Всегда было так — глубина любви не познается раньше часа разлуки.

Есть прекрасная история. Гаутама Будда объявил, что собирается умирать — то же самое, его корабль прибыл. И он спросил: «Прежде чем я оставлю вас, есть ли у вас какие-нибудь вопросы?»

Только один человек среди десяти тысяч саньясинов задал вопрос — со слезами на глазах — и это был его собственный брат, его старший брат Ананда. Ананда прожил с ним сорок два года, днем и ночью, почти как тень, следуя за ним. Он спал в его комнате, он гулял с ним. Никто не был так близок ему, как Ананда, и только у него был вопрос. Другие сказали: «Ты давал нам так много, мы не будем беспокоить тебя вопросами в этот миг разлуки. Просто позволь нам тихо посидеть».

Но Ананда спросил: «А как же я? Сорок два года я был с тобой. Другие, пришедшие позже и не прожившие так долго с тобой, стали просветленными, а я до сих пор не просветлен. И вот ты уходишь».

Будда сказал: «Не беспокойся. Как только я оставлю тело, в течение двадцати четырех часов ты станешь просветленным».

Ананда сказал: «Мне непонятна такая арифметика — сорок два года с тобой, и я не стал просветленным, а двадцать четыре часа без тебя, и я стану просветленным?»

Гаутама Будда рассмеялся и сказал: «Ананда, из-за того, что ты был так близок ко мне, и к тому же мой старший двоюродный брат, ты начал воспринимать меня как само собой разумеющееся. Только разлука, только моя смерть сможет пробудить тебя. Меньшее чем это — не даст результата. Я испробовал все, но ты думал: он со мной, он мой брат и безусловно позаботится о моем просветлении!., и будучи рядом столь долго, ты совер­шенно забыл. Очевидное всегда забывают, это человеческая склонность — забывать то, что имеешь. Ты вспомнишь только в момент разлуки».

Всегда было так — глубина любви не познается раньше часа разлуки.

Мастер дает вам свою жизнь — как благоприятную возможность пробудиться. Он к тому же дает вам свою смерть — вторую и последнюю благоприятную возможность для вас стать пробужденными.

— Хорошо, Вимал?

— Да, Мастер.

Открой нам нас самих

Января 1987.

Возлюбленный Мастер,

И пришли также другие и умоляли его, но он не отвечал им.

Он только склонил свою голову; и те, что стояли

Рядом, видели его слезы, падающие ему на грудь.

Вместе с людьми пошел он к большой площади перед храмом.

И вышла из святилища женщина по имени Альмитра, была

Она прорицательницей.

Он взглянул на нее с глубокой нежностью, ибо это она

Первая нашла его и поверила в него, когда он пробыл всего день

В их городе.

И она приветствовала его, сказав:

«Пророк Божий, разыскивая окончательное, долго искал ты в далях свой корабль.

И вот корабль твой прибыл, пора тебе отправляться.

Глубока твоя тоска по земле твоих воспоминаний и обители твоих сокровенных желаний; и любовь наша не свяжет тебя, и не удержат тебя наши нужды.

Однако об одном мы просим, прежде чем ты оставил нас: поведай нам и дай нам от твоей истины.

А мы передадим нашим детям, они своим детям, и это не погибнет.

В одиночестве ты взирал на наши дни, и, бодрствуя, слышал плач и смех нашего сна.

Поэтому теперь открой нам нас самих, и расскажи нам все известное тебе о том, что есть между рождением и смертью».

И ответил он:

«Люди Орфалеса, о чем еще могу я сказать, как не о том, что и сейчас шевелится в ваших душах?»

Халиль Джебран охватил в этих немногих словах весь спектр духовного роста. Сначала мы увидели простых людей, идущих к нему, — крестьяне, садовники, покинув работу на своих полях, устремились к нему.

Всякий раз как достигнута истина, невинные — вот те блаженные, кто узнает ее. Размышляли вы когда-либо над этим? — ни один рабби никогда не приходил послушать Иисуса. Это может показаться странным — ведь дни, когда жил Иисус, были высшим пиком еврейской мудрости, и в Иерусалиме были более знающие, ученые рабби, чем в любом городе мира.

