У Сепфориса, с крестьянами Йоханнана

 

8 мая 1946

 

«Они придут?» - спрашивает Матфей у своих спутников, которые сидят в дубовом лесу на нижних склонах холма, на котором возвышается Сефорис. Равнина Ездрилона больше не видна, потому что она за холмом. Но здесь есть гораздо меньшая равнина между этим холмом и теми, которые находятся в регионе Назарета и ясно видны в ярком лунном свете.

«Они обещали. И они придут», - отвечает Андрей.

«По крайней мере, некоторые из них. Они собираются выйти в половине первой стражи и будут здесь в начале второй», - говорит Фома.

«Позже», - говорит Фаддей.

«Это заняло у нас меньше чем три часа», - возражает Андрей.

«Мы мужчины полные сил, а они усталые, и с ними будут женщины», - вновь отвечает Фаддей.

«При том условии, что их хозяин не узнает об этом», - говорит Матфей со вздохом.

«Такой опасности нет. Он уехал в Изреель, где он будет гостить у друга. Управляющий здесь. Но он тоже придет, потому что он не ненавидит Учителя», - отвечает Андрей.

«Будет ли этот человек искренним?» - спрашивает Филипп.

«Да, потому что нет причины, почему бы ему не быть таким…»

«Ну! Чтобы быть в милости у хозяина и…»

«Нет, Филипп. Он был уволен Йоханнаном, когда закончился сбор винограда, просто потому, что он не ненавидит Учителя», - отвечает Андрей.

«Кто сказал тебе?» - спрашивают несколько апостолов.

«Он сам и крестьяне… каждый из них в свою очередь. А когда два человека различного положения согласно говорят одно и то же, то это значит, что то, что они говорят истинно. Крестьяне плакали, из-за того, что управляющий лишился должности. Он был очень гуманным. И он сказал нам: “Я человек, а не глиняная кукла. В прошлом году он сказал мне: ‘Почитай Учителя, приблизься к Нему, стань одним из Его приверженцев’. Я повиновался. Сейчас он говорит мне: ‘Горе тебе, если ты любишь моего врага и если ты позволишь крестьянам любить Его. Я не желаю, чтобы моя земля была проклята за то, что принимает этого проклятого человека’. Но сейчас, когда я узнал Его, как я могу считать такой приказ справедливым? Я сказал хозяину: ‘В прошлом году ты говорил иначе, но Он всегда тот же самый’. Он ударил меня в первый раз. Я сказал: ‘Я не раб, и даже если бы я был им, ты не владел бы моей мыслью. Моя мысль считает Того, Кого ты назвал проклятым, святым’. Он снова ударил меня. Этим утром он сказал мне: ‘Проклятие Израиля находится в моих владениях. Горе тебе, если не подчинишься моему приказу. Ты больше не будешь моим слугой’. Я ответил: ‘Ты прав. Я больше не буду твоим слугой. Ищи другого, чье сердце было бы подобно твоему, и кто будет так же алкать твою собственность, как ты алчешь душ других людей’. И он поверг меня на землю и побил меня… Но работы этого года скоро закончатся и к новолунию Тишри я буду свободен. Мне только жаль их…” – и он указал на крестьян», - говорит Фома.

«Но где ты видел его?...»

«В лесу, как если бы мы были разбойниками с большой дороги. Мисах, с которым мы говорили, сообщил ему, и он пришел, несмотря на то, что его раны еще кровоточили, и затем постепенно пришли еще несколько слуг и служанок…» - говорит Андрей.

«Х’м, значит Иуда был прав! Ему известно о настроениях фарисеев…» - замечает Варфоломей.

«Иуде известно о слишком многом!...» - говорит Иаков Зеведеев.

«Тише! Он может услышать тебя!» - советует Матфей.

«Нет. Он ушел, сказав, что ему хочется спать и у него болит голова…» - отвечает Иаков.

«Луна! Луна в небе и луна в его голове. Это так: он более переменчив, чем ветер», - произносит Петр, который так долго молчал.

«Да! Истинное несчастье среди нас!» - говорит Варфоломей со вздохом.

«Нет, не говорит так! Не несчастье! Напротив: путь освящения себя…» - говорит Зелот.

«Или проклятия самого себя, потому что он заставляет человека утратить свои добродетели…» - решительно говорит Фаддей.

«Он несчастный бедняга!» - печально замечает Андрей.

Наступает тишина. Затем Петр спрашивает: «Но Учитель все еще молится?»

«Нет. Пока ты дремал, Он прошел мимо и присоединился к Иоанну и его брату Иакову, стоящих в дозоре на дороге. Он хочет первым встретить бедных крестьян. Возможно, Он в последний раз увидит их», - отвечает Зелот.

«Почему в последний раз? Почему? Не говори так. Это может принести несчастье», - взволнованно говорит Фаддей.

