Эта история и все следующие взяты из книги Р. Гордона смита «древние сказания и фольклор японии»

Слышал я, есть магическое благовоние,

вызывающее духов ушедших,

Хотелось бы мне воскурить его в ночи,

полной моего одиночества!

С японского

В одной японской деревне росла огромная ива. Многие поколения жителей деревни любили это дерево. Летом ива становилась местом отдыха, под ее сенью собирались жители после дневных трудов, когда спадала жара, и беседовали до тех пор, пока сквозь ее крону не засияет лунный свет. Зимой дерево походило на огромный полураскрытый зонт, засыпанный сверкающим снегом.

Хэйтаро, молодой крестьянин, жил совсем рядом со старой ивой. Больше всех остальных он испытывал глубокую привязанность к могучему дереву. Проснувшись утром, первое, что он видел, была ива, а потом, возвращаясь с поля после работы, он жадно искал глазами привычные очертания старого дерева. Иногда он зажигал ароматические палочки у корней ивы, преклонял колена и возносил молитвы.

Однажды к Хэйтаро пришел старейшина деревни и сказал, что односельчане очень хотят построить мост через реку, но для этого им нужно срубить старую иву и пустить ее на доски для моста.

– На доски?! – воскликнул Хэйтаро и закрыл лицо руками. – Из моей любимой ивы хотят построить мост, чтобы ее постоянно топтали чужие ноги? Никогда я на это не соглашусь!

Когда Хэйтаро немного успокоился, то предложил старику срубить несколько его собственных деревьев, если сельчане согласятся сделать из них доски для моста и пощадят старую иву.

Старик с готовностью принял это предложение, и дерево осталось расти в деревне, как росло на протяжении стольких лет.

Однажды вечером Хэйтаро сидел под могучим деревом и неожиданно увидел, что рядом с ним стоит прекрасная женщина и застенчиво смотрит на него, как будто хочет что-то сказать.

– Уважаемая госпожа, – обратился к ней Хэйтаро. – Вижу, вы кого-то ждете здесь. Я пойду домой, не буду вам мешать. Хэйтаро не лишен сочувствия к тем, кто влюблен.

– Он не придет, – сказала женщина с улыбкой.

– Неужели он охладел? О, как ужасна неразделенная любовь! Она оставляет за собой лишь пепел и могильный мрак!

– Он не перестал меня любить, господин.

– И все же он не пришел! Как это странно!

– Он пришел! Его сердце всегда здесь, у корней этой ивы.

И с лучезарной улыбкой женщина исчезла.

Вечер за вечером они встречались под старой ивой. Застенчивость женщины прошла совсем, и она все не могла наслушаться, как Хэйтаро хвалит иву, под которой они сидят.

Однажды Хэйтаро сказал ей:

– Будь моей женой! Ты словно родилась из этой самой ивы!

– Я согласна, – отозвалась женщина. – Зови меня Хиго (Ива), но ради нашей любви не спрашивай меня ни о чем. У меня нет ни отца, ни матери. Когда-нибудь ты все поймешь.

Хэйтаро и Хиго поженились, и в должное время у них родился ребенок, которого они назвали Тиёдо. Их жилище было бедным, но они были самой счастливой парой во всей Японии.

Счастливые супруги жили душа в душу, пока однажды в деревню не пришли важные вести из столицы. Все жители взволнованно обсуждали новости, вскоре они достигли и ушей Хэйтаро. Бывший император Тоба пожелал построить в Киото храм, посвященный богине Каннон, и разослал повсюду чиновников в поисках древесины. Односельчане сказали, что они тоже должны внести вклад в постройку священного храма, пожертвовав большой старой ивой. Как ни старался Хэйтаро убедить их не делать этого, сколько ни предлагал выбрать какое-нибудь другое из принадлежавших ему деревьев, все было напрасно: ни он, ни кто другой не мог дать им такого красивого и большого дерева, как могучая ива.

Хэйтаро пошел домой и рассказал об этом своей жене:

– О, жена моя, они собираются срубить нашу любимую иву! Если бы я не женился на тебе, я не смог бы этого пережить! Но теперь у меня есть ты и малыш, и я надеюсь, что со временем я смогу смириться с этой ужасной потерей.

Той же ночью Хэйтаро разбудил пронзительный крик.

