Гора, похожая на лотос и веер

Гора Фудзи, или Фудзияма (Бессмертная гора), имеет типично японские черты. Ее высокая снежная вершина напоминает огромный перевернутый веер, явные полосы на склонах горы придают ей видимость веерного каркаса. Один японец так очень точно описал эту гору: «Фудзи властвует над жизнью своей молчаливой красотой: печаль утихает, тоска уходит, и кажется, будто тишина стекает с ее вершины – обители вечного покоя, напоминающей белый лотос». Сравнение с широко раскрытым веером вполне соответствует по точности сравнения Фудзи с белым лотосом, ведь оно относится к священному цветку Великого Будды и его восемь лепестков символизируют для посвященного буддиста восемь категорий: рупа (форма), раса (вкус), гандха (запах), спарша (прикосновение), шабда (звук), нада (изначальное звучание), пракрити (изначальная природа), пуруша (высшее «я»).

Тогда Фудзи, с одной стороны, намекает на религию, а с другой – напоминает веер, громадный и достаточно прекрасный, чтобы кокетничать со звездами и резво летящими по небу облаками.

Как поэты, так и художники отдавали дань восхваления ни с чем не сравнимой горе, и мы приводим изящное стихотворение, посвященное этой неисчерпаемой теме:

…Фудзияма,

Согретые твоим божественным дыханием,

Мы возвращаемся к образу Будды.

Молчание твое – песня,

Твоя песня – песнь Небес.

Наша родина, полная страстей и любви,

Превращается в страну мудрости и покоя,

Страну, совсем не похожую на ту,

Где смертные рождаются только для того,

чтобы умереть.

Мы, дочери и сыновья Японии,

Поем о твоем прекрасном величии,

Гордость Богов,

Спрячь наши тени на своей груди,

Успокоительном приюте вечности.

О белолицее чудо!

О несравненный вид!

О величие! О красота!

Тысячи рек несут твой священный образ

В зеркале своих вод.

Все горы тянутся к твоей вершине,

Как волны прилива,

Будто силятся услышать твой последний приказ.

Смотри! Моря, окружающие Японию,

Забывают свою голодную песню и волчье желание

Под поцелуями убаюкивающего покоя,

При виде твоей тени,

Будто во сне стиха,

У твоих склонов мы забываем о смерти.

Смерть сладка,

Но жизнь слаще смерти.

Мы – смертные, но мы также и боги,

Твои наивные попутчики,

О вечная Фудзи!

Ёнэдзиро Ногути

Гора Фудзи сотни лет была местом паломничества, и Лафкадио Херн назвал ее вершину «Верховным Алтарем Солнца». До сих пор многие паломники, придерживающиеся древней синтоистской традиции, совершают восхождение на священную гору, надев белые одежды и широкополые соломенные шляпы, звоня в колокольчики и повторяя нараспев: «Пусть наши шесть чувств и помыслы будут чисты, пусть погода на нашей уважаемой горе всегда будет ясной».

Когда-то гора Фудзи была очень активным вулканом. Ее последнее извержение произошло в 1707–1708 годах, в результате чего город Токио, находящийся в шестидесяти милях от горы, был покрыт шестидюймовым слоем пепла. Само название Фудзи, возможно, происходит от Хути, или Фуги, – имени богини огня племени айну, «поскольку, – пишет профессор Чэмберлейн, – во времена почти доисторические местность вокруг горы Фудзи была частью земли племени айну, и по всей Восточной Японии очень часто встречаются названия, заимствованные из языка айну».

Божества Горы Фудзи

Сэнгэн, Богиня горы Фудзи, также носит имя Коно-хана-но-сакуя-химэ, или Дева Цветения Цветов на Деревьях (она вышла замуж за Ниниги – см. главу 1), и на вершине горы стоит ее храм. По древнему преданию, эта богиня парит в сверкающем облаке над кратером Фудзи, ей служат невидимые слуги, которые готовы сбросить вниз любого паломника, кто придет на гору с нечистыми помыслами. Еще одно божество этой горы – это О-ана-моти (Властитель Большой Дыры, или «Хозяин Кратера). Кроме этого, есть Светящаяся Дева, которая соблазнила и погубила некоего императора. На месте его гибели было построено небольшое святилище, почитаемое до сих пор. Согласно другому преданию, с горы однажды пролился дождь из драгоценных камней, а песок, который днем сыплется вниз со склонов Фудзи к основанию, потревоженный ногами бесчисленных паломников, ночью снова возвращается на гору.