«Потому что, ты можешь видеть это… нас гонят все больше и больше… Я не знаю, что мы будем делать в будущем…»

«Симон прав…Эх! Было бы прекрасно быть полностью духовными… Но… если бы нам было позволено немного воспользоваться… человечностью… то щепотка протекции Клавдии не повредила бы», - говорит Матфей.

«Нет. Лучше быть в одиночестве… и прежде всего быть свободными от контактов с язычниками. Я … не одобряю их», - твердо говорит Варфоломей.

«Не больше чем я… Но… Учитель говорит, что Его учение должно распространиться по всему миру. И что мы должны сделать это… Мы должны посеять Его слова повсюду… Так что мы должны приспособиться и приближаться к язычникам и идолопоклонникам…» - говорит Фаддей.

«Нечистые люди. Это кажется мне чем-то святотатственным. Мудрость – свиньям!...»

«У них тоже есть душа, Нафанаил! Ты вчера чувствовал жалость к девочке…»

«Потому что… она… всего лишь ничто, которое следует совершенствовать. Она похожа на новорожденное дитя… Но остальные!... И она не римлянка…»

«Ты думаешь, что галлы не идолопоклонники? У них также есть свои жестокие боги.  Ты узнаешь это, если пойдешь и обратишь их!...» - говорит Зелот, который более учен, чем остальные, я бы сказала, в космополитическом духе.

«Но она не принадлежит к той расе, которая осквернила Израиль. Я никогда не буду проповедовать врагам Израиля, ни нынешним, ни старым».

«Тогда… тебе надо будет пойти очень далеко, в среду гиперборейцев, потому что… кажется, что это не так, но Израиль попробовал на вкус все соседние народы…» -говорит Фома.

«Я пойду очень далеко… 3. Но вот и Учитель. Пойдем Ему навстречу. Как много людей! Они все пришли! Даже дети…»

«Учитель будет счастлив…»

Они присоединяются к Учителю, который с трудом продвигается по лугу, стиснутый столь многими людьми, окружающими Его.

«Иуда все еще отсутствует?» - спрашивает Иисус.

«Да, Учитель. Но мы позовем его, если Ты так хочешь…»

«В этом нет необходимости. Мой голос достигнет его там, где он находится. И его свободная совесть заговорит с ним своим собственным голосом. Нет необходимости вам добавлять свои голоса и силу воли. Давайте сядем здесь с нашими братьями. И простите Меня, если Я не смог преломить с вами хлеба в праздник любви».

Они садятся в круг с Иисусом в центре, и Иисус хочет, чтобы Его окружили все дети, которые жмутся к Нему, полные доверия.

«Благослови их, Господь! Чтобы они смогли увидеть то, что мы страстно желаем видеть: свободу любить Тебя!» - кричит женщина.

«Да. Нас лишили также этого. Они не желают, чтобы Твои слова запечатлелись в наших душах. И сейчас, запретив Тебе прийти, они препятствуют нам встречаться… и у нас больше не будет святых слов!» - стонет старик.

«Если мы будем покинуты в таком состоянии, то мы снова станем грешниками. Ты учил нас прощать… Ты дал нам так много любви, что мы смогли терпеть нашего хозяина и его злую волю… Но сейчас…» - говорит юноша. Я не могу хорошо разглядеть его лица, поэтому я не знаю в точности, кто говорит. Я основываюсь на тональности голосов.

«Не плачьте. Я позабочусь о том, чтобы у вас не было недостатка в Моем слове. Я буду приходить снова, пока смогу…»

«Нет, Учитель и Господь. Он зол и таковы же его друзья. Они могут причинить Тебе зло из-за нас. Мы совершим жертвоприношение, потеряв Тебя, но не заставляй нас скорбеть, говоря: “Его схватили из-за нас”».

«Да, будь осторожен, Учитель».

«Не бойтесь. 4. Мы читаем у Иеремии, как пророк сказал своему секретарю Баруху записать то, что Бог продиктовал ему и пойти и прочесть то, что он записал тем, кто собрались в доме Господа, и прочесть это вместо пророка, который был в тюрьме и не мог пойти туда[22]. Я поступлю так же. Среди Моих апостолов и учеников у Меня много верных Барухов. Они будут приходить и говорить вам слово Господа, и ваши души не погибнут. И Я не буду схвачен по вашей вине, потому что Всевышний Бог скроет Меня от их глаз до того часа, когда Он, Царь Израилев должен будет явлен толпе так, чтобы весь мир мог узнать о Нем. И не бойтесь также забыть слова, которые находятся в вас.