– Хэйтаро, – сказала его жена. – Здесь так темно! Со всех сторон я слышу какой-то шепот… Ты здесь, Хэйтаро? Слышишь? Они рубят иву! Смотри, как ее тень дрожит в лунном свете. Знай, что я – душа этого дерева. Крестьяне убивают меня! Они разрубают меня на куски! О, какая боль, любимый Хэйтаро! Какая боль! Защити меня своими руками – здесь и здесь. Теперь удары топора не попадают сюда.

– Жена моя, моя ивушка! – рыдал Хэйтаро.

– Муж мой, – тихо прошептала Хиго, прижавшись своей мокрой бледной щекой к его лицу. – Я умираю. Такую любовь, как наша, нельзя срубить топором, как бы ни был силен удар. Я буду ждать тебя и Тиёдо… О, мои волосы струятся по ветру! Мое тело разрублено!

Снаружи послышался громкий треск. Старая ива с зеленой листвой лежала на земле с растрепанными ветками. Хэйтаро огляделся в поисках той, которую он любил больше всего на свете… Его жена-ива исчезла.

Дерево одноглазого монаха

В древние времена на вершине горы Оки-яма стоял храм, посвященный Фудо, божеству, окруженному огнем, с мечом в одной руке и со свернутой кольцом веревкой – в другой. На протяжении двадцати лет Эноки служил в этом храме, и одной из его обязанностей было охранять Фудо, который восседал в закрытом святилище, куда мог входить только настоятель. Все это время Эноки честно исполнял свой долг и не поддавался искушению хоть одним глазком взглянуть на этого ужасно безобразного Бога. Однажды утром, увидев, что дверь в святилище приотворена, он не смог побороть любопытство и заглянул внутрь. В то же мгновение он ослеп на один глаз и превратился в презренного длинноносого Тэнгу.

Эноки не смог пережить такого позора и через год умер. Его дух поселился в большой криптомерии, которая росла на восточном склоне горы. И с того дня моряки, застигнутые штормом в Китайском море, обращались за помощью к духу Эноки. Если в ответ на их молитвы дерево освещалось яркой вспышкой – это был верный знак, что шторм наверняка утихнет.

У подножия горы Оки-яма находилась деревня, где молодежь, стыдно сказать, была очень распущенной и не соблюдала законов морали. Во время Праздника Мертвых – Бона – молодые люди исполняли танцы Бон-одори. Эти танцы на самом деле очень нескромные и сопровождаются неприличными призывными жестами и неистовыми заигрываниями. С каждым годом эти танцы становились все необузданней, и из-за распущенности молодежи о деревне пошла дурная слава.

Однажды после особенно бурного празднования Бона молодая девушка по имени Кими отправилась на поиски своего возлюбленного Куросукэ. Но вместо него она увидела очень красивого юношу, который улыбнулся ей и поманил рукой. Кими совершенно забыла о Куросукэ, в действительности с этой минуты она возненавидела бывшего возлюбленного и с радостью пошла за привлекательным юношей. Еще девять других красивых, но распущенных девушек исчезли из деревни точно так же. И всякий раз появлялся тот же таинственный молодой незнакомец, который завлекал их и уводил за собой.

Старейшины деревни посоветовались и пришли к заключению, что дух Эноки разгневался из-за невоздержанности молодых людей во время праздника Бон и принял облик прекрасного юноши, чтобы сурово предостеречь распутников. Узнав об этом, господин Кисивада призвал к себе Сонобэ и приказал ему отправиться к огромному дереву криптомерии на горе Оки-яма.

Добравшись до цели своего путешествия, Сонобэ обратился к древнему дереву:

– О, приют духа Эноки! Как посмел он увести наших дочерей? Если это будет продолжаться и дальше, мне придется срубить тебя, и дух Эноки будет вынужден искать себе другое пристанище.

Не успел он произнести такие слова, как начался дождь, и Сонобэ услышал глухой гул мощного землетрясения. Тут вдруг из дерева появился перед ним дух Эноки. Он объяснил Сонобэ, что своим дурным поведением деревенская молодежь оскорбила Богов и что ему пришлось по их приказу принять образ прекрасного юноши, чтобы наказать главных виновных.

– Ты найдешь их, – добавил дух Эноки, – привязанными к деревьям на одной из вершин горы Оки-яма. Иди освободи их, и пусть они вернутся в деревню. Они не только раскаялись в своем безрассудстве, но теперь будут призывать других вести благонравную и праведную жизнь.

