Я: Извини, я на два дня уезжала из города

Проходит где-то всего тридцать секунд, прежде чем он отвечает.

ЛЮК: Что-нибудь интересное?

Я: Нет, просто работа

ЛЮК: Я читаю ту книгу, что ты мне подарила. Спасибо еще раз. Она отличная

Я: Я так рада, что она тебе нравится

Я смотрю на свое сообщение несколько секунд, пытаясь придумать, что мне следует сказать, что он хотел бы, чтобы я сказала. Что-то, что может его заинтересовать, теперь, когда у меня есть немного больше времени с ним.

Я: Я действительно скучаю по твоей большой ванне сегодня

ЛЮК: Только о моей большой ванне?

Он хорош в том, чтобы рассмешить меня. Я посылаю ему подмигивающий смайлик.

ЛЮК: Хочешь вместе поужинать завтра?

Я хочу. Правда хочу. Стивен игнорирует меня, поэтому это не должно быть проблемой, и мне нужно как-то убить время, пока жду, когда Стивен снова пригасит меня к себе домой.

Плюс, я хочу увидеть Люка, хотя бы еще разочек.

Я знаю, что я не настоящая. Не совсем. Но с Люком я ощущаю себя более настоящей, и сейчас пока еще рано мне бросать его. Это маленький подарок, брошенный мне на колени.

Я печатаю быстрый ответ.

Я: Может быть мы могли бы почитать снова. Закажи еду на вынос

ЛЮК: С удовольствием

Да. И я тоже. И, как не странно, я с нетерпением жду не только секса. А... а всего. Дивана, книг, шуток. Я не уверена, почему, но это едва имеет значение. Всему этому скоро придет конец, и я вернусь к своей жизни социопата в Куала-Лумпур. Но пока могу, я буду наслаждаться всем, что связано с Люком.

СОРОК ТРЕТЬЯ ГЛАВА

Я растягиваюсь на диване Люка, закинув ноги ему на колени. Теплой рукой он рассеянно держит одну из моих лодыжек, убирая ее каждый раз, когда хочет перевернуть страницу, а затем скользит обратно по моей коже, будто ему нравится изгиб моих костей.

В лофте тихо за исключением шелеста страниц наших книг. Пустые коробки от тайской еды стоят на кофейном столике, и мы лежим, сытые и сонные, как старая супружеская пара.

— Я уезжаю на следующей неделе, — говорю я в тишину.

Резким движением он сжимает рукой мою лодыжку. Люк опускает книгу.

— Что?

— Проект заканчивается.

Не знаю, зачем я говорю ему это. Я планировала просто исчезнуть. Пытаюсь ли я не ранить его чувства или волнуюсь, что он обратится в полицию, если я пропаду? Должно быть, последнее. Я не забочусь о чувствах других.

— Ты уезжаешь? — он, кажется, ошеломлен, хоть и знал, что это произойдет.

— Да, — добавляю в свой голос нотки веселья. — Назад в Малайзию!

— Но... да. Конечно. Верно.

Я снова поднимаю свою книгу: мое дело сделано. Когда я поднимаю взгляд, Люк смотрит прямо перед собой, будто я его шокировала.

— Проект закончен, — говорю я снова, в этот раз немного мягче.

— Да. Я понял. Просто думал... не знаю.

Я киваю.

— Мы хорошо провели время.

— Да.

— У нас еще есть время на пару раундов, знаешь.

Я пихаю его в бедро своей ногой, но он не смеется.

— Я был серьезен, когда сказал, что для меня это не просто секс.

Не уверена, как ответить, поэтому сижу тихо.

Он обеими руками проводит по своим волосам.

— Знаешь, это ведь ты сбежала. Сейчас ты делаешь это снова. Я знаю, что буду скучать по тебе, потому что скучал и в первый раз.

Я польщена. А как не быть? Я только однажды подарила ему книгу. Но конечно, он будет скучать по сексу.

— Люк... — я качаю головой. — Я не очень хороша в отношениях. Я просто... нет.

Он поворачивается, чтобы изучить мое лицо.

— Что нет?

— Я другая, — пытаюсь я. — Все. Я не такая как другие люди.

— Я знаю, что ты другая.

— Знаешь?

— Конечно. Ты... я не знаю... ты немного страдаешь аутизмом или что-то в этом роде?

