Люк: Хочешь завтра вместе пообедать?

Обед? Я ожидала, что он попросит быстрое фото топлесс, которое помогло бы ему уснуть. Я колеблюсь и хмурюсь, глядя на телефон. Возможно, это просто первый шаг.

Я: Не могу.

Люк: Слишком занята? Если это поможет, то я могу приехать в Миннеаполис.

Звучит заманчиво, но я не могу рисковать, чтобы Стивен увидел меня с другим мужчиной.

Я: Наверное, я буду обедать в офисе за своим столом.

Люк: Хорошо. Может, в другой раз?

Я: Возможно.

Следует долгая пауза, и я думаю, что разговор уже закончен, но, как только кладу телефон, приходит еще одно сообщение.

Люк: Не хочу, чтобы ты думала, что для меня это все только ради секса. Это не так.

Хм. Это... интересно. Я почти всегда уверена в себе, но это именно тот тип взаимодействия, который способен сбить меня с толку. Прежде чем я могу придумать надлежащий ответ, он присылает еще сообщение.

Люк: Ты, наверное, можешь сказать это по тому, как я строил из себя труднодоступного.

Я смеюсь над тупой шуткой и, наконец, отвечаю.

Я: Ну, полагаю, ты начинаешь поддаваться моему напору.

Люк: Возможно.

Должна признать, он интригует меня. Мне нельзя проводить время с ним, но нравится, что он удивляет меня.

Я: Мы встретимся за ужином. Возможно в понедельник. Спокойной ночи.

Он отвечает подмигивающим смайлом. Моя кошка прыгает на кровать и ложится рядом. Когда я ласкаю ее, она вытягивается и прижимается своим теплом к моему боку.

Сегодня... сегодня я чувствую нечто похожее на настоящее счастье, но это может быть просто удовлетворением.

ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА

Я рано встаю, чтобы посмотреть, как Стивен собирается на работу. Камера включается, когда он встает с кровати и потягивается. Я наблюдаю, как он подтягивает свои нелепые пижамные штаны, прежде чем отправиться в ванную. Я слышу, как он писает; затем бросает свою пижаму через дверь в корзину с грязным бельем. Полагаю, каждый вечер он надевает свежую одежду. Он, вероятно, утюжит ее, прежде чем аккуратно сложить в ящик комода.

Взгляд на грязную одежду, лежащую на полу моей спальни, заставляет меня улыбаться. Это так ужасно, что вся моя одежда такая бледная и цветочная. Я бы с радостью надела черную рубашку на работу с кошачьей шерстью по всей спине. И все же, возможно, для наших отношений это было бы слишком рано.

Я уже сходила в душ и оделась, так что я нетерпеливо жду, когда соберется Стивен. Под конец я разочаровываюсь. Как только он одевается, то направляется к входной двери. Даже не останавливается на кухне, чтобы сделать кофе. К тому времени, как он вернется домой с работы, лужица, что я оставила на его полу, высохнет. Я упустила свой момент комедии. И все же, уверена, Стивен предоставит мне еще один шанс.

Как только я приканчиваю свою последнюю кружку кофе, звонит мой телефон. Неужели Стивен действительно решил проявить заботу и позвонить мне с самого утра?

Нет, конечно же, нет. Это моя мать. Я кладу свой телефон обратно, игнорируя ее. Это ее второй звонок за неделю. Возможно, мне следует выключить переадресацию звонков, чтобы она не могла связаться со мной по одноразовому телефону. Женщина становиться назойливой мухой.

Жужжание дает понять, что она оставила мне сообщение. Прежде чем я жму, чтобы прослушать его, телефон снова звонит. Это опять моя мать. Боже.

— Что? — огрызаюсь я, отвечая.

— У папочки случился инсульт!

Она всегда зовет его «папочкой». Я не называю его так с тех пор, как мне исполнилось четыре. Даже когда я ходила в детский сад, видела, что он не был супер-героем, который сможет побороть монстров ради меня. Он был ленивым, незрелым неудачником с сильно раздутым эго и отсутствием чувства ответственности.