И с этими словами дух Эноки исчез в дереве криптомерии.

Сонобэ отправился на одну из вершин горы Оки-яма и освободил девушек. Они вернулись по домам и стали хорошими, послушными дочерьми. И с того времени и до наших дней Боги вполне довольны поведением жителей деревни, которая приютилась у подножия горы Оки-яма.

Сожжение трех бонсай

Во времена правления императора Го-Фукакуси жил-был знаменитый регент Саймёдзи Токиёри. Когда ему исполнилось тридцать, он на несколько лет удалился в монастырь, но нередко его покой нарушали горькие жалобы крестьян, которые страдали от произвола деспотичных чиновников. Больше всего Токиёри волновало благополучие его народа, и после основательных размышлений он решил изменить внешность и отправиться странствовать с места на место, чтобы как можно ближе узнать жизнь бедняков. А затем сделать все, что в его силах, чтобы пресечь преступное злоупотребление властью среди чиновников.

Поэтому Токиёри решительно взялся за правое дело и в конце концов прибыл в Сано, что в провинции Кодзукэ. Стояла зима, и из-за сильной метели знатный странник заблудился. Несколько часов он устало брел в поисках какого-нибудь убежища и уже решил было устроиться на ночлег прямо на земле под деревом, когда, наконец, к его радости, он заметил приютившуюся у подножия холма маленькую, крытую соломой хижину. В эту хижину и направился Токиёри. Он объяснил женщине, вышедшей ему навстречу, что заблудился и был бы очень признателен, если бы она пустила его переночевать.

Добрая женщина объяснила, что мужа ее нет дома, а хорошей жене не пристало пускать в дом незнакомцев в отсутствие хозяина. Токиёри не только не был обижен таким ответом, но, несмотря на то что ему предстояло провести эту ночь в снегу, очень обрадовался, что еще встречаются такие добродетельные женщины. Но не успел Токиёри отойти от хижины далеко, как услышал, что его окликает мужской голос. Токиёри остановился и увидел, что какой-то мужчина машет ему рукой.

Мужчина объяснил, что он – муж той женщины, от которой только что ушел Токиёри, и радушно пригласил его, приняв регента за странствующего монаха, вернуться с ним в дом и не отказываться от его скромного гостеприимства.

Когда Токиёри усадили в маленькой хижине, перед ним поставили скудные припасы, а поскольку тот с утра ничего не ел, то воздал должное безыскусному угощению. От наблюдательного Токиёри не ускользнуло, что ему подали не рис, а всего лишь просо – видно, хозяева были действительно очень бедны, тем не менее щедры, и эта щедрость тронула сердце Токиёри. Но это было еще не все. Закончив трапезу, все собрались погреться у очага, но огонь быстро угасал из-за нехватки дров. Щедрый хозяин заглянул в сундук, где хранил дрова, но увы! Там было пусто. Без колебаний мужчина вышел в засыпанный снегом сад и принес три бонсая, карликовых деревца, – сосну, сливу и вишню.

Во все времена в Японии бонсаи ценились высоко. Выращивание карликовых деревьев требует много времени и тщательного ухода, и японцам они милы за свой возраст^[75] и неповторимую красоту. Но, несмотря на протесты Токиёри, хозяин разломал свои маленькие растеньица и бросил их в очаг, где сразу же весело разгорелся огонь.

Этот поступок, который вряд ли бы оценил европеец, возбудил любопытство Токиёри. Тот факт, что хозяин скромной хижины оказался владельцем таких ценных деревьев, явно говорил о том, что этот щедрый человек стал крестьянином не по происхождению, а вынужден был стать им под влиянием каких-то жизненных обстоятельств. Предположение регента оказалось верным, и хозяин неохотно рассказал, что его имя – Сано Гэндзаэмон Цунэё и что он в прежние времена был самураем. Ему пришлось заняться земледелием в наказание за неблаговидный поступок одного из своих родственников.

Токиёри сразу же вспомнил имя этого самурая и предложил ему обратиться с прошением о восстановлении своих прав. Но Сано сказал, что, поскольку добрый и справедливый регент умер (так он думал), а его преемник слишком юн, подавать прошение более чем бесполезно. Тем не менее он продолжал объяснять заинтересованному слушателю, что в случае объявления сбора воинов он первым явится в Камакуру. Именно мысль о возможности когда-нибудь быть полезным своей стране смягчала горечь дней, проведенных им в нищете.