Фудзи, вместилище Напитка Бессмертия

Нет ничего удивительного в том, что об освященной веками и почитаемой горе сложили такую легенду. Подобно многим другим горам в Японии, да и в других странах Востока, Фудзи ассоциируется с Напитком Бессмертия. Слова японского поэта «У твоих склонов мы забываем о смерти», хотя и написаны относительно недавно, напоминают об этой древней легенде. Нам уже известно из легенды о Рубщике Бамбука и Лунной Деве, что Цуки было приказано подняться на гору Фудзи и сжечь там Напиток Бессмертия вместе с неким свитком.

Как гласит древняя легенда, молва о Фудзи достигла ушей императора Китая. Когда ему сказали, что эта гора возникла за одну ночь, он предположил, что гора Фудзи сама должна вырабатывать Напиток Бессмертия. Поэтому он собрал красивых молодых юношей и девушек и отправился с ними по морю в Страну восходящего солнца. Джонки летели вперед, подгоняемые ревущим ветром, словно капли дождя из золотых лепестков, но буря в конце концов стихла, и тогда император и его сопровождающие увидели перед собой белоснежное великолепие Фудзи, величественно вздымающейся в небо. Когда лодки пристали к берегу, император приказал своим людям следовать за ним, и императорская процессия неспешно направилась к горе. Час за часом процессия с императором в золотых одеждах, который все время шел впереди, взбиралась по горному склону, пока не стих позади шум морского прибоя. Тысячи ног неслышно ступали по снегу, а вокруг простирался вечный покой. В самом конце пути старый император радостно бросился вперед, чтобы первым испить Напитка Бессмертия. Он и был первым, кто познал жизнь без старости, но, когда свита обнаружила его, император лежал на спине с улыбкой на лице. Он действительно обрел Вечную Жизнь, но через Смерть.

Путешествие Сэнтаро в Страну Вечной Молодости

Желание вырвать у Фудзи секрет вечной жизни, по-видимому, так и не исполнилось. Один китаец по имени Сюй Фу (яп. Дзёфуку) отправился на священную гору именно с такой целью. Он потерпел неудачу и так и не вернулся домой, но его стали почитать как святого, и все, кто отправлялся в подобное путешествие, усердно возносили молитвы в его святилище Дзёфуку.

Сэнтаро однажды молился в этом святилище и получил в дар маленького бумажного журавлика, который, как только Сэнтаро прикоснулся к нему, вырос до огромных размеров. На спине этого гигантского журавля Сэнтаро и прилетел в Страну Вечной Молодости, где, к его удивлению, жители страны все время принимали разные яды и тщетно стремились умереть! Вскоре Сэнтаро устал от этой страны, вернулся на родину и решил довольствоваться обычным сроком жизни, отмеренным каждому смертному, ведь вполне могло быть, что он принял в расчет те триста лет, что прожил в стране, где никто не умирает и никто не рождается.

Богиня Фудзи

Мать Ёсодзи, как и многие жители деревни, в которой она жила, заразилась оспой. Ёсодзи посоветовался о ее болезни с заклинателем Камо Ямакико, поскольку матери было так плохо, что он ежечасно опасался, что ее отнимет Смерть. Камо Ямакико велел юноше отправиться к небольшому ручью, текущему с юго-западного склона горы Фудзи.

– У истока этого ручья, – сказал заклинатель, – есть святилище Бога Долгого Дыхания. Набери воды из этого источника и дай своей матери, потому что только это сможет ей помочь.

Ёсодзи, полный надежд, поспешил отправиться в путь и, дойдя до перепутья трех дорог, остановился в нерешительности, какую же из них выбрать. Пока он раздумывал, из леса вышла прекрасная девушка в белом платье и предложила Ёсодзи следовать за ней к месту, где возле святилища Бога Долгого Дыхания находится драгоценный источник.

Когда они дошли до ручья, девушка велела Ёсодзи сначала напиться самому, а потом наполнить фляжку искрящейся водой для матери. Когда все это было сделано, девушка проводила его обратно к тому самому месту, где они встретились, и сказала:

– Через три дня приходи на это место, ведь тебе снова понадобится вода.

Пять раз приходил Ёсодзи к святилищу, пока с радостью не обнаружил, что его мать снова здорова, как и многие другие жители деревни, которым посчастливилось испить воды. Все громко хвалили Ёсодзи за храбрость, а заклинателю Камо Ямакико послали щедрые подарки за его своевременный совет. Но Ёсодзи, который был честным парнем, в душе понимал, что хвалят его только благодаря прекрасной девушке, которая показала ему дорогу к источнику. Он захотел получше отблагодарить ее и для этого снова отправился к священному источнику.

Когда Ёсодзи добрался до святилища Бога Долгого Дыхания, то обнаружил, что ручей высох. С большим удивлением, но нисколько не печалясь он опустился на колени и стал молиться, чтобы та, что была так добра к его матери, появилась перед ним и он смог поблагодарить ее. Когда Ёсодзи поднялся с колен, то увидел прямо перед собой девушку.