— Ты позвонила в девять-один-один? — спрашиваю я.

— Мы в больнице сейчас.

Я слышу беспомощность в ее голосе, но не ощущаю никакого сочувствия. Она всегда была беспомощной. Несчастной. Неспособной иметь дело с жизнью. Иметь дочь-социопатку было благом для нее. Я начала хладнокровно относиться к семейным делам будучи в пятом классе.

— Хорошо. У вас есть страховка, верно?

— Да! Но они отвезли его в больницу в Энид, и я не знаю, как мне туда добираться. Он может пробыть там несколько недель! Если оправится.

— Я только что заплатила за ремонт машины, поэтому не уверена, что понимаю, о чем ты.

— Это двухчасовая поездка! Я должна найти место, где остановиться, Джейн. И я не могу себе этого позволить. Ты же знаешь, что мы живем от чека до чека. 

— Ладно. Я отправлю предоплаченную кредитку.

— А ты не можешь просто заселить меня куда-нибудь в хорошее местечко?

— Нет. Я пришлю тебе пятьсот долларов, а ты будешь экономить.

Если я ее куда-нибудь заселю, то она будет заказывать еду в номер и платить за парковку служителям отеля. Я не первый день живу.

— Джейн... Джейн… — сейчас она заплачет. — Ты должна приехать домой и проведать своего папочку. Просто на всякий случай.

— На случай чего?

— На случай, если он не справится!

— Ты и словом не обмолвилась о его состоянии, поэтому, предполагаю, что он стабилен.

— У него был инсульт!

— Ну, большой сюрприз. Он много пьет и ест с семидесятых. Так инсульт был обширным или нет?

— У него сильное слюнотечение, Джейн! Невнятная речь!

Я вздыхаю.

— Так, и что говорят врачи?

Она медлит, поэтому я понимаю, что женщина пытается подобрать самые ужасные термины для своей речи. Однажды она днями напролет твердила, что у нее «опухоль мозга». Мне было шесть лет, и я была в ужасе, что меня отправят в приют. Потому что я чертовски хорошо знала, что отец не будет за мной присматривать, если мама умрет.

После четырех визитов в отделение неотложной помощи выяснилось, что у нее просто мигрень. Хотя она получила много обезболивающих после этого, поэтому она все равно осталась в выигрыше.

— Паралич! — наконец-то выдает она. — Правая сторона папочки парализована! Он едва может поднять свою ногу!

— Это временно?

Ух и ах, из-за того, что она замолкает, могу сказать, что я подловила ее.

— Они... они говорят, что мы не можем быть уверены.

— Но они думают, что это временно?

— Конечно, но ему потребуется инвалидная коляска на первое время, Джейн. Нам нужно будет кое-что переделать в доме!

Она имеет в виду трейлер. Последний трейлер в трейлерном парке, каждый из которых все меньше и более обветшалый, чем предыдущий. Я не уверена, что та алюминиевая дверь достаточно широкая, чтобы в нее пролезло инвалидное кресло, так что пандус все равно не поможет.

— Я уверена, что Рики сможет помочь с этим. Он неплохо работает руками. Нет смысла вкладывать деньги в эту помойку.

— Это наш дом, бессердечная ты сука!

— Тогда тебе лучше найти способ, чтобы все сработало. Если он будет нуждаться в медицинских вмешательствах, я уверена, что страховка вам поможет.

— Семья заботится о своей семье, — ее беспомощность испарилась, и она перешла прямо к жестокому, плюющему визгу. — Но тебе же это неизвестно, верно? Твой отец при смерти, а тебя это даже не волнует! В тебе сидит дьявол, ты наглая п*зда!

— Это только что стоило тебе сто долларов, — говорю я. — Хочешь попробовать еще раз?