Разговор, занявший в нашем пересказе всего несколько строк, на самом деле длился всю ночь до наступления нового дня. И когда утром открыли ставни, им предстала картина заснеженного мира, освещаемого ярким зимним солнцем. Прежде чем снова отправиться в путь, Токиёри тепло поблагодарил хозяина и хозяйку за гостеприимство. И уже после того, как этот приятный гость ушел, Сано вдруг вспомнил, что забыл узнать его имя.

Случилось так, что следующей весной правительство призвало воинов в Камакуру. Как только Сано услыхал эту радостную весть, он тут же собрался в дорогу, чтобы исполнить свой долг. Его доспехи сильно потрепались, алебарда покрылась ржавчиной, а лошадь была в очень плохом состоянии. Среди блистательных воинов, собравшихся в Камакуре, Сано имел жалкий вид. Многие из них отпускали в адрес Сано весьма нелестные замечания, но тот молча сносил такое оскорбительное высокомерие. Его жалкая фигура бросалась в глаза среди сверкающих рядов самураев. Тут к ним подъехал верхом на прекрасном коне глашатай со знаменем, на котором был изображен фамильный герб регента. Громко и ясно глашатай возвестил, что его господин желает видеть воина в самых потрепанных доспехах. Сано с тяжелым сердцем повиновался приказу. Он думал, что регент хочет выразить свое недовольство по поводу его появления в столь пышном собрании в таком убогом снаряжении.

Бедняк Сано был удивлен оказанным ему сердечным приемом, но еще больше его удивило, что, когда слуга раздвинул сёдзи в соседнюю комнату, он увидел самого регента Саймёдзи Токиёри, кто оказался не кем иным, как тем самым монахом, что когда-то нашел приют в маленькой хижине Сано. Токиёри тоже не забыл, как хозяин сжег в очаге карликовые деревья – сосну, сливу и вишню. В награду за бескорыстную жертву, которая была с готовностью принесена Сано, Токиёри повелел вернуть ему те тридцать деревень, что были отобраны у него. Но это было лишь то, что принадлежало Сано по праву, и Токиёри пришла удачная мысль подарить этому верному воину вдобавок еще три деревни с названиями Мацу-иду, Умэда и Сакураи. «Мацу», «умэ» и «сакура» – так по-японски будет «сосна», «слива» и «вишня».

Влюбленные сосны

Уже недалек рассвет,

Всюду белый иней ложится,

Но кажется, ветви сосны

Стали еще зеленее.

Каждым вечером, в поздний час,

Старик со своею старухой

Приходят сюда, к сосне,

Сгребать опавшую хвою.

Сыплются иглы дождем,

Но их число не скудеет.

И никогда-никогда

До конца не осыплются иглы.

Вечная зелень сосны

До скончанья веков не поблекнет.

Неразлучных сосен чета —

Зарок нерушимого счастья.

Громкой славой осенено

Имя сосны Такасаго —

Как вьющийся длинный плющ,

Обещание долгой жизни.

Вы, старик и седая жена,

Как эта сосна долголетни,

Вы, старик и седая жена,

Как ветви сосны долговечны.

Поведайте тайну свою,

Имя свое нам откройте.

Кто вы? Как вас зовут?

Такасаго (пер. В. Марковой)

«Такасаго» обычно считалась одной из самых возвышенных пьес театра Но. Пьесы театра Но исполнялись актерами с застывшими жестами и читающими текст на старинном диалекте. Театр Но принадлежит к тому периоду японских регламентированных условностей, о которых метко сказано, что «лучше один раз видеть, чем семь раз услышать». Сюжет «Такасаго» несет в себе отголоски фаллического культа, широко распространенного среди примитивных народов. Сосна Такасаго символизирует долголетие, и в хоровой песне этой пьесы можно ощутить всю мощь этого вечнозеленого дерева:

…Перед могучей сосной

Все деревья в лесу недоростки.

Над ними она вознеслась

В царственном великолепье.

Свой облик издревле хранит,

Все времена сопрягая.

Тысячи долгих лет

Свежа нетленная зелень.

Некогда циньский император

Сосне пожаловал высший чин^[76].

Не только в Стране восходящего солнца,

Сосну почитают и в землях чужих.