Я никогда не думала об этом в этом ключе, но могу понять, почему он так все соединил. Как будто мои чувства закрыты внутри, а не что их вообще нет.

— Что-то вроде того, — бормочу я. — Итак... да. Я никогда не буду хорошей девушкой. Так что тебе не нужно скучать по мне. Хотя тебе разрешено скучать по сексу, — я снова его пихаю, но он даже не притворяется, что улыбается.

— Я не знаю, как сказать это, чтобы не прозвучало как оскорбление, но... мне нравится, что с тобой что-то не так, Джейн.

Я качаю головой. Я взволнована как никогда в жизни. Чувствую, как горит кожа на моем лице, будто все тело в замешательстве.

Он прочищает горло, проводя пальцами по своим взъерошенным волосам.

— Не по-плохому. Я не это имел в виду. Просто другая. Ты всегда такая спокойная.

— Полагаю, это правда.

— Быть с тобой так приятно. Спокойно. Как будто ты ― мир.

— Мир?

— Знаю, должно быть, для тебя это намного сложнее, но что бы это ни было, с тобой я ощущаю себя в спокойствии.

Большинство людей не замечают, что я другая. Я усердно работаю, чтобы убедиться, что вписываюсь. Но иногда внимательные люди ощущают холод во мне, и они не чувствуют этого мира. Они нервничают. Отступают. Смотрят внимательно, ожидая удара, и это именно то, что они должны делать. Во мне нет ничего успокаивающего.

— Я не понимаю, — говорю я.

— Моя мама была... — Люк фыркает от смеха. — Моя мама была циклоном. Вверх и вниз, всегда активная, всегда в беспорядке. Когда я был маленьким, я ехал на велосипеде со школы, и моя голова становилась все тяжелее и тяжелее с каждым кварталом, что я проезжал, от мыслей, что меня ждет, когда я вернусь домой. Возможно, она испекла три дюжины печенья или хочет устроить вечер фильмов, даже если на следующий день у меня был серьезный тест. Или, может, она порвала все книги и одежду из моего шкафа, потому что зашла в мою комнату, и ее взбесил мой беспорядок. Что бы это ни было, я не мог это игнорировать, потому что женщина требовала нашей вовлеченности. Она хотела полного внимания. Всегда. Это выматывало. Чертовски сильно.

— Она была маниакально-депрессивной или у нее биполярное расстройство или..?

— Я не знаю. Насколько мне известно, она никогда не думала, что с ней было что-то не так, поэтому диагноз так и не был поставлен. Она никогда не получала никакой помощи. А внешне все было идеально. Изумительные декорации на Рождество, свежеиспеченная выпечка, новая роспись на кухонных шкафчиках, наша одежда идеально выглажена. Но я ненавидел то место. Ненавидел быть дома, где никогда не мог расслабиться.

— Мне жаль.

— Постоянная неопределенность. Мы всегда ходили по краю, ожидая ее следующей идеи, взрыва или плана. Все, чего я хотел, ― это немного тишины.

— Верю.

Я тоже жила в хаосе, хоть он и не был перманентным. Ничто не было. Ты не могла позволить ослабнуть своей бдительности. Ощущение, словно ты был на войне с самого рождения.

— Затем у моего папы случился сердечный приступ, когда я учился в колледже. Знаю, что это стресс от жизни с ней убил его. Я знаю это. Но после похорон все, что она делала, ― это бушевала от ярости из-за того, что он оставил ее. Каким эгоистом он был. Она назвала его эгоистом из-за того, что он умер. Мы только что потеряли своего отца, и все было только про нее. Всегда было только про нее.

— После этого ты перестал возвращаться назад?

— Да.

— А твой брат?

— Он все еще разговаривает с ней. Полагаю, он добрее меня.

— Ты можешь ее увидеть, когда родится ее внук.

— Да. Сейчас я взрослее. Я надеюсь, что смогу игнорировать ее или держать какую-то эмоциональную дистанцию.

— Возможно.

Я особо не верю в это. Люди не меняются.

Он снова обхватывает пальцами мою лодыжку и нежно сжимает.

— Все что в тебе, Джейн — что бы ни делало тебя другой — мне нравится это. Спокойствие. Логика. Возможно, иногда ты немного холодна, но это делает меня счастливым. И если ты уедешь, я буду скучать как сумасшедший.

