Объединенного великого эбенизерского

ОБЩЕСТВА ТРЕЗВОСТИ"

В течение истекшего месяца наш Комитет продолжал свои благородные труды и с невыразимым удовольствием имеет сообщить о следующих новых случаях обращения на путь трезвости:

Г. Уокер, портной, жена и двое детей. Признается, что, находясь в лучшем материальном положении, имел привычку пить эль и пиво; говорит, что не уверен в том, не случалось ли ему на протяжении двадцати лет отведывать аккуратно два раза в неделю «песьего носа», каковое питье, по наведенным нашим Комитетом справкам, состоит из теплого портера, сахара, джина и мускатного ореха. (Стон и восклицание пожилой особы женского пола: «Правильно!») В настоящее время без работы и без денег; думает, что в этом виноват портер (рукоплескания) или частичная потеря трудоспособности повреждение правой руки; не уверен, какая из этих причин подлинная, но считает весьма возможным, что если бы он всю жизнь пил только воду, его товарищ по работе не воткнул бы ему в руку заржавленной иглы, что и послужило непосредственной причиной несчастного случая. (Восторженные возгласы.) В настоящее время у него для питья нет ничего, кроме холодной воды, и он никогда не испытывает жажды. (Оглушительные рукоплескания.) Бетой Мартин, вдова, один ребенок, один глаз. Занимается поденной работой и стиркой; об одном глазе – от рождения, но знает, что ее мать пила портер, и не удивилась бы, если бы оказалось, что это послужило причиной ее одноглазия. (Восторженные возгласы.) Не исключает возможности, что если бы сама всегда воздерживалась от спиртных напитков, у нее могло бы быть в настоящее время два глаза. (Громкие рукоплескания.) Прежде получала за работу восемнадцать пенсов в день, пинту портера и стакан водки, но с той поры, как стала членом Бриклейнского отделения, требует вместо этого три шиллинга и шесть пенсов. (Сообщение об этом весьма интересном факте было принято с бурным энтузиазмом.) Генри Беллер много лет был провозглашателем тостов на общественных обедах и в течение этого времени пил в большом количестве заграничные вина; нередко уносил с собой одну-две бутылки; не совсем уверен в этом, но не сомневается, что выпивал содержимое бутылок, когда уносил их. Состояние духа у него всегда меланхолическое, у него постоянный жар и вследствие этого – непрерывная жажда; думает, что в этом виновато вино, которое он имел обыкновение пить. (Рукоплескания.) В настоящее время без места и никогда в рот не берет ни капли заграничных вин. (Оглушительные рукоплескания.) Томас Бартон – поставщик конины для кошек лорд-мэра, шерифов и многих членов городского совета. (Упоминание об этом джентльмене встречено было с глубочайшим вниманием.) У него деревянная нога; находит, что деревянная нога обходится дорого вследствие необходимости ходить по камням; всегда приобретал подержанные деревянные ноги и аккуратно каждый вечер выпивал стакан горячего джина с водой, иногда два. (Глубокие вздохи.) Нашел, что подержанные деревянные ноги расщепляются и гниют очень быстро; твердо убежден, что на них вредно отражается джин с водою. (Длительные рукоплескания.) Теперь покупает новые деревянные ноги и не пьет ничего, кроме воды и жидкого чая. Новые ноги служат вдвое дольше, и он объясняет это исключительно своим воздержным образом жизни". (Торжествующие возгласы.) Затем Энтони Хамм предложил собранию развлечься пением. С целью доставить членам разумное и духовное наслаждение, брат Мордлин приспособил прекрасные слова «Кто не слышал о юном веселом гребце?» к мотиву Сотого псалма, каковые он и предлагал собранию пропеть вместе с ним. (Громкие рукоплескания.) Он мог воспользоваться случаем и высказать твердое свое убеждение, что покойный мистер Дибдин *, признав прежние свои ошибки, написал эту балладу с целью показать преимущества воздержания. Это – гимн трезвости. (Буря рукоплесканий.) Опрятная одежда молодого человека, его умение грести, завидное состояние духа, которое позволяло ему, выражаясь прекрасными словами поэта,

 

И не думать, а только грести, –

 

все это вместе взятое доказывало, что он пил одну воду. (Рукоплескания.) О, какое добродетельное, веселое расположение духа! (Восторженные возгласы.) А какова награда, полученная молодым человеком? Пусть все присутствующие здесь молодые люди заметят следующее:

 

И сбегались все девушки к лодке его.

 

(Громкие возгласы, подхваченные леди.) Какой блестящий пример! Сестры, девушки, сбегающиеся к молодому гребцу и побуждающие его плыть по течению долга и трезвости. Но одни ли только девушки скромных семейств утешали, успокаивали и поддерживали его? Нет!

 

Он был первым гребцом горожанок-красавиц.

 

(Оглушительные рукоплескания.) Слабый пол, все до единого мужчины... – он просит прощения, – до единой женщины... – сплотился вокруг молодого гребца и отвернулся с отвращением от пьющего спиртные напитки. (Рукоплескания.) Братья Бриклейнского отделения – гребцы. (Рукоплескания и смех.) Эта комната – их лодка, аудитория – прекрасные девушки, и он (мистер Энтони Хамм), хотя и не достоин такой чести, – «первый гребец». (Взрыв рукоплесканий.)

 

– Кого он разумеет под слабым полом, Сэмми? – шепотом осведомился мистер Уэллер.

– Женщин, – сказал Сэм тоже шепотом.

