Партийная система постсоветской России

 

Тип постсоветской партийной системы в России, её параметры и формы становления достаточно полно и глубоко изучены. Среди важнейших исследований темы упомянем работы Г.В. Голосова, С.Е. Заславского и Ю.Г. Коргунюка, В.В. Лапаевой, О.Ю. Малиновой, К.Г. Холодковского, А.В. Лихтенштейн.

Партогенез в России 1990-х гг. развивался в неблагоприятных условиях сравнительно со странами Восточной Европы. Предшествующий опыт многопартийности в России начала ХХ в. нельзя назвать прочным. Традиция конкурентной многопартийности прервалась в советском обществе почти на 70 лет.

Наиболее распространенными чертами зарождения партий в России в 1988-1991 гг. можно считать:

– рост числа объединений и организаций преимущественно демократической (в широком смысле) направленности и крайняя слабость иных движений;

– поляризация политических сил, нарастание конфликтов «оппозиция - власть»;

– слабость оппозиционных организаций в ресурсном, организационном и идейном аспектах;

– получение первого опыта предвыборных блоков и коалиций общедемократического свойства, нацеленных против властвовавшей КПСС;

– усиление размежевания «город - село» в связи с образованием протопартий в рамках субкультуры крупных городов.

Отсутствие до весны 1990 г. легальных возможностей институционализации закрепляло маргинальный облик протопартий и в их социальной базе, и по ресурсам влияния, и по политической субкультуре радикального протеста. К моменту ликвидации советской партийной политической системы уровень доверия масс новым партиям уже пошел на спад ввиду экономического кризиса. Из-за своей неорганизованности и отсутствия опыта партии «первой демократической волны» почти не получили представительства в новой системе власти на федеральном уровне, а проникавшие в систему партийные деятели добивались успеха за счет личных ресурсов. Для партий последствия этих процессов стали противоречивыми, но одинаково разрушительными. В центробежном пространстве оказались слабыми стимулы вертикальной интеграции партийных аппаратов. По Е.В. Белокуровой, сложилось два варианта партогенеза: либерально-корпоративный и государственно-корпоративный. Их индикаторами являются: политическое позиционирование партий; степень их представленности в органах законодательной и исполнительной власти, в органах местного самоуправления; способы выражения программных целей в решениях и действиях; число членов и сторонников; коалиционные возможности; долгосрочный курс элит и органов власти в отношении партий.

Переход к конкурентной партийности был в России остроконфликтным, слабо регулировался правовыми нормами. Негативную для партий роль сыграли такие факторы, как:

– постсоветская модель стратификации, состоящая в значительной поляризации групп по доходам и статусам, в размывании и маргинализации среднего класса;

– традиции и неформальные политические практики клиентелизма;

– отказ федеральной исполнительной власти и Президента РФ от учредительных выборов в 1991 г., что резко ослабило стимулы развития партий;

– закрепление в итоге конституционного кризиса и государственного переворота 21 сентября – 4 октября 1993 г. сильной президентской власти при ограниченных правах парламента;

– отсутствие серьезного стратегического проектирования развития страны в программах и заявлениях партий.

Уровни институционализации партий оцениваются по модели А. Панебьянко. Упрочению партий, по его мнению, препятствуют факторы: 1) создание путём объединения существовавших местных групп, а не из центра; 2) внешнее спонсорство существовавших ранее организаций непартийного типа; 3) наличие харизматических лидеров. Применяя эти критерии к партиям «второй волны» (1993-1998 гг.) в России, Г.В. Голосов доказал, что большинство даже долговечных структур слабо институционализировано по указанным причинам. Первый из факторов негативно сказался на всех сколь-нибудь влиятельных партиях, кроме Либерально-демократической партии России (ЛДПР). Второй фактор повлиял на все партии. Третий фактор особенно проявился в случаях «Нашего дома – России» (НДР), «Демократического выбора России» (ДВР), Аграрной партии России (АПР), Партии российского единства и согласия (ПРЕС). Сочетая эффекты действия факторов, можно признать наиболее институционализированными к 1999 г. КПРФ и «Яблоко». Если же партии имели низкий уровень институционализации, они рассчитывали на административный ресурс (ДВР, ПРЕС, НДР, «Отечество – Вся Россия» (ОВР) либо на харизматического лидера (ЛДПР, Конгресс русских общин (КРО) в 1995 г.).

