Стивен: бьюсь об заклад, так и будет. Я заеду за тобой в шесть. Возможно, даже принесу цветы

Цветы за дрочку в публичном месте. Какая выгодная сделка. Он простой мужчина, правда, и я посылаю ему правильные сигналы. Дело не в том, что я не хочу секса; я боюсь, что после этого он будет плохо обо мне думать. Это даст ему доступ к сексу и способность контролировать меня этим. Что может быть лучше?

Я переключаю передачу и возвращаюсь на тихую улочку. Его дом в восьмистах метрах дальше в этом море пожелтевшей травы и падающих листьев. Но когда я проезжаю мимо дома Стивена, на его лужайке нет листьев. У его соседей по щиколотку полно оранжевых и желтых, но у него во дворе только пара листочков, словно он каждое утро сгребает их.

Стивену очень нравится поддерживать свой облик. Он не хочет, чтобы кто-нибудь видел его беспорядок. Я смеюсь, когда проезжаю один квартал.

Довольная собой, я паркуюсь и хватаю сумку, которую упаковала сегодня утром.

Из-за холода все сидят в своих домах, но я не беспокоюсь, что меня заметят, пока я попытаюсь проникнуть в его дом. Я обычная белая женщина. В худшем случае, помашу рукой и крикну что-нибудь самоуничижительного, типа «я достаточно глупа, чтобы потерять ключ», и для соседей этого будет достаточно.

Добираюсь до дома Стивена и иду по дорожке перед домом, чтобы заглянуть под коврик. Когда я не нахожу там спрятанного ключа, заворачиваю за угол к калитке его частного двора. Я не оглядываюсь. Чем увереннее я выгляжу, тем менее подозрительным будет любой свидетель.

Как только закрываю за собой ворота, я могу замедлиться и оглядеться. На заднем дворе только одно дерево, немного травы и крытый гриль на квадратном каменном патио. Конечно же, здесь нет собаки, о которой можно было бы беспокоиться. Стивен не смог бы убирать собачье дерьмо со своей лужайки.

Я уже давно пыталась научиться вскрывать замки, потому что это было забавно, но оказалось, что у меня это не очень хорошо получается. Не хватает терпения. Я надеялась найти простой оконный замок, чтобы взломать его, но замечаю раздвижную дверь, что выглядит еще лучше. Все, что нужно в этом случае, ― это быстро вставить изогнутый напильник, и я внутри. Если мне когда-нибудь придется пуститься в бега, может быть, я стану отличным вором, по крайней мере, когда дело дойдет до домов с патио.

В доме стоит мертвая тишина и пахнет хлоркой. Я захожу на безупречную кухню. Хотя не совсем высокого класса. Дом не ремонтировали с его постройки. На полу старая плитка. Я поворачиваюсь, чтобы осмотреть гостиную, и сразу же замечаю, что ковер в остальной части дома, по-видимому, темно-шоколадно-коричневый. Отвратительно. Но он также безупречен, и я даже вижу линии от вакуума на нем, когда подхожу ближе.

Боже мой, мне что, придется перед уходом всюду пропылесосить, чтобы скрыть следы? По крайней мере, теперь я знаю, что он будет опрятен, когда мы, наконец, займемся сексом. Не то чтобы я на это слишком надеялась, но это лучше, чем альтернатива.

Я осматриваю остальной дом. Первую маленькую комнату он использует как тренажерный зал. Я не могу сказать, ощущается она неиспользуемой и стерильной, потому что он никогда не заходит сюда или потому что Стивен вытирает оборудование каждый раз после занятий. Стену украшают оформленные пояса по дзюдо.

Короткий коридор с коричневым ковром ведет в другую комнату, которая судя по всему наполовину офис, наполовину склад. Последняя комната — хозяйская спальня. Большая кровать с изголовьем из дуба господствует тут. Единственная другая мебель — широкий комод с зеркалом. И, конечно же, на стене висит большой телевизор с плоским экраном. Коричневые шторы и травянисто-зеленое одеяло создают впечатление, что я в домике на дереве. Это просто ужасно.

В прилегающей ванной комнате так же чисто, как и в остальном доме, но желтовато-коричневая плитка продолжает старый вид восьмидесятых годов. Стивен заботится о внешности, но определенно не разбирается в дизайне.

В его спальне не так много барахла. Как же мне повезло. Здесь теплые полы, но также и вентиляционные отверстия. В это время года он точно не будет их использовать.