— Ты! — кричит она. — Ты маленькое дьявольское... — но берет себя в руки. Она чертовски хорошо знает, что я могу оставить ее ни с чем. — Джейн, мне нужны эти деньги, — и снова беспомощное хныканье. — Как я смогу заботиться о папочке, будучи так далеко от него?

— Это Энид. Четырех сот долларов должно хватить надолго. Я вышлю их сегодня. Удостоверься, что будешь экономить.

Я кладу трубку. Когда телефон звонит снова, я выключаю его. Кормлю кошку и хватаю свое пальто с перчатками. Снаружи холодно. Когда я выхожу из своей квартиры, то жалею, что не захватила и шапку. Я благодарна за тепло в магазине, когда останавливаюсь, чтобы положить четыреста баксов на карточку. По пути на работу есть отделение почты, но я лучше украду марку из своей компании, поэтому прохожу мимо него. Меня не волнует, увидит ли она, что письмо пришло из Миннеаполиса. Я путешествую по работе, и моя семья даже не знает, кто такая Мэг, не говоря уже о том, зачем я здесь.

Я звоню в больницу, прежде чем зайти в офис, и спрашиваю про отца. Он в комнате двести двадцать три. Я кладу трубку прежде, чем звонок переведут. Не хочу разговаривать с ним. Просто хочу удостовериться, что моя мать не проворачивает аферу со мной. Это было бы слишком рано после того ремонта автомобиля.

Через двадцать минут карточка уже на почте, а я работаю, вводя данные. Стивен проходит через кабинет и ловит мой взгляд. Подмигивает.

Я игнорирую его и возвращаю свой взгляд к компьютеру. Настало время немного отстраниться и заставить его попотеть. Возможно, я все-таки отправлюсь на обед с Люком.

ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ ГЛАВА

Люк, кажется, рад видеть меня снова. Я не уверена почему. У меня есть только тридцать минут, поэтому мы определенно не будем отправляться к нему для быстрого перепихона.

— Ты согласилась, — говорит он.

Мужчина встречает меня на улице перед рестораном. Это индийский ресторан буфет, рядом с которым Стивен никогда бы не остановился.

— Мне стало лень играть недотрогу, — шучу я.

— Спасибо, что идешь мне навстречу.

Он знает, что у меня немного времени, поэтому мы идем внутрь и становимся прямо в очередь со своими тарелками. Я наполняю свою всем по чуть-чуть и замечаю, что Люк делает то же самое. Он даже берет дополнительную тарелку, чтобы положить туда наан (прим.: пшеничная лепешка) для нас двоих и еще пару дополнительных соусов.

— Как проходит твоя неделя? — спрашивает он, когда мы находим столик.

— Действительно хорошо. Я много чего успеваю сделать. А что у тебя?

— Все по-старому. Как кошка?

— Отлично.

— У нее уже появилось имя?

Я пожимаю плечами.

— Я спросила, но она очень скрытная.

— Это же кошка.

Мы принимаемся за свою еду. Это не самая лучшая индийская еда, которую я пробовала, но курица острая и наан теплый и свежий — только что из духовки — поэтому этого достаточно.

— Я слышал, что сегодня ночью выпадет снег, — говорит Люк.

— По ощущениям так и есть.

— Могу ли я уговорить тебя приехать ко мне, чтобы спрятаться под одеялом и посмотреть фильм?

Мгновение я тупо пялюсь на него.

— Ты имеешь в виду, заняться сексом, да?

Он становится ярко красным и кашляет.

Я могу быть обаятельной. Вообще-то, я довольно хороша в этом. Я не нервничаю из-за светских бесед, поэтому задаю правильные вопросы и заставляю людей чувствовать себя особенными и вовлеченными. Я хороша во лжи и наслаждаюсь этим. Это сложный красивый танец. Но, как и в танце, здесь нужны концентрация и усилия, и притворяться, что мне действительно нравится мудак Стивен, истощает меня.

Прямо сейчас я не хочу лгать. Я не хочу быть обаятельной, сердечной и человечной. Я просто хочу расслабиться.