Мы читаем, опять-таки у Иеремии, что и после уничтожения свитка Иоакимом, царем Иудеи, который сожжением свитка надеялся уничтожить вечные истинные слова, которые продиктовал Бог оставшимся, потому что Господь приказал пророку: «Возьми другой свиток и запиши в него все слова которые были записаны в свитке сожженном царем». И Иеремия дал свиток Баруху, свиток без какой-либо записи, и вновь продиктовал своему секретарю вечные слова и добавил также несколько больше, чтобы дополнить прежний свиток, потому что Господь исправляет вред причиненный людьми, когда такие поправки полезны для душ, и Он не позволяет ненависти вычеркивать деяние любви. Ну, даже если бы Я, сравнивая Себя со свитком, полным святых истин, был бы уничтожен, то вы думаете, что Господь позволил бы вам погибнуть не получив помощи от других свитков, которые буду содержать Мои слова и слова Моих свидетелей, говорящих вам то, что Я не смог сказать вам, так как Я в плену у Насилия и уничтожен им? И вы думаете, что те слова, которые запечатлены в свитках ваших сердец могут быть стерты течением времени? Нет. Ангел Божий повторит вам эти слова, освежая их в ваших душах, страстно жаждущих Мудрости. И не только это. Но он будет объяснять их вам, и вы станете мудрыми благодаря слову вашего Учителя. Вы скрепили вашу любовь ко Мне печатью скорби. Так могут ли гонения уничтожить то, что устойчиво? Не могут. Я говорю вам: дары Божьи не могут быть отменены. Только грех может перечеркнуть их. 5. Но вы, конечно же, не собираетесь грешить, не так ли, друзья Мои?»

«Нет, Господь. Это значило бы потерять Тебя в в следующей жизни», - отвечают многие.

«Но нас заставят грешить. Он приказал нам больше не покидать его поля по Субботам… и для нас больше не будет Пасх. Поэтому мы поневоле будем грешить…» - говорят другие.

«Нет. Вы не будете грешить. Грешить будет он, ибо он творит насилие над правом Бога и Его детей обниматься и любить друг друга в сладостном общении любви и наставления в день Господний».

«Но он заставляет нас возмещать многими днями поста и пожертвованиями. Но мы не можем, потому что наша пища и так уже слишком скудна в сравнении с работой, которую мы выполняем, и нам нечего жертвовать… Мы бедны…»

«Вы предлагаете то, что высоко ценится Богом: ваши сердца. Исайя, обращаясь к ложно кающимся во имя Божие, говорит: «Вот, в дни постов ваших вы обнаруживаете волю вашу и притесняете ваших должников. Вот, вы поститесь для ссор и распрей и жестоких поединков. Вы не поститесь больше так, как вы делали это до сих пор, если желали, чтобы ваш голос был услышан на высоте. Таков ли пост, который угоден Мне? День, когда человек томит свою душу и умерщвляет тело свое и ложится в пепел? Это ли то, что ты называешь постом и днем угодным Господу? Пост, который предпочитаю Я, иной. Разбей оковы греха, отпусти тягостные долговые обязательства и отпусти должников на свободу, расторгни всякое ярмо. Раздели с голодным хлеб твой, приюти скитальца и паломника, одень нагого и не презирай своего ближнего»[23]. Но Йоханнан этого не делает. Вы его кредиторы благодаря тому труду, который вы для него исполняете, обогащая его, а он обращается с вами хуже, чем с не возвращающими долг должниками и возвышает голос, угрожая вам, и поднимает на вас руку. Он не милосерден и презирает вас, потому что вы слуги. Но слуга является человеком, таким же, как и его хозяин, и если он обязан служить, то он имеет право получать то, что необходимо человеку, как для его тела, так и для его духа. Суббота не чтится, даже если человек проводит ее в синагоге, если в этот же день человек, соблюдающий ее, налагает цепи на своих братьев и поит их горечью. Соблюдайте ваши Субботы, беседуя друг с другом о Господе, и Господь будет среди вас. Прощайте, и Господь прославит вас.

6. Я Добрый Пастырь и милосерден ко всем Моим овцам. Но конечно с особой нежностью люблю тех овец, которых бьют поклоняющиеся идолам пастыри, чтобы заставить их сойти с Моего пути. Я пришел более всего для них, чем для каких-нибудь других. Потому что ваш Отец и Мой приказал Мне: “Паси этих овец, предназначенных для заклания, немилосердно убиваемых своими хозяевами, которые продают их со словами: ‘Мы обогатились!’, к которым их пастыри немилосердны”. Хорошо, Я буду пасти стадо предназначенное для заклания, о бедные люди стада, брошенные на произвол порочности тех, кто причиняет вам физические и душевные страдания и причиняет боль Отцу, который страдает в Своих детях. Я протяну Свои руки к наименьшим среди детей Божьих и привлеку их к Себе, чтобы они могли иметь Мою славу. Господь обещает это устами пророков, которые прославили Мое сострадание и могущество как Пастыря. И Я обещаю непосредственно вам, любящим Меня. Я позабочусь о Моем стаде.

Тем, кто обвиняет хороших овец в том, что они замутили воду или испортили пастбище, придя ко Мне, Я скажу: “Уйдите прочь. Это вы иссушили источники Моих детей и испепелили их пастбища. Но Я отвел, и буду вести их на другие пастбища, на пастбища, которые радуют дух. Я оставляю вам пастбище для вашего большого чрева и горький источник, который вам хорошо знаком, и пойду со Своими овцами, отделяя истинных овец Божьих от ложных, и Мои агнцы более не будут ни от чего страдать, но будут вечно ликовать на пастбищах Небес”.