Бросив сумку на кровать, я расстегиваю на ней молнию, чтобы достать оборудование. Ничто из этого не является легальным в США, только если вы не работаете в правоохранительных органах. Я купила все это в Малайзии и отправила на арендуемую ячейку здесь, в Миннеаполисе.

Я распаковываю две цифровые камеры размером с девятивольтовую батарейку. У них нет карт памяти, но они передают мне видео с датчиков движения и аудио через Wi-Fi, так что я могу скопировать все это на свой ноутбук для неторопливого просмотра. Заряд аккумуляторов держится почти три месяца. Не могу даже представить, что мне потребуется выяснять, как их заменить.

Я уже синхронизировала эти камеры со своим компьютером. Единственной проблемой будет доступ к беспроводному интернету Стивена. У него определенно стоит пароль. Он не из тех, кто с радостью поделится сетью со своими менее удачливыми соседями.

Думаю, он должен будет дать мне доступ к Wi-Fi, если я проведу достаточно времени у него в спальне. Было бы очень грубо позволить женщине провести у тебя ночь и не позволить воспользоваться интернетом, не так ли? Я открываю свой ноутбук, чтобы проверить ситуацию и нахожу семь сетей с именами. Одна, у которой самый сильный сигнал, заблокирована, и вместо имени — набор случайных букв и цифр. Вторая сеть Wi-Fi тоже с паролем. Но у третьего сигнала в списке три столбика мощности, и он не запаролен. Это очень большая удача. Мне не нужно будет полагаться на щедрость Стивена, в конце концов.

Я фыркаю, когда читаю название сети.

«НеСтесняйтесьПользоватьсяВайФаемМоейБабушки». Бедная бабушка.

После того, как вхожу в систему, я открываю приложение для камер, чтобы назначить сеть для обеих коробочек. Изображение спальни мигает на экране моего ноутбука. Рядом с ним появляется второе изображение, почти идентичное. Когда я наклоняюсь вперед, в обоих кадрах появляется моя голова. В окне приложения скользят крошечные движущиеся строки, которые дают знать, что идет запись.

Все готово и работает.

Я поворачиваюсь к объективам и машу рукой.

— Привет, Джейн.

Я знаю, что буду смеяться, когда позже посмотрю это.

Мульти-инструмент, который я принесла с собой, быстро справляется с вентиляционными винтами, и я тщательно приклеиваю камеру так, чтобы объектив был между планками. У меня есть обширный обзор всей комнаты, но я настраиваю ее несколько раз, чтобы убедиться, что кровать находится в центре, и затем закручиваю вентиляционное отверстие.

Далее иду в гостиную. В ней есть вентиляционное отверстие, выходящее на кухню, поэтому я откручиваю его и принимаюсь за установку камеры в правильном направлении. Как только заканчиваю, я тестирую ее, входя на кухню и говоря «И снова привет, Джейн» нормальным голосом. Я возвращаюсь и сажусь на диван, чтобы поприветствовать себя еще раз. Когда я просматриваю видео, отчетливо могу себя слышать. Камеры стоили своей заоблачной цены.

Прежде чем ухожу, я роюсь в ящиках комода Стивена, затем стола в офисе. Ничего не нахожу. Никаких секретных оффшорных счетов, любовных писем, даже маленького тюбика смазки для дрочки. Все так скучно. Это бесит меня.

Не все монстры ужасны. Некоторые из них настолько утомительны, что заставят тебя желать смерти.

Самое ужасное в Стивене то, что он не должен быть жестоким. Он не был рожден таким. Он мог сделать лучший выбор: пойти на терапию и отговорить себя от жестокости. Я же с детства запрограммирована на безжалостность, но стараюсь больше, чем он.

Если я не остановлю его, это будет вечно сходить ему с рук. Он будет обращаться как с полным дерьмом с каждой женщиной, одна за другой. О, давайте будем честны. Я не делаю это для того, чтобы защитить этих женщин. Я просто хочу, чтобы он заплатил за то, что сделал с Мэг. Тогда мы будем квиты.

— Квиты, Стивен, — говорю я и затем улыбаюсь на камеру.

Квиты, Стивен.

Я открываю шкафчики, пока не нахожу пылесос, и, прежде чем выйти из его дома, я чищу все ковры, чтобы убрать свои следы.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Когда я в первый раз услышала о ее смерти, даже не удивилась. Может быть, я была шокирована. Возможно, это не было реальностью для меня, потому что я жила на другом конце земного шара и все равно почти ее не видела. Может, все потому, что я монстр.