Такасаго (пер. В. Марковой)

До сих пор японцы верят в чудотворную силу сосны. Это бросается в глаза во время праздника Сан-га-нити, когда сосновыми ветками украшают ворота и двери во время новогодних празднеств. И этот обычай, и пьеса Но обязаны своим возникновением огромной сосне на берегу залива Такасаго, о которой существует следующая легенда.

В древние времена, не в наши, на берегу залива Такасаго жил-был один рыбак. У него были жена и маленькая дочь по имени Мацуэ. Больше всего на свете Мацуэ любила сидеть под огромной сосной и смотреть, как на землю без устали падают сосновые иголки. Из них она сделала себе прекрасное платье и пояс, приговаривая:

– Я не надену эти сосновые одежды до своей свадьбы.

Однажды Мацуэ сидела под сосной и пела вот какую песню:

Цветут ли цветы,

Опадают ли осенью листья,

Сосна целый год

Остается вечнозеленой.

…На ветках ее блестят

Росы бессчетные перлы.

В песни они перейдут,

В жемчужины слов перельются,

Сердца людей озарят

Своим немеркнущим светом…

Такасаго (пер. В. Марковой)

В это время один юноша, Тэё, стоял на крутом берегу Сумиёси, наблюдая за полетом цапли. Все выше и выше поднималась цапля в синее небо, и Тэё увидел, что она полетела за море, туда, где в деревне жила дочь рыбака.

Поскольку Тэё был юношей, очень любившим приключения, он подумал, как здорово было бы переплыть море и увидеть противоположный берег, куда улетела цапля. Поэтому в одно прекрасное утро Тэё нырнул в море и поплыл. Плыл он так долго и так устал, что бедняге стало казаться, что волны кружатся и танцуют вокруг него, а огромное небо спустилось к самой воде и хочет коснуться его. И тогда юноша потерял сознание, но волны сжалились над ним и вынесли туда, где под сосной на берегу сидела Мацуэ.

Девушка осторожно вытащила Тэё из воды и уложила под сень сосновых ветвей на мягкий ковер из опавших иголок, где юноша скоро пришел в себя и принялся благодарить Мацуэ за доброту.

Тэё не стал возвращаться к себе на родину, поскольку спустя несколько счастливых месяцев он женился на Мацуэ, которая на свадьбу надела свое платье и пояс из сосновых иголок.

Когда родители Мацуэ умерли, эта потеря, казалось, заставила ее полюбить Тэё еще больше. И чем старше они становились, тем сильнее любили друг друга. Каждый вечер, когда всходила луна, они рука об руку шли к своей сосне и маленькими граблями сгребали упавшие иглы, делали себе ложе и оставались там до наступления утра.

Однажды ночью серебристый лик луны выглянул из-за ветвей сосны в поисках постаревших влюбленных, сидящих вместе на подстилке из сосновых иголок. Двое маленьких грабель лежали рядом, и луна все ждала, когда же послышатся медленные шаркающие шаги Сосновых Влюбленных. Но в ту ночь они так и не пришли. Мацуэ и Тэё обрели вечный покой на берегу Желтой Реки^[77]. Они любили друг друга в старости так же сильно, как в юности, и Боги позволили душам Мацуэ и Тэё вновь вернуться в этот мир, к той самой сосне, которая столько лет внимала речам влюбленных. В полнолуние они шепчутся друг с другом, поют, смеются и вместе собирают опавшие сосновые иголки под тихую песню морских волн.

Глава 14

ЗЕРКАЛА

Значимость японских зеркал

Меч – душа самурая, зеркало – душа женщины.

Затуманилось зеркало – значит, душа нечиста.

Японские пословицы

Древние японские металлические зеркала имеют круглую форму и выпуклую поверхность, а с обратной стороны украшены сложным выпуклым узором из цветов, птиц или пейзажей. Профессор Чэмберлейн пишет: «Некоторые из таких японских зеркал характеризуются исключительным своеобразием: солнечный луч, отраженный от их лицевой стороны, как бы проявляет сверкающее изображение рисунка с обратной стороны зеркала! Столь странное явление, естественно, привлекло внимание людей науки. После множества опровергнутых предположений профессора Айэртон и Перри доказали, что это возникает из-за того, что кривизна лицевой поверхности зеркала над гладкой частью обратной стороны больше, чем кривизна над выпуклым рисунком».

Нас же интересует скорее само явление, нежели его объяснение, и, несомненно, эта странность до некоторой степени объясняется магическими свойствами древних японских зеркал.