Люк делает глоток воды и приходит в себя, хотя его щеки все еще розовые.

— Нет, — говорит он. — Я имею в виду, да, заняться сексом тоже.

Я киваю.

— Но в основном я спрашивал про фильм.

Я не люблю фильмы так, как книги. В книгах рассказчик объясняет, что чувствуют и думают люди, поэтому мне не нужно это выяснять самой. Но некоторые фильмы проще, чем другие.

— Хорошо. Какой-нибудь экшн, да? С взрывами?

— Фильм или секс? — спрашивает Люк, и я снова смеюсь.

По-настоящему смеюсь. Он ухмыляется так, будто горд собой.

Я ухмыляюсь в ответ.

— Очевидно, что я имела в виду и то, и то.

— Я постараюсь.

— Тогда встретимся в семь.

Мы доедаем свою еду. Еще я приканчиваю большую чашку рисового пудинга. Люк не заметил ее или ему наплевать.

Я должна проводить время, манипулируя Стивеном, но так рада, что вместо этого встретилась за обедом с Люком. Что-то сегодня меня успело сбить с толку, и я даже не знаю что.

— Моя мать звонила сегодня утром, — неожиданно говорю я. — Она попросила денег, и я дала их ей. Почему я высылаю ей деньги, если она мне даже не нравится?

— Чувство вины, — немедленно предполагает Люк.

— Не думаю, что оно.

— Это довольно сильная эмоция. Предполагается, что мы будем заботиться о своей семье, не важно, насколько она плоха. Поэтому, даже если ты чувствуешь, что не хочешь помогать, всю твою жизнь тебе твердили, что ты должна.

Это правда. Я беру свои примеры поведения от других. Это мой способ летать над радаром и вписываться.

— Я не чувствую вину, — говорю я, неуверенная, как объяснить это без нужды говорить правду. — Обычно я просто хочу, чтобы она отстала.

Он кивает.

— Конечно. Ты выучила, что легче дать ей то, что она хочет.

— Но если я не дам ей то, что она хочет, женщина, в конце концов, отстанет на совсем, верно? И это было бы куда лучше. Так почему же я ей продолжаю помогать?

— Ты действительно хочешь, чтобы она навсегда от тебя отстала? Ты бы лишилась первых восемнадцати лет своей жизни. Мы все хотим иметь фундамент, думаю, даже если он потрескавшийся и поврежденный. Мы хотим доказательство того, откуда мы пришли, даже если бежим прочь от него.

— Возможно.

Разве мне нужен фундамент? Я чувствую, будто я совершенно независима. Но, очевидно, я чего-то хочу от тех людей. Я все еще жду, когда почувствую себя так, как другие люди? Что у меня есть семья, связи и сердце? Остается ли семья в моей жизни для того, чтобы я могла притворяться, что я нормальная?

— Я не разговаривал со своей матерью пять лет, — говорит Люк. — Но я все еще продолжаю проверять ее профиль на фейсбуке. Та же проблема, я уверен.

— Ты ее любишь? — из любопытства спрашиваю.

— Да. Она моя мама, — Люк пожимает плечами и качает головой. — Полагаю, мы все такие идиоты.

— Что она сделала?

Даже я понимаю, что это не тот вопрос, который я должна задавать. Не здесь и не сейчас, но я хочу знать.

Он вздыхает и заканчивает пережевывать свою еду.

— Это длинная история. Достаточно сказать, что она легко раздражается.

Он уже говорил мне, что никто его никогда не бил, поэтому я не уверена, что он имеет в виду, но сейчас уже поздно, и он не выглядит так, будто хочет сказать по этому поводу еще что-нибудь.

— Я лучше пойду, — говорю я. — У тебя в семь?

Люк встает сразу за мной и говорит, что оплатит счет.

Я чувствую себя спокойнее, когда возвращаюсь в офис. Несколько жирных снежинок лениво падают с неба, но после этого ничего более серьезного. Я надеюсь, что снег пойдет позже. Мне понравилась картина, которую мне описал Люк: теплое, уютное одеяло, его кожаный диван и горячее тело, а на экране взрываются здания. Мне кажется, это будет ощущаться настоящим, а мне не часто удается такое почувствовать.