Какой бы ни была причина, я не чувствовала ничего, кроме разочарования. Я говорила ей, что этот мудак не стоил и гроша. Говорила, что ей будет лучше без него. И так определенно бы произошло, если бы она дала этому немного времени.

Черт, я даже приглашала ее приехать в Куала-Лумпур и пожить со мной столько, сколько она бы захотела. Это казалось идеальным решением. Как бы она скучала по этому неудачнику, если бы была занята поиском приключений в Малайзии со мной? Мэг была молодой блондинкой и имела бы успех среди бизнесменов здесь.

Но вместо этого она выбрала смерть.

Мое разочарование сменилось злостью. Он называл ее тупой сукой все время и, может быть, был прав, потому что Мэг вместо того, чтобы верить мне, слушала его. Его. Какое-то ничтожество, которого знала меньше двух лет. Она так сильно любила его, что отняла себя у меня навсегда?

К черту это.

Через неделю я решила, что ненавижу ее. Что я совершенно не нуждалась в ней и никогда не буду. 

Затем я получила от нее письмо.

«Джейн, это я. Мне так жаль...»

Какое-то полуживое существо, что жило внутри меня, воскресло и выплакало все глаза. Я рыдала. Кричала. Разбила лампу, стул и несколько ваз. Я злилась и плакала, и вот тогда горе вонзило в мои кости свои когти и обосновалось надолго.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Я ахаю, когда Стивен заезжает на свою подъездную дорожку.

— О, Боже мой, какой красивый двор!

— Спасибо.

Дверь гаража поднимается, и я вижу, что в гараже тоже идеально чисто, инструменты развешены на стенах, а полки с аккуратно выстроенными в ряд коробками.

— Все так красиво. И, похоже, это замечательный район.

— Он славный. Здесь живет много пожилых людей, поэтому кругом не бегают дети-мудаки. Но школьный район один из лучших, поэтому стоимость жилья солидная.

Он такой холодный и прагматичный, из-за чего я с трудом могу представить, что же такого полная духом Мэг увидела в нем. Она никогда не думала о ценах на жилье или школьных районах во время прогулок по городу. Ей нравились красивая отделка и ярко выкрашенные веранды. Но, полагаю, противоположности притягиваются. Его серьезная и надежная натура, должно быть, ощущалась как безопасность для нее.

Мэг говорила мне, что он был лучшим парнем, которого она когда-либо имела. У него была работа и свой дом. Он сам платил за все их свидания. Был родом из хорошей семьи. И хотел лучшей жизни для нее.

Я могу понять, почему она поверила в это сначала. По сравнению с ее предыдущими парнями, он был выгодной партией. У Мэг была плохая привычка встречаться с чокнутыми и ухаживать за ними. Она же делала это со мной, разве нет?

Стивен был таким сильным. Так она говорила. Он надул ее этим, а затем полностью подавил.

Мэг так гордилась тем, как он пересмотрел ее финансы и установил электронные платежи на все ее счета. Она неустанно повторяла, что не умеет обращаться с деньгами.

Раньше я никогда не слышала, чтобы она так говорила. Мне казалось, она хорошо справлялась, содержала себя, имела собственное жилье, машину и жизнь. Со Стивеном началось вечное «Он говорит, что я должна научиться быть более ответственной».

Каждый раз, когда я фыркала в ответ, она защищала его.

— В прошлом месяце у меня было два овердрафта (прим.: кредитование банком расчетного счета клиента для оплаты им расчетных документов при недостаточности или отсутствии на расчетном счете клиента-заемщика денежных средств), Джейн! Два! Мне было так стыдно, когда он выяснил это. Знаешь ли ты, сколько в сумме получаются все эти платежи? Я такая тупая.

— Ты не тупая. И как он вообще выяснил это?

— Что ты имеешь в виду?

— Почему он вообще что-то знает о твоем текущем счете?

— Он сейчас занимается балансированием для меня.

— Мэг, — категорически сказала я. — Нет. Ни в коем случае.

— Да ладно тебе, Джейн! Я ничего не смыслю в этих цифрах, и он приводит в порядок все мои дела. Это великолепно.

— Это не великолепно. Ты встречаешься с этим парнем два месяца, и сейчас он уже имеет доступ к твоему банковскому счету?

Она засмеялась.

— И что он сделает? Переведет себе двадцать пять долларов и обчистит меня? У меня ничего нет.

«У меня ничего нет», — сказала она.