Это так странно. Я не знаю, что ему сказать. Любовники говорили мне романтические вещи и прежде. Они даже заявляли о любви, но это другое. Я никогда не верила им. Я могла видеть, почему они говорят это и что они хотели. Я знала, что они лгут мне или, возможно, себе.

Но по какой-то причине я верю Люку. И он даже не признается в любви; он просто говорит, что я нравлюсь ему.

Я никому не нравлюсь. Не после смерти Мэг. Я никому не должна нравиться.

У меня нет представления, что с этим делать. Люди не меняются, и это включает и меня. Я не смогла бы остепениться с мужчиной, если бы захотела. Ведь так?

— У меня есть работа, — говорю я. — Жизнь, — но у меня нет жизни — настоящей. Моя настоящая жизнь умерла с Мэг.

— Я знаю, что ты не можешь остаться, — он вздыхает и опускает голову на спинку дивана. — Я знаю это, но действительно, правда, хотел бы, чтобы ты осталась.

Мне нравится быть с ним так же, как нравилось быть и с Мэг. Я тоже почти желаю иметь возможность остаться.

— Может, я смогу навещать тебя, — полагаю я. Но он милый красивый парень и найдет кого-нибудь другого, и возможно, не захочет изменять ей, когда я приеду в город. — Мы можем поддерживать связь.

— Конечно.

Люк смотри на потолок, большим пальцем рассеянно проводя по моей коже. Его глаза кажутся грустными и уставшими. Я пытаюсь придумать, что сказать, что сразу же заставило бы его взбодриться.

— Ты хочешь заняться сексом? — спрашиваю я.

— Джейн... ты... — Люк крепко закрывает глаза и смеется. — Да, черт побери. Да, я хочу заняться сексом.

Я залезаю ему на колени и целую его до тех пор, пока он больше не выглядит грустным. Это все, что я знаю. И это работает, хотя бы на время.

СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА

Наконец-то сегодня вечер изучения Библии!

Стивен согласился взять меня, но только после того, как я загнала его в угол в коридоре на работе и начала плакать.

— Я не игнорировал тебя! — настаивал он. — Я просто был занят, вот и все.

Занят тем, что заставлял меня чувствовать себя как ничтожное дерьмо.

В любом случае, моя мольба подействовала. Я выразила свое сожаление о воображаемом проступке, который совершила, и теперь он снова добр ко мне.

— Я могу остаться на ночь? — спросила я дрожащим голосом, и он довольно улыбнулся.

— Конечно? ты можешь остаться на ночь, детка. И мы можем захватить ужин на вынос.

Я вернула его милость.

На ужин у нас были сэндвичи, которые мы в спешке съели, и сейчас дыхание Стивена отдает сырым луком, но я все равно ощущаю себя принцессой, когда выпрыгиваю из его внедорожника и иду к большим стеклянным дверям церкви. Слегка моросит дождь, и я принимаю это хорошим знаком.

Как только мы оказываемся внутри, я снимаю свое огромное пальто и разматываю шарф, обнажая свое розовое цветастое платье с отделанным кружевом вырезом. Ловя свое отражение в стекле, я дотрагиваюсь до золотого креста, висящего чуть ниже впадины на шее, и улыбаюсь.

Стивен говорит мне найти место, и я сажусь в первом ряду, где обычно во время службы сидят дьяконы. Сегодня все менее официально. Никаких костюмов для мужчин и никаких иерархических сидений. Уже почти семь, и меньше чем сотня человек, что собрались в зале. Стивен сказал, что у нас будет короткая служба, и затем мы разобьемся в маленькие группы для дискуссий до восьми тридцати. Затем, наконец-то, мы отправимся домой, и Стивен сделает меня очень счастливой.

Когда он со своим отцом входят в зал, я счастливо машу им рукой. Пастор Хепсворт немедленно переводит взгляд на мой крест на шее. Он морщит губы, но быстро берет эмоции под контроль и машет в ответ. Я складываю руки на коленях и с нетерпением жду мини-проповеди.

Стивен присоединяется ко мне в первом ряду. Он хлопает по моей руке.

— Прекрасно, что ты здесь, — шепчет он.

— Спасибо, что взял меня сюда, — шепчу я назад. — Я скучала по тебе. Это было мило быть с тобой наедине в прошлые выходные.