Стивен ждет меня, когда я выхожу из лифта. Он ведет меня в комнату отдыха, но там обедают две женщины, поэтому мужчина толкает меня дальше по коридору, к подсобке.

— Где ты была? — он говорит тихо, но все в нем так и кричит о скандале и секретах для тех, кто увидит, что мы разговариваем.

— Выходила, — отвечаю я.

— Я собирался пригласить тебя на обед.

— А после проводить меня до дома или посадить одну в машину к незнакомцу?

— О, да ладно! — Стивен откидывает голову и закатывает глаза, глядя на потолок. — Ты издеваешься надо мной? Я выпил четыре пива!

Если быть точным, то шесть.

— Конечно. Я понимаю.

— Ты понимаешь, но все равно собираешься относиться ко мне как к дерьму?

— Я вышла пообедать, Стивен. Как тебе это?

— И то, как ты сейчас себя ведешь, не из-за меня?

— А как ты ожидал, я буду себя чувствовать? Я сделала... это, и после ты заставил меня почувствовать себя девочкой по вызову!

— Ты сказала, что тебе нужно идти! В чем я виноват?

— Ты знаешь, я не сплю с кем попало.

Я закрываю лицо руками, будто плачу. Я всегда могу идти до конца, но не всегда получается заставить глаза слезиться.

— Я хорошая девушка. На самом деле хорошая. И когда мы делаем те вещи... я просто... я хотя бы нравлюсь тебе?

— Эй, да брось ты. Не плачь. Конечно, ты нравишься мне. Я отвел тебя в церковь своего отца! Ты ведешь себя очень глупо по этому поводу. Может, у тебя ПМС?

— Это не ПМС! Я чувствую будто... я чувствую себя грязной.

— Да ладно тебе. Ты делала это с другими своими парнями.

— Да, но... я даже не знаю, на самом ли деле ты мой парень.

— Конечно же, я твой парень.

— Ты не попросил меня остаться на ночь.

— Извини. Мне следовало это сделать.

Я шмыгаю носом и судорожно выдыхаю.

— Правда?

— Правда. Ты мне на самом деле очень нравишься, Джейн. Я не хочу заставлять тебя чувствовать себя так.

Смешно, потому что я отчетливо вижу его стояк прямо сейчас. Мой стыд сильно возбудил старого Стивена. Что за тип.

— Ты не думаешь, что я шлюха? — шепчу я.

Стивен хмыкает.

— Разве я взял бы тебя на вечеринку отца, если бы так думал?

Я поглядываю на него через пальцы.

— Мы идем?

— Ага. Она завтра вечером. Ты свободна? — спрашивает он так, будто дразнит. Будто это шутка, что я могу быть занята.

Я киваю.

— Да.

— Хорошо. И послушай... — Стивен бросает взгляд через плечо, чтобы удостовериться, что в коридоре никого нет, прежде чем наклониться ближе ко мне. — Прошлый вечер был таким чертовски хорошим, детка.

— Ш-ш-ш!

— Надеюсь, что это не неприлично, что я твой парень, потому что...

— Это неприлично! — но сейчас я немного хихикаю. — Остановись. Ты сказал, что хочешь милую христианскую девушку, и я пытаюсь жить правильно.

— Пока ты пытаешься, это главное.

— Да?

— Да, — он улыбается, глядя на меня. — Я уговорил тебя на это, поэтому тебе не стоит чувствовать себя плохо.

— Это все еще грех.

— Так и есть, но ты сделала своего мужчину счастливым, а это часть того, чтобы жить правильно, разве нет?

— Полагаю.

Стивен моргает.

— Хочешь, чтобы я спросил об этом у своего отца?

Я визжу и отталкиваю его.

— Ты ужасен!