Но это было не правдой. Может быть, у нее и не было сбережений, большого безупречного дома или идеально убранного от листьев двора, но у нее было тепло, друзья и сердце.

Стивен потерял Мэг, но каким-то образом он все еще смотрит на свою аккуратную пригородную жизнь и думает, что выиграл.

— Ты снимаешь его? — спрашиваю я, когда он открывает дверь кухни.

— Ни в коем случае. Ипотека — это инвестиция. Арендовать что-то ― это просто выбросить деньги в чей-то банковский счет. Нужно быть тупым как скала.

— Ну, конечно, но многим из нас приходится снимать. Ты должен иметь первоначальный взнос, чтобы хотя бы подумать о покупке. А также должен оплатить техподдержку и все налоги.

— Ты оплачиваешь налоги владельца, техподдержку и другие подразделения, когда платишь за аренду. Ты понимаешь это, да?

— Неважно. Я все равно не могу себе позволить купить что-либо.

— Вот поэтому тебе нужна работа получше, Джейн. Ты никогда не преуспеешь в роли временного работника.

— Не знаю. Я привыкла снимать квартиры. И мне не нужно много места.

— Тебе тридцать, и ты просто не развиваешься, делая богатым кого-то другого. У тебя никогда не было хорошей семьи, чтобы научить тебя этим вещам.

У тебя никогда не было хорошей семьи. Кто говорит такого рода вещи?

— Да, — ворчу я. — Возможно, ты прав.

Стивен включает свет и вешает ключи на крючок на стене. Я вхожу на кухню и осматриваюсь вокруг.

— Ого, тут так красиво.

— Спасибо.

— Ты содержишь все в такой чистоте.

— Ты же не неряха, правда? Это сводит меня с ума.

— Нет, я не такая.

И только чтобы вывести его из себя, я снимаю свой свитер и бросаю его на кресло, затем кладу свою сумочку на кухонный стол. Он переводит взгляд прямо на беспорядок, который я сотворила, и не отводит его. Я очень горжусь собой, когда сдерживаюсь, чтобы не смеяться.

— Итак, ты будешь готовить для меня? — спрашиваю. — Это очень романтично.

— Я довольно романтичный парень.

Я вспоминаю тот вечер в его машине и не говорю ни слова.

Стивен моет руки и наклоняет голову в сторону раздвижной стеклянной двери, через которую сегодня утром я вломилась в его дом.

— Позволь мне разогреть гриль.

Я сделала все возможное, чтобы защелкнуть замок за собой, когда уходила, но не уверена, что он хорошо зацепился, поэтому я бросаюсь к двери, пока он направляется к ней.

— Ох, настоящий задний двор! Я прожила в квартирах так много времени, что забыла, каково это! — я открываю замок и выпрыгиваю на его лужайку. — О, б-р-р, здесь становится холодно.

— Пиво и теплый гриль позаботятся об этом, — он останавливается в дверном проеме, чтобы поцеловать меня. — Надеюсь, тебе нравится стейк.

— Конечно, — отвечаю я, когда он выходит, чтобы зажечь пропан.

— Ладно, позволим ему нагреться. Давай я принесу тебе пиво.

Я следую за ним назад внутрь, и он открывает две бутылки пива, одну из которых протягивает мне. Мое пиво легкое, а его крепкое. Я всерьез начинаю задумываться, что ему не нравится мой вес.

Он приносит пару подставок в гостиную, и мы откидываемся на гигантские подушки его бежевого дивана. Коричневый действительно усиливает цветовую гамму грязи и дерьма.

— Это мило, — бормочет он, когда притягивает меня ближе к себе и перекидывает руку через мое плечо.

— Думаю, сегодня у нас двухнедельная годовщина.

— Да?

Я понятия не имею, но звучит довольно правдоподобно, поэтому я киваю.

— Тогда счастливой годовщины, детка.

С любым другим мужчиной я бы двигалась очень быстро, но я пользуюсь подсказками от Мэг. Она утверждала, что они были безумно влюблены друг в друга всего через неделю. И если Стивен думает, что я нуждаюсь во внимании и безрассудной романтике, он примет это как знак, что надо мной нужно слегка доминировать.

Он целует меня в щеку и устраивается на диване с удовлетворенным вдохом.

— Стивен, я могу у тебя кое-что спросить?

— Конечно.

— Когда мы были в церкви, твой отец упомянул неприятности...

Он пожимает плечами и вопросительно выгибает бровь.

— Он сказал, как ему было приятно встретиться со мной после всех тех неприятностей.

