Модульный человек или как вообще возможно гражданское общество

Есть фирмы, которые производят, рекламируют и продают модульную мебель, составляющие ее отдельные предметы легко сочетаются, стыкуются между собой. Вы можете купить одну вещь и пользоваться ею, а спустя какое-то время — по мере увеличения ваших потребностей, финансовых возможностей или площади жилья — добавить к ней другую, а затем еще и еще. И все эти вещи заведомо подойдут друг к другу, составят еди­ное — эстетическое и функциональное — целое. Отдельные элементы такой мебели можно переставлять и стыковать друг с другом практически как угодно. Человек вообще не является модульным. Его индивидуальные суждения и действия нельзя принимать чересчур всерьез или слишком на них полагаться, ибо он находится в полной зависимости от некоторого внутренне сбалансированного и ритуализованного социального целого. Чтобы можно было поверить его обещанию, это обещание должно быть дано в присутствии представительных свидетелей, под фанфа­ры, с музыкой и танцами, в соответствующих декорациях, а лучше всего — подкреплено жертвоприношением. В этом мире слово имеет цену, только если его сопровождает кровавая жертва. Но даже и в этом случае надо относиться к нему с осторожностью. Члены сегментированных сообществ коварны и вероломны. Полагаясь на сопровождающие клятву торжествен­ные обстоятельства (включая жертвоприношение), символически встраивая ее в систему всех социальных взаимоотношений и

* Умма — объединение всех сторонников ислама на базе общей веры и решимо­ сти исполнять предписанный ею закон. Э. Геллнер употребляет это понятие по отношению к марксизму (светская Умма).

всех принятых в этом обществе ритуалов, мы можем только надеяться (если нам повезет), что обязательства будут воспри­няты всерьез и исполнены.

_ Но тогда впору спросить (как спросил бы Кант): а как вообще возможно гражданское общество? Этот вопрос можно сформулиро­вать и более развернуто. Каким образом можно достичь индивиду- ализации, избежав при этом политической кастрации самостоятельного человека (как это было в мире ислама)? И можно ли при этом получить уравновешивающие государство политические ассоциа­ции, которые не закрепощают своих членов, не погружают их в атмосферу удушающей несвободы (как это было в мире Фюсте-ля де Куланжа)? Каким-то чудом гражданское общество позво­ляет сделать и то, и другое. В этом заключается его суть. И ключевым моментом является здесь модульный человек.

Модульный человек способен встраиваться в эффективные институты и ассоциации, которые не обязательно должны быть тотальными, ритуально оформленными, связанными множест­вом переплетающихся нитей со всеми остальными элементами социального целого, опутанного этими взаимоотношениями и в результате — обездвиженного. Он может, не связывая себя ритуальным жертвоприношением, входить во временные союзы, имеющие вполне определенную, конкретную цель. Он может также покидать эти союзы, если не согласен с их политикой, и никто не станет обвинять его в измене.

Рыночное общество живет в условиях не только изменяю­щихся цен, но и изменяющихся союзов и мнений. Здесь нет как единой, раз навсегда установленной справедливой цены, так и единого способа распределения людей по тем или иным катего­риям: все это может и должно меняться, и нормы морали этому не препятствуют. Общественная мораль не сводится здесь ни к набору правил и предписаний, ни к общепризнанному набору деятельностей. То же самое относится и к знанию: убеждения могут изменяться, и это не считается грехом или отступничест­вом. И все же такие в высшей степени специализированные, инструментальные, необязательные, не освященные никаким верховным авторитетом связи являются надежными и эффектив­ными! Значит, союзы, в которые вступает модульный человек, могут быть эффективными, не будучи при этом формой крепост­ной зависимости!

Именно в этом и заключается суть гражданского общества — в формировании связей, которые оказываются эффективными и в то же время являются гибкими, специализированными, инструментальными. Значительную роль здесь сыграл переход от статусных взаимо­отношений к договорным: люди стали соблюдать договор, даже если он никак не соотносится с ритуально оформленной пози­цией в обществе или принадлежностью к той или иной общест­венной группе. Такое общество по-прежнему структурировано — это не какая-нибудь вялая, атомизированная инертная масса,— но его структура подвижна и легко поддается рациональному совершенствованию.

Отвечая на вопрос, каким образом могут существовать ин­ституты и ассоциации, уравновешивающие государство и в то же время не сковывающие по рукам и ногам своих членов, мы должны сказать: это возможно главным образом благодаря модульности человека.

Современный модульный человек может перемещаться в социуме не только потому, что он похож на других представите­лей своей культуры и может играть в ней роль пастуха или

 

 

крестьянина, или какую-то иную роль, изначально заложенную в ее нормативном фундаменте. Напротив, он готов к любым пере­менам (чтобы не сказать переменчив) в своих занятиях и в своей деятельности. Его модульность — это способность в рамках данного культурного поля решать самые разнообразные задачи. И если понадобится, в его распоряжении всегда есть руководст­ва и учебники, которые позволят ему, пользуясь языком данной культуры, освоить практически любое дело.

Вот в чем состоит подлинная модульность. И только модуль­ный человек является одновременно индивидуалистом и эгали­таристом, и тем не менее отличается способностью, объединя­ясь со своими согражданами, слаженно противостоять государ­ству и решать задачи в диапазоне, невероятном по своему разнообразию. Появление (и воспроизводство) такого челове­ка — проблема проблем гражданского общества.