До 2003 г. статус партии не давал даже формальных преимуществ. Не хватало ресурсов для долгосрочных партийных проектов. Слабы интеллектуальные «штабы». Движения и избирательные блоки позволяли значительно расширить социальную опору элит, которые почти всегда являлись основными создателями партий.

Общественное мнение – важный индикатор прочности партий и преломлений идеологических ориентиров в массовом сознании их потенциальных сторонников. Для выявления общественного мнения применимы методы опроса exit-poll, анкетного письменного опроса, фокус-групп, глубинного интервью.

По данным всероссийского опроса 2400 чел. по пропорциональной выборке (май 2000 г.), граждане разочаровывались в институте партий. Ответы на вопрос сотрудников Социологического центра РАГС «Надо ли развивать многопартийность?» таковы:

– нужно ограничить деятельность отдельных партий (36,4% ответов);

– лучше совсем отказаться от многопартийности (22,2%);

– следует развивать многопартийность (13,7%);

– следует временно ограничить деятельность всех партий (8,7%);

– затруднились ответить (19,0%).

Динамика общественного мнения свидетельствует об усталости и слабой идеологизированности избирателей. Растут прагматичные патерналистские настроения в пользу стабильной и сильной партии, которой многие считают «Единую Россию». Голосование за «Родину» и ЛДПР в декабре 2003 г. – своеобразная критика курса, официальных реформ сдержанных позиций тех групп общества, которые понизили свой статус в постсоветских условиях.

По опросу под руководством Л.Г. Бызова, в 2006 г. 24% респондентов считали, что партии играют важную политическую роль. 64,5% полагали, что они не имеют влияния или их роль незначительна.

Можно рассмотреть проблемы партийного участия в парламенте и с позиции избирателей. Возможности контроля неорганизованных граждан над поведением избранных депутатов отсутствуют. Не действует либо крайне осложнен механизм отзыва депутатов Государственной думы РФ. Отчеты перед населением формальны, ни к чему не обязывают депутата. Многие избиратели воспринимают предвыборные кампании как короткое время, когда от партий можно добиться бытовых выгод: раздачи подарков, асфальтирования дорог и т.п. По сути многие граждане прагматично «продают» свой голос в обмен на экономические блага. По выражению В.А. Ковалева, нет гарантий сохранения «политических вкладов» граждан и их «конвертируемости» в прибыльные политические предприятия - партии.

Эту гипотезу подтверждает опрос, проведенный Фондом «Общественное мнение» в июне 2006 г. (выборка 1500 респондентов). Против многопартийности, как обобщил Г.Л. Кертман, высказались 35% опрошенных (в том числе 19% полагали, что все партии не нужны, а 16% поддерживают однопартийность). 24% затруднились выбрать вариант. И только 40% респондентов согласны с многопартийностью (26% за то, чтобы партий было не меньше трех, а 14% - в пользу двух партий). Модальность оценки партий негативная: 47% полагает, что партии приносят «больше вреда», а 31% - «больше пользы».

Характерно, что понимание функций партий в российском обществе далеко от научного. 16% респондентов полагали, что партии нужны для управления государством, обеспечения стабильности и порядка (партии приравниваются к власти в целом). 12% думают, что партии нужны для улучшения жизни людей и защиты народа. 3% считают, что партии должны «формировать народное сознание», «мобилизовывать людей». Еще 1% называет партии «помощниками и советниками» президента. То есть 32% опрошенных воспринимают партии в рамках патернализма.

Демократическое понимание партий разделяет 35% сторонников двухпартийности и 45% приверженцев многопартийности; 15% во всей совокупности выделяют пользу конкуренции; 9% упоминают преимущества плюрализма и дискуссий; 6% полагает, что многопартийность – императив демократии и гарантия от диктатуры; по 1% отмечают важность взаимного баланса партий и роль партий в принятии законов.