— Ох. Правильно.

— Что он имел в виду?

Он делает большой глоток своего пива и хмурится, будто оно наполнило его рот горечью. Стивен сглатывает, но так и не перестает хмуриться.

— Да. Ну. Моя последняя девушка была сумасшедшей сучкой.

Я готова к этому. Я не ударяю его своим пивом по голове. Даже не расцарапываю его лицо своими ногтями. Вместо этого я слабо ахаю, будто слегка встревожена.

— О, нет!

— Ага. Это было довольно плохо.

— Как так?

Стивен снова пожимает плечами.

— Типичные выходки сумасшедшей женщины.

— Так она была ненормальной? Ты начинаешь меня пугать. 

— Нет. Я имею в виду, да. Но тебе не нужно беспокоиться.

— Она не будет преследовать меня до дома и прокалывать шины?

Он одаривает меня очаровательной улыбкой.

— У тебя нет машины.

— Ты знаешь, что я имею в виду. Я должна беспокоиться?

— Нет.

— Как ты можешь быть так уверен?

— Она покончила с собой, — даже не вздрогнув, говорит Стивен.

Слова сказаны прямо и в них нет ни намека на вину.

— Что?

Мой голос пропитан различными эмоциями и ни одна из них не является настоящей. Шок. Сомнение. Жалость. Страх. Я выпучиваю глаза и прикрываю раскрытые губы трясущейся рукой.

— Стивен. Что?

— Да. Я порвал с ней, и она покончила с собой, чтобы отомстить.

— Но... но... Боже мой! Должно быть, она была...

— Сумасшедшей чертовой сукой.

И она любила этого человека. Он никогда не заслуживал ее любви, но Мэг не переставала. Она умерла за его любовь.

Он снова вышвырнул ее из своего дома. Кричал, что все кончено. Он сказал ей пойти и трахнуть кого-нибудь другого, поэтому глубоко в сердце она знала, что он никогда больше не прикоснется к ней. Он выбросил ее вещи на улицу. Не прям перед своим домом, конечно же. Это было бы позорно для него. Нет, он сложил их в коробку и бросил на тротуар возле ее работы, чтобы унизить перед коллегами.

Почему? Потому что мужчина с ее работы позвонил ей и пригласил к себе домой на барбекю. Вместе со всеми ее коллегами. Вот и все. Мужчина позвонил, но она, по-видимому, была слишком дружелюбной по телефону, да и звонивший мужчина был выше и сексуальнее Стивена, и это стало погибелью для Мэг.

Потому что она была шлюхой. Потому что она всегда была потаскухой. Потому что она была такой шалавой, что даже не знала, как надлежащим способом вести себя рядом с мужчинами.

Стивен: Ты слышала, как разговаривала с ним? Слышала свое тупое хихиканье? Звучит так, будто вы двое уже трахаетесь. Конечно, Мэг, иди к нему домой как шлюха! А я просто останусь здесь и буду надрывать свой зад ради всего, что у нас есть. Ты такая испорченная, никого не уважаешь. Не могу поверить, что рассматривал возможность жениться на тебе

Я знаю точно, что он ей сказал, потому что она прислала мне принскрины сообщений позже тем днем.

Я хочу убить его прямо сейчас. Хочу разбить свою бутылку о его кофейный столик и вонзить ему в горло, а затем вытащить, только чтобы иметь возможность прижать его лицо к разгоряченному грилю и держать там, пока он не сдохнет.

Но я качаю головой, продолжая прикрывать рот.

— Давай не будем о ней говорить, — наконец, выдыхает он.

— Но... как давно это случилось?

— В прошлом году, — коротко отвечает он, но это не правда.

Это случилось девять месяцев назад, в середине февраля, когда Мэг не смогла смириться с длительными ночами и серыми днями.

Я сказала ей, что лампа светотерапии поможет ей чувствовать себя лучше. Видимо, я сильно заблуждалась.

— Я не хочу говорить об этом, — бормочет Стивен.

— Но, Стивен, это не пустяк! Ты, должно быть, еще не до конца оправился.

— Я много молился. Я пережил это.

— Но я не понимаю, почему она покончила с собой. Ты разбил ей сердце? Изменял ей?

— Что? Ни в коем случае! Я выяснил, что она таскалась со своими коллегами по работе, и вышвырнул ее. Она осознала, что облажалась с лучшим мужчиной, что был у нее в жизни. Когда я не принял ее назад, она захотела наказать меня.

— Убив себя?

Он резко вздергивает плечами.