– Тут он не ошибается, – заметил мистер Уэллер. – Должно быть, они и в самом деле слабый пол, очень даже слабый пол, если дают себя одурачивать таким молодцам, как этот.

Дальнейшие замечания возмущенного старого джентльмена были прерваны пением, причем мистер Энтони Хамм прочитывал предварительно по два стиха для сведения тех своих слушателей, которые были незнакомы с песней. Во время пения человечек в темно-серых штанишках исчез; он вернулся, как только пение было закончено, и с весьма многозначительным видом шепнул что-то мистеру Энтони Хамму.

– Друзья мои, – сказал мистер Хамм, умоляюще поднимая руку, дабы призвать к молчанию тех полных старых леди, которые отстали на один-два стиха, – делегат от Доркингского отделения нашего общества, брат Стиггинс, ждет внизу.

Снова заволновались носовые платки – и с еще большим энтузиазмом, ибо мистер Стиггинс был исключительно популярен среди женского населения Брик-лейна.

– Я думаю, он может войти, – сказал мистер Хамм, озираясь с довольной улыбкой. – Брат Теджер, введите его, он передаст нам свои приветствия.

Человечек в темно-серых штанишках, который откликался на имя «брат Теджер», стремительно сбежал по лестнице, и тотчас же вслед за этим в зале услышали, как он поднимается с преподобным мистером Стиггинсом.

– Он идет, Сэмми, – прошептал мистер Уэллер, багровый от сдерживаемого смеха.

– Не говорите мне ни слова, – отозвался Сэм, – потому что я этого не выдержу. Он уже у самой двери. Я слышу, как он бьется головой об доски и штукатурку...

Сэм Уэллер не успел закончить фразу, как маленькая дверь распахнулась, и появился брат Теджер в сопровождении преподобного мистера Стиггинса, который едва успел войти, как начались оглушительные рукоплескания, топот и размахивание носовыми платками. На все эти проявления восторга брат Стиггинс не ответил ничем, кроме напряженной улыбки и дикого взгляда, устремленного на кончик свечи, стоявшей на столе, при этом он всем телом раскачивался из стороны в сторону, весьма неровно и неуверенно.

– Вы нездоровы, брат Стиггинс? – прошептал мистер Энтони Хамм.

– Я в полном порядке, сэр, – ответил мистер Стиггинс голосом свирепым и чрезвычайно хриплым. – Я в полном порядке, сэр.

– О, очень приятно, – отозвался мистер Энтони Хамм, отступая на несколько шагов.

– Надеюсь, никто здесь не посмеет сказать, что я не в порядке, сэр? сказал мистер Стиггинс.

– О, конечно, никто, – согласился мистер Хамм.

– И не советую говорить, сэр! И не советую! – воскликнул мистер Стиггинс.

Тем временем в комнате наступила полная тишина, все ждали с некоторой тревогой возобновления прерванных занятий.

– Не желаете ли вы обратиться с речью к собранию, брат? – с любезной улыбкой осведомился мистер Хамм.

– Нет, сэр, – возразил мистер Стиггинс. – Нет, сэр, не желаю, сэр.

Присутствующие широко раскрытыми глазами посмотрели друг на друга, и шепот изумления пробежал по комнате.

– По моему мнению, сэр, – сказал мистер Стиггинс, расстегивая сюртук и говоря очень громко, – по моему мнению, сэр, все здесь пьяны, сэр. Брат Теджер, сэр! – сказал мистер Стиггинс, вдруг свирепея и круто поворачиваясь к человечку в темно-серых штанишках. – Вы пьяны, сэр!

С этими словами мистер Стиггинс, побуждаемый похвальным желанием повысить трезвость собрания и исключить из него всех недостойных членов, ударил брата Теджера в нос столь метко, что темно-серые штанишки исчезли с молниеносной быстротой. Брат Теджер полетел вниз головой с лестницы.

Вслед за этим женщины разразились громкими и жалобными воплями и, бросившись к своим возлюбленным братьям, обхватили их руками, чтобы защитить от опасности. Образец привязанности, едва не оказавшейся фатальной для Хамма, который благодаря своей популярности был почти удушен толпой ханжей женского пола, висевших у него на шее и осыпавших его ласками. Большая часть свечей погасла, и в зале воцарились шум и смятение.

– Ну, Сэмми, – сказал мистер Уэллер, неторопливо снимая пальто, ступай и приведи сторожа.

– А вы что будете тем временем делать? – осведомился Сэм.

– Не беспокойся обо мне, Сэмми, – ответил старый джентльмен. – Я сведу маленькие счеты с этим-вот Стиггинсом!

Не успел Сэм вмешаться, как его героический родитель пробился в дальний угол комнаты и с ловкостью боксера атаковал преподобного мистера Стиггинса.

– Проваливайте! – воскликнул Сэм.

– Выходите! – крикнул мистер Уэллер и, не повторяя приглашения, хлопнул мистера Стиггинса предварительно по голове и начал весело приплясывать вокруг него, как пробковый бакан на волнах, что было поистине чудом для джентльмена его возраста.

Убедившись, что все возражения не достигают цели, Сэм нахлобучил шапку, перекинул через руку отцовское пальто я, схватив старика за талию, насильно стащил его с лестницы и вывел на улицу, не отпуская его и не позволяя ему останавливаться, пика они не дошли до угла. Добравшись туда, они услышали крики толпы, наблюдавшей, как преподобного мистера Стиггинса препровождают на ночь в надежное помещение, и до них донесся шум, вызванный рассыпавшимися во все стороны членами Бриклейнского отделения Объединенного великого Эбенизерского общества трезвости.

 

ГЛАВА XXXIV