— Мы будем наедине сегодня, — говорит он, подмигивая.

— Хватит! — ругаю я, закрывая свое лицо в смущении. — Не говори об этом здесь!

Стивен ухмыляется.

— Ты, действительно, идеальная девушка, Джейн.

Он такой милый, когда хочет таким быть. Разве не так все время говорила Мэг? Он так хорошо относится ко мне, Джейн. Я знаю, мы иногда спорим, но он такой смешной, милый и добрый. Просто дай ему шанс. Ты посмотришь.

Пастор Хепсворт делает шаг к трибуне и начинает говорить про прощение. Я надеюсь, он примет свое собственное сообщение и действительно прислушается к нему, потому что ему скоро понадобится им воспользоваться.

Пока он говорит, взглядом блуждает по толпе, и каждый раз, когда бросает его в ту сторону, где сижу я, скользит глазами по моему золотому кресту. Мне не следовало отправлять ему изображение. Это был злой, бессмысленный порыв. Но я не жалею, а чувствую только головокружительное предвкушение.

Мне не нужно соблазнять пастора Хепсворта, но мне нравится знать, что я могу это сделать. Его слабость — немного глазури на мой торт.

Он говорит всего пятнадцать минут, и затем толпа начинает разбиваться в маленькие группы. Стивен ведет группу своих мужчин в один из учебных классов. Я подхожу к его отцу.

— Пастор Хепсворт? Могу я поговорить с вами минуточку? Я знаю, вы очень занят.

Он пристально изучает меня пару секунд, ища какую-то подсказку. Но я невинно смотрю на него, пока он не сдается и не расплывается в нежной улыбке.

— Конечно, моя дорогая. Иди, присядь со мной.

Мы подходим к концу одной из скамей, когда большинство людей исчезают по учебным классам. Пастор садится на расстоянии от меня, но опускает глаза к моему ожерелью для еще одного быстрого взгляда.

— Со Стивеном все хорошо у нас, но я волнуюсь о чем-то другом, что... ну, я полагаю, это не секрет...

Он кивает, но хмурит лоб в замешательстве.

— Ты можешь довериться мне, моя девочка. Можешь положиться на мою абсолютную конфиденциальность.

— Вы не расскажете Стивену об этом?

Пастор прочищает горло.

— Нет, если ты не хочешь, чтобы я это сделал.

— Спасибо, — киваю я. — Хорошо... — начинаю я, делая вид, что нервничаю. — Я... я знаю про его бывшую девушку. Как она умерла.

Он моргает, будто удивлен, что я хочу поговорить с ним об этом, но быстро берет себя в руки.

— Ах, да. Такая трагедия.

— Иногда я волнуюсь, что он не готов для новых отношений. Я думаю, что он винит себя в том, что случилось.

Наконец, он садится удобнее и откидывается на спинку скамьи, готовый дать благочестивый совет.

— Это нормально для любого чувствовать вину после такого ужасного случая.

— Да, но он говорит, что не очень хорошо относился к ней.

— Глупости! Я консультировал эту девочку сам. Она была глубоко обеспокоена. Очень сильно.

Лжец. Лжец. Лжец. Стивен был проблемой в жизни Мэг. Но я сохраняю невозмутимое выражение лица.

— Чем?

— Она жила довольно греховной жизнью, прежде чем присоединилась к нашей церкви. Они со Стивеном спорили о ее прошлом, да, но она продолжала бороться, чтобы жить правильно, пока они со Стивеном были в отношениях.

— Он говорит, что возможно был слишком жесток к ней.

— Роль мужчины — вести свою семью, Джейн. Ты веришь в это?

— Да, сэр.

— Мэг не была воспитана при церкви, и она изо всех сил пыталась принять свою роль помощницы. Да, они говорили о браке, но она не могла отказаться от своих идей так называемой свободы и феминизма. У нее были демоны, моя дорогая. Настоящие, злые демоны, которые мучили ее и толкали к греху, безрассудному поведению.

Ох, так это Мэг была единственной грешницей. А Стивен ни разу не согрешил своими минетами, порно и поиском секса по Тиндеру. Он просто мужчина, в конце концов. Как и его отец.