7. Стойко продолжайте, Мои возлюбленные дети! Потерпите еще немного, как и Я терплю. Будьте верными, делая то, что ваш несправедливый хозяин позволяет вам делать. И Бог сочтет, что вы сделали все и вознаградит вас за все. Не ненавидьте, даже если все побуждает и учит вас ненавидеть. Имейте веру в Бога. Вспомните: Иона был избавлен от своих страданий и Йависа забрала к себе любовь. И то, что Господь сделал для старика и мальчика, Он сделает и для вас: частью в этой жизни, полностью – в следующей.

Но у Меня есть деньги для вас, чтобы ваше материальное положение было менее болезненным. Я дам их вам. Дай их им, Матфей, чтобы они могли раздать их. Их много, но всегда слишком мало для вас, потому что вас так много и вы так бедны. Но у Меня больше ничего нет… материального. Но у Меня есть Моя любовь, и могущество быть Сыном Отца, так что Я могу просить для вас бесконечные сверхъестественные сокровища, чтобы утешить вашу печаль и осветить вашу тьму. О! Ваша печальная жизнь может быть превращена Богом в радостную! Только Им одним!.. И Я говорю: “Отец, Я молюсь Тебе о них. Я не молюсь Тебе о счастливых и богатых людях этого мира. Но молюсь Тебе об этих, у кого есть только Ты и Я. Пусть они поднимутся так высоко по путям духа, чтобы могли обрести все утешение в Нашей любви, и пусть Мы отдадим им самих Себя с любовью, со всей Нашей безграничной любовью, чтобы наполнить их дни и их труд миром, безмятежностью, мужеством, сверхъестественным миром, спокойствием и силой, так чтобы, если они будут изъяты из мира Нашей любовью, они могли перенести свою голгофу и после своей смерти обрести Тебя, Нас, безграничное блаженство”».

Иисус молится, вставая, медленно высвобождаясь от детей, которые заснули, прильнув к Нему. И Он торжественен и сердечен в Своей молитве.

Теперь Он опускает Свои глаза и говорит: «Я ухожу. Вы сейчас должны идти, чтобы вовремя вернуться в свои дома. Мы вновь встретимся. И Я приведу с Собой Марциана. Но даже когда Я больше не смогу приходить, Мой Дух всегда будет с вами и Мои апостолы будут любить вас, как любил Я. Пусть Господь покроет вас Своим благословением. Идите!» И Он наклоняется, чтобы приласкать спящих детей и предает Себя экспансивной сердечности бедных людей, которые не могут смирить свои умы, расставаясь с Ним…

Наконец все пошли по своим путям и две группы расстались, тогда как луна зашла и нужно зажечь ветви деревьев, чтобы освещать дорогу. И едкий дым от сырых ветвей является хорошим извинением для блестящих глаз…

8. Иуда ожидает их, прислонившись к стволу дерева. Иисус смотрит на него и ничего не говорит, даже когда Иуда говорит «Я чувствую себя лучше».

Они продолжают идти, таким образом, настолько быстро, насколько это возможно ночью, а затем гораздо быстрее на рассвете.

Когда впереди стал виден перекресток дорог, Иисус остановился и говорит; «Мы разделимся. Фома, Симон Зелот и Мои братья пойдут со Мной. Остальные пойдут к озеру и будут ждать Меня».

«Благодарю Тебя, Учитель… Я не осмелился попросить Тебя, но Ты помог мне. Я действительно устал. И если Ты позволишь мне, я остановлюсь в Тиверии…»

«У друзей», - Иаков Зеведеев не смог удержаться, чтобы не высказаться.

Иуда широко раскрыл глаза…» - но ничего кроме этого.

Иисус поспешил сказать: «Насколько это касается Меня, то Я считаю, что достаточно будет, если ты пойдешь в Капернаум на Субботу вместе с твоими товарищами. Подойдите, чтобы Я мог поцеловать вас, вы, что покидаете Меня». И Он нежно целует уходящих апостолов, шепотом давая каждому из них небольшой совет…

Никто не возражает. Только Петр, покидая, говорит: «Приходи побыстрее, Учитель».

«Да, приходи побыстрее», - говорят остальные, а Иоанн заключает: «Озеро будет выглядеть очень печальным без Тебя».

Иисус вновь благословляет их и обещает: «Я скоро увижусь вами!» И затем все идут по своей дороге.

Прибытие в Назарет

 

9 мая 1946

 

1. Идя со стороны Сепфориса человек вступает в Назарет с северо-востока, то есть, с наивысшей и самой каменистой стороны. Весь амфитеатр, на террасах которого распространился Назарет, появляется, когда достигают вершины холма, который является последним из череды холмов, тянущихся от Сепфориса, и чьи склоны несколько ступенчато понижаются оврагами в сторону города. Если я верно помню, потому что прошло долгое время и многие горные местности похожи на эту, место, где находится Иисус, является именно тем, где Его сограждане пытались побить Его камнями, но Он остановил их Своим могуществом, пройдя среди них.