По данным Фонда «Общественное мнение» (апрель 2007 г.), 43% респондентов считали, что партии приносят России больше вреда, чем пользы, а 34% – затруднились в оценках; убеждены в том, что партии нужны в России, 59% опрошенных против 14%; 81% граждан заявляет, что не состоят в партиях и состоять не хотят; 12% желают в будущем вступить в партии и только 2% состоят в них (по расчетам С.М. Елисеева). Стратификационные распределения ответов об участии в партиях и движениях показывают, что наиболее позитивные ответы дают члены элит («белые воротнички») и учащиеся, а самые негативные – лица наемного физического труда.

По репрезентативному массовому опросу 2009 г. (Институт социологии РАН) политическим партиям доверяли 11% респондентов, тогда как Президенту РФ – 63%. Таким образом, массовое сознание расколото в восприятии партий. Это создает массовую поддержку проекта доминирующей партии. Кроме традиционных ценностей скептическое восприятие партий вызвано и прагматическими расчетами россиян.

Партийная система современной России переживает стремительные трансформации. Это естественно для слабо институционализированной, фрагментированной, неустойчивой системы, в которой действуют большей частью протопартийные группы влияния. В российской партийной системе устойчиво снижается эффективное число парламентских партий, что свидетельствует о тенденции к эксклюзивной моноцентрической модели. ЭЧПП рассчитывается по формуле Лааксо – Таагеперы: ЭЧПП = 1/S(р_i)², где р – доля голосов, поданных за каждую партию в процентах (см. табл. 10). Сравнение партийной фрагментации депутатов Госдумы РФ за 1993–2008 гг. показывает резкое сокращение ЭЧПП (с 6,4 до 1,9), концентрацию голосов избирателей в поддержку партий, преодолевших заградительный барьер).

Если агрегировать итоги выборов в Госдуму 2007 г., мы получим поддержку центристов 64,3% («Единая Россия»). Национал-консерваторы получили 8,1% (ЛДПР), к ним можно добавить противоречивое (социал-патриотическое) голосование за «Справедливую Россию» и «Патриотов России» – 10%. КПРФ набрала 11,6%. Либералы (СПС, «Яблоко» и Демократическая партия России) провалились – 4%.

Таблица 10

Электоральная статистика выборов в Государственную думу РФ

Выборы, год	Количество зарегистрированных партий	Количество партий на выборах Государственной думы	Партии, преодолевшие заградительный барьер	Эффективное число электоральных партий	Эффективное число парламентских партий	Индекс электоральной подвижности
1993	36	16	8	7,58	6,40	-
1995	150	15	4	10,68	3,32	47,45
1999	139	27	6	7,0	4,55	49,27
2003	144	23	4	5,4	2,06	69,09
2007	15	11	4	2,3	1,90	34,29
Средние значения	96,8	18,4	5,2	6,6	3,65	50,02

Источник: Сморгунов Л.В. «Новые партии», управляемость и потребности инновационной политики в России // Политическая наука. 2010. № 4. С. 196.

 

В итоге трансформаций российские партии приобрели преобладающие черты:

– по организационному строению чаще всего кадровые (массовыми являются КПРФ и партия «Единая Россия»);

– по требованиям к участникам чаще всего дисциплина слаба (исключения – КПРФ и ЛДПР);

– по идейным основаниям: разнообразие типов. К доктринальным (идеологическим) относятся КПРФ и другие левопатриотические партии; к харизматическим – ЛДПР; к патронажным (клиентелистским в терминологии Г. Китчельта) – «Единая Россия», «Справедливая Россия»;

– по социальной базе и представительству интересов преобладают «партии избирателей» (в терминологии М. Шарло и Дж. Сартори), даже коммунистам нелегко поддерживать классовые пропорции участия;

– по территориальному признаку: в 1990-е гг. широко распространились региональные партии. Со вступлением в силу Федерального закона «О политических партиях» 2001 г. участие во всероссийских и региональных выборах стало возможным только для общенациональных партий;

– по обладанию государственной властью: парадоксальная ситуация, редкая для демократических режимов. Формально Президент РФ и Правительство страны были беспартийны, до 2004 г. не опирались на партию парламентского большинства. Реальное влияние правоцентристских партий – ДВР, НДР, «Яблока», СПС было на порядок выше уровня доверия к ним избирателей и обеспечивалось лоббистскими методами непубличной политики;

– по идеологии в России преобладали и преобладают прагматичные партии с неопределенными целями. Относительно преобладает либерально-консервативный сегмент, но партии активно заимствуют лозунги конкурентов.