Одна из самых известных и вошедших в легенду идей относительно японских зеркал состоит в том, что зеркало, постоянно отражая лицо своего владельца, забирает себе и его душу, и, как мы увидим позже, до определенной степени то же самое можно отнести и к старинным японским куклам, которые пользуются у японцев большой любовью.

Хидари Дзингоро

Знаменитый скульптор Хидари Дзингоро однажды влюбился в очень привлекательную женщину, которую случайно повстречал на улице, возвращаясь в свою мастерскую. Он был так очарован ее редкостной красотой, что как только вошел в мастерскую, то сразу же принялся ваять с нее статую. В точеные складки одежды он поместил зеркало, которое страстно влюбленный скульптор подобрал, когда красавица случайно его обронила. Поскольку это зеркало тысячи тысяч раз отражало ее прекрасное лицо, а значит, впитало в свою сверкающую поверхность частичку тела и души своей очаровательной владелицы, статуя таинственным образом ожила, принеся своему создателю несказанное счастье.

Божественное Зерцало

Задолго до того, как зеркало стало привычным предметом обихода в быту японцев, оно имело глубокую религиозную связь с синтоизмом. Божественное Зерцало, в которое смотрелась Ама-тэрасу, Богиня Солнца, покоится в синтоистском храме Исэ. В синтоистских святилищах можно найти и другие зеркала, что составляют важную часть обстановки, поскольку эти святилища отличаются своей простотой. Зеркало «символизирует человеческое сердце, которое, будучи чистым и совершенно спокойным, отражает образ самого бога».

В «Кодзики» говорится, что Идзанаги подарил своим детям полированный серебряный диск и велел им каждое утро и каждый вечер преклонять перед ним колена и рассматривать свое отражение. Он велел им при этом думать о божественном, подавлять желания и все дурные мысли, чтобы в диске отражались их чистые и прекрасные души.

Душа зеркала

Когда святилище Огавати-Мёдзин пришло в упадок, служивший в нем синтоистский священник по имени Мацумура отправился в Киото в надежде подать сегуну прошение о пожертвовании на восстановление храма.

В Киото Мацумуре с семьей пришлось поселиться в доме, о котором шла дурная молва, и многие его жильцы покончили с собой, бросившись в колодец на северо-восточной стороне двора. Но Мацумура не обращал внимания на эти россказни и нисколько не боялся злых духов.

Тем летом в Киото случилась сильная засуха. И хотя все речки высохли, а многие колодцы перестали давать воду из-за нехватки дождей, колодец в саду Мацумуры был так полон воды, что она переливалась через край. Многие бедствовали из-за нехватки воды, и бедняки были вынуждены умолять Мацумуру дать им воды из своего колодца, но сколько бы воды ни брали, колодец всегда оставался полным доверху.

Однажды в колодце нашли мертвое тело одного слуги, который пошел в сад набрать воды. В данном случае самоубийство исключалось, и вряд ли слуга мог упасть в колодец случайно. Узнав об этом несчастье, Мацумура отправился в сад, чтобы осмотреть колодец. К его изумлению, вода в колодце забурлила сама собой. Когда волнение немного утихло, Мацумура увидел на поверхности чистой воды отражение прекрасной молодой женщины. Она касалась своих губ бэни – алой губной помадой. Помедлив, женщина улыбнулась священнику. От этой странной улыбки у Мацумуры закружилась голова. Эта улыбка затмила все вокруг, кроме лица прекрасной незнакомки. Мацумура почувствовал почти непреодолимое желание броситься в воду, чтобы обнять эту очаровательную красавицу. Однако он поборол это странное желание и через некоторое время сумел вернуться в дом, где распорядился поставить вокруг колодца ограду, запретив под любым предлогом подходить к нему и брать воду.

Вскоре после этого засуха закончилась. Три дня и три ночи, не переставая, лил сильный дождь, и в городе произошло землетрясение. На третью ночь непогоды в дверь Мацумуры громко постучали. Священник сам спросил, кто пришел. Он наполовину приоткрыл дверь и снова увидел ту самую женщину из колодца. Мацумура отказался пустить ее в дом и спросил, зачем она погубила столько ни в чем не повинных и простодушных людей.