Люди, которые приходили слушать Иисуса, были необразованными, некультурными — крестьяне, рыбаки, садовники, плотники. Среди его апостолов не было никого из высших слоев общества. Никто не был брамином, никто не был пандитом, никто не был профессором.

Иерусалим был местом еврейской высшей школы, люди приходили из дальних земель в Иудею, чтобы получить образование в Иерусалиме. Иерусалим был в самом расцвете своей юности. Однако никто из этих ученых людей не приходил слушать Иисуса. Почему? — потому что они полагали, что им известно все это. Они прочли все писания, они знакомы со всеми мудрыми изречениями прошлого. Их память была полной, но память — это не разум.

На самом деле, чем более осведомленными вы стали, тем меньше у вас возможность стать когда-либо достаточно разумными, чтобы обнаружить самих себя. Ваше познание не дает вам вашу реальную сущность, оно только создает псевдо-эго — а эгоист не может пойти к сыну плотника, Иисусу, — который не знает ничего, ведь у него нет удостоверений.

Только один человек... и из-за того, что он был единственным, его имя помнят до сих пор. Он был профессором университета; звали его Никодимом. Но даже он не смог набраться достаточно смелости, чтобы прийти к Иисусу в свете полудня. Он боялся: «Что скажут люди?» Он профессор религии, а идет и задает вопросы необразованному молодому человеку, который никог­да не видел писаний. Поэтому он пошел среди ночи, когда все до одного спали; спали даже близкие апостолы Иисуса. Он разбудил Иисуса, предста­вившись: «Я профессор религии в университете; мое имя Никодим. Пожа­луйста, прости меня, что потревожил твой сон».

Иисус сказал ему: «Не беспокойся об этом, ибо я нарушу твой гораздо более глубокий сон. Но ты трус, а по этому пути трусы не могут двигаться. Он требует мужества, и первый шаг отважного человека — признаться в своем незнании, признать, что все его познание заимствовано, что он повторяет слова других, что он никогда не входил в безмолвия своей собственной души, что он слеп».

Само признание — великое начало. В миг, когда вы признаете, что не знаете, вы уже движетесь по пути, ведущему к знанию. В писаниях только мертвые слова, истинный искатель не может быть удовлетворен ими. Ему хочется войти в контакт, пока слово еще живое, кровь и плоть.

Писания необходимы тем, кто избегает столкновения с человеком, подобным Иисусу, потому что он даст сильный толчок для их пробуждения: «Все, что ты выучил, было узнано во сне, и все, что ты повторяешь, механично. Это не твое собственное переживание».

Истина может быть лишь пережита. Только ложь можно изучить. Миллионы библиотек полны лжи — прекрасной лжи. Не всегда это было ложью... однажды оно тоже было живым, однажды оно тоже было произне­сено кем-то, кто нашел. В этот миг слово крылато. В этот миг слово наполнено безмолвием, любовью, красотой, истиной.

Но все это благоухание живого слова скоро пропадет — цветок умрет, лепестки исчезнут в земле. Даже следа не останется. Но далекое эхо будет все отражаться и отражаться в писаниях, собранных учеными, прокомменти­рованных исследователями. Однако все, чем они занимаются, — это анато­мирование трупа, а посредством анатомирования трупа вам не найти душу.

То, чем продолжает заниматься медицинская наука, с самого начала делали идиоты. В каждом медицинском колледже они анатомируют трупы, чтобы найти — что же это такое, то, что мы называем жизнью. Вы можете вообразить людей более слепых? А они наиболее ученые. И из-за того, что они не в силах найти в трупе живое начало жизни, они отрицают это начало.

Очень легко отрицать, очень легко говорить нет. Вы можете делать это, сидя на своем стуле, паломничество не нужно. Но чтобы раскрыть, найти и исследовать, вам придется двигаться в неведомое безо всякого предубеждения. А все заимствованные познания создают лишь предвзятость, и ничего другого.

Разумный человек откладывает все свои познания в сторону и становит­ся невинным ребенком, который не знает ничего, но который открыт, доступен, восприимчив; его глаза полны удивления, он озадачен незначи­тельными вещами. Морская раковина на пляже, дикий цветок, который не привлекает никого, — они для него окружены таинственностью. Он живет в стране чудес. Не только Алиса вошла в страну чудес, каждый ребенок живет в стране чудес.