— Она, возможно, сделала это, чтобы привлечь к себе внимание. Подумала, что примет несколько таблеток, и я примчусь к ней назад. Полагаю, она облажалась и с этим.

Он все еще хочет дать всем понять, что Мэг никогда не делала что-либо правильно. Она даже не смогла умереть надлежащим образом. Я сглатываю свою ярость, удерживая свой хмурый взгляд мягким и немного трепетным.

— Но ты, должно быть, любил ее, — говорю я тихо, делая вид, что знаю о сочувствии. — Наверное, ты еще скорбишь.

Я не уверена, реально ли задела его за живое или он осознал, что ведет себя бессердечно, но Стивен немного расслабляется.

— Я любил ее, но она не была хорошим человеком. Она была безответственной и спала, с кем попало. Я хотел ей помочь, но ты не можешь этого сделать с людьми, которые сами себе помочь не хотят.

Мэг была хорошим человеком. Это не сентиментальность. Я не способна испытывать это чувство. Она никогда не была идеальной, но была доброй, даже к такой, вроде меня.

— У нее, должно быть, были хорошие качества, раз ты встречался с ней.

— Да, она была смешной, — вспоминает он. — И ты знаешь, что говорят о сумасшедших девушках с низкой самооценкой: они хороши в постели.

Он был ее любовником. Ее парнем. Он произносил речь на похоронах.

Я не прилетела на службу, но слышала об этом от матери Мэг. Стивен стоял перед Богом и страной и говорил, как пытался спасти ее от демонов. Он назвал ее лучиком света в его жизни. Прослезился и зарыдал. Сейчас же, все, что он говорит о своем драгоценном ангеле — она была хороша в постели из-за низкой самооценки. Мне следует отправить видео с этой маленькой речью их общим друзьям, чтобы они посмотрели.

Внезапно он встает с дивана.

— Хочешь еще пива?

Я едва прикоснулась к тому, что у меня в руке, так что качаю головой. Стивен берет вторую бутылку и выпивает половину содержимого, стоя у холодильника. Некоторое время он смотрит на задний двор, и я надеюсь, что он хоть немного страдает. Но какие бы воспоминания не мучили его, он отмахивается от них, хватает стейк и салат романо из холодильника.

— Могу я приготовить салат? — предлагаю я.

— Сначала помой руки, — коротко говорит он.

— Ты что, гермофоб (прим.: навязчивый страх загрязнения либо заражения, стремление избежать соприкосновения с окружающими предметами)? — дразню.

— Мне не нравятся нечистоплотные люди без какого-либо здравого смысла.

Ох, бедняжечка, я разозлила его всеми этими вопросами о Мэг.

Я дуюсь, когда беру с собой на кухню пиво.

— Я собиралась помыть руки. Я же не дура.

Стивен ворчит.

— Не нужно быть таким злым.

— Я не зол; я говорю правду.

— Называя меня грязнулей?

— Я не называл тебя грязнулей. Я сказал, что не выношу нечистоплотных людей. Если ты не грязнуля, тогда тебе не о чем беспокоиться, правда?

Притворяясь, что обиделась, пристыдив, я включаю воду и медленно мою руки, поражаясь этой маленькой игре. В реальной жизни я бы изрезала этого мужчину в клочья к этому моменту, но Мэг, должно быть, мирилась с его капризами. Она, должно быть, старалась сильнее, извинялась и прилагала все усилия, чтобы угодить ему.

Почему? Неужели мы все просто животные, вынужденные переживать свое несчастливое детство снова и снова? Все так просто?

Биологический отец Мэг относился к своей семье как к дерьму, прежде чем ушел, и каждый следующий отчим и парень матери делали то же самое. Ее мать провела свою жизнь, угождая неудачникам, и это передалось Мэг, как и охотничьи навыки прививаются маленькому льву. Вот так вот ты проживаешь жизнь. Так гарантируешь поведение своего рода. Принимаешь жестокое обращение. Подчиняешься мужчине. Повторяешь, повторяешь, повторяешь.

Мэг, наконец-то, разбила этот порочный круг. Нашла выход.

Звуки расколотого стекла разносятся по комнате, когда Стивен бросает в мусорную корзину свою вторую бутылку, вслед за первой. Я съеживаюсь, будто испугана его очевидной злостью.

— У тебя есть помидоры? — спрашиваю, осторожно вытирая руки.

— Я не люблю помидоры.

— Ох.

— В холодильнике есть огурец.