Женщина ответила так:

– Увы! Добрый монах, я не хотела толкать людей на смерть. Это Ядовитый Дракон, живущий в колодце, заставлял меня против воли заманивать людей, чтобы они утонули. Но теперь боги приказали Ядовитому Дракону найти себе другое прибежище, и сегодня я смогла покинуть свою темницу. Теперь в колодце осталось совсем немного воды, и если ты поищешь, то сможешь найти на дне мое тело. Похорони его как подобает, и я щедро награжу тебя за твою доброту.

С этими словами женщина исчезла так же внезапно, как и появилась.

На следующий день чистильщики обыскали колодец и на дне обнаружили древние украшения для волос и старинное металлическое зеркало.

Мацумура, будучи мудрым человеком, взял зеркало и протер его, полагая, что оно поможет в решении этой загадки. На обратной стороне зеркала он обнаружил несколько иероглифов. Многие символы были слишком расплывчаты, чтобы их прочесть, но Мацумура сумел понять надпись: «Третий день третьей луны». В старину месяц третьей луны назывался Яёи, или «месяц Растущей Луны». Вспомнив, что та женщина назвалась Яёи, Мацумура понял, что к нему, скорее всего, приходила Душа Зеркала.

Мацумура позаботился о зеркале – приказал заново посеребрить, отполировать его, а когда это сделали, он положил зеркало в специально изготовленную для него шкатулку, которую затем поместили в особо отведенную комнату.

Однажды, когда Мацумура сидел в той комнате, где хранилось зеркало, он снова увидел Яёи, еще прекраснее, чем прежде. И сияние ее красоты походило на свет полной луны в летнюю ночь. Поприветствовав Мацумуру, она объяснила, что является Душой Зеркала. И поведала, что зеркало вначале принадлежало госпоже Камо, придворной даме императора, а затем стало фамильной драгоценностью дома Фудзивара, пока не настала эпоха Хогэн, когда кланы Тайра и Минамото вступили в войну. Тогда зеркало бросили в колодец и забыли о его существовании. Поведав об этом и о тех ужасах, через которые ей пришлось пройти во власти Ядовитого Дракона, Яёи попросила Мацумуру преподнести зеркало сегуну, господину Асикаге Ёсимасу, который был наследником ее прежних владельцев. Яёи пообещала священнику, что, если он исполнит ее просьбу, его ждет большая удача. Перед тем как уйти, Яёи посоветовала Мацумуре немедленно покинуть свой дом, потому что он очень скоро будет смыт сильной бурей.

На следующий день Мацумура покинул свое жилище, а дом, как и предсказывала Яёи, почти сразу после этого смыло наводнение.

В конце концов, Мацумуре удалось преподнести сегуну Асикаге Ёсимасу в дар зеркало вместе с записью его таинственной истории. Сёгун был так доволен подарком, что не только щедро наградил Мацумуру, но и передал священнику значительную сумму денег на восстановление его храма.

Зеркало и колокол

Когда монахам горы Мугэнъяма понадобился большой колокол для храма, они попросили всех женщин в округе пожертвовать храму старые бронзовые зеркала, чтобы собрать нужное количество металла.

Для колокола были собраны сотни зеркал, и все отдавали их с радостью, кроме жены одного крестьянина. Как только она отдала свое зеркало монахам, ей стало жалко, что она с ним рассталась. Она стала вспоминать, сколько лет зеркало хранилось в семье, что оно отражало смех и слезы ее матери и даже прапрабабушки. Каждый раз, приходя в храм, жена крестьянина видела свое желанное зеркало среди других, сваленных в большую кучу за оградой. Она узнала его по рисунку сё-тику-бай на обратной стороне: Сосна, Бамбук и Слива – символы счастья. Ей так и хотелось протянуть руку сквозь прутья ограды и взять назад любимое зеркало. В его сверкающей поверхности осталась ее душа и смешалась с душами тех, кто смотрелся в зеркало еще до ее рождения.

Когда стали расплавлять зеркала для колокола храма Мугэнъяма, колокольных дел мастера обнаружили, что одно зеркало не плавится. Рабочие сказали, что зеркало отказывается плавиться, потому что его владелица пожалела, что отдала его храму, отчего металл затвердел, уподобившись эгоистичному сердцу хозяйки.

Очень скоро узнали, кому принадлежало зеркало, которое невозможно расплавить. От стыда и злости жена крестьянина утопилась, оставив такую записку: «Когда я умру, вы сможете расплавить мое зеркало и отлить колокол. Моя душа явится к тому, кто сильным ударом однажды расколет этот колокол, и в награду я дам ему большое богатство».