— Но все мы грешники, разве нет? — я раскрываю губы и поднимаю глаза, чтобы посмотреть на него. — Я тоже грешница, пастор Хепсворт. Что если и у меня есть демоны, которых мне не избежать? Я все еще достаточно хороша для Бога? Я все еще хороша для Стивена?

Он смотрит на мой рот, затем на золотой крест.

— Есть ли что-то, что ты хочешь мне сказать? — побуждает он.

Я качаю головой.

Пастор глубоко вздыхает. Он снова прочищает горло. Облизывает губы.

— Джейн... ты присылала мне сообщение на прошлых выходных?

Я сильнее качаю головой.

— Возможно, ты обращалась за помощью.

— Нет, сэр, — шепчу я.

— Джейн.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду.

Мгновение он сурово наблюдает за мной, а потом вздыхает.

— Ну, если когда-нибудь ты захочешь исповедаться или тебе потребуется совет, ты можешь прийти ко мне. Мои двери всегда открыты.

— Хорошо.

Когда я больше ничего не говорю, пастор Хепсворт хлопает меня по руке, затем обхватывает ее обеими руками.

— Мы со Стивеном, оба, пытались направить Мэг, но, к сожалению, ее демоны были слишком сильны, чтобы она могла с ними бороться. В конце концов, она совершила величайший грех, отняв жизнь, которую ей дал Бог.

Это то, что он сказал своему сыну? Больше ничего мы не могли сделать.

Они могли быть добрыми. Стивен мог перестать втаптывать ее в землю при каждой появившейся возможности. Его отец мог посоветовать ему быть мягким и понимающим.

Я сглатываю горькую слюну, скопившуюся во рту, и ухитряюсь, задать вопрос.

— Вы не думаете, что она в аду, правда же?

— Дитя мое, суицид ― это то, что Бог никогда не сможет простить. Она навеки проклята. Но у всех нас, остальных, все еще есть время, чтобы сохранить свою собственную душу. И я могу видеть, какая ты хорошая девушка, Джейн, — рукой он сжимает мою. — Мы все грешники, и все мы достойны прощения Господа. Нам остается только исповедаться и просить пощады. Я не буду судить тебя.

— Спасибо, сэр, — я поднимаю его руки и прижимаю их к своей груди. — Спасибо большое. Вы заставили меня чувствовать себя лучше.

Он останавливает взгляд на собственных пальцах, которые лежат напротив моей ложбинки. Я невинно улыбаюсь как мать, лелеющая своего ребенка.

Нет, не нахожу никакого смысла соблазнять его. Но после того, что он только что сказал про Мэг, есть ли смысл уничтожить и его? Прямо как и Стивен, его отец винит во всем Мэг.

День их погибели близок и скоро постигнет их участь, им уготованная. Старое доброе Второзаконие.

Это можно назвать моим первым изучением Библии. Я уже запомнила лучшие части из нее и всем сердцем в них верю. Глаз — за глаз, зуб — за зуб. Но остальное еще лучше: ожог — за ожог, и за рану — рана, за ушиб — ушиб.

Они будут ощущать это очень долго.

СОРОК ПЯТАЯ ГЛАВА

По пути домой из церкви, я ахаю при виде вывески алкогольного магазина.

— Ох, Божечки, прямо сейчас мне так сильно захотелось «Маргариты»! Может, остановимся и купим?

— В среду вечером?

— Это тоже слишком непристойно? — спрашиваю я.

— Ты мне нравишься непристойной.

Он быстро разворачивает автомобиль и везет меня назад к алкогольному магазину; а затем разрешает мне пройти туда одной. Я беру текилу и «Маргариту». Пиво сегодня не поможет. Мне нужно, чтобы он был в стельку пьян.

Парень держит мою руку всю оставшуюся часть поездку, улыбаясь, потому что он не может дождаться, чтобы я напилась и стала развязной. Мне знакомо это чувство.

Как только мы добираемся к нему домой, я смешиваю целый кувшин мягкой «Маргариты». Когда наполняю его стакан, добавляю чуть больше текилы. А затем еще немного.

Он распахивает глаза, когда делает глоток.

— Слишком крепко? — спрашиваю я, прежде чем сделать глоток из своего стакана. Я закрываю глаза и напеваю от удовольствия. — М-м-м, как хорошо.

Стивен смеется.

— Не слишком для меня, детка. Допивай.