Иисус останавливается, чтобы посмотреть на свой дорогой, но враждебный город, и счастливая улыбка осветила Его лицо. Какое благословение Его божественная улыбка, пренебрегаемая и незаслуженная назарянами, которая, конечно, проливает и простирает милости на страну, принявшую Его, когда Он был ребенком, видела, как Он рос, и где родилась Его Мать и стала Супругой Бога и Матерью Бога! Два Его двоюродных брата также смотрят на свой город с явной радостью, но счастье Фаддея умерено аскетически сдержанной серьезностью, тогда как Иаков более открыт и мягок, более похож на Иисуса.

Лицо Фомы, хотя это не его город, сияет радостью, и, указывая на домик Марии, от каменной печи которого поднимаются колечки дыма, он говорит: «Мать дома и Она печет хлеб…». Эти простые слова произнесены с такой любовью, что кажется, что с горячей сыновней любовью он говорит о своей матери.

Зелот, более спокойный в силу своего возраста и воспитания, улыбаясь, говорит: «Да, и Ее мир уже проник в наши сердца».

«Давайте быстро спустимся вниз», - говорит Иаков. «Мы сойдем вниз по этой тропинке и нежелательно, чтобы кто-либо из назарян видел наше прибытие. Они могут задержать нас…»

«Но так вы удалитесь от вашего дома… Ваша мать тоже жаждет увидеть вас».

«О! Будь уверен, Симон, что наша мать с Марией. Она почти всегда там… Потому что они пекут хлеб и из-за больной девочки».

«Да, пойдем этой дорогой. Так мы подойдем к нашей изгороди, пройдя позади сада Алфея», - говорит Иисус.

Они быстро спускаются по очень крутой тропе, которая близ города становится более пологой. Проходят через оливковые рощи и небольшие поля, с которых уже убран урожай. У первых садов входят в город. При этом высокие зеленые изгороди вокруг садов, над которыми нависают ветви, простирающиеся за их пределы, скрывают их прибытие от домохозяек, находящихся в садах или занятых стиркой, или развешивающих ее на открытых травянистых участках близ домов…

2. Изгородь, ограничивающая одну сторону сада Марии, зимой являет собой спутанный клубок колючек, летом, - после весеннего цветения боярышника, - густо покрывается листьями и маленькими плодами, становящимися ярко-красными осенью, а сейчас украшена буйным жасмином и колеблющимися чашечками цветов, названия которых я не знаю, которые усеивают побеги, растущие изнутри сада и ложащиеся на изгородь, делая ее еще гуще и красивее. В гуще изгороди поет славка-черноголовка, а из сада слышится воркование голубей.

«Изгородь тоже защищена и полностью покрыта цветущими ветвями», - говорит Иаков, побежавший вперед, чтобы посмотреть на грубую калитку в конце сада, ту самую, которая годами не использовалась и была открыта, чтобы повозка Петра могла въехать и выехать из сада при отъезде Иоанна и Синтихии.

«Мы пройдем по тропинке между изгородями и постучим в дверь. Моя Мать страдала бы, увидев, что это защита нарушена», - отвечает Иисус.

«Ее запертый сад!» - восклицает Иуда Алфеев.

«Да. И Она его роза», - говорит Фома.

«Подобно лилии среди чертополохов», - говорит Иаков.

«Запечатанный источник», - говорит Зелот.

«Скорее: родник с живой водой, которая стремительно изливается с прекрасной горы и питает Землю Водою Жизни и рвется к Небесам в своей благоуханной красе», - говорит Иисус.

«Скоро она обрадуется, увидев Тебя», - говорит Иаков.

«Скажи мне, Брат, то, о чем я жажду узнать с некоторых пор. Как Ты смотришь на Марию? Как на Мать или как на подчиненную? Она Твоя Мать, но Она женщина, а Ты – Бог…» - спрашивает Фаддей.

«Я отношусь к Ней как к сестре и как к невесте, как к радости и покою Бога и утешению Человека. Я вижу и имею в Марии все как Бог и как Человек. Она, Которая была Радостью Второго Лица Троицы на Небесах, Радостью Слова, также как и Отца и Духа, является Радостью Воплощенного Бога, и будет Радостью Прославленного Богочеловека».

«Какая мистерия! Итак Бог дважды лишил Себя Своих радостей? В Тебе и в Марии, отдав Тебя Земле…» - размышляет Зелот.

«Какая Любовь! Должен был ты сказать. Любовь, побудившая Троицу отдать Марию и Иисуса Земле», - говорит Иаков.

«И не в отношении Тебя, ибо Ты Бог, но в отношении Своей Розы, не боялся ли Он доверить Ее людям, которые были совершенно непригодны для Ее защиты?» - спрашивает Фома.