— Возможно, но я заставил тебя снова улыбаться. Чувствуешь себя лучше?

— Да.

— Так у тебя есть время, чтобы встретиться со своим новым парнем сегодня, милая?

Он снова дразнит, но я буду занята тем, что буду заниматься сексом с другим мужчиной сегодня вечером — ах, как не повезло.

— Я не могу. Я записалась на стрижку, чтобы немного поднять себе настроение.

Стивен откидывает голову и смеется.

— Девчонки, — говорит он с раздражением.

Он не заметит, что я не подстригла волосы. Также он не почувствует и запах Люка на мне. Если завтра я буду выглядеть счастливее, он решит, что это потому, что он сказал, что мы официально встречаемся.

Девчонки. Им так легко угодить.

ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ ГЛАВА

Я до сих пор не вернула арендованную машину, и это ощущается хорошо — самой быть за рулем автомобиля. Я контролирую ситуацию, даже когда мокрый и тяжелый снег начинает падать, прежде чем я добираюсь до квартиры Люка. В юности я много ездила во время снежных бурь в Оклахоме и потом зимой в Миннесоте. Свежий снег не проблема для меня.

Люк приветствует меня поцелуем, и мы заказываем пиццу и накрываемся одеялами, лежа на диване, как было и обещано. Он скачивает новый боевик, который я не видела, и я прижимаюсь к нему. Но не так близко, как прижалась бы другая девушка, но мое колено удобно прижимается к его, и своей рукой он каждый раз касается моей, когда двигается.

Это ощущается мило и почти нормально. Но правда состоит в том, что я не могу перестать думать, какими должны быть ощущения, и действую ли я так, как должен нормальный человек. Мы приканчиваем пиццу, и я выпиваю пару бутылок пива, но не могу расслабиться, глядя фильм. Я не могу быть нормальной. Я знаю, что есть только один способ, чтобы перестать притворяться.

В тот момент, когда в фильме поезд сходит с рельс и врезается в высотку, я провожу рукой по бедру Люка вверх. Некоторое время он позволяет мне дразнить себя, прежде чем, наконец, сдается и с глубоким стоном пересаживает меня на свои колени. Здания рушатся на экране телевизора, когда мы исчезаем в простынях. Я наконец-то перестаю думать. Почти.

В итоге фильм заканчивается. Люк убирает влажные от пота пряди с моего лица. Он целует меня в нос.

— Тебе следует остаться на ночь, — бормочет. — На улице все еще идет снег.

— Я не могу.

— Потому что встречаешься с кем-то еще?

Вместо того, чтобы ответить, я прижимаю голову к его груди и слушаю биение его сердца. Тело человека такой странный паззл из механических частей. Такое хрупкое и готовое сдаться в любой момент. Малейшее слабое звено приведет к тому, что все рухнет, но мы все такие ходим вокруг, будто нерушимы. Это странно.

— Я просто хочу знать, есть ли у меня шанс, — говорит он, слова грохочут у меня под щекой.

— Я больше чем уверена, что это так.

— Ты же знаешь, что я не это имею в виду.

Я скрещиваю руки на его груди и понимаю голову, чтобы взглянуть на него.

— Вообще-то, я не знаю. Что ты имеешь в виду?

— Я хочу знать, есть ли шанс на что-то серьезное?

— Я здесь только временно.

— Так ты, в конце концов, определенно возвращаешься в Малайзию?

— Да.

Он выгибает бровь.

— Ты только что завела кошку. Ты можешь ее провезти через границу?

— Возможно.

— Если ты еще не интересовалась этим, могу предположить, что ты не уверена насчет своих планов.

Он прав? Я так не думаю.

— Послушай, я не говорю, что нам нужно начать что-то серьезное и строить планы на совместное будущее. На данный момент мы встречались с тобой всего пару раз. Я просто хочу знать, не собираешься ли ты обручиться с тем парнем и начать игнорировать мои сообщения.