Он не может сказать, что у него в напитке слишком много текилы, потому что это сделает его слабее женщины. Боже, ненавижу этого идиота.

— Хочешь немного посмотреть хоккей? — я спрашиваю.

Он садится на диван и включает телевизор. Я секунду колеблюсь, и, как ожидаю, скоро он допивает «Маргариту». Он привык пить пиво за пивом. Он не может держать себя в руках и с более крепким напитком. Я выхватываю пустой бокал у него из руки и спешу наполнить его.

— Спасибо, детка, — говорит он, не сводя глаз с экрана, когда я приношу ему второй бокал коктейля. — Ты лучшая.

— Нет, это ты лучший, милый.

Я теснее прижимаюсь к нему, и мы вместе смотрим игру. Когда я приканчиваю свою первую «Маргариту», предлагаю ему принести третью порцию. Я наполняю стакан примерно на три четверти и доливаю туда лишний сантиметр текилы. Мой стакан полон почти одним только льдом.

— Хочешь чипсы, милый? — зову я.

Я нашла немного чипсов и соус сальса, и мой мужчина такой сегодня довольный. От соли и приправы его будет мучать жажда. Я же буду держать его стакан полным.

Спустя сорок пять минут у него красное лицо, и он кричит на телевизор, когда он допивает свою пятую «Маргариту». Во время следующей рекламы, я выключаю звук на телевизоре и поворачиваюсь к нему.

— Стивен... это было неправдой? То, что ты сказал про Ронду.

— Хм-м? — тема была изменена слишком внезапно, и Стивен в раздражении морщится, когда взглядом неуверенно скользит по мне.

— У тебя же не было с ней интрижки, правда же?

Он до смешного сильно распахивает свои глаза.

— Что?

Боже мой, он был так пьян, что даже ничего не помнит.

— Ты сказал мне об этом, Стивен. В хижине.

Он сильно качает головой, но движение слишком сильное для такого состояния, в котором он пребывает, и парень откидывает голову назад на подушку.

Я нежно касаюсь его руки.

— Стивен?

— Я не хочу об этом говорить

— Нам нужно говорить об этом. У тебя была интрижка с твоей мачехой.

Он в ярости кривит губами.

— Нет. Не называй ее так. Ей было двадцать пять. Она была никем для меня.

— Но, Стивен, она с твоим отцом...

— Заткнись. Она ничего больше, чем шлюха. На этом все.

— Я не понимаю. Что случилось? Ты соблазнил ее или что-то в этом роде?

— Я? Ты думаешь, я соблазнил ее?

— Я не знаю! Мне непонятно, как это вообще могло случиться. Она жена твоего отца!

Я принесла кувшин в гостиную, и он наполняет свой собственный стакан сейчас, немного разливая на кофейный столик. Его руки трясутся.

— Она, бл*ть, не была чертовски хорошей женой, — бормочет он.

— Так, это она... она соблазнила тебя?

Он фыркает.

— Она была в отчаянии.

— Почему?

— Я только закончил колледж и переехал к ним на несколько месяцев. Я жил там, и... я не знаю. Я стал шпионить немного. Я совсем ее не знал и не доверял ей.

— Что ты искал?

— Что-нибудь. Просто что-то. Я выяснил, что она была маленькой алчной сучкой. Да, так оно и было. В ее шкафу я нашел спрятанные таблетки под одеждой. Противозачаточные таблетки.

— И что?

— И то, что она были женаты уже почти два года, а она все еще не забеременела. Они ходили к врачу по бесплодию.

— О.

— Отец был подавлен этим. Разочарован, что его молодая жена не могла забеременеть, и он думал, что подводит ее. Доктор сказал, что это была его вина. Низкое содержание сперматозоидов и все такое. Это она принимала противозачаточные все то время, — он брызгает слюной, когда говорит это безобразие. — Я столкнулся с ней лицом к лицу. Швырнул таблетки ей в лицо, и она умоляла меня не говорить ему.

— Ты сказал ему?

Стивен смеется. Теперь он расслаблен, рассказывая эту историю. Он гордится собой за то, что воспользовался этой сукой.

— Нет. Она сказала, что сделает все, чтобы это оставалось в секрете. Абсолютно все. Поэтому я сказал ей постараться изо всех сил. Она встала на колени прямо в спальне моего отца и отсосала мне.