По идеологической дистанции российская партийная система может быть отнесена к системам умеренного плюрализма. Это означает, что программно-идеологические основания фрагментации системы заменяются на имиджевые. Насколько идеологически прочны ориентации «виртуальной» партии, можно судить по поименным голосованиям депутатов Госдумы РФ. Какое отношение имеет этот теоретический экскурс к деятельности российских партий? На первый взгляд – никакого: желательно хотя бы перейти к зрелому индустриальному обществу, сократить стадиальную пропасть со странами Запада, ведь Россия еще не освоила опыт «классической» партийности. Но проблема гораздо сложнее. Глобализация, в том числе её информационная компонента, повышает возможности импорта институтов и технологий, манипулирования общественным мнением. Новейший тип партии обслуживает узкогрупповые интересы элит. Как полагает С.М. Елисеев, партии в России – «симулякры политического процесса, заменяющие собой реальных творцов политики, маскирующих подлинные механизмы принятия политических решений, имитирующих оппозиционность, борьбу за интересы социальных групп» [3, c. 96].

Типология российских партий по их ценностным ориентациям проведена Г.П. Артёмовым. Она представляет собой крестообразную систему координат с четырьмя полюсами (см. рис. 1). Горизонтальная ось имеет крайние точки – равенство и «свободу». Вертикальная – точки «прогресс» и «порядок». Мы видоизменили схему на рисунке применительно к состоянию 2011 г.

 

ПРОГРЕСС

Анархисты, антиглобалисты                                        «Правое дело», СПС

ЗАМЕНА ПОРЯДКА

(радикалы)

«Справедливая Россия»  ОБНОВЛЕНИЕ ПОРЯДКА

                                                      (либералы) «Яблоко»

РАВЕНСТВО                    СПРАВЕДЛИВОСТЬ              СВОБОДА

(левые)                                         (центристы)                           (правые)

«Справедливая Россия»

«Патриоты России», АПР                                                                   

КПРФ                          СОХРАНЕНИЕ ПОРЯДКА              ЛДПР

                                                     (консерваторы)      

                                  ВОССТАНОВЛЕНИЕ ПОРЯДКА

                                                 (традиционалисты)   

праворадикальные группировки

национал-большевики                                             

ПОРЯДОК

Рис. 1. Схема к лассификации партий РФ на основе ценностных ориентаций

 

Примечание. Сокращения названий партий: СПС – Союз правых сил, АПР – Аграрная партия России, КПРФ – Коммунистическая партия Российской Федерации, ЛДПР – Либерально-демократическая партия России.

Источник: Артемов Г.П. Политическая социология. СПб., 2000. С. 196, 209.

 

В Российской Федерации партии недолговечны. Следоваательно, классификация по отдельным изолированным признакам партий малополезна, дает схоластические схемы. Целесообразны классификации, которые интегрируют многие существенные признаки партий по нескольким взаимосвязанным осям.

Наибольшие перспективы в России имеют картельные партии. Меняется соотношение функций партий. Среди них на первый план выходит функция завоевания, использования и удержания власти. Очень слабо выражены функции социального представительства и тем более – рекрутирования элит. О.В. Гаман-Голутвина объясняет причины успеха картельных партий так: «Властная вертикаль современного российского общества подобна трехуровневой пирамиде, на вершине которой – элитные группы, принимающие стратегические решения; в основании – массовые слои как реципиенты принятых наверху решений, а в центре – группы, призванные транслировать эти решения на массовый уровень» (СМИ и партии) [2, c. 24]. Субъекты реальной власти (органы исполнительной власти, монополистические бизнес-группы) используют партии в качестве механизма внутриэлитной конкуренции. «Идеологические» партии, в некоторой степени отражающие интересы неэлитных слоёв, оттесняются на периферию политического процесса.

Размежевания российского партийного спектра нелинейны, как доказывает К.Г. Холодковский. Совокупность кливажей образует систему координат, в которой партии и блоки группируются в «политические семьи». Главной осью раскола в 1990-х гг. было противоречие между сторонниками рыночных реформ и государственного регулирования экономики, восходящее истоками к осям «центр – периферия» и «город – село». Другие оси: «социальность – технократизм»; «демократия – авторитаризм», «национал-патриотизм – западничество».