Полагаю, так он предлагает помириться, поэтому я выбираю огурец из контейнера для овощей, затем проверяю ящики, пока не нахожу нож. Стивен стоит, опершись о стойку, и наблюдает, держа в руках третью бутылку пива.

— Я говорил тебе, что не хочу о ней говорить, — наконец-то, произносит он.

Напоминание, которое я уже слышала.

Я держу свои глаза опущенными, наблюдая, как блестит лезвие ножа в руке. Как бы я не хотела пырнуть его прямо сейчас, я не могу его убить. Может быть, никто по соседству и не видел, что я ехала в его машине, но мы переписывались. Полагаю, я могла бы нанести ему удар и заявить, что это сделал грабитель, но мне нужен был бы какой-нибудь очевидный мотив. Достать полкило героина и спрятать у него в комоде. Утверждать, что парень с ножом требовал плату. Но создать Стивену образ какого-то наркоторговца среднего класса заняло бы кое-какое время.

Пожалуй, я могла бы пырнуть его и сказать, что это была самозащита. Сказать всем, что он пытался изнасиловать меня. Но полиция скептически относится к изнасилованиям, даже когда они реальны. В конце концов, я была у него дома, демонстрируя свою грудь и позволяя увидеть лодыжки. Я не могу сейчас плакать, что это изнасилование. Они будут сомневаться в каждом моем слове и заглянут глубоко в мое прошлое, а у меня нет никакого прикрытия.

Дерьмо.

Я кладу нож. Киваю.

— Извини, — шепчу я.

— Что?

— Извини, что давила на тебя с расспросами о ней. Я просто хотела узнать, что случилось.

— И ты называешь меня злым?

— Это было не со злости. Я просто...

— Тебя не волновало, чего хотел я, — срывается он. — Ты просто хотела подробностей. Подробностей, которые, очевидно, причиняют мне боль.

— Нет. Я подумала, мы должны поговорить об этом. Это нечто важное, что произошло с тобой.

— Да, так и есть, поэтому имей хоть немного уважения.

— Я же сказала, что мне жаль.

Он смотрит на меня некоторое время, прежде чем качает головой.

— Джейн, — он выдыхает мое имя, словно разочарование. — Может быть, так ты относилась к другим мужчинам, но ты не будешь относиться ко мне как к какому-то дерьму. Я не неудачник, которым ты можешь помыкать. У меня хорошая работа, красивый дом, отличная жизнь.

— Я знаю это. И я не хотела...

— Ты мне нравишься, Джейн. По-настоящему. Но я не нуждаюсь в тебе. И ожидаю, что ко мне будут относиться с уважением.

— Я и не выказывала неуважения!

— Разве? Я сказал «нет». Неужели не об этом говорят женщины каждый чертовый раз? Я отказался, а ты продолжала давить на меня.

— Стивен, мне жаль!

Я заставляю себя звучать как запаниковавшая женщина. Совсем немного. Это то, чего он хочет.

— Мне жаль, хорошо?

Он пожимает плечами и допивает свое третье пиво, прежде чем бросить бутылку в мусорку. Я подпрыгиваю, словно разбитие стекла служит пощечиной.

— Я просто хотел хорошо провести с тобой вечер, — бормочет он.

— Мне жаль, — говорю я снова. — Правда. Мне не следовало давить на тебя.

— Да, — он расслабляется немного, и его веки, кажется, тяжелеют, когда он опускает свой взгляд на мою ложбинку.

Я отталкиваюсь от стойки и подхожу ближе.

— Я была сукой.

— Была.

— Ты все еще злишься? — спрашиваю, прижимаясь к нему.

Он снова пожимает плечами, но обхватывает меня руками и пялится вниз на мое платье.

— Не злись.

Вместо того, чтобы ответить, он кладет руку поверх моей груди и расстегивает еще одну пуговицу. Теперь ткань откинута в сторону, обнажая мой черный лифчик. Без предупреждения, он сует руку в одну из чашечек и оттягивает ее вниз, выставляя напоказ мою грудь. Он сильно меня целует, мнет мою плоть и пытается проглотить все мое дыхание. Я позволяю ему толкнуть себя к стойке и потираться о меня своим пахом. Полагаю, это и есть мое прощение.

Пуговица моего платья оторвана и падает на пол, укатываясь прочь с маленькими щелчками, которые я едва слышу из-за его тяжелого дыхания.

Боже, ненавижу эти тупые платья. Они слабые и хрупкие.

Слышу звук расстегиваемой молнии и закатываю глаза.