— Стивен! О, Боже мой! Ты... как ты мог так поступить? С женой своего отца?

— Я мужчина, Джейн. Я не могу сказать «нет» минету.

Боже милостивый, он такой извращенец.

— Так до конца лета она делала все, что я хотел. Отец был достаточно умен, чтобы заставить ее подписать брачный контракт. Она ушла бы ни с чем.

— Поэтому ты предавал с ней своего отца снова и снова?

Он перестает ухмыляться.

— Я люблю своего папу. Не пытайся перекрутить все это в другую сторону. Она предавала его и без этого. Она уже была ужасной, лживой, испорченной женой. Такой же, как моя мать. Все женщины одинаковые. Все вы шлюхи. Моему отцу это тоже известно.

— Я не шлюха.

— Ты шутишь? Когда я закрываю глаза, я не могу найти хоть одно отличие между тобой и Рондой.

Мне следовало громко втянуть воздух, притвориться обиженной и возможно заплакать. Меня не волнует. Он слишком пьян, чтобы заметить разницу.

— Ты любил ее? — спрашиваю.

— Боже, конечно же, я не любил ее. Я не выношу ее. Я просто пользовался тем, что она предлагала.

Ага, он использовал ее. Но он не осознавал, что и она использовала его. Она обманом втянула себя в благополучный брак, и Стивену стало об этом известно, но Ронда нашла идеальный способ заставить его заткнуться. Он не мог разоблачить ее, чтобы не разбить при этом своему отцу сердце. Она привязала его к своей тайне, и ему никогда этого не избежать.

Может, она такая же, как я.

Или, возможно, нет. Может быть, она просто как все другие в этом мире. Она использовала Роберта Хепсворта ради денег, и он пользовался ее юным телом и красивым личиком. Она манипулировала Стивеном, чтобы обеспечить свое дальнейшее благосостояние, и он брал ее ради секса и унижения. До сих пор они были в равном положении. А течение вот-вот изменится, и они все будут унесены его силой.

Его глаза помутнели, веки отяжелели, но он тянется ко мне.

— Иди с-сюда.

Ох, отлично, он снова хочет притвориться, что я — Ронда.

— Я не в настроении, — говорю я.

— Да ладно тебе. Ты хотела знать правду, и я сказал тебе ее. Сейчас не делай вид, что ты разозлена.

Удивительно, но я не так рада, что он называет меня шлюхой, как это нравится ему.

— Давай, детка, — ноет он.

— Нет. Это слишком серьезно, Стивен. Твой отец — потрясающий мужчина.

— Я знаю, что это так, — мягко говорит Стивен. — Он лучший. Самый лучший, — он издает странные звуки, и я осознаю, что он начинает плакать. Боже правый. — Я люблю своего папу, — говорит он прежде, чем начинает рыдать. — Я люблю своего отца!

Я не стану терпеть это.

— Я знаю, что любишь, милый. Давай. Пошли в кровать, — я выключаю телевизор и тяну его, чтобы встал на ноги.

— Это не моя вина, — едва разборчиво выдает он.

Слеза скатывается по его щеке и из носа вытекает струйка соплей.

— Я знаю. Иди в кровать. Я сейчас приду. Сначала мне нужно прибраться на кухне.

Он кивает и, пошатываясь, направляется в коридор.

Я отношу посуду на кухню, вытираю кофейный столик и звоню, чтобы заказать машину. Затем я мою посуду. Я почти заканчиваю писать Стивену записку, когда первые звуки его храпа разносятся по коридору.

«Дорогой Стивен, я выпила слишком много и боюсь, что утром мне будет плохо, поэтому я заказала машину домой. Увидимся на работе, милый. Люблю тебя, роднуля».

Когда я несу ее в его комнату, он лежит лицом вниз на кровати, джинсы болтаются у его лодыжек. Я бросаю записку на его голую задницу и посылаю воздушный поцелуй.

Сегодня я больше не могу тратить время здесь. У меня есть запись. Которую нужно отредактировать.

СОРОК ШЕСТАЯ ГЛАВА

У меня возникает чувство дежавю, когда я звоню на работу, говоря, что заболела, и иду в агентство по аренде автомобилей, но в этот раз я прошу большой внедорожник. Когда я передаю клерку свои поддельные водительские права, мне приходит сообщение от Стивена.