«Фома, Песнь Песней отвечает тебе: “У Князя Мира был виноградник, и Он доверил его виноградарям, которые будучи осквернителями, подстрекаемыми Оскорбителем, могли бы заплатить большую сумму за обладание им, то есть: все соблазны, чтобы совратить его, но прекрасный Виноградник Господа сам сторожит себя и не отдает своих плодов никому кроме Господа и открывается Ему, рождая бесценное Сокровище – Спасителя”»[24].

Они сейчас подошли к двери дома. Пока Иисус стучит в дверь, Иуда Алфеев комментирует: «По этому случаю можно было бы сказать: “Открой, сестра моя, супруга моя, моя возлюбленная непорочная голубка”…»

Но когда дверь открывается, и появляется прекрасное лицо Девы, Иисус произносит самое сладостное слово, протянув к Ней Свои руки для объятия: «Мама!»

«О! Сын! Благословенный! Входи и пусть мир и любовь пребудут с Тобой!»

«И с Моей Матерью и Ее домом и со всеми, кто в нем», - говорит Иисус, входя в дом в сопровождении остальных.

«Здесь Твоя Мать и две ученицы, занятые выпечкой хлеба и стиркой…» - объясняет Мария обменявшись приветствиями с апостолами и Своими племянниками, которые намеренно удаляются, оставив Мать и Сына наедине.

«Вот Я и с Тобой, Мама. Мы побудем вместе некоторое время… Как сладостно возвращаться… домой и прежде всего к Тебе, Мама, после столь долгого странствия среди людей…»

«А люди все более и более узнают Тебя и благодаря этому знанию о Тебе они разделяются на две группы: тех, кто любит Тебя… и тех, кто ненавидит Тебя… И последняя группа больше…»

«Зло поняло, что оно вскоре потерпит поражение, и пришло в ярость… и приводит в ярость людей… 4. Как себя чувствует девочка?»

«Немного лучше… Но она была на пороге смерти…  И ее слова, сейчас, когда она уже не в бредовом состоянии, хотя и более сдержанны, чем те, которые она говорила в бреду, но было бы ложью сказать, что мы не восстановили по ним ее историю… Бедная девочка!»

«Да, но Провиденье хранило ее».

«А сейчас?...»

«Сейчас Я не знаю. Аурея не принадлежит Мне как творение. Ее душа принадлежит Мне, а ее тело принадлежит Валерии. В настоящее время она останется здесь, чтобы забыть…»

«Мирта хотела бы получить ее».

«Я знаю… Но Я не уполномочен делать что-либо без разрешения ее госпожи римлянки. Я даже не знаю, купили ли они ее за деньги или просто использовали оружие обещаний… Когда ее римская госпожа заявит о своих правах на нее…»

«Я встану на Твое место, Сын. Было бы неправильно, если бы пошел Ты… Позволь Своей Матери заняться этим… Мы женщины… самые низшие существа для Израиля, не так заметны, если мы встречаемся и говорим с язычниками. К тому же Твоя Мать так неизвестна миру! Никто не обратит внимания на еврейку из простонародья идущую по улицам Тиверии, закутанную в свой плащ и стучащую в дверь римской аристократки…»

«Ты могла бы пойти к Иоанне… и поговорить с римлянкой там…»

«Я сделаю это, Сын. Пусть Твое сердце будет спокойно, Иисус!... Ты так страдаешь… Я понимаю… и хотела бы столь многое сделать для Тебя…»

«И Ты столь многое делаешь, Мама. Спасибо Тебе за все, что Ты делаешь…»

«О! Я очень слабая помощь, Сын! Потому что Я бессильна сделать Тебя любимым, дарить Тебе … радость… пока Тебе позволено иметь ее хоть немного… Итак, кто Я? Поистине слабая ученица…»

«Мама! Мама! Не говори так! Моя сила приходит ко Мне благодаря Твоим молитвам. Мой ум пребывает в покое думая о Тебе, и, видишь, Мое сердце обретает утешение вот так, когда Моя голова склоняется на Твое благословенное сердце… Мама Моя!...» Иисус привлекает к Себе Свою Мать, так как Она стоит перед Ним, а Он сидит на сундуке у стены, и прижимает Свое чело к груди Марии, Которая нежно гладит Его волосы… Пауза любви.

5. Затем Иисус поднимает голову, встает и говорит: «Пойдем к остальным и к девочке», - и выходит вместе с Матерью в сад.

Три ученицы стоят у двери комнаты, в которой находится больная девочка, беседуя с апостолами. Но увидев Иисуса, они умолкают и преклоняют колени.

«Мир тебе, Мария Алфеева, и вам, Мирта и Наоми. Девочка спит?»

«Да. Ее по-прежнему лихорадит, жар притупляет ее сознание и истощает ее. Если так будет продолжаться, то она умрет. Ее слабое тело не сможет сопротивляться болезни, и ее ум страдает расстройством памяти», - говорит Мария Алфеева.

