соперника на другом краю Европы, Людовика XIV[11].

Государь умер внезапно. Совсем еще нестарый по московским меркам, Алексей Михайлович сидел на престоле 31-й год, и, казалось, будет сидеть вечно. Правда, при Дворе знали о периодических недомоганиях государя, которые доктора определяли как приступы цинги. В последние годы к ним присоединилась водянка: ноги могучего царя, ходившего с рогатиной на медведя, периодически опухали так, что он вынужден был сидеть во дворце. С 1662 г. он принимал чепучинные ванны от каких-то нарывов.[12] Но в глазах подданных Царь-Солнце оставался все тем же здоровяком, любителем конной охоты с птицами и борзыми, чьи выезды с пышной свитой на бесценных конях, в пестрых охотничьих нарядах, с сонмом сокольничих и доезжачих некогда оживляли столицу. К тому же, женившись несколько лет назад на 20-летней девице, 43-летний Алексей Михайлович сам как бы помолодел. Шумные игры и торжественные шествия, парадные выезды, балы и комедийные действа чередовались с пышными церковными службами и пирами по случаю родин и крестин новых детей, когда во Дворец допускали не только знать, но и всех зажиточных горожан.

Все это ясно говорило, что 48-летний надежа-государь еще в полной силе. Да что говорить, когда для знатного русского человека в его время не было удивительным дожить, сохраняя бодрость тела и ясность ума, до 70 лет. Его старый соратник боярин князь Никита Иванович Одонвский хорошо послужил и его детям, умерев в 83 года. Другой соратник, боярин князь Юрий Алексеевич Долгоруков, был убит восставшими в 72, на вершине карьеры. И многие бояре, начинавшие карьеру вместе с царем, были еще сполне добры.

ОТЕЦ

В январе того года все шло при Московском дворе как обычно. Алексей Михайлович давал прием посольству попавших в трудное положение, осажденных врагами Нидерландов, обещал помощь. На следующий день он с царицей и вельможами слушал приехавшего с посольской свитой музыканта-виртуоза,[13] а назавтра занемог[14]. Царь содержал большую Аптеку – целое ведомство, наполненное чиновниками и выписанными из-за границы лучшими дипломированными врачами, фармацевтами в звании не ниже доктора наук и множеством лекарей рангом пониже[15]. Царь с удовольствием беседовал с обладателями докторских дипломов знаменитых университетов о тайнах астрологии и ятроматематики (врачебной астроматематики), о лечебных свойствах растений, минералов и естественных препаратов, даже о европейской политике[16]. Но с годами с меньшим энтузиазмом пользоваться их врачебными услугами.

Доктора не могли заставить царственного пациента принимать приготовленные по последнему слову науки лекарства. Простая простуда на Крещенском водосвятии вскоре уложила Алексея Михайловича в постель. Страдая от лихорадки, государь требовал ледяного кваса – такого, чтобы льдинки звенели о края целебного бокала из кости инрога (бивня нарвала). На живот себе он приказывал класть толченый лед. Царь бодрился, но болезнь не отпускала. Через пару недель положение больного стало безнадежным. 29 января Алексей Михайлович исповедался и принял причастие из рук святейшего Иоакима патриарха Московского и всея Руси[17].

Это был знак, который как сигнал боевой тревоги поднял на ноги тысячи чиновников самого большого в Европе Двора[18]. Затаенное ожидание сменилось лихорадочно поспешными действиями, восстановить которые в памяти во всей полноте не могли потом и главные участники. В ночь на 30-е толпы придворных строго по чину заполняли дворы и переходы, крыльца и сени, лестницы и палаты. Все взоры были обращены к Верху – обширной и сложной по форме площадке над тяжелыми нижними этажами Дворца, где среди висячих садов и цветников высились яркие, как игрушки, царские терема. Только бояре и избранные ближние люди (см. Приложение) заранее одетые в скромных цветов платье без обычных нашивных украшений, минуя все фигурные решетки и «переграды» поднимались по Золотой лестнице к покоям, где умирал объединитель Великой, Малой и Белой России, великий государь, раздвинувший границы державы от Минска и Киева до Амура и Камчатки.

В четвертом часу ночи (по-нашему – около 20⁰⁰ 29 января, для предков зимой – глубокая ночь на 30-е) с Верху объявили, что угасла свеча страны русской, померк свет православия, прияв нашествие облака смертного, оставя царство временное отошел в жизнь вечную государь царь и великий князь Алексей Михайлович всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец. Ударил в первый раз Большой колокол – и продолжал затем мерный набат до самого погребения русского царя.