Ёсодзи облек свою благодарность в теплые и изящные слова и попросил назвать имя той, что была его проводником и помогла матери вновь обрести здоровье и силы. Но девушка, ласково ему улыбаясь, не называла своего имени. С улыбкой она взмахнула в воздухе цветущей веткой камелии, которую держала в руке, будто подзывала издалека какой-то невидимый дух. В ответ на ее зов с вершины Фудзи спустилось облако, оно окутало прекрасную девушку и унесло обратно на священную гору, откуда та сошла. Теперь Ёсодзи понял, что его проводником была не кто иная, как сама Богиня горы Фудзи. Придя в восторг, юноша преклонил колена, провожая взглядом удаляющуюся фигуру. Пока Ёсодзи смотрел ей вслед, он ощутил сердцем, что к его благодарности добавилась любовь. И тогда Богиня горы Фудзи бросила все еще стоящему на коленях юноше ветку камелии – на память, как символ своей любви.

Рип Ван Винкль^[54] Древней Японии

Как уже упоминалось в этой книге, гора Фудзи, по преданию, появилась всего за одну ночь, и рассказываемая здесь легенда повествует об этом удивительном событии. Она перекликается с другой, вероятно, китайской легендой, поскольку эти две легенды хорошо сочетаются друг с другом и дают интересные сведения о горе Фудзи.

Когда-то давно на бесплодной равнине Суруга жил лесоруб по имени Вису. Роста он был гигантского и жил в хижине с женой и детьми. Однажды ночью, как раз когда Вису почти засыпал, он услышал очень странный звук, исходивший из-под земли, звук, который был громче и ужаснее, чем раскаты грома. Вису, решив, что это землетрясение, которое погубит его самого и семью, схватил в охапку младших детей и бросился к двери хижины, где ему открылось удивительное зрелище. Вместо когда-то пустынной равнины он увидел перед собой величественную гору, вершина которой изрыгала языки пламени и густые клубы дыма! Вид этой горы, которая скрывалась под землей, а потом вдруг выросла на равнине Суруга, был столь величественно-прекрасен, что Вису, его жена и дети сели прямо на землю, словно зачарованные. Следующим утром, когда рассвело, Вису увидел, что гора окутана опаловым покрывалом. Это показалось ему столь впечатляющим, что он назвал гору Фудзияма (Бессмертная гора), и она до сих пор так называется. Столь совершенная красота напомнила лесорубу о вечности, что, несомненно, положило начало верованиям в Напиток Бессмертия, который столь часто связан с горой Фудзи.

День за днем Вису сидел и смотрел на Фудзи, думая о том, как было бы хорошо, если бы гора смогла увидеть свою красоту. И тогда перед Фудзи вдруг образовалось большое озеро в форме лютни, за что ему дали потом название Бива^[55].

Приключения Вису

Однажды Вису навестил старый монах и сказал ему:

– Почтенный лесоруб, боюсь, что ты никогда не молишься.

Вису отвечал:

– Если бы у тебя была жена и большая семья, которую надо содержать, у тебя тоже не было бы времени на молитвы.

Такой ответ рассердил монаха, и старик стал живописать перед лесорубом ужасы родиться в следующей жизни жабой, мышью или букашкой и провести в таком обличье миллионы лет. Столь зловещие подробности пришлись Вису не по нраву, и он пообещал монаху, что впредь станет усердно молиться.

– Трудись и молись, – сказал ему монах на прощание.

К несчастью, Вису только и делал, что молился. Он молился с утра до ночи и отказывался делать любую работу, поэтому его рис засох на корню, а жена и дети голодали. Жена Вису, до сих пор не сказавшая ни единого резкого или гневного слова, теперь сильно рассердилась и, указывая на отощавших детишек, воскликнула:

– Вставай, Вису, возьми топор и сделай что-нибудь более полезное для нас всех, чем бормотание молитв!

Вису был так изумлен тем, что высказала ему жена, что не сразу смог придумать достойный ответ. Но когда придумал, его запальчивые и несправедливые слова больно ранили бедную, терпящую обиды жену.

– Женщина! – вскричал он. – Боги важнее всего на свете! Как смеешь ты, дерзкая, говорить со мной в таком тоне?! Я больше не хочу иметь с тобой ничего общего!

Вису схватил топор и, не оглянувшись и не попрощавшись, выбежал из хижины и, промчавшись через рощу, стал взбираться на Фудзияму, где скрылся в тумане.

Когда Вису присел отдохнуть на склоне горы, он услышал тихий шорох и сразу же увидел лисицу, юркнувшую в чащу. Тогда Вису счел, что увидеть лису – к удаче, и, позабыв про свои молитвы, вскочил на ноги и заметался в надежде снова найти этого остроносого зверька. Вису уже хотел было бросить погоню, как вдруг, подойдя к лесной поляне, увидел двух женщин, сидящих у ручья и играющих в го^[56].

Лесоруб был так очарован этим зрелищем, что ему ничего не оставалось, как усесться неподалеку и наблюдать за ними. Вокруг была тишина, слышалась лишь песенка журчащего ручейка да тихий стук переставляемых на доске костяшек. Женщины не замечали Вису, так как были целиком поглощены странной игрой, которая казалась бесконечной. Вису не мог отвести глаз от прекрасных незнакомок. Он рассматривал их длинные черные волосы, маленькие ловкие руки, то и дело выглядывающие из-под широких шелковых рукавов, чтобы сделать очередной ход. Просидев на поляне три сотни лет, которые показались Вису лишь несколькими полуденными часами, он увидел, что одна из играющих женщин сделала неверный ход.

– Неправильно, прекрасная госпожа! – взволнованно воскликнул Вису.

Тут же обе незнакомки обратились в лисиц^[57] и убежали.

Вису хотел было броситься в погоню за лисами, но вдруг с ужасом обнаружил, что его конечности словно застыли, волосы сильно отросли, а борода касается земли. Более того, лесоруб увидел, что рукоять его топора, хотя и сделана из самого крепкого дерева, рассыпалась в прах и стала горсткой пыли.

Возвращение Вису

Наконец, после долгих мучительных усилий, Вису сумел подняться на ноги и медленно побрел к своей маленькой хижине. Когда он добрался до места, то удивился, не найдя своего жилища. Увидев какую-то древнюю старуху, Вису спросил:

– Добрая женщина, как это могло случиться, что мой дом исчез? Я ушел сегодня в полдень, а сейчас вечер, и моя хижина пропала!

Старуха, подумав, что к ней обратился сумасшедший, спросила, как его зовут. Когда Вису назвал себя, она воскликнула:

– Ба! Да ты точно сумасшедший! Вису жил здесь триста лет назад! Однажды он ушел из дома, да так и не вернулся.

– Триста лет! – пробормотал Вису себе под нос. – Это невозможно! А где же мои дорогие жена и дети?

– В могиле! – прошамкала старуха. – А если ты говоришь правду, то и дети твоих детей тоже давно умерли. Боги продлили твою жалкую жизнь в наказание за то, что ты не заботился о жене и маленьких детишках.

Крупные слезы потекли по морщинистым щекам Вису.

– Я перестал быть мужчиной, – хрипло проговорил он. – Я только и делал, что молился, когда мои родные голодали, я не пошевелил и пальцем, когда нужно было работать своими когда-то сильными руками. Старуха, запомни мои последние слова: «Если молишься, то не забывай и трудиться!»

Неизвестно, как долго прожил бедный, но кающийся Вису после своего странного приключения. Говорят, его дух иногда появляется на склонах горы Фудзи, когда ярко светит луна.

Глава 10

КОЛОКОЛА

Колокол храма Энкакудзи

Японские колокола считаются самыми лучшими в мире, поскольку в их изготовлении, японские колокольных дел мастера достигли очень больших успехов. Самый большой колокол в Японии принадлежит храму Тион-ин школы Дзёдо, который находится в Киото. Он весит семьдесят четыре тонны, и чтобы извлечь из столь огромной массы металла максимально полный звук, требуются усилия семидесяти пяти человек. Колокол храма Энкакудзи – самый большой колокол в Камакуре. Он датируется началом XIII века, его толщина шесть дюймов, диаметр четыре фута семь дюймов, а высота около восьми футов. Этот колокол, в отличие от европейских колоколов, имеет одинаковый диаметр как в основании, так и на вершине (то есть не сужается кверху), что является характерной чертой всех японских колоколов. Звонят в него при помощи огромного бревна, подвешенного к перекладине крыши, с которой свисает веревка.

Когда бревно раскачивается до достаточной амплитуды, оно ударяет в литое изображение лотоса на боку колокола, и тогда раздается звук, «глубокий, как громовой раскат, густой, как бас могучего органа».

Возвращение Оно-но-Кими

Когда Оно-но-Кими умер, он предстал на суд Эмма-О, Судьи Душ. Это внушающее страх божество сказало Оно-но-Кими, что он закончил свою земную жизнь слишком рано и должен тотчас же вернуться обратно. Оно-но-Кими оправдывался, что не может вернуться назад по своим следам, поскольку не знает дороги. Тогда Эмма-О сказал:

– Ты найдешь дорогу обратно в мир живых, если пойдешь на звук колокола храма Энкакудзи.

И Оно-но-Кими пустился в обратный путь прямо с заседания суда, и, ориентируясь на звон колокола, вскоре снова оказался в своем старом доме.

Гигантский монах

Существует предание, что однажды в Японии видели монаха огромного роста. Никто не знал его имени и откуда он родом. Он без устали странствовал по всей стране от деревни к деревне, от города к городу, призывая жителей молиться перед колоколом храма Энкакудзи. В конце концов, выяснилось, что этот гигантский монах – не кто иной, как воплощение самого священного колокола. Эта необычайная весть возымела эффект, и множество людей стали стекаться к колоколу храма Энкакудзи и возносить молитвы, а в ответ многие их желания были исполнены.

Другая история повествует о том, что однажды священный колокол стал глухо звонить сам по себе. Тех, кто смеялся и не поверил в это чудо, постигло несчастье, а те, кто уверовал в чудесную силу священного колокола, были вознаграждены многими благами.

Женщина и колокол храма Миидэра^[58]

В древнем монастыре Миидэра висел огромный бронзовый колокол. Каждое утро и каждый вечер слышался его чистый низкий звон, а его поверхность сияла, будто искрящаяся на солнце роса. Монастырские служители не позволяли женщинам бить в колокол, поскольку считали, что это осквернит его, металл потускнеет, а самим монахам это принесет несчастье.

Когда одна красавица, жившая в Киото, услышала об этом, то, снедаемая любопытством, сказала:

– Обязательно пойду и посмотрю на этот чудесный колокол Миидэра. Я тихонько ударю в него, а потом, глядя в его сверкающую поверхность, что больше и чище тысячи зеркал, накрашусь, напудрюсь и причешу волосы.

Эта тщеславная женщина в конце концов добралась-таки до колокольни, где висел огромный колокол, когда все монахи были заняты священными обрядами. Она посмотрелась в блестящий колокол и увидела отражение своих прекрасных глаз, румяных щек с ямочками. Тогда она протянула свои маленькие пальчики, слегка коснулась сверкающего металла и взмолилась, чтобы это огромное и замечательное зеркало принадлежало ей.

Когда колокол почувствовал прикосновение пальцев этой женщины, бронза в том месте, где она коснулась колокола, сморщилась, образовав небольшую впадинку, а сам колокол потерял свой изысканный глянец.

Бэнкэй и колокол

Бэнкэя (см. главу 2), верного слугу Ёсицунэ, можно по праву назвать одним из самых сильных людей Древней Японии. Силу он имел невероятную, о чем и расскажет легенда.

Когда Бэнкэй был монахом, ему очень хотелось украсть колокол храма Миидэра и принести его в свой монастырь. Поэтому он отправился в Миидэра и, дождавшись удобного момента, отвязал огромный колокол. Первой мыслью Бэнкэя было скатить колокол с холма и таким образом избавить себя от хлопот тащить этот гигантский кусок металла, но, подумав, что монахи могут услышать шум, был вынужден признать, что ему все же придется самому отнести колокол вниз по крутому склону холма. Для этого Бэнкэй снял с колокольни перекладину и подвесил на один конец колокол, а на другой ради забавы прикрепил свой бумажный фонарик (отсюда пошла японская поговорка: «Что тяжелей, фонарь или колокол?») и таким образом протащил свою тяжелую ношу почти семь миль.

Когда же Бэнкэй добрался до своего храма, то тут же потребовал еды. Он опустошил содержимое железного супового котла пяти футов в диаметре и, покончив с едой, разрешил нескольким монахам ударить в украденный колокол храма Миидэра. В колокол ударили, но в его затихающем звоне послышался приглушенный ропот:

– Я хочу вернуться в Миидэра! Хочу вернуться в Миидэра!

Услышав это, монахи были поражены. Настоятель, однако, подумал, что, если колокол окропить святой водой, тот смирится со своим новым прибежищем. Но, несмотря на окропление святой водой, колокол продолжал, к досаде монахов, свои горькие жалобы. И никого так не сердили эти звуки, как самого Бэнкэя. Колокол как будто смеялся над ним и его многотрудным подвигом. В конце концов, выведенный из терпения Бэнкэй схватил веревку с привязанным к ней бревном, оттянул ее насколько возможно дальше от колокола и отпустил в надежде, что сила удара расколет этот брюзгливый и несговорчивый колокол. Резко оттянутое бревно с ужасным грохотом ударило о металл, но колокол не раскололся. В воздухе снова зазвучало:

– Я хочу вернуться в Миидэра!

И независимо от того, с какой силой ударяли в колокол, он всегда повторял одни и те же слова.

Наконец, Бэнкэй, придя в неистовую ярость, взвалил колокол с бревном себе на плечи и, взобравшись на вершину горы, опустил свою ношу на землю. Могучим пинком он отправил колокол катиться по склону вниз в долину. Некоторое время спустя монахи монастыря Миидэра нашли свой драгоценный колокол и, обрадованные, повесили его на прежнее место. С того времени колокол храма Миидэра перестал говорить и только звенел, как все обычные храмовые колокола.

Карма

Сила Кармы – это одно из основополагающих в буддизме учений, и с ней связаны очень многие истории, как реальные, так и вошедшие в легенды. Об этом повествует Лафкадио Херн в вызывающем сочувствие рассказе «Кокоро». Это предание о монахе, который имел несчастье привлекать к себе любовь многочисленных женщин. Чтобы не поддаться их назойливым приставаниям, он покончил жизнь самоубийством, встав на колени на железнодорожный путь, и скорый поезд положил конец этим соблазнам.

Легенда о Рубщике Бамбука и Лунной Деве также дает нам представление о силе Кармы. Госпожа Кагуя была изгнана из своего лунного дома в наказание за потворство чувственной страсти. В изгнании, как вы помните, она преодолела свою слабость и научилась противостоять этому греху, пока жила на земле.

Карма никоим образом не представляет собой силу исключительно злых помыслов, хотя обычно закон Кармы применим к человеческим страстям. В более полном смысле Карма означает причинно-следственную связь, все мысли, все поступки, не зависящие от божественного провидения, поскольку, согласно буддийскому учению, мир и все, что в нем есть, изменяется под действием закона Кармы. Желание бытия – это тоже проявление Кармы. Но желание небытия прерывает цепь рождений и перерождений и не дает достичь Нирваны.

Японские влюбленные, которые вследствие каких-то обстоятельств не могли пожениться, не винили в этом обстоятельства. Они считали все свои несчастья результатом ошибок в прежних жизнях, таких как нарушение обещания вступить в брак или жестокое отношение друг к другу. Такие влюбленные верили, что если они привяжут себя друг к другу поясом и прыгнут в реку или в озеро, то в следующем рождении они обязательно соединятся. Такое самоубийство влюбленных называется «дзёсси», или «синдзюку», что означает «любовь-смерть», или «страсть-смерть». Буддизм выступает против саморазрушения и не одобряет подобной любви, поскольку дзёсси не подразумевает стремления к разрушению, а скорее благоприятствует силе Кармы. Такие влюбленные могут соединиться, но, согласно учению великого Будды, союз такого рода – это заблуждение, когда только за Нирвану и стоит бороться. Вот что говорит «Ратана-Сутра»: «Их старая Карма исчерпана, но новая Карма не возникает: их сердца свободны от стремления к будущей жизни. Смысл их существования уничтожен, у них не возникает новых желаний. И тогда они – мудрые – гаснут, как эта лампа».

Колокол и сила Кармы

Существуют различные пути, ведущие к достижению полного счастья (Нирваны). Когда мы оказываемся на неверном пути, наш долг прекратить идти.

Бакин

На берегу реки Хидака на фоне милого пейзажа у холма с названием Драконий Коготь уютно устроился пользующийся широкой популярностью чайный домик. Самой красивой девушкой в этом чайном доме была Киё. Ее можно было сравнить с ароматом белых лилий, который несет ветер, спускаясь с горных вершин навстречу путнику.

На противоположной стороне реки стоял буддийский храм, где настоятель и несколько монахов вели простую и благочестивую жизнь. В храмовой колокольне находился огромный колокол толщиной шесть дюймов, весивший несколько тонн. Монастырские правила запрещали монахам есть рыбу и мясо, а также пить сакэ, но самый суровый запрет был наложен на посещение чайных домов, чтобы не потерять духовную святость и не поддаться греховным плотским наслаждениям.

Однако один из монахов, возвращаясь из другого святилища, случайно заметил красавицу Киё, которая порхала туда-сюда по саду чайного домика, как большая бабочка с яркими крыльями. Монах остановился и некоторое время рассматривал девушку, борясь с сильным желанием войти в сад и заговорить с этим прекрасным созданием, но, помня о своем монашеском призвании, переправился через реку и вошел в свой храм. Тем не менее ту ночь он провел без сна: терзался любовными муками. Монах перебирал четки и повторял отрывки из буддийских сутр, но это не помогло ему обрести ясность мыслей. Обаятельное личико Киё все время мешало монаху погрузиться в благочестивые размышления, ему казалось, будто она зовет его из того прекрасного сада, на другом берегу реки.

Его любовная страсть все сильнее разгоралась, и в скором времени монах подавил свои религиозные чувства, нарушил храмовые запреты и вошел в вожделенный чайный дом. Здесь он совсем позабыл о своей вере, обретя новую религию в поклонении прекрасной Киё, которая приносила ему отдохновение. Ночь за ночью монах тайно перебирался через реку и попадал под чары этой девушки. Она отвечала на его любовь взаимной страстью, так что в какой-то момент заблудшему монаху показалось, что он обрел в женских чарах нечто гораздо более приятное, чем возможность достичь Нирваны.

После того как на протяжении многих ночей монах виделся с Киё, в нем заговорила совесть, призывая к борьбе с этой нечестивой любовью. Сила Кармы и учение Святого Будды боролись в его груди. Это было жестокое противостояние, и в конце концов страсть потерпела поражение, хотя, как мы узнаем, не без ужасных последствий. Монах, растоптав свою плотскую любовь, решил поступить с Киё как можно осмотрительнее, ведь такая внезапная перемена могла вызвать у нее гнев.

Когда Киё встретилась с монахом после его победы над плотью, то увидела взгляд, устремленный куда-то вдаль, и аскетическое спокойствие на лице. Она удвоила свои женские чары, решив либо заставить монаха снова полюбить ее, либо, если ее постигнет неудача, предать его жестокой смерти, прибегнув к колдовству.

Все увещевания Киё не смогли разбудить любовь в сердце монаха, и, думая лишь о мести, она, облачившись в белое платье, отправилась к горе, где находилось святилище бога Фудо^[59].

Фудо сидел, окруженный огнем, с мечом в одной руке и со свернутой кольцом веревкой – в другой. Тут Киё стала с пугающей горячностью умолять, чтобы это отвратительное с виду божество показало ей, как убить монаха, который когда-то любил ее.

От Фудо она отправилась к святилищу Компиры^[60], божества, владеющего магией и способного обучить колдовству. Киё умоляла, чтобы он наделил ее способностью превращаться по желанию в Дракона-Змею. Много раз ходила девушка в это святилище, пока, наконец, длинноносый дух^[61], который прислуживал Компире, не обучил Киё всем тайнам магии и колдовства. Он научил эту некогда неиспорченную девушку превращаться в ужасное чудовище, что было необходимо ей для осуществления жестокой мести.

Монах все еще навещал Киё, но уже перестал быть ее любовником. Своими проповедями и наставлениями он пытался унять страсть некогда любимой им девушки. Но все эти благочестивые беседы только укрепляли решимость Киё одержать победу над его принципами. Она плакала, умоляла, обнимала его, но никакие уловки не помогали и, в конце концов, лишь сильнее отталкивали от нее монаха.

Он уже собрался уходить, как вдруг с ужасом увидел, что глаза девушки стали похожи на змеиные.

Закричав от страха, он бросился через сад, переплыл реку и, оказавшись в храме, спрятался внутри огромного храмового колокола.

Киё взмахнула волшебной палочкой, прочитала заклинание, и в одно мгновение прекрасная девушка начала превращаться в Дракона-Змею, шипящего и из-рыгающего пламя. Глаза ее стали огромными, как луна, и испускали бледное сияние. Она проползла по саду, переплыла на другой берег и направилась к колокольне. Столбы, поддерживавшие крышу, не выдержали огромного веса чудовища и рухнули, а вместе с ними с оглушительным грохотом рухнул и колокол, внутри которого спрятался монах.

Киё, снедаемая нестерпимой жаждой мести, кольцами обвилась вокруг колокола. Ее змеиное тело сжимало колокол, словно тиски, все сильнее и сильнее, пока металл не раскалился докрасна. Пойманный в ловушку монах в ужасе молился, но напрасно. Тщетны были и все искренние мольбы его собратьев, которые умоляли Будду уничтожить этого демона. Все сильнее накалялся колокол, а изнутри неслись жалобные крики несчастного монаха. Наконец его голос умолк, а колокол расплавился, превратившись в лужу жидкого металла. Великая сила Кармы уничтожила колокол вместе с монахом и Драконом-Змеей, который когда-то был красавицей Киё.

Глава 11

ЮКИ-ОННА – СНЕЖНАЯ ДЕВА

Стоит зима, а с облачного неба

На землю падают прекрасные цветы…

Что там, за тучами?

Не наступила ль снова

Весна, идущая на смену холодам?

Киёхара-но Фукаябу

Юки-Онна

Снегопад в Японии всегда был любимой темой японских поэтов и художников. И те и другие, по большей части, подходят к нему с художественной точки зрения, так же как к виду снежных хлопьев, опускающихся на узорные крыши японских буддийских храмов, на сказочные японские мостики, подобные тем, что рисуют на китайских фарфоровых тарелках с трафаретным рисунком, и на изысканной формы каменные светильники, украшающие японские сады. В Японии можно найти совершенные прекрасные снежные пейзажи, но что более поразительно, Юки-Онна, Снежная Дева, – отнюдь не является благожелательным и привлекательным духом. Вся поэтичность и живописность снежных пейзажей исчезает в ее злобном присутствии, ведь она олицетворяет Смерть и имеет некоторые черты, присущие вампиру. Но Япония полна резких и удивительных контрастов, и все изящное и прекрасное уживается с уродливым и ужасным. В белой фигуре Юки-Онны нет обещания весны, рот ее – это пасть Смерти, а холодные как лед губы высасывают, словно кровь, жизнь из ее несчастных жертв.

Снежная Невеста

Мосаку и его ученик-подмастерье Минокити отправились в лес неподалеку от своей деревни. Стояла лютая зимняя ночь, когда они приблизились к месту своего назначения и увидели перед собой изгиб ледяной реки. Они хотели перебраться на другой берег, но перевозчик куда-то отлучился, оставив свою лодку на противоположном берегу. А поскольку погода была слишком холодной, чтобы пересечь реку вплавь, они с радостью нашли укрытие в маленькой хижине перевозчика.

Мосаку почти сразу же уснул, когда оказался под этим скромным, но гостеприимным кровом. Минокити же долго лежал без сна, прислушиваясь к стону ветра и завыванию метели за дверью.

Наконец Минокити заснул, но вскоре его разбудил холодный снег, падавший прямо на лицо. Он обнаружил, что дверь распахнута настежь, а посреди комнаты стоит прекрасная женщина в ослепительно-белых одеждах. Она стояла так некоторое время, затем склонилась над Мосаку, ее дыхание напоминало белый туман.

Несколько минут женщина стояла, наклонившись над стариком, а потом повернулась к Минокити и нависла над ним. Он попытался закричать, ведь дыхание этой женщины было подобно порыву ледяного ветра. Она сказала ему, что намеревалась сделать с ним то же, что и со стариком, но не стала из-за его молодости и красоты. Пригрозив Минокити мгновенной смертью, если он попытается рассказать кому-нибудь об увиденном, она вдруг исчезла.

– Мосаку, Мосаку, проснись! – позвал тогда Минокити своего любимого наставника. – Случилось что-то ужасное!

Но ответа не последовало. Минокити коснулся в темноте руки своего наставника, та была холодной, как кусок льда. Мосаку был мертв!

Следующей зимой, возвращаясь домой, Минокити случайно встретил хорошенькую девушку по имени Юки. Она сказала, что идет в Эдо, где хочет найти место служанки. Минокити был очарован красотой этой девушки и зашел так далеко, что спросил, не обручена ли она. Узнав, что Юки свободна, он привел ее домой и вскоре женился на ней.

Юки подарила мужу десяток красивых и послушных детишек с гораздо более светлой кожей, чем у всех остальных. Когда умирала мать Минокити, ее последними словами были слова похвалы Юки, ее восхищение разделяли и многие жители деревни.

Однажды ночью, когда Юки сидела за шитьем и свет бумажного фонаря освещал ее лицо, Минокити вдруг вспомнилась та странная ночь в хижине перевозчика.

– Юки, – сказал он, – ты сейчас напоминаешь мне одну прекрасную Снежную Деву, которую я видел, когда мне было восемнадцать лет. Она убила моего наставника своим ледяным дыханием. Я уверен, это был какой-то странный дух, но сегодня мне кажется, что она была похожа на тебя!

Юки бросила свое шитье. Ужасная улыбка исказила ее лицо, она подошла к мужу и прошипела:

– Это была я, Юки-Онна. Это я приходила к тебе тогда и тихо убила твоего учителя! Подлый негодник! Ты нарушил свою клятву хранить тайну! И если бы не наши дети, что спят вон там, я бы убила тебя прямо сейчас! Запомни, если они хоть раз пожалуются, я услышу, я узнаю об этом и в ночь, когда выпадет снег, убью тебя!

Затем Юки-Онна, Снежная Дева, превратилась в белый туман и с пронзительным визгом вылетела в отверстие для дыма, чтобы никогда больше не возвращаться.

Призрачная гостья Кудзаэмона^[62]

Бедный крестьянин по имени Кудзаэмон всегда на ночь закрывал ставни на окнах своего скромного жилища и отправлялся спать. Однажды незадолго до полуночи его вдруг разбудил громкий стук в дверь. Кудзаэмон подошел к двери и спросил:

– Кто там? Что вам нужно?