«Да… и она не откликается, потому что говорит, что желает умереть, чтобы больше никогда не видеть римлян…» - подтверждает Мирта.

«И это печалит нас, потому что мы уже полюбили ее…» - говорит Наоми.

«Не бойтесь!» - отвечает Иисус, подходя к порогу маленькой комнаты и поднимая занавес…

На постели у стены, лицом к двери, виднеется маленькое худое лицо девочки, ярко-красное у скул, тогда как все остальное снежно-белое, пылающее в массе ее длинных золотых волос. Сон ее беспокоен, сквозь зубы она бормочет невнятные слова, и своей рукой, лежащей на одеяле она вновь и вновь делает движение, как если бы она что-то отвергала.

Иисус не входит в комнату. Он смотрит на нее сострадающим взглядом. Затем Он громко зовет ее: «Аурея! Приди! Твой Спаситель здесь».

Совершенно внезапно девочка садится на своей постели, она видит Иисуса и с криком вскакивает и босиком бросается к Нему в своей длинной широкой тунике, и падает к Его ногам со словами: «Господь! Сейчас Ты действительно освободил меня!»

«Она исцелена. Видите? Она бы не умерла, потому что она должна была сперва познакомиться с Истиной». А девочке, которая целует Его стопы, Он говорит: «Встань и живи в мире», - и кладет Свою руку на ее больше не пылающую в лихорадке голову.

Аурея, в своем длинном льняном платье, - возможно, в одном из платьев Девы, - таком длинном, что образует шлейф, с распущенными волосами, ниспадающими не ее стройную фигуру подобно мантии, серо-голубыми глазами все еще блестящими от температуры, которая только что упала и от радости, которая только что наполнила ее, выглядит как ангел.

«До свидания! Мы уходим в мастерскую, тогда как вы будете заботиться о девочке и доме…» - говорит Учитель и в сопровождении Своих четырех апостолов входит в старую мастерскую Иосифа. Они садятся на верстаки, которые больше не используются…

 

Притча об окрашенном дереве

10 мая 1946

 

Грубый камин в мастерской был зажжен после столь долгого времени, когда он не использовался, и запах клея, кипящего в сосуде, смешивается с характерным запахом опилок и свежих стружек, которые скапливаются на полу у верстака.

Иисус энергично работает пилой и рубанком, превращая несколько брусьев в ножки для кресла, комода и так далее. Несколько предметов мебели, скромной мебели домика в Назарете, были принесены в мастерскую для ремонта: корыто для замешивания теста, один из ткацких станков Марии, два стула, садовая лестница, маленький сундучок и дверь каменной печи, нижняя часть которой, я думаю, вероятно, была изгрызена мышами. Иисус трудится, исправляя то, что износилось от длительного использования или обветшало от старости.

Фома, напротив, с полным набором крошечных инструментов ювелира, которые он, должно быть, достал из своей сумки, лежащей на его кровати, расположенной у стены, как и кровать Зелота, сноровисто работает над несколькими тонкими серебряными блюдцами. Удары его молоточка по резцу издают серебристый звон, который смешивается с громким шумом рабочих инструментов используемых Иисусом.

Вновь и вновь они обмениваются несколькими словами, и Фома так счастлив быть здесь с Учителем и заниматься своей работой ювелира, - и он действительно говорит об этом, - что в паузах беседы он мягко насвистывает. Вновь и вновь он поднимает глаза и задумывается, и, погружаясь в свои мысли, пристально смотрит за задымленную стену большого помещения.

Иисус замечает это и спрашивает: «Ты черпаешь вдохновение, глядя на эту черную стену, Фома? Верно, что она стала такой от долгой работы праведного человека, но Я не думаю, что она может вдохновить ювелира…»

«Нет, Учитель, ювелир действительно не может передать в драгоценном металле поэзию святой бедности… Но в своем металле он может копировать красоту природы и, таким образом, благородные золото и серебро изображают в себе цветы и листья. А чтобы с точностью вспомнить их подробности я сосредотачиваюсь, направляя свой взгляд на стену, но в действительности вижу леса и луга нашей Отчизны, светлые листья, цветы похожие на чаши или звезды, плоды и облиственные ветви…»

«Ты поэт, к тому же, поэт, воспевающий в металле то, что другие личности воспевают чернилами на пергаменте».

«Да. Ювелир действительно является поэтом, который пишет на металле о красотах природы. Но наша работа, искусная и прекрасная, не имеет ценности Твоей, смиренной и святой, потому что наша работа служит тщеславию богатых людей, тогда как Твоя служит освящению дома и полезна для бедных».

«То, что ты говоришь, верно, Фома», - говорит Зелот, который появляется у двери, открытой в сад, в подоткнутой тунике, с закатанными рукавами в старом переднике и с банкой краски в руках.