— Отсоси мне, — шепчет он.

— Стивен! Я не могу. Ты подумаешь...

— Ну, давай же. Я знаю, что ты делаешь это. Ты делала это множество раз, правда?

— Ты думаешь, что я шлюха.

— Нет. Просто сделай это. Давай же.

Его рука на моем плече, и он толкает меня вниз. Таким вот способом он прощает меня. Вот так вот я показываю, как уважаю своего большого, сильного мужчину.

Я немного отступаю, и он делает то же самое. Я соскальзываю по краю островка. После того, как быстро бросаю взгляд на вентиляционное отверстие в гостиной, я позволяю ему опустить себя на колени.

— О, да, — он стонет, прежде чем я его хотя бы касаюсь. — Сделай это.

Это не занимает много времени. Он пропитан злостью и разочарованием.

После этого он выпивает еще одну бутылку пива и жарит стейки. Я же делаю салат. Лиф моего платья расходится по сторонам из-за недостающей пуговицы. Стивен в хорошем настроении, смеется и шутит. Он дразнит меня тем, что у меня здоровый аппетит. Я хорошо поработала, чтобы компенсировать свою стервозность.

Стейки на удивление вкусные.

В девять вечера я зеваю и говорю ему, что мне лучше отправиться домой. Он предлагает оплатить поездку.

Даже я шокирована этим.

— А ты можешь меня отвезти?

— Извини, детка. Я выпил слишком много пива.

— Ты можешь отвезти меня домой и остаться на ночь.

Он морщит губы.

— Кошка.

Я замечаю, что вместо этого он не предлагает мне остаться у него.

— Ох.

Стивен целует мою руку.

— Я оплачу поездку.

Божечки, я ощущаю себя принцессой.

Я сворачиваюсь рядом с ним и смотрю телевизор еще несколько минут, пока жду, когда приедет незнакомец, чтобы отвезти меня домой.

— Это было бы отлично, — я шепчу.

— Ага, — соглашается он. — Ты великолепна, Джейн, — он целует меня в голову и в последний раз сжимает. — Действительно великолепна, — его телефон звонит.

Мое такси уже здесь. Он провожает меня к двери и машет рукой.

А люди еще говорят, что романтика давно умерла.

ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ ГЛАВА

Я, конечно же, снимала порно-ролики и раньше, но это что-то другое. Это как смотреть реалити-шоу по телевизору, которое снимают только для меня. Я ем попкорн, сделанный в микроволновке, и пересматриваю нашу маленькую ссору снова и снова. Это удивительный урок по манипулированию. И Стивен, и я, мы оба играем в эту игру. К сожалению для Стивена, он всего лишь любитель. Его техника грубая и глупая и работает только тогда, когда вовлечены эмоции.

Каждый раз, когда я вижу, что бросаю свой взгляд на камеру, я хихикаю. Стивен полностью поглощен своим членом и не замечает, как я открываю занавес наших тайн.

Возбуждение ― смешная вещь. Полагаю, когда есть настоящая связь, оно может сблизить тебя с другим человеком. Кто знает. Но, в общем, это эгоистичное состояние. Стивен возбужден, и все, о чем он может думать, ― это как получить больше, больше и больше. Даже после произошедшего он не замечает, что я отворачиваюсь и выплевываю его сперму на чистый пол. Надеюсь, завтра утром он наступит в нее ногой.

Я воображаю, как он прыгает на одной ноге в ужасе и отвращении, и смеюсь так сильно, что мои глаза слезятся. Соль и масло покрывают мои руки, поэтому я вытираю лицо о рукав. Не могу дождаться, чтобы посмотреть завтрашнее видео.

После того, как я ушла, Стивен посмотрел немного телевизор и затем отправился готовиться ко сну. Он почистил зубы и плеснул водой на лицо, затем нанес два разных крема. Кажется, он чересчур печется о своей внешности. Затем надевает чистую пижаму, будто он Уорд Кливер (прим.: вымышленный персонаж в американской телевизионной комедии «Оставьте это Бивер»). Что за псих.

Я наблюдаю за тем, как он спит, в течение десяти минут, и затем камера выключается. Я отматываю видео назад и просматриваю все сначала. В полночь я наконец-то отправляюсь в кровать, но как только выключаю свет, загорается мой телефон, оповещая о новом сообщении.

Люк: Ты еще не спишь?

Я была бы рада этому часа два назад, но сейчас слишком хочу спать, чтобы быть заинтересованной в сексе.

Я: Почти.