А по Золотой лестнице уже спускалась к сеням Грановитой палаты скорбная процессия бояр, окольничих и ближних людей, ведя под руки, чуть не неся юного наследника престола. Царевич Федор Алексеевич тоже болел и лежал в своих палатах, да мачеха, царица Наталья, и не пускала ни его, ни теток и сестер к постели умирающего, верно, надеясь вымолить трон для своего маленького сына Петра. Ввалившись к старшему царевичу всем скопом, бояре поволокли Федора по лестнице в одной рубахе. Тело отца еще не успело остыть, как Федор Алексеевич был усажен на спешно принесенный из казны парадный трон и обряжен в царское облачение. Широкое одеяние отца окутало юношу, подобно савану, руки больного с трудом удерживали тяжелые скипетр и державу. Но рынды в белом платье со скрещенными золотыми цепями на груди и секирами в руках уже стояли подле трона, а виднейшие люди государства один за другим приносили присягу и целовали крест новому царю.

Всю ночь присягали в Грановитой палате бояре и окольничие, думные дворяне и думные дьяки, стольники и стряпчие, дворяне московские и жильцы. Даже выборные дворяне из городов, несшие службу в Москве, стремились поцеловать крест непременно перед лицом нового государя. Лишь с рассветом 15-летнему царю позволили подняться в Верх, чтобы проститься с телом отца. Патриарх, с освященным собором архиереев и архимандритов важнейших монастырей, со священниками кремлевских храмов, заняли места перед Дворцом, чтобы принимать присягу у стекавшихся со всех концов столицы дворян, стрелецких, солдатских, рейтарских и драгунских офицеров, дворцовых служителей и служилых иноземцев.

Одновременно целование креста происходило в приказах, ведавших разными территориями и различными категориями подданных (см. Приложение). Не только младшие, но средние и старшие подьячие, инде даже начальствующие канцеляриями дьяки скрипели перьями, спеша размножить текст присяги новому государю. За ворота Кремля, отбив копытами дробь по мостам через рвы, то и дело вылетали гонцы, разносившие крестоцеловальные грамоты в полки московского гарнизона, на Пушечный двор и другие государственные предприятия, в крупнейшие, а затем и во все приходские храмы столицы, к которым еще с ночи сходились православные. Пасторы и муллы тем временем не дремали и принимали по своим обрядам присягу служилых иноверцев.

Около десяти часов утра (по нашему времени) процессия иерархов и священнослужителей двинулась от Патриаршего двора к царскому Дворцу, где все было уже готово к похоронам раба Божия Алексея Михайловича. День был морозный и ясный. Мерные удары Большого колокола все плыли в голубом небе над огромной толпой народа, собравшегося проводить своего государя в последний путь. Цветные кафтаны и блестящие стальные каски стрельцов расчертили на Соборной площади дорожки, выстланные посредине черным сукном.

В одиннадцать часов траурная процессия медленно потекла по лестничным пролетам и украшенным позолочеными львами площадкам Красного крыльца. Перед ней двигалась в воздухе завеса или сень из драгоценной материи, затканная золотыми и серебряными цветами, щедро усыпанная жемчугом и бриллиантами. Триста или четыреста священников в великолепном облачении шли со свечами. Специальные чиновники пучками разбрасывали в народ бесчисленное множество свечей, огоньки которых слегка колебались в тихом воздухе над коленопреклоненной толпой.

Золотые хоругви известили зрителей о приближении патриарха. Перед ним несли великие сокровища Российского царства: чудотворный образ пречистой Богородицы Владимирской и святой животворящий крест Господень с животворящим древом Христовым и частицами мощей великих чудотворцев. Патриарх Иоаким шел, поддерживаемый под руки двумя боярами, во главе освященного собора, сверкавшего сказочным убранством облачений. Следом на плечах одетых в траур вельмож плыла крытая парчою крышка гроба. Сама несомая на носилках домовина была почти не видна под грудами роскошных материй, за лесом высоких белых свечей и клубами воскуряемых кругом благовоний. Крупные слезы катились по щекам и бородам старых друзей и соратников Алексея Михайловича, бояр и воевод, несущих гроб. Впрочем, рыдала и горестно вопила уже вся площадь, весь Кремль и не вместившиеся в него толпы окрест.