Когда женщина умерла, ее старинное зеркало сразу же расплавили, отлили колокол и подвесили его, следуя обычаю, в храме. Многие прослышали о записке покойной жены крестьянина, и еще больше людей приходило в храм и по очереди со всей силы звонило в колокол в надежде разбить его и получить богатство. День за днем продолжался непрерывный звон, пока он не стал настолько невыносимым, что монахи сняли колокол и откатили его в болото, где он и лежит, скрытый ото всех.

Зеркало Мацуямы

В давние времена в отдаленной части Японии жил-был один мужчина с женой. Боги благословили их маленькой девочкой, которая была любимицей своих родителей. Однажды этому человеку пришлось уехать по делам в далекий Киото. Перед отъездом он велел дочери быть умницей и слушаться маму и пообещал привезти ей очень хороший подарок. Затем этот добрый человек уехал, а жена с дочерью смотрели ему вслед.

Прошло время, и он вернулся домой. И после того как жена и дочь сняли с него большую шапку и сандалии, он опустился на белые циновки и открыл большую бамбуковую корзину. Дочка жадным взглядом наблюдала за ним. Отец вынул изумительную куклу и лакированную коробочку со сластями и вложил в протянутые ручки дочери. Он снова нырнул в свою корзину и подарил жене металлическое зеркало. Его выпуклая поверхность ярко сверкала, а на обратной стороне был узор из сосен и аистов.

Жена этого доброго человека никогда прежде не видела зеркала. И, когда она посмотрела в него, у нее создалось впечатление, что из зеркала на нее смотрит другая женщина. Муж разъяснил ей эту загадку и попросил обращаться с зеркалом с большой осторожностью.

Но вскоре после счастливого возвращения мужа и распределения подарков женщина тяжело заболела. Перед смертью она позвала к себе маленькую дочку и сказала:

– Милое дитя, когда я умру, позаботься о своем отце. Ты будешь по мне скучать, когда меня не станет. Но возьми это зеркало и, когда тебе будет очень одиноко, посмотрись в него, и ты всегда сможешь увидеть меня.

С этими словами женщина умерла.

Через некоторое время отец девочки снова женился, и новая жена невзлюбила свою падчерицу. Но малышка, помня прощальные слова матери, забивалась в укромный уголок и жадно смотрела в зеркало. Ей казалось, что она видит дорогое лицо своей матери, не искаженное от боли, как это было на смертном одре, а молодое и красивое.

Однажды мачеха случайно застала девочку, когда та, забившись в угол, сидела над каким-то предметом, который не было видно, и что-то приговаривала про себя. Невежественная женщина, ненавидящая ребенка и думающая, что девчонка отвечает ей тем же, решила, что падчерица занимается колдовством – сделала куклу и втыкает в нее иголки. Мачеха, уверенная в своей правоте, пошла к мужу и сказала ему, что его противная дочка старается изо всех сил сжить ее со света колдовством.

Когда хозяин дома услышал такой необыкновенный рассказ, то сразу пошел в комнату дочери. Он застал девочку врасплох: как только та увидела отца, то сразу же поспешно спрятала зеркало в рукав кимоно. В первый раз ее любящий отец пришел в ярость – он испугался, что в словах жены есть доля правды, и стал вслед за ней обвинять дочь в колдовстве.

Когда девочка услышала эти несправедливые обвинения, она изумилась словам отца и сказала ему, что слишком сильно любит его, чтобы когда-либо предпринять попытку или желать погубить его жену, которая, как ей известно, так дорога ему.

– Тогда что же ты прячешь в рукаве? – спросил отец, не до конца убежденный ее словами и все еще пребывающий в растерянности.

– Это зеркало, которое ты подарил моей матери, – отвечала девочка, – и которое она на смертном одре отдала мне. Каждый раз, когда я смотрю в его сверкающую поверхность, вижу лицо моей любимой мамочки, молодое и красивое. Когда у меня на сердце тяжесть – о, как часто это бывает теперь, – я беру зеркало, и мамино лицо с милой доброй улыбкой приносит мне утешение и помогает выносить грубые слова и косые взгляды.

Отец все понял и еще больше полюбил девочку за ее дочернюю почтительность. Даже мачеха, узнав, что происходит на самом деле, устыдилась и попросила прощения. И девочка, которая верила, что видит в зеркале лицо своей матери, простила ее, и беды навсегда покинули их дом.

Глава 15