Я натурально фыркаю от идеи, что выберу Стивена и откажу Люку. Он медленно расплывается в улыбке, и в уголках его глаз образуются морщинки.

— Я не собираюсь обручаться и начать игнорировать твои сообщения.

— Хорошо, отлично. Но все равно, это... сложно?

Он не назойлив, и мне нравится это. Он не пытается заявить на меня права как на свою собственность после одной недели секса. Я не могу сказать ему правду, но могу предложить ему благоразумную ложь.

— Я встречаюсь со своим боссом. Парнем, который нанял меня для этого проекта.

— Все серьезно?

— Нет. Это несерьезно. Но разрыв с ним принесет только напряжение, которое мне не нужно. А ты и я... мы только встретились, Люк.

— Ну, технически, мы старые друзья.

Он дразнит. Его глаза все еще улыбаются. Он свободно держит меня в своих объятиях, будто знает, что я могу в любой момент встать и уйти, и не возражает.

— По правде говоря, я не та девушка, что предпочитает отношения, — говорю ему.

— Как так?

— Я просто не очень хороша во всех тех вещах.

Я не знаю, что еще сказать, поэтому снова опускаю голову ему на грудь.

— Из-за твоей семьи?

Ну, да. Мне так кажется. Когда я последний раз изучала данные о социопатии, там обвиняли гены и окружающую среду. Поведение моих родителей предполагает патологический уровень эгоизма и беспечности с обеих сторон. Они объединили свои дерьмовые гены, а затем добавили здоровенные дозы пренебрежения и эмоционального насилия, и вот она я.

— Моя семья довольно специфическая, — наконец, отвечаю я.

— Еще какие-нибудь проблемы? — спрашивает Люк.

— Не сегодня.

— Хорошо.

Он целует меня в макушку, и мы уютно лежим вместе еще несколько минут, прежде чем я начинаю ерзать и перекатываюсь на свою сторону дивана.

— Ты можешь остаться, — снова говорит Люк.

Мне не нравится оставаться. Я предпочитаю уйти так быстро, как только с сексом покончено, но сейчас я странно вялая, и мне так удобно, что я не хочу одеваться. Но мы только что закончили трахаться и сейчас еще не время для кровати.

— И что мы будем делать?

— Все, что угодно. Посмотрим еще один фильм? Мороженое? Поговорим?

Я оглядываюсь и натыкаюсь на большую книжную полку.

— Мы можем просто почитать?

— Почитать?

— Да.

— Конечно. Ты хочешь взять одну из моих книг?

— У меня есть одна с собой.

Люк улыбается.

— Тогда мы будем читать.

— Хорошо, но мы можем взять и мороженое.

— Определенно.

— И... — я бросаю взгляд в сторону его ванной. — Я заметила, что у тебя большая ванна. А я действительно скучаю по своей большой ванной в Малайзии.

Он машет рукой.

— Вперед.

Я могла бы пригласить его присоединиться. Я пока не решила. Было бы гораздо веселее позволить ему слушать, как я плескаюсь в воде горячая и мокрая, а затем дразнить его до тех пор, пока он не сдастся, не схватит мое мокрое тело и не бросит на кровать.

Но сейчас мы оба сворачиваемся под одеялом и читаем. Мне не нужно думать о правильных вещах, которые нужно сделать и сказать. Я могу просто наблюдать за другими из-под барьера из страниц книги. Я расслабляюсь и теряю себя. Порой Люк гладит мою ногу, и я чувствую себя своей кошкой. Мне нравится это.

ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ГЛАВА

Я рано просыпаюсь, чтобы улизнуть, прежде чем Люк проснется. Чары разрушены. Я не настоящая девушка, и этот уют был только временным.

Сегодня мне нужно вернуть арендованную машину. Я могу себе позволить держать ее столько, сколько захочу, но всегда есть шанс, что Стивен увидит меня за рулем и начнутся вопросы.

Он написал мне вчера в девять вечера, но я проигнорировала его. Я отвечаю ему, как только я возвращаюсь в свою квартиру.