Страдавший в эти дни от болезни ног молодой царь Федор Алексеевич, весь в черном, с обнаженной головой, двигался вслед гробу на черных носилках[19]. Его сопровождала небольшая свита бояр, окольничих и ближних людей, надевших «смирное платье» в знак скорби. За новоиспеченным царем шла молодая вдова, царица Наталия Кирилловна, окруженная старыми боярынями своей свиты. Только ей, единственной из многочисленных женщин царской семьи, позволено было сопровождать тело Алексея Михайловича к месту его последнего упокоения в Архангельском соборе[20].

Лишь после того, как процессия вошла в собор, и гроб был установлен в каменной усыпальнице (из которой он будет извлечен для предания земле через шесть недель, когда окончится траур), после первой поминальной службы толпа стала расходиться из Кремля. Но суета и озабоченность при дворе не ослабевали. То и дело с Постельного крыльца выкликались царедворцы, с Конюшенного двора выводили лихих коней. Получив крестоцеловальные грамоты и казенные подорожные, дворяне отправлялись в далекий путь, чтобы привести к присяге население всех земель обширной державы.

Каждый уездный город, каждый воевода должен был получить крестоцеловальную грамоту, будь то на Дону или на Тереке, в Сибири или на берегах Ледовитого океана[21]. На месте грамота незамедлительно переписывалась в необходимом числе экземпляров и рассылалась во все приходские церкви, всем полковым священникам, в самые отдаленные поселения и отряды землепроходцев.[22] Московские гонцы спешили. Они лично должны были привести к присяге местное военное и гражданское начальство. Князь Тимофей Афанасьевич Козловский, к примеру, одолел две с половиной тысячи верст до Тобольска за 22 дня[23].

Пока знатные гонцы летели по стране, меняя коней на ямских дворах, в Москве тщательно следили, чтобы никто не уклонился от присяги новому государю. Первым своим распоряжением Федор Алексеевич «указал: которые стольники, и стряпчие, и дворяне московские, и жильцы станут ему, великому государю, бить челом, что они больны и из-за болезни у крестного целования быть не могут, – и тех, осматривая в домах их, приводить к присяге разрядным дьякам у приходских церквей по месту жительства»[24].

И этот указ, и нервозная поспешность присяги новому царю, и скоропалительность прощания с почившим государем были не случайны. Наученные опытом Смутного времени, россияне как огня боялись замешательства, которое мог вызвать в умах незанятый трон. Не даром Алексей Михайлович постарался утвердить на своей голове унаследованную от отца корону решением Земского собора[25]. Не даром и Федора Алексеевича он еще в 1674 г. представил подданным в церкви Спаса Нерукотворного как своего законного наследника[26]. Романовы очень опасались выпустить из рук скипетр власти. В 1676 г. дело осложнялось тем, что раскол противоборствующих «в верхах» партий проходил через царскую семью.

МАТЬ

Царь Алексей Михайлович был женат дважды. 16 января 1648 г. он сыграл свадьбу с Марией Ильиничной, девицей старинного дворянского рода Милославских, как-то раз приглянувшейся ему в Успенском соборе на молитве. Впрочем, наивно полагать, что встреча государя с будущей женой произошла случайно. Узы брака в России XVII в. были слишком прочны, жена оказывала слишком большое влияние на государя, чтобы царедворцы пустили выбор невесты «на самотек»[27].

Вокруг кандидатуры будущей царицы шла жестокая борьбы, лишь слегка замаскированная соблюдением традиций. Алексей Михайлович надумал жениться еще зимой 1647 г. По случаю выбора царских невест со всей Руси собраны были двести благородных, благонравных и пригожих девиц, из которых хитроумные придворные быстро «отсеяли» 194. Выборщики угодили царю. Алексей Михайлович влюбился в одну из шестерых представленных ему девиц.

Счастливый молодой царь вручил в знак обручения ширинку и коль­цо дочери касимовского помещика Евфимии Федоровне Всеволожской. 4 февраля невесту должны были ввести в царские хоромы, облечь в царскую одежду, возложить на нее венец и наречь царевной.[28] Вскоре потом была бы сыграна свадьба. Группировка, незримо стоявшая за этой кандидатурой, уже готовилась к захвату власти во дворце.

Богатейший после царя человек, боярин Борис Иванович Морозов, к этой группировке не принадлежал. Напротив, он старался всеми силами сохранить свое шатающееся влияние. Старый друг царя Михаила, дядька и ближний боярин Алексея Михайловича, Морозов посте­пенно утрачивал влияние на государя, вступившего на престол на семнадцатом году жизни, но быстро обретавшего самостоятельность. Объединившись с другим влиятельным и властолюбивым человеком, знаменитым царским духовником Стефаном Вонифатьевым, Морозов раз­работал тонкую операцию по ликвидации царской нареченной.