Переход в Панджершскую долину

Пленники остались на ночевку в Хурд‑Кабульском форте и на следующий день отправились в Тезин. Леди Сейл, получившая два ранения в Хурд‑Кабульском ущелье, пишет: «Дорога была покрыта страшно искалеченными голыми телами; мы насчитали 58 европейцев. афганцев – без счету. Зрелище было ужасающим, запах от разлагающихся тел – тошнотворным; трупы лежали так плотно.»

Лоуренс, который был заявлен как заложник, взял на себя руководство группой и в таких же выражениях описывает дальнейшее продвижение по Джагдалакскому перевалу, после которого пленники повернули на север и по крутым горным склонам пошли к деревне Тигри, находившейся в Панджшерской долине. Там группе, насчитывавшей 100 английских мужчин, женщин и детей, он прочитал ужасающе подходящий к событиям того дня псалом: «Господи! Язычники пришли в Твои владения. Мертвые тела слуг Твоих они отдали на растерзание диким птицам».

Так как деревня Тигри не была защищена, ее не сочли безопасной, и группа двинулась дальше к укрепленной деревне Будиабад, где людям были предоставлены достаточно комфортные условия размещения. 11 февраля землетрясение, которое сровняло стены Джелалабада с землей, произвело разрушения и в Будиабаде, но, к счастью, никто не погиб.

11 апреля после ложного выступления в путь и возвращения пленники наконец покинули Будиабад и по пути прошли мимо Акбар‑хана, раненая рука которого висела на перевязи. «Он в развязной солдатской манере заговорил о победе Сейла и своем собственном поражении, похвалив мужественное поведение наших людей, во главе которых заметно выделялся Сейл на своем белом боевом коне».

19 апреля группа добралась до форта Тезин, который сильно пострадал от землетрясения; здесь после ухода из Кабула родился четвертый ребенок[44]. Затем пленники пошли к Гудаху, находившемуся в 12 милях от Тезина, и в этом лагере 23 апреля умер генерал Эльфинстон.

Запись в дневнике леди Сейл от 11 мая выдает ее неукротимый дух: «Жители [Кабула] полностью разорены из‑за застоя в торговле. Сейчас подходящий момент для нанесения удара, но я очень опасаюсь нерешительности, потому что горстка нас находится во власти Акбара. Что значат наши жизни в сравнении с честью нашей страны?» Из этого лагеря 23 мая пленники отправились в Хафт‑Котал. «Здесь, – пишет леди Сейл, – перед нами предстала горестная картина разлагающихся тел». Другую остановку они сделали в Хурд‑Кабульском форте.

В этот период испытаний Поттинджер, который как политический советник имел дело с Акбаром, извлек максимум пользы из очень тяжелой ситуации и убедил сердара доказать свою честность и отправить женщин и детей в Джелалабад. Если бы Акбар мог свободно принимать решения, он, возможно, согласился бы, но другие вожди воспротивились этому, сочтя заложников «золотой жилой».

Узнав о том, что вожди клана Джаббар Хел, где находился их лагерь, намереваются схватить их, 22 мая заложники поспешно отправились к крепости Шеваки неподалеку от Кабула; за два дня люди преодолели 40 миль по труднопроходимой местности. Здесь они разместились в сравнительной роскоши. Капитан Конноли, присоединившийся к пленникам, получил письмо от Поллока в Джелалабаде, датированное 4 июля, в котором генерал утверждал, что у него в Джелалабаде есть двадцатитысячная армия, а у Нотта – пятнадцатитысячная. К тому же 25 тысяч человек собираются в Ферозепуре, а 10 тысяч – едут из Англии. Свое письмо он заканчивал так: «Все вместе они составят огромную армию, и настанет страшный день, если такая армия выступит, чтобы освободить наших пленных и вызволить наши пушки». Пока пленники находились в Шеваки, полковник Палмер и его офицеры – всего девять человек – в жалком состоянии прибыли из Газни и присоединились к остальным пленным.

25 августа Акбар решил отправить пленных в Бамиан под сильной охраной – так решительно он был настроен помешать их спасению наступающими армиями. Сообщения о походе Нотта на Газни встревожили его. Действительно, перед прибытием пленников в Бамиан было объявлено о падении этой крепости. Переход по высоким перевалам был очень тяжелым, особенно для больных, но в конечном счете пленники добрались до Бамианской долины, и люди, забыв о тяготах, посетили и сделали зарисовки замечательных буддистских развалин.

11 сентября командир охраны Салех Мухаммед получил приказ Акбара вести пленных в еще более далекий Хульм. В этот момент из Кабула приехал брат Салеха Мухаммеда в сопровождении сеида Муртазы. От друга англичан они привезли предложения, на которые уже согласилась жена Салеха Мухаммеда: этот офицер организует освобождение пленников в обмен на приличную сумму денег. Его информировали, что Акбар бежал, а кызылбаши присоединились к англичанам. В результате он был готов принять очень щедрые условия – 20 тысяч рупий наличными, которые должны были быть выплачены по прибытии в Кабул, плюс к этому 12 тысяч рупий ежегодного содержания пожизненно. Решив присоединиться к победителям, Салех Мухаммед вывесил знамя открытого неповиновения на стенах крепости, и еще до захода солнца стало известно, что он служит англичанам.

Поттинджер, величайшей заслугой которого стали эти успешные переговоры, в которых его умело поддержал Лоуренс, немедленно выпустил воззвание к соседним хазарейцам проявить свою преданность, в результате чего их различные вожди присоединились к англичанам. Представитель Акбара бежал, а известный друг англичан занял его место на посту правителя. А тем временем с проходившим караваном были доставлены деньги, которых оказалось совсем не достаточно.

 

Счастливое окончание плена

16 сентября заложники, боясь, что на них могут напасть в любой момент, пустились в путь назад в Кабул. В какой‑то степени появление сэра Ричмонда Шекспира во главе кавалерийского отряда кызылбашей ослабило их тревогу. Но сильные вражеские отряды находились в Кухистане, и Шекспир настоял, чтобы пленники совершали длинные переходы до тех пор, пока они не встретили Сейла, бригада которого удерживала перевал. В последний раз процитирую его героическую жену: «Когда мы добрались до того места, где были позиции пехоты, они приветствовали всех пленников, проходя мимо них, а рядовые из 13‑го пехотного полка ринулись вперед, чтобы приветствовать нас по отдельности. По прибытии в лагерь, расположенный в Сиах‑Санге, нас встретил салют из двадцати одной пушки».