Главное размежевание по вопросам экономической стратегии сильно повлияло на остальные. К.Г. Холодковский строит круговую схему «Спектр политических семей России», доказывая взаимное перетекание внешне несовместимых коммунистического и консервативного сегментов. Парадокс объясняется именно наложением разных размежеваний. К.Г. Холодковский выделяет пять основных «политических семей» партий:

1) «партия власти» центристского толка;

2) коммунисты-традиционалисты;

3) национал-патриоты и «державники» имперского типа (этатисты-консерваторы);

4) либералы;

5) социал-демократически ориентированные левоцентристы.

Недолговечность российских партий (список участников выборов в Госдуму каждые 4 года обновлялся наполовину) мало сказалась на строении партийной системы. В ней и сейчас выделяются названные партийные тренды.

Сегментация партийной системы, при которой одни расколы пересекаются с другими, приводит в России, по мнению Ю.Г. Коргунюка, к уравновешиванию и смягчению базовых конфликтов. Например, конфликт между традиционалистами и прогрессистами отсекает КПРФ от партий без номенклатурного прошлого. Конфликт между налогоплательщиками и бюджетниками противопоставляет СПС и «Правое дело» партиям, защищающим социально ориентированный курс. Либерально-консервативный конфликт отделяет «Правое дело» и «Яблоко» от патерналистских партий – «Единой России», «Справедливой России», ЛДПР, КПРФ.

Почему в российском обществе наложение расколов ослабляет их суммарный потенциал? Объяснение дает модель сообщественной (консоциальной) демократии А. Лейпхарта: важна степень совпадения / несовпадения границ между партиями и базовых размежеваний. «Единственные однозначно благоприятные (для демократии. – А.Б.) виды расхождений – это когда глубина классовых противоречий умеряется какими-либо иными типами социального разделения, в результате чего образуются сегменты, примерно равные по своему экономическому положению, а также расхождение или скорее наложение друг на друга надсегментных ориентаций, охватывающих всё общество» [4, c. 120, 124]. А. Лейпхарт уточняет, что смягчение конфликтов – не признак прогресса. Напротив, подобная диспозиция может повести к затяжному застою партийной системы.

Наиболее теоретически аргументированное определение «партий власти» дал Б.И. Макаренко, утверждавший, что они представляют собой политические коалиции, лояльные исполнительной власти; обеспечивают власть в политических отношениях; создаются для победы на выборах; финансируются бизнес-группами и из государственного бюджета. «Партия власти» ограничивает свободу действий «гражданских» (автономных от власти) партий, ставит под контроль важнейшие СМИ.

Какие факторы способствовали укреплению «партий власти» в постсоциалистической России? Следует выделить внутренние и внешние. К внутренним следует отнести:

– консолидацию федеральных элит;

– слабость институциональной системы «сдержек и противовесов», преобладание исполнительной ветви над остальными;

– слабость гражданского общества: организационная, коммуникативная, идейная.

Среди внешних факторов складывания партий - важнейшие:

– отсутствие четкого конституционного и законодательного закрепления принципов строения власти;

– распад единой «вертикали власти» в 1990-х гг.;

– слабость судебной системы;

– отсутствие четкой грани между институтами государственной власти и местного самоуправления;

– несовершенство финансирования партий.

Динамические факторы российского политического процесса во многом препятствуют успешной институционализации партий, как определил Г.В. Голосов:

– российские партии развивались путем объединения существующих региональных групп и их клиентел, что вызывало сильную неоднородность партий;

– слабость внутренних экономических и информационных ресурсов партий заставила их жить на средства бизнес-групп или государства;

– заметна преобладающая роль харизматических лидеров в организации партий;

– существуют институциональные препятствия: сильный президенциализм и централизованный федерализм, что резко снижало статус и роли партий.

Следовательно, переход от патрон-клиентарной модели партии к конкурентной модели невозможен без качественных перемен всей политической системы России. Нынешнее состояние партийной системы – неустойчивое. В ней соперничают «протопартии», имеющие шанс стать полноценными партиями только в демократической ситуации, а также «квазипартии» - выразители внутриэлитных властных интересов.