Формирование литературной критики в России.

Формирование русской литературной критики — длитель­ный процесс, начавшийся в петровскую эпоху и связанный как с изме­нениями в литературном сознании, так и с усложнением характера ли­тературной коммуникации, расширением и расслоением читательско­го круга. Русская литература и критика XVIII в. развивалась в тесном контакте с запад­ноевропейским просветительским движением, не только осваивая ми­ровой эстетический опыт, но и выражая растущее национальное само­сознание. Начальный этап в развитии русской литературной критики связан с утверждением в отечественной литературе классицизма (1740—1770-е годы). Специфика критики этих десятилетий состояла в ее невыделенности среди других форм литературно-художественной и науч­но-литературной деятельности. На первых порах она была слита, с од­ной стороны, с литературной практикой, а с другой — с теоретико-литературными начинаниями. Решение Ломоносовым, Тредиаковским и Сумароковым грандиозной творческой задачи — задачи созда­ния новой русской литературы — требовало активного авторского са­моопределения и самоутверждения, оценок пройденного отечествен­ной литературой пути, аналитической проверки переносимых на рус­скую почву поэтических установок и норм. Критические суждения о литературе долгое время (вплоть до вто­рой четверти XIX в.) являлись привилегией русских писателей. Критическое начало ярко заявляло о себе в «пись­мах», «рассуждениях» и «предисловиях», которыми авторы нередко сопровождали издаваемые сочинения, а также а многочисленных эс­тетических трактатах и «риториках» («Рассуждение об оде вообще» В К.Тредиаковского, «Письмо о Правилах российского стихотворст­ва» и «Краткое руководство к красноречию» МВ. Ломоносова, «На­ставление хотящим быти писателями» А. П. Сумарокова и др.). «Письма», «предисловия», «рассуждения» выполняли по существу функцию литературной критики, становясь посредниками между автором и читателями, направляя и воспитывая эстетический вкус образован­ной части российского общества и начинающих авторов. Одновременно критика уже на заре ее возникновения стала дейст­венным средством литературной борьбы, выливаясь в форму не толь­ко эпиграмм, сатир, пародий, стихотворных посланий, но и собствен­но критических статей. Литературно-критические суждения писателей-классицистов но­сили нормативный, во многом «филологический» характер. Главными «жизненными центрами» рождающейся литературы стали споры во­круг проблем версификации, литературных жанров, стилевой упоря­доченности и языковой ясности. Существенной преградой для художественного творчества Ломо­носов и Тредиаковский считали неупорядоченность лексического состава русского языка. Тредиаковский заявлял, что «славяно-российский» язык для «мирской» книги очень «темен», апотому литературным вполне может стать рус­ский разговорный язык. Подлинным преобразователем русского языка стал Ломоно­сов — автор «Риторики» (1748), «Российской грамматики» (1755) и «Предисловия о пользе книг церковных в российском языке» (1758).В последней из названных работ Ломоносов изложил учение о трех «штилях», разграничив разные стихии языка и закрепив за ними опре­деленные жанры. Окончательное утверждение эстетики классицизма на русской почве знаменовалось появлением стихотворного трактата Александ­ра Петровича Сумарокова (1717—1777) «Две Эпистолы. В первой предлагается о русском языке, а во второй о стихотворстве» (1748). «Эпистолы» Сумарокова пред­лагали читателям систему норм и правил, следование которым могло бы привести к созданию литературы нового европейского типа. Автор отстаивал логическую стройность, ясность в развитии художествен­ной мысли, ратовал за соблюдение языковых норм, за строгое сохра­нение жанровых границ. Трактат Сумарокова не столько подводил итоги литературного развития, сколько подготавливал для него почву. В теоретико-литературных трудах Тредиаковского, Ломоносова и Сумарокова критика обретала не только стройную систему эстетиче­ских понятий, регулировавших творческую практику русских авто­ров, но и отправные критерии оценок художественных произведений на протяжении 1740—1770-х годов она постепенно выделялась в самостоятельную сферу литературной деятельности.

 

40. Добролюбов о пьесах Островского. Ситуация сложилась так, что, хотя эффект в литературе Островский произвел большой, никто из критиков еще не дал полной характеристики его таланта и даже не указал на особенные черты его произведений. Совершенно новым явлением, требующем новых приемов анализа был Островский. Тут и самый подход к оценке изменлся у Добрлюбова. 2 главные статьи посвящены Островскому- "Темное царство", "Луч света в темном царстве". Новое, еще не отмеченное и впервые указанное Добролюбовым в статье "Темное царство" заключалось в следующем. Островский умеет отличать натуру от всех извне принятых уродств и наростов. Его типы имеют черты не только исключительно людей купеческого или чиновнического звания, но и общенародные черты. Островский не просто бытописатнль определенного сословия. Он великий художник, обобщающий огромный материал. Он изображает главным образом два рода общественных отношений: семейные и имущественные. Коллизии у него встречаются трех типов: столкновения младших со старшими, бедных с богатыми и безответных со своевольными. Все вместе эти отношения характеризуют то, что можно обобщенно назвать "темным царством." Островский изображает неестественность человеческих отношений вследствие самодурства одних и бесправия других. Темное царство- это мир случайностей, мир неожиданностей. А в следующей статье "Луч света в темном царстве", Добролюбов указал на еще одну сугубо индивидуальную особенность Островского: у Островского ві находите не только нраственную, но и житейскую сторону вопроса, а в этом-то и сущность дела. Материально-житейская обусловленность образов Островского не мешает им иметь сложный и глубоко психологический рисунок. Внимание. уделяемое Островским натуре, естественным свойствам людей, имеет в глазах Добролюбова двойной новаторский смысл. Во-первых, под естественностью кроются соевольные начала, и нередко они были формой выражения определенных социальных идеалов героев. Во-вторых, естественность имеет еще и тот смысл, что она является органическим, не испорченным никакой рефлексией свойстом массы, народа, среднего слоя, способных по наитию решительно действовать. Островский решает прблему общественного протеста со стороны возможностей протеста людей из массы народа. Характер Катерины в "Грозе", отмечал Добролюбов, "составляет шаг вперед не только в драматической деятельности Островского, но и во всей нашей литературе". В "Грозе" есть даже "что-то освежающее и ободряющее". Пьесы Островского, т. о. -не пьесы интриги, и даже не пьесы характеров, это-- "пьесы жизни".

 

43. Понятие художественности у П.В.Анненкова (другой вариант)

В статье "Романы и рас­сказы из простонародного быта в 1853 году" критик уже многократно повторяет мысль о том, что между острыми противоречиями жизни была "возможность примирения". Такая постановка вопроса означала уже иной, чем у Белинского 40-х гг., взгляд на художе­ственность. Он был сформулирован А. в программных для него и для всей "эстетической" критики статьях "О мысли в произве­дениях изящной словесности" (1855) и "О значении художественных произведений для общества". В первой из них критик резко разделяет созерцание и "чувст­вование", с одной стороны, и исследование, мысль - с другой. Если последние, по его мнению, удел науки, то задача искусства ограничи­вается созерцанием и "чувствованием". Это было несомненным ша­гом назад по сравнению с той диалектической трактовкой художест­венной идеи, которая была дана Белинским в его учении о пафосе, ее специфику и коренное отличие не только от абст­рактно-логического понятия, но и от всякой односторонней мысли (просветительской, религиозной, нравоучительной и т.п.)

Во второй статье, называя "вопрос о художественности" ценным вопросом для отечественной литературы, пред которым все другие требования... кажутся... требованиями второстепенной важно­сти", Анненков излагает свое понимание этой эстетической катего­рии в целом. "По нашему мнению, стремление к чистой художественности, в искусстве должно быть не только допу­щено у нас, но сильно возбуждено и проповедуемо, как правило, без которого влияние литературы на общество совершенно невозможно". "Понятие о художественности является у нас в половине тридцатых годов и вытесняет сперва прежние эсте­тические учения о добром, трогательном, возвышенном и проч., а на­конец, и понятие о романтизме". Генезис категории художественности в русской литературе и критике А. устанавливает вполне точно. Присутствующая уже с середины 20-х гг. в переписке и статьях Пушкина-реалиста (пусть и без употребления самого термина), она знаменовала созна­ние той самоценности литературы, неповторимости и незаменимости восприятия ею действительности (содержания), а также воздействия на человека, которые затем у Белинского эпохи "примирения с действительностью" примут вид стройного, но почти в такой же мере и догматического учения. Основополагающие нормы (требования) "чистой художественности" которые обеспечат ей значение "всегдашнего идеала" в нынешней и будущей русской литературе: отказ писателя от "оскорбляющей од­носторонности" в отношении к действительности, то есть от субъективно-личной (с позиций общественной группы, сословия, класса) ее трактовки, так как она препятствует объективному восприятию жизни во всей ее полноте и многосторонности. А "полнота и жизненность содержания" - "одно из первых условий художественности". Отсутствие полноты в изображении действи­тельности пагубно "отражает в самой форме" произведения. А. сознает, что нарисованный им идеал "чистой худо­жественности" едва ли реален, О "степени художественности", а также "о формах и законах, какими достигается художест­венность", должна, говорит критик, "судить наука" - то есть "эсте­тическая" критика. Свое первостепенное внимание ("О мысли в произведениях изящной словесности") она должна обратить на "эстетическую форму, обилие фантазии и красоту образов", "по­стройку" произведения, а не на его "поучение", под которым критик подразумевает не столько некую отвлеченную мысль, "философскую или педагогическую", сколько собст­венно творческую, но социально или политически острую ("злобо­дневную") идею или позицию автора. Ведь подобная идея, даже цело­стно-эстетически освоенная и воплощенная писателем, в глазах А.не входит в разряд поэтических, художественных.