Иисус и Фома оборачиваются, глядя на него, и улыбаются. А Фома отвечает: «Да, то что я сказал верно. Но я хочу, чтобы иногда работа ювелира могла служить украшению… чему-то доброму и святому…»

«Чему?»

«Это мой секрет. Я думаю об этом уже долгое время, и с тех пор, как мы были в Раме я ношу с собой небольшой набор ювелирных инструментов, ожидая этого момента… 2. А как твоя работа, Симон?»

«О! Я не такой искусный ремесленник как ты, Фома. Я в первый раз взял в руку кисть и то, что я покрасил, покрашено неравномерно, несмотря на всю мою добрую волю. Поэтому я начал с… самых простых вещей… чтобы обрести навык… и уверяю вас, что моя неискушенность вызвала у девочки искренний смех. Но я рад! Она с каждым часом возрождается к безмятежной жизни, и именно это нужно, чтобы перечеркнуть ее прошлое и возродить ее для Тебя, Учитель».

«Х’м, возможно Валерия не отдаст ее…» - говорит Фома.

«О! Ты думаешь, что для Валерии существенно будет ли она обладать ею или нет? Если она уберегла ее, то это было только ради того, чтобы не позволить ей остаться покинутой и несчастной в этом мире. Было бы, конечно, хорошо, если бы девочка была защищена навсегда и во всем, и, прежде всего, в своем духе. Верно, Учитель?»

«Верно. Мы должны неустанно молиться об этом. Девочка действительно простая и хорошая. Если она будет вскормлена в Истине, то принесет много плода.  Она инстинктивно склонна к Свету».

«Я совершенно уверен в этом! У нее не было утешения на Земле… и она искала его на Небе, бедная душа! Я думаю, что когда о Твоей Благой Вести будет сообщено всему миру, то первыми и наиболее многочисленными из воспринявших ее будут рабы, те, кто не имел человеческого утешения и кто примет убежище в Твоем обещании, чтобы обрести его… И я говорю, что если честь проповеди о Тебе низойдет на меня, я буду любить этих бедняг особенной любовью…»

«И ты поступишь правильно, Фома», - говорит Иисус.

«Да. Но как ты будешь приближаться к ним?»

«О! Для их госпожей я буду ювелиром и… учителем для их рабов. Ювелира зовут в дома или к ним приходят слуги богатых людей … и я буду работать… Над двумя родами металлов: над теми, что от Земли, для богатых… теми, которые от духа, для рабов».

«Пусть Бог благословит тебя за твои хорошие намерения, Фома. Утверждайся в них".

«Да, Учитель, я так и буду действовать».

3. «Хорошо, теперь, когда Ты ответил Фоме, пожалуйста, пойди со мной Учитель… чтобы посмотреть на мою работу и сказать мне, что еще я должен покрасить. И опять какие-нибудь простые вещи, потому что я очень неумелый подмастерье».

«Пойдем, Симон…» - и Иисус кладет Свои инструменты и выходит вместе с Зелотом…

Через некоторое время они возвращаются, и Иисус указывает на садовую лестницу. «Покрась это.  Окрашенное дерево становится непроницаемым и дольше сохраняется, и, к тому же, выглядит красивее. Это подобно защите и украшению добродетелями человеческого сердца. Оно может быть жестким, грубым… Но как только добродетели облачают его оно становится красивым и приятным. Пойми, для того, чтобы получить красивую окраску, которая служит своей цели, следует позаботиться о многих вещах. Прежде всего: тебе надо тщательно подобрать то, что нужно для того, чтобы приготовить ее. А именно: чистую банку, свободную от плесени и остатков старых красок, хорошие масла и хорошие краски, а затем тебе следует терпеливо смешивать их, сделав из них жидкость, которая не слишком густа и не слишком текуча. Ты должен неустанно размешивать эту смесь, пока не растворится последний сгусток. Когда это будет сделано, тебе нужно будет взять кисть, волоски которой не лезут, и не слишком жесткие и не слишком мягкие; кисть должна быть очищена от всех прежних красок. Прежде чем начать красить, тебе следует удалить с дерева все шероховатости, остатки старых красок, грязь, все, а затем аккуратно, твердой рукой и с большим терпением, ты покрасишь дерево, водя кистью все время в одном направлении. Потому что на одной и той же доске тебе встретятся различные препятствия. На сучках, к примеру, краска ложатся глаже, это верно, но она их не хорошо покрывает, как если бы дерево отвергало ее. И наоборот,  мягкое дерево хорошо окрашивается, но мягкие части обычно не очень гладкие и на них поэтому образуются пузыри или полосы… Затем следует исправить дефекты, размазывая краску твердой рукой. Кроме того, в старых изделиях имеются новые части, как эта ступенька, к примеру. И чтобы было незаметно, что бедная лестница была залатана, но очень старая, нужно чтобы новая ступенька и старые выглядели одинаково… Здесь такая же, как и там!» Иисус, склонившись к нижней части лестницы, говорит и одновременно